Форма и содержание

Я последний раз бросил взгляд на собственное отражение в витрине ближайшего магазина. Зачёсанные назад волосы, светлая рубашка, элегантный костюм, дорогие туфли — кажется, я переборщил в попытке выглядеть взрослее и солиднее. — Я выгляжу, как стажёр, — пожаловался я Тревису, который курил уже вторую сигарету. — Богатый стажёр, заметь! — Спасибо за поддержку, — вяло протянул я в ответ. Утреннее солнце припекало совершенно безжалостно, а я парился в солидном костюме, когда вокруг сновали люди в футболках и шортах. Желание произвести впечатление на Росса перевесило здравый смысл. Его должны были вот-вот привезти в прокуратуру. Адам предлагал дождаться у него в кабинете, но я до сих пор злился на него, поэтому предпочел немного прогуляться. — Кстати, о поддержке, — отвлёк меня от размышлений Тревис. — Расскажи ещё раз, каким образом вы породнились с Винченцо Гамбой? — Думаешь, я знаю? Кажется, Тереза — его крестная — двоюродная тётка, что-то в этом роде. К тому же, это не такое родство, про которое кричат на каждом углу. — Ну, не знаю, если бы мой дальний родственник оказался в тройке самых влиятельных боссов мафии, я бы разместил сообщение на Фейсбуке и гордился знакомством. — Ты пересмотрел фильмов Копполы. Сейчас не те времена. Никто не говорит: «мафия». Максимум — «организованное преступное сообщество». А приличные люди деликатно произносят: «бизнес». — Не-ет, мне нравятся старые времена: миссис Тереза Нолан — крёстная мать «крёстного отца», который имеет солидный кусок от «Большого яблока» — звучит романтично! — Паяц! Бабуля действительно смогла удивить, когда утром самолично явилась сообщить хорошую новость. Я выслушал её, пряча под одеялом испачканную руку, за ночь прилипшую к члену. Оказывается, я всё-таки успел кончить! — Ага, — легко согласился Тревис, и, глядя мне за спину, воскликнул: — А вот и наша «девушка Бонда»! — Тебя когда-нибудь прибьют за длинный язык, знаешь? — Я внутренне подобрался. Разговор предстоял нелёгкий. Тревис будто прочитал мои мысли. — Лучше подумай о себе: вдруг твой мачо окажется не в восторге от «сделки века»? Можно подумать, меня это не беспокоило! Но ничего другого не оставалось, только полагаться на благоразумие Росса и… и его чувства. Вот, наконец я осмелился сформулировать то, что мучило последние часы. Сколько в действиях Росса было от жалости, сколько от похоти, а сколько — от того, на что я сделал ставку, вверяя ему себя. Если он отвергнет то, что я готов был ему предложить, найду ли я силы бороться? Адам проводил меня в небольшую конференц-комнату, где проводились совещания, и заключались досудебные соглашения. Я последний раз сделал глубокий вздох и перешагнул порог. Росс сидел посередине длинного стола, положив на него руки ладонями вниз, и смотрел прямо перед собой. На звук открываемой двери он повернулся, мазнул по мне равнодушным взглядом… а потом… надо отдать ему должное — с трудом, но удержал лицо и эмоции. Я положил портфель рядом на стул, присаживаясь, и сделал знак охраннику, чтобы нас оставили наедине. Росс не шевелился и практически не мигал, только на скулах «заиграли» желваки, выдавая его злость. Ожидаемая реакция. Не знаю, что сыграло свою роль: привычный антураж, деловая одежда или что-то другое, но на меня вдруг снизошло абсолютное спокойствие. Все переживания остались вне пределов этой комнаты. Росс мог думать обо мне, как о «малыше», которого надо защищать, несмыслёныше, жаждущем острых ощущений, но настоящего меня он не знал, просто не имел такой возможности. Как тут можно говорить о каких-то чувствах, когда я подсунул ему обманку — Мэри Морино — парня, которого не существовало. Я не имел права ни о чём его