Темные искры

Очередной ничем не примечательный день внезапно оказывается для Вогана полным сюрпризов: мало того, что возвращается из Верхнего основательно запропавший король, так еще притаскивает с собой одну малоприятную персону из прошлого — Воган сразу узнает его по запаху. Всякое благодушное настроение пропадает, и младший из перворожденных набычивается, ожидая ответного узнавания «милым братом». Только Эр-Харт никогда не был милым. Однако даже после официального знакомства с исхудавшим, изменившимся Сердцем стаи, тот Вогана не узнает. На имя не реагирует, протягивает руку, стараясь быть осторожным, пожимает, настороженно зыркает, держится по большей части в тени… Воган бы решил, что это одно огромное видение, но запах отбивает подобную возможность на подлете. Перед ним несомненно Эр-Харт, который ведет себя слишком мило, чтобы носить прежнее имя. Мидир наконец представляет гостя: Алан, ну надо же! Время тягуче и неразличимо для бессмертных, но Воган не всегда был бессмертным, и он замечает, видит, следит за «Аланом» в оба глаза. Воган всегда был зорким, однако новый стражник, потом офицер, потом старший офицер дома Волка ничем не проявляет свою живодерскую натуру. Разве иногда растворяется посреди пустого коридора. Воган следит, и наконец получает возможность пообщаться с «Аланом» по душам: старший офицер нарушает порядок в трапезной, неожиданно зверея, переворачивая накрытый стол и царапая горло лесовику, а оказавшийся поблизости Воган сводит все к обычному взысканию: пять ведер брюквы и работа поваренком на сутки. Изловленный за руки «Алан» даже не сопротивляется. Уведенный на кухню нарушитель порядка смотрится крайне раскаивающимся. Тихим сдавленным голосом попросил не сообщать советнику и королю. — Да что тут сделаешь, не скажу я — скажут другие, — Воган нарочито простодушно басит, наблюдая за собеседником во все глаза. Эр-Харт изрядно смущается и еще ниже опускает голову, Вогану даже кажется — плывет в очертаниях, несмотря на то, что стоит далеко от жаркого воздуха печей. — Не тушуйся, — Воган толкает Эр-Харта в плечо со всеми предосторожностями, отчетливо помня, на что был способен «старший брат», и не желая лишаться руки. — Я-то про тебя все знаю… Эр-Харт вскидывает голову с такой невероятной, необъяснимой надеждой, что Воган умолкает и срочно вспоминает новое имя старого волка. — Алан? Что случилось? — Прости. Показалось, будто ты про другое, — опять опускает темные глаза и хмурится сильнее. — Я ведь так и не нашел свой род… Что я должен делать? — Для начала помоги мне с закуской, — Воган поводит плечами, выпрямляется и смотрит на Эр-Харта сверху вниз. То есть, конечно, на Алана. — Нужно кое-что порезать… — Это я могу, — тот вздыхает пободрее, поднимает глаза, но тут же опускает опять. — Это мне нравится… — Ничуть не сомневаюсь, — Воган сначала произносит, потом спохватывается. — Все волчьи офицеры любят резать! Алан кивает и уходит к умывальнику тихим размытым шагом, а Воган думает, что если Эр-Харт забыл себя, ему лучше и не напоминать. Ши он был неприятным. Насчет волчьих офицеров Воган, разумеется, не врал, но даже его поражает, до чего этот волк оказывается ловок с ножом. Сноровка не помнящего себя ши удивляет и не обещает ничего хорошего, буде Эр-Харт себя признает. Нынешний Алан сидит за столом и весьма быстро кромсает все, что предложено. Выходит очень мелко. Воган аккуратно отклоняет предложение помощи в потрошении пары рыбин, опасаясь, что извлечение внутренностей из свежих еще тел принесет Эр-Харту ненужную память. Сам Эр-Харт даже не думает возмутиться пренебрежением к своим способностям. Стучит ножом по доске вхолостую, затем играется, вращая его в пальцах, легко подбрасывает и ловит, вызывая завистливые вздохи поваров. С большим вниманием следит, как Воган бросает овощи в котел, а рыбу отправляет на зажарку. Масло на сковороде шкворчит как обычно, однако впервые Воган ощущает неудовольствие этим фактом. Внимательный взгляд Эр-Харта лишил привычные действия их законного обаяния! Неудовольствие самого повара закономерно выливается в пережаренную рыбу, которой покаянно хрустит Эр-Харт, воспринявший более ранний и слегка подгорелый ужин частью своей повинности. К счастью, на кухне было полно и других дел: принести воды, почистить котлы, приготовить приборы, последить за частями разных блюд, помочь, подержать, вылить или налить, снова набрать воды, следить за соусом в оба глаза, ловить убежавший соус… Эр-Харт не ропщет, с искренним смирением воспринимая равно успехи или неудачи. Конечно, лучше всего он именно режет. Кто бы сомневался. Впрочем, офицер к тому же оказывается изрядно ловок, а это изрядно облегчает жизнь повару, равно как и потеснившимся в обязанностях прочим поварятам. Во время ужина Эр-Харта вызывает с кухни юный советник, крайне серьезный и совершенно неулыбчивый для своих без малого ста лет. Воган, разумеется, отпускает наказанного офицера, создавая себе возможность подслушать секретные беседы, чтобы выяснить — каков Эр-Харт для тех, с кем общается каждый день в Нижнем мире. Обрывки разговора без слов сообщают Вогану не менее искренне, чем сам Эр-Харт: или этот волк дивно притворяется, или действительно перестал быть жестоким чудовищем, обожавшим потрошить живых противников и убивать всякого, кто ведёт себя иначе, чем приказывает Эр-Харт. Воган нарочно выглядывает из кухни, чтобы убедиться, ему не кажется: Эр-Харт стоит перед невыразимо юным советником, опустив голову, заложив руки за спиной, смиренно слушая указания, вежливо отвечая на вопросы и скромно предлагая что-то изменить. Справиться с ошеломлением оказывается непросто. Воган меланхолично отводит нож от рыбы и проводит по собственному предплечью. Приходится сильно порезаться, чтобы отвлечься от видения старшего, древнего, жестокого живодера, мягко улыбавшегося беззащитному перед ним советнику, изволившему нынешнего офицера даже воспитывать на тему неподобающего поведения. — Мало ли, кто и что скажет про короля! — советник вздымает перст указующе. — Надо сказать мне, а не царапать горло лесовику! Алан поддакивает, покачивая головой, то есть соглашается на словах, но будет делать как задумал. У их короля появился крайне верный волк. Все происходящее смахивает на дурную шутку или затянувшийся сон. Как бы ни обстоит дело с Эр-Хартом, запах собственной крови, боль пореза, захлестнувшее удивление, деловой советник — все оказывается реальным. Вернувшийся обратно на кухню Эр-Харт вздыхает печально, втягивает воздух, чуя порез Вогана даже через бинт, и вопрошает: как так вышло. Бессменный повар Черного замка отбрехивается сложным характером некоторых старичков, выразительно проводя по ножам на поясе, но не отводя глаз от Эр-Харта. Тот не интересуется продолжением беседы, спрашивает новое задание. На кухне жарко, тот сбрасывает тяжелый плотный дублет, оставаясь в рубашке, белой, слегка просвечивающей. Если знать, куда смотреть… Стоит Эр-Харту отвернуться, сесть к Вогану спиной, тот «случайно» толкает под локоть несущегося с водой поваренка, так что весь ковш выливается на спину Эр-Харта, обрисовывая шрам в виде морской звезды. Сомнений быть не может — перед ними древний ши. Сердце Стаи. Никто из поварят ничего не понимает, кроме странной неаккуратности главного повара, но Воган помнит этот шрам — с левой стороны спины, за сердцем. Когда-то Нуаду возжаждал вырвать сердце у зарвавшегося Сердца стаи, успел вонзить когти в шкуру, свести их щепотью, собираясь проломить ребра, но Эр-Харт, конечно, не дался. Зато у древнего остался шрам, старый, приметный, запечатлённый в книгах и манускриптах. По которому его легко опознать, и сам Эр-Харт наверняка смог бы вспомнить себя. Если доложить Мидиру, то ещё неизвестно, что победит, желание защитить одного, пусть крайне преданного волка, или уберечь весь Дом. Как Воган и думает, совершенно оголяться Эр-Харт не желает. Выходит, отжимает рубашку и возвращается, по виду переживая, что попался под руку. С этим ши нужно что-то решать. Никто в замке, кроме Вогана, не осознает затаившуюся в нем опасность. Беспамятный волк, баснословно хорошо владеющий разными стилями боя, давно никого не удивляет. Алан вписался в Дом, словно всегда был ему родным — как, собственно, и было! Припомнив длинный кровавый список, повар решает: это все же Эр-Харт, он не выйдет с кухни. Случайно порежется одним из ножей насмерть. Если это другой волк, незнамо как объявившийся в теле Эр-Харта и не обладающий характером и памятью старого живодера, Воган выпустит офицера невредимым. Первой проверкой стала рыба, потом — потрошение поросенка, потом разделка говяжьей туши, потом, чуть не искупанного в крови офицера Воган ставит перед необходимостью нарезать ливер. В основном — сердца. Остается лишь стоять над волком, придирчиво наблюдая за процессом. Случайно удерживая один из своих ножей крайне неудобно, зажав его вместе с ручкой сковороды в кулаке. Поначалу повар ощущает лишь растущее напряжение, потом принимается приглядываться к сидящему волку, обращает внимание на старый, знакомый хват ножа и на новые шрамы, проглянувшие из-за намокшей рубашки и склеившихся сосулек волос. Очень широкая, старая полоса, обернувшая шею. Не пропавший даже в Светлых землях след от рабского ошейника. Воган шумно вздыхает. Мир встает на свое место. Гордый и кровавый ши не смог бы бесследно пропадать в Верхнем мире столько тысячелетий. Гордый и кровавый ши не вынес бы подобной муки и унижения. А это означает, что гордого и кровавого ши давно нет. Облегчение накатывает дурной волной, настолько сильной, что Воган чуть не падает, хватаясь за плечо этого подозрительного волка. Повар и сам не знал, что напряжение было столь огромным. Волк не отдергивается. Воган зовет на пробу: — Э… Алан? Волк поднимает совершенно серые, ни капли не желтые глаза, напоминающие об Эр-Харте только формой да насыщенностью цвета радужки. Вот только смотрит с абсолютно иным выражением. — Я делаю что-то не так? — тихий голос оказывается разборчивым и в шуме кухни. — Нужно мельче? Крупнее? — Нет-нет, — Воган встряхивает головой, разражаясь грохающим смехом облегчения. — Я как раз хотел сказать: сердца ты режешь просто идеально! Новый Алан, прежний Эр-Харт недоуменно-мягко улыбается, явно не решив, комплимент это или издевка. Все хорошо в Благом мире, кроме этого фоморового шрама. Воган возвращает свои ножи в ножны все, переставляет сковороду, поудобнее перехватив вскипевший ковш: если перед ним сидит не Эр-Харт, нужно оставить древнему как можно меньше шансов напомнить о себе. И тем более вернуться. Нельзя исключать таковую возможность. Подгаданный жест, неловко попавшийся под ноги поваренок — и выплеснутый кипяток летит туда, на узнаваемый шрам Эр-Харта, все еще метящий спину Алана. Офицер вскрикивает, дёргается, закостеневает спиной, затем падает на стол грудью. Поварята замолкают, на кухне воцаряется почти тишина: жутко продолжают шипеть и хрипеть котелки и блюда, доготавливаясь. Только никто не дышит. Новый волк содрогается, приходя в себя после краткой потери сознания — выносливость у него совершенно эр-хартовская. Поварята словно боятся приближаться к пострадавшему, изо всех сил пытающемуся не скулить, всего лишь скребущему стол едва выпущенными когтями. Воган вновь убеждается в правильности своих действий. Решительно шагает к… Алану. Волк вздрагивает когда большая ладонь Вогана обхватывает его шею. — Терпи! Бывший Эр-Харт косится темно-серыми, еще более темными от боли глазами, безмолвно ожидая окончательной расправы. Или это просто так кажется повару. — Терпи! — Воган повторяет, уже стыдясь своего стремления подстраховаться. Быть древним волком, кроме всего прочего, означает кое-что еще: у Вогана есть силы, чтобы перелатать половину замка, но можно употребить их все и на одного волка. И попросту нарастить ему новую кожу на спине. Магия рвется бурным потоком, нашедшая применение, достойное ее мощи, Алан дёргается, скользит по сиденью, пытаясь вырваться, увернуться: боль возрастет, старая кожа с треском слезает, новая растет, обхватывает мышцы, прикрывает рану, гасит, утишивает… Алан вздрагивает и бьется, скребет по столу вытянувшимися целиком когтями, огромными, под стать Мидиру, черными — как и полагается Эр-Харту. Воган безжалостно лечит, стараясь не обращать внимания на проклюнувшееся сочувствие, вызывая из памяти картины прошлого с демонстрацией жестокости Эр-Хартом. Однако эти картины оказываются бесполезными. Они никак не прикладываются к этому волку, бьющемуся от боли за чужие прегрешения. Темно-серые глаза начинают закатываться, так и не становясь желтыми, Воган встряхивает Алана, пытаясь вернуть, додержать его в сознании. — Стой! Терпи! Сейчас уже все! — наклоняется, обеспокоенно заглядывая в лицо. Как ни странно, помогает именно это, словно прорвавшееся сочувствие что-то офицеру доказывает. Он прикрывает глаза, соглашаясь, сжимает бескровные губы и перетерпевает последнюю волну лечения, не выпадая никуда — ни в сон-жизнь, ни в жизнь прошлую, ни в бессознательное состояние не-жизни вообще. Когда Воган отпускает вылеченного волка, поварята вокруг выдыхают разом, а сам Алан утыкается в столешницу лицом совершенно, прикрывает руками голову и тяжело дышит. На правах временного лекаря повар задирает рубашку, осматривая спину. Совершенно гладкую, обычную спину, слегка белую, еще обескровленную, но в целом ровную и ничем не отличающуюся от спины любого ши. Прикасается к месту бывшего шрама, Алан содрогается явно, не переставая мелко дрожать. — Знаешь что? Иди-ка ты отдыхать, королевский волк, — Воган вновь глубоко вздыхает. — С моими извинениями, Алан. Я заставил тебя пережить то, что ты не должен был. Темно-серые глаза показываются над сложенными руками — офицер приподнимает голову в недоверии. — Никто не хотел зла тебе на этой кухне. Надеюсь, мы не отбили тебе охоту общаться с поварским сословием? — Воган широко улыбается, принимая нового волка со старым лицом, но совершенно иным характером. — Разве что во время кипячения, — тот выговаривает сквозь дрожь, обхватывает себя руками. — Тебя надо проводить, — Воган приобнимает Алана, оборачиваясь и выискивая не очень занятого поваренка. И с удивлением замечает застывшего в дверях бледного советника. — Что. Тут. Произошло? — когда Джаред нервничает, то говорит совершенно железным голосом, ровно как папаша. Правда, папаша говорил так всегда, а вот в волчонке куда больше живого и настоящего. — Ох-х, Д-д-дж-жар-ред-д-д-д! Прости! — Алан неловко разворачивается и тут же опять перекашивается от боли. — Вы, — указывает пальцем советник, — облили его дважды! Я в негодовании! И переживает за Алана, как за… Друга? — Нелепая случайность, советник, — Воган разводит руками, продолжая подпирать сидящего. — Это ужасно, а теперь мы вашего офицера полечили, теперь не должно быть ужасно, однако ему требуется отдых. Вы его не проводите? — Конечно, — отрывистый кивок, ледяной взгляд на шипящего Алана, — провожу. Но. Воган. Мне потребуются объяснения. Много объяснений! — Как скажете, советник, — уж этого добра у повара хватит на все поколения джаредовой семьи. — Будут объяснения. Проводите его только, совсем расклеился, бедолага! Осторожно, офицер, осторожно, не надо так со стула резко спускаться! Алан, однако, мало того, что не падает, так еще цепляет негнущимися пальцами свой дублет и доходит до советника как по ниточке, хотя и белеет от боли. — Я тебя спрошу, Воган, так и знай, — ледяной взгляд Джареда почти замораживает Вогана. — Потом! Все-таки советник очень мудр, хоть и юн: приоритеты ставит правильно, то есть спешит подхватить Алана, поддержать его и увести с глаз остальных. Воган шугает поварят, а сам отвлекается, протирая новые борозды на повидавшей многое столешнице. В принципе, если говорить именно об Алане, новый офицер дома Волка ему очень нравится.

***

Этот ужин на природе Вогану не понравился сразу. Как не понравились и взгляды степняков, и отстраненность лесных — как обычно, ловко подставляющих других под чужие удары. Грести жар руками других домов — любимая игра дома леса! А Мидир был слишком вымотан и слишком устал. Он, единственный, как маг самого высокого уровня, мог спасать души почти погибших ши. А внезапно, ни с того и с сего сошедших с ума каменных троллей было много. И погибших волков было бы много, если бы не Мидир. Джаред, эта малявка по меркам ши, стоял по струночке. Временами проверял, в порядке ли сюрко и волосы, и строго выговаривал что-то советнику дома Леса. Тот медленно закипал от бешенства, но, видимо, подходящих слов подобрать не мог. Во избежание неприятностей и ради спокойствия степняков столы были выставлены во дворе дома Волка. Алан тревожился. По нему это не было заметно, но Воган, отдавая очередную команду поварятам, окидывал взглядом худую фигуру с иссиня-черными волосами. А тот все свое внимание отдавал стражам и двум группам ши из разных, и не сильно дружественных домов. Ши разговаривали громко, привлекая внимание волков. За короля Воган не волновался. Но Мидир был далеко, до Мидира было не добраться. Наконец Вогана осенило. Джаред! Молодой, но несгибаемый советник! Его отвлекли, отвели в сторону. Нет, не лесные. Наверняка, степняки! Дадут виру королю, и не более того. Ведь Джаред не числится в королевской семье! Подозрительное шевеление все больше настораживало Вогана. Но опасность пришла, откуда не ждали. С девятой стены в сторону Джареда, неумолимо и неостановимо летел клинок. Воган охнул. Мидир вытянул руку открытой ладонью, из которой вырвался зелёный луч, но лезвие не изменило своего пути. Напоенное магией смерти, оно, крутясь приближалось к немного отошедшему и теперь замершему на месте Джареду, смотревшему на клинок широко раскрытыми глазами. Серая тень метнулась вперед — быстрее ветра, опаснее смерти. Алана отбросило назад и влево, из плеча — по счастью, не из сердца! — торчала светлая костяная ручка клинка степняков. Мидир взревел, отбрасывая всех, кто был рядом. Лесовики, взявшись словно бы из ниоткуда, сбросили со стены неудачливого степняка. — Алан, — шепнул король. — Терпи. Ох, эту фразу Алан явно слышал больше, чем нужно Отмерший советник тоже кинулся к лежащему, стража расчистила место. Мидир выдернул нож, из раны хлынула кровь. Король тут же свел края. Черным огнем полыхнул шов, и начальник стражи выгнулся, не застонав, но опять знакомо выпустив обсидиановые когти и яростно царапая ими камень. — Что это было? — яростно повернулся к степнякам Мидир. Те бросили к его ногам отсеченную голову. Старший принц забормотал о вире и том, что младший… Мидир не стал слушать. — Прием окончен! Жду вас завтра с утра. С объяснениями! Воган, командуя поварятами и следя за тем, как они шустро убирали котлы и еду, подумал: лучшего доказательства не надо. Эр-Харт никогда не подставился бы за другого. Скорее, прикрыл бы свое сердце! Алан закрыл собой советника. Наверное, этот клинок степняков убил последние сомнения в Вогане. Старом боге, который совсем немного еще и умеет готовить.