Пурпурный Лотос

...Экипаж остановился. Габриэль выглянул в окно: перед ним был особняк из светлого камня. Он знал, что этот дом принадлежит Гильдии, и, значит, его клиент - из другого города, или, может быть, даже страны. Согласно традиции, компаньоны не видели своих потенциальных первых клиентов. В день Праздника Цветов тех, кто уже закончил обучение и был готов приступать к работе на Гильдию, привозили в театр. Там юноши и девушки выступали на сцене, и каждый демонстрировал свои таланты: умение двигаться, произносить речи, петь. Завершающим этапом была общая постановка спектакля, в котором каждый из будущих компаньонов играл роль, соответствующую ожиданиям, возлагаемым на него его наставниками. Габриэлю повезло, он был примой среди юношей. Билеты на праздник цветов присылались самым богатым и уважаемым клиентам Гильдии, а после выступления Бутонов устраивался закрытый аукцион на право клиента получить себе один из Цветов: каждый, кто желал сорвать Бутон, присылал в Гильдию открытку с соответствующим цветком и указанием суммы. Леди Кара, наставница юных компаньонов, упомянула, что Пурпурный Лотос в этом году сорвал овации, и стал самым дорогим Цветком за последние десять лет. Габриэль поймал её взгляд: это он был Лотосом. Но садовница больше ничего не сказала. И вот теперь он, одетый в белый шёлк с пурпурной вышивкой, прибыл к своему первому клиенту, даже не зная, кто он - мужчина или женщина. Вслед за слугой юноша вошёл в дом, поднялся на второй этаж. Перед ним распахнули дверь, и компаньон сделал шаг в спальню - огромную комнату, более роскошную, чем уютную. ...Он скорее почувствовал, чем увидел человека, расположившегося в кресле у камина: на улице был ранний вечер, и сумерки едва начинали сгущаться, но шторы в комнате были плотно задёрнуты, и единственным источником света был огонь. Габриэль угадал в своём клиенте мужчину - опять же, скорее по эмоциям, вихрившимся вокруг неясного силуэта. Мысленно потянувшись к нему, Бутон ощутил любопытство и задумчивое ожидание. Клиент сидел спиной к огню, так, что компаньон не мог видеть его лица, и не произносил ни слова. Казалось, он даже не двигался: замер в своём кресле, как замирает змея. "Перед броском", подумал Габриэль, но тут же прогнал эту мысль прочь: никогда не нужно думать о клиенте дурно. Преодолевая смущение и некоторую робость, он шагнул вперёд, подходя ближе к камину, позволяя рассмотреть себя: струящийся белый шёлк, грациозные движения, точёные черты лица, перстни на изящных пальцах, сложную причёску тёмно-синих волос. Не получая приказа остановиться, он дошёл до кресла, опустился на колени рядом с ним, ожидая реакции клиента. Тот молчал, и Габриэль, опасаясь быть невежливым, смотрел ему не в лицо, но на руку, лежащую на подлокотнике. Блики огня играли на мраморно-белой коже с длинными музыкальными пальцами и ухоженными ногтями. - У вас очень красивые руки, - Тихо сказал Габриэль. В этот момент что-то изменилось, словно между мужчинами дрогнул воздух, и покачнулись тени в углах. Или юноше показалось?.. Его клиент пошевелился, и одним гибким движением вынырнул из тени, скрывавшей его, наклонился к юноше. И снова замер на несколько секунд, как будто давал рассмотреть себя. По бледной коже лица шли глубокие, страшные шрамы, покрывая веки и верхние края скул. Ресниц не было, и сквозь щели полуприкрытых глаз Габриэль различил светлый, почти металлический блеск. Видел ли его клиент хоть что-нибудь?.. Габриэль не смел спросить этого. Клиент снова пришёл в движение: протянул руку, прикоснулся к лицу компаньона, словно исследуя его. Пальцы мужчины оказались неожиданно жёсткими и сильными. Они уверенно скользнули по лбу Бутона, тронули висок, повторили линию скулы, провели по губам. Опустившись ниже, пальцы сомкнулись на подбородке юноши. Повинуясь их уверенному движению, Габриэль приблизил лицо к лицу клиента. Если забыть о шрамах, тот был почти красив - но в тонких чертах его лица скрывались резкость и жёсткость. Уголки губ мужчины приподнялись в улыбке, и в ней юноше почудилось что-то кошачье - не мягкое и уютное, но игривое и жестокое. - Ты хорошо пахнешь. - Его голос был тихим и приятным, как прикосновение замши к обнажённой коже. И таким же интимным. Тонкие ноздри трепетали, вбирая в себя запах компаньона. - Ты полукровка? - Да, господин. Руки мужчины легли ему на затылок, нащупали несколько шпилек, вытащили их, позволяя волосам юноши свободно ниспадать тяжёлой шёлковой волной. - Расскажи о себе, Лотос. Габриэль на миг замер в замешательстве: он не ожидал, что клиенту будет интересно его прошлое. - Моя мать была гадалкой, господин. Руки, продолжавшие перебирать его волосы, остановились, потом снова пришли в движение: - Она тоже была полукровкой? - Нет, человеком. - Значит, ты не плод изнасилования? Компаньон вздрогнул: разговор шёл совсем не так, как он ожидал. И уж точно не так, как их учили. Впрочем, у клиентов бывают разные... интересы. - Нет, господин. Это был... обоюдожеланный процесс. Мужчина наклонился ещё ближе, потёрся щекой о щеку Бутона. Его шрамы были шершавыми, как чешуя. - Он любил твою мать? Габриэль прикрыл глаза, как будто это могло помочь ему спрятаться от воспоминаний: - Я не знаю, господин. Я никогда не видел его. Он не навещал нас. - А она его? - Он шептал юноше в самое ухо, и компаньон вдруг понял, что попался. Его клиент делал с ним то же, что собирался сделать сам Габриэль: он читал его, провоцировал на эмоции. Но юноша всегда работал аккуратно и даже нежно, а его клиент пользовался даром, как скальпелем. Холодно, расчётливо, остро. И, как за любым разрезом, за его действием следовала боль. Компаньон знал, что его читают, но ничего не мог с этим сделать. ...вот мать, красивая молодая женщина, снова и снова раскладывает карты. Маленький Габриэль знает: она спрашивает, когда к ним вернётся их отец, Россио. Но карты темнят, уходят от ответа - и мать незаметно смахивает с ресниц слезу. ...к ним в шатёр заходит мужчина, говорит, что хочет расклад на любовь. Говорит, что хозяин цирка сказал, что она - лучшая гадалка. Матери горько и стыдно, и от откровенного взгляда мужчины становится ещё хуже. Она гладит Габриэля по голове и просит его выйти из шатра, пойти поиграть. Он с удивлением смотрит, как разгораются эмоции вокруг мужчины - многим из них он ещё не знает названия. Он обходит шатёр и заглядывает в него с другой стороны. Карты рассыпаны по полу, мать странно сидит на столе, мужчина стоит перед ней и хрипло, ритмично дышит, двигаясь то к ней, то от неё. Габриэль не видит её лица, но знает, что ей больно. ...Хозяин цирка зовёт мать к себе. Габриэль крадётся за ней. В последнее время она всё время чего-то боится, и это что-то связано с ним, Габриэлем. - ...я не хочу этого. - А оставить ублюдка при себе хочешь? - У меня чахотка. - Тогда повернись спиной. Габриэль давится слезами гнева, видя, как грубая рука держит красивые, рыжие волосы его матери, и как мать кусает губы, чтобы не кричать... Чей-то язык коснулся его щеки, слизнул солёную влагу. Компаньон вздрогнул, дёрнулся в сторону - но сильные руки держали его голову. Лицо со шрамами было совсем рядом и казалось задумчивым - как будто клиент не нашёл в его воспоминаниях того, на что надеялся.Он молча смотрел, как Бутон пытался справиться со слезами, тихо всхлипывал, хватал ртом воздух. Но ни на секунду не позволил ему отстраниться и, кажется, даже любовался его эмоциями. Его болью. Габриэль сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем открыть глаза и посмотреть на мужчину: - Зачем вы это сделали? Кажется, этот вопрос позабавил его. Клиент чуть склонил голову набок, улыбнулся тонкой, острой улыбкой: - Потому что хотел, Бутон. Потому что я хочу тебя целиком - твои чувства, мысли и воспоминания в том числе. А ты думал, быть шлюхой - значит только раздвигать ягодицы и брать в рот? - Я не... - Не шлюха. Компаньон. Изысканный Цветок удовольствий, утончённый спутник для гурмана. - Клиент рассмеялся сухим, колючим смехом. - Ну конечно. Его руки переместились на затылок юноши, заставили его наклониться ниже. Габриэль положил ладони на бёдра мужчины, мягко погладил их, расстегнул его брюки. Почувствовал на макушке дыхание - и лёгкий поцелуй, как поощрение за понятливость. ...- Вы должны быть уверенны, но чутки. Внимательны, но решительны. Инициатива и мягкость - это важно. И искренность. Вы должны искренне хотеть доставить удовольствие клиенту. Габриэль вздрагивает, когда его плоти касается чужая рука - такого же воспитанника Гильдии, как он сам, тоже почти мальчишки. - Представьте, что вы любите этого человека. Почувствуйте, как его возбуждает ваше прикосновение. Испытайте это на себе: жажду прикасаться, власть дарить удовольствие. Используйте руки, губы, язык. Играйте, дразните - разгорячите его и себя. Это игра. Разжигайте страсть столько, сколько нужно, но не тяните слишком долго. Помните: нужно слушать клиента, его тело, его дыхание. И увеличивать темп, выпускать страсть на свободу. Это такое же искусство, как танец или песня. Здесь нечего стесняться или стыдиться. Габриэль жмурит глаза, пытаясь представить, что он не здесь. Не в учебном классе, где тренируются ещё с полдюжины воспитанников. Он чудовищно стыдится - наготы, возбуждения, самой своей роли экспоната. Ему хочется провалиться сквозь землю, но его партнёр, увы, вошёл во вкус, и не собирается останавливаться. Габриэль выгибается дугой, часто дышит, хриплым шёпотом просит остановиться - но занятие всё продолжается. Наконец, он вскрикивает, на секунду забывая о своём унизительном положении, и, расслабившись, откидывается назад, чувствуя себя совершенно вымотанным, грязным и пустым. - Габриэль, омойтесь и возвращайтесь. Посмотрим на вас в другой роли. - Голос леди Кары возвращает его в реальность. Часто дыша, юноша ткнулся лбом в живот клиента. Одна рука всё ещё лежала на его затылке, другая протянула платок. Габриэль поднял взгляд на мужчину: его лицо было спокойнее и мягче, и от этого стало действительно красивым. - Принеси вина. - Клиент чуть улыбнулся. - К постели. - Не делайте так. Пожалуйста. - Голос Лотоса был не громче шёпота, но он отчего-то был уверен, что клиент его услышал. - Принеси вина. - На этот раз в интонациях отчётливо прозвучала сталь. Габриэль прикусил губу, молча встал и отошёл к столу с напитками. Положил на него испачканный платок, налил вина в два бокала, и в пару глотков выпил свой. Налил ещё, слыша, как за его спиной клиент поднялся из кресла, и, судя по шороху ткани, скинул одежду. - Как вас зовут? - Бутон сам не знал, что заставило его задать этот вопрос. За спиной замерли, промолчали несколько долгих секунд, но потом всё-таки ответили: - Герхард. Юноша повернулся, улыбнулся: - Я Габриэль. Герхард ответил ему усмешкой: - Я знаю, Цветочек. Возьми бокал и иди сюда. Компаньон приблизился. Мужчина был выше него, худощавый, тонкой кости, гибкий. Пепельные, сильно вьющиеся волосы до плеч и светлая, почти болезненно-белая кожа. Он не обратил внимания на свой бокал - вместо этого его руки заскользили по телу Габриэля, умело, но неторопливо избавляя его от одежды. Юноша чувствовал себя товаром, который неспешно избавляет от обёртки и придирчиво осматривает капризный покупатель. Вернее, уже хозяин. На эту ночь. - Худоват, - хмыкнул клиент. - Но лучше так. Не люблю жирных. Он обошёл вокруг, остановился у юноши за спиной. Габриэль почувствовал на своей коже, между лопаток, его дыхание. - Красивый лотос. - Герхард коснулся языком татуировки компаньона. Обвёл им по контуру рисунка, потом поднялся выше, к шее. - Он действительно пурпурный? - Да, - Компаньон прикрыл глаза, наслаждаясь внезапной лаской. От лёгких прикосновений по его телу распространялись волны тепла. Может, это было просто испытание, и теперь оно закончено? Может, он заслужил доверие этого человека?.. Неуловимым движением мужчина обогнул Бутона, оказался перед ним. Взял из его руки бокал, быстро, почти залпом, выпил вино - и резко поцеловал юношу горячим, жадным, глубоким поцелуем. На какое-то мгновение Габриэлю показалось, что в него дохнули огнём, и рот и гортань его жжёт нестерпимо и ярко. Он резко вдохнул через нос и попытался отстраниться, но Герхард без труда прижал компаньона к себе. Веки клиента приоткрылись - и на Лотоса полыхнуло раскалённой сталью, смертью и яростью. Во рту чувствовался вкус крови и сырого мяса, а вокруг него обвивалось длинное серебряное тело, и от его объятий кости начинали стонать. Это видение напугало компаньона настолько, что он упёрся ладонями в грудь мужчины, оттолкнул его изо всех сил - и упал на ковёр перед кроватью, тяжело дыша. - Что... вы... такое? - Длинные ресницы юноши дрожали, в широко распахнутых глазах плескался почти первобытный ужас. - Что ... вы? Герхард потянулся, отшвырнул прочь бокал, оскалил зубы в улыбке: - Как приятно, что ты спросил, Цветочек. - Не надо. - Габриэль отполз от него, но ударился спиной о кровать. - Мне больно. Я боюсь вас. - Это нормально. Меня и нужно бояться. Но, поверь, мне нет смысла калечить тебя - и тем более убивать. - Он наклонился, погладил юношу жёсткими пальцами по щеке. - Вставай. Я твой первый клиент. Ты должен постараться и сделать так, чтобы мне было с тобой хорошо. Лотос неуверенно поднялся на ноги. Клиент поправил ему волосы, пропустил их сквозь пальцы, перекинул на грудь, чтобы открыть взгляду спину юноши с татуировкой, которая ему так понравилась. Погладил тонкую талию. Но теперь прикосновения Герхарда вызывали у компаньона не возбуждение, а испуг - так, словно он ожидал после ласки получить удар, а после поцелуя - клыки, вонзившиеся в его хребет. Древняя, животная часть души Габриэля пребывала в ужасе, ледяном, лишающем воли. Мужчина, очевидно, почувствовал это, и его прикосновения стали резче, требовательнее, настойчивее. Одна рука прошлась по гладкому животу Цветка, опустилась вниз - и юноше показалось, что она холодна, как металл, и заканчивается когтями. - Нет! - Он вывернулся, оттолкнул клиента, ударил схватившую его за запястье руку. "Бежать!" - он почти оглох от вопля инстинкта самосохранения; он бился, брыкался и боролся, как обезумевшее животное. В худом теле Герхарда оказалось невероятно много силы: быстрым броском он схватил юношу, подмял его под себя, зафиксировал обе руки в одной своей. Второй убрал волосы с лица Габриэля, наклонился к нему, заглядывая в огромные от ужаса глаза, и внятно, почти по слогам произнёс: - Замри. Прекрати. Бороться. Не. Зли. Меня. "Я действительно не хочу тебя убивать", - прочитал компаньон в его голове. - "Но если ты продолжишь - я могу не сдержаться..." Мужчина ослабил хватку, пристально глядя в глаза Цветка, чтобы убедиться, что он понял. Габриэль понял. Он оказался в одной комнате с чудовищем, с убийцей. Но у него есть шанс выйти отсюда - если его отпустят. Надо быть хорошим мальчиком, надо успокоить монстра, усыпить его. Юноша глубоко вздохнул, расслабляясь, настраиваясь на ощущения того существа, которое было его клиентом. Металл и пламя, ярость и гнев, злость и боль. Они нахлынули на юношу опаляющей волной, он выгнулся от боли, резко вдохнул ледяной воздух открытым ртом... и в этот момент Герхард впился в него новым поцелуем. Его рёбра трещали, словно выворачиваясь в обратную сторону, а мышцы на спине рвались, трансформируясь во что-то иное. По позвоночнику проходили волны нестерпимой боли, и Габриэль понял, что это: крылья его клиента, которые он ощущал сейчас, как свои собственные. Это тело было слишком маленьким для него настоящего, огромного, раскалённого, нечеловечески яростного. Даже двух тел было мало: они слились воедино, и одно тело вонзило шип в основание позвоночника другого, но это не помогало, не приносило облегчения - только новую боль, острую и яркую. Герхард держал юношу крепко, прижимая к себе, вбивая себя в него, и Габриэль кричал от боли и отчаяния, от пламени, которое разливалось по его внутренностям, жгло кости, шипело в крови. В этом не было ничего от удовольствия, но разум, не в силах воспринимать всё происходящее, трансформировал боль в нечто иное. Или же юноша привык - настолько, что стал снова различать ощущения, и, кроме шипа у себя внутри, чувствовал горячие руки на своём теле, горячие поцелуи на шее. Он вскрикнул и рухнул в небытие, отстранённо наблюдая, как его тело вздрагивает, всхлипывает, стонет под чудовищем. Потом всё закончилось, и он оказался на полу рядом с кроватью, а над ним - Герхард. Мужчина встал, взял юношу на руки, положил на постель. Габриэль заполз под одеяло, лёг на бок и замер. Он не пошевелился, когда его клиент вышел из ванной, оделся и молча ушёл. Компаньон не проводил его даже взглядом, остановившимся на одной точке напротив кровати. Он пролежал так весь остаток ночи, и от боли и осознания пережитого не мог ни пошевелиться, ни уснуть. Утром за ним приехала садовница Кара - и сказала, что она получила письмо от Герхарда, в котором он извиняется за свою резкость и готов оплатить услуги гильдии лекарей, если они вдруг понадобятся. Компаньон попросил её сжечь это письмо, а корзину лотосов отправить обратно или оставить себе - как она захочет. - Экипаж будет ждать тебя столько, сколько нужно, Габриэль. А потом отвезёт в твой новый дом. Если садовница и надеялась, что известие о собственном доме как-то расшевелит его - она ошиблась. Юноша безучастно молчал, и она оставила его. Только ближе к вечеру он, наконец, смог заплакать. Горячие слёзы катились по лицу юноши, и он сам не мог сказать, над кем именно он плачет: над тяжёлой судьбой своей матери, над собой или над драконом со сломанными крыльями.