просить, ни на что надеяться. — Нас записывают? — тихо спросил Росс. Я отрицательно покачал головой. — Какого хрена?! Ты что вытворяешь?! Что это за фокусы? Ты где сейчас должен быть?!! Совсем с головой не дружишь?! — зашипел он, сверкая глазищами. — Выслушай меня! Всё совсем не так, как ты думаешь! Точнее, не совсем так. Росс окинул меня долгим пристальным взглядом, от которого стало неуютно. Постепенно его губы вытянулись в презрительную усмешку. Он откинулся на стул и сложил руки на груди. — Я так понимаю, что ты не юный угонщик со странным именем? Ну, давай, удиви меня! Неужели агентов ФБР теперь готовят сосать у преступников? Или это была импровизация? Его пощечина почти достигла цели. Вот только он тоже не был белым и пушистым. Так что я не собирался хавать его дерьмо, даже если понимал причины такой реакции. — Тебе понравилось! Жалеешь теперь, что продешевил? Мог бы получить гораздо больше! Теперь дёрнулся он. Что-то нас понесло совсем не в ту сторону. Взаимными обвинениями и желанием уязвить другого посильнее можно только сжечь мосты, но никак не придти к сближению. — Прости. Давай попробуем снова. — Я протянул ему визитку. Росс помедлил, прежде чем подхватить со стола кусочек картона. — Анжело М. Нолан, адвокат? Серьёзно? Я развёл руками. — Крис — мой брат. Вот и вся история. Я и сам не знал толком, во что он меня втянул, а когда понял — нужно было что-то делать. — Например, упечь меня за решётку? — Для твоего же блага! — Точно! Как же я не догадался! А ты не подумал своей красивой тупой головкой, что в тюрьме они достанут меня ещё быстрее?! Пора было выкладывать главный козырь. Но как в двух словах рассказать о Терезе, о сложных родственных связях и о том, как я прыгнул выше головы, едва её не разбив. Мне не надо было объяснять, что в некоторых кругах принято решать дела полюбовно, семейственно так сказать. Никто не встанет на защиту «паршивой овцы», которая стучит федералам. Единственным плюсом, который я разыграл по полной, стало то, что парни вторглись на чужую территорию — причём территорию семьи, находящейся под защитой. И недостаточная информированность их не извиняла. Клуб и все оставшиеся, не пущенные в дело материалы, пришлось отдать. Шантаж и загородную виллу повесили на Ванессу. Это уж их дело, как они с ней будут разбираться. В какой-то момент у меня зашевелилась жалость… но быстро прошла от не самых приятных воспоминаний. Уверен, Майкл и его люди даже на таком усечённом базисе построят полноценное расследование, ведь главные фигуранты-коррупционеры полностью в их руках. Оставалось донести информацию до Росса в более-менее удобоваримой форме. Он выслушал, не перебивая, выказывая удивление только поднятием брови и невнятным хмыканьем, по которому я не мог определить его отношение к происходящему. — Тревис сейчас оформляет бумаги на освобождение, — закончил я. Росс наклонился вперед, оперевшись локтями на столешницу. — Вот, значит как, да? «Золотой» мальчик решил поиграть в детектив? Понравилось? — Сколько тебе лет, Росс? Я, конечно, могу посмотреть в деле… — Тридцать четыре. — А мне, как думаешь? Он не понимал, куда я клоню, но охотно принял вызов, начав демонстративно меня рассматривать. — Двадцать три — двадцать пять? — Спасибо конечно, но мне тридцать. У меня своя фирма, и я несу долю ответственности за большую семью. Улавливаешь? Может, такие ситуации, как с клубом Криса и не всплывают каждый день, но поверь — дерьма хватает! Я не отрицаю, что повел себя авантюрно и самонадеянно, но выводы сделаны! — Да, выводы сделаны, — отзеркалил Росс. Я почувствовал, что он внутренне отстранился, дистанцировался от меня и ситуации в целом. Лучше бы он орал, ругался, включил свою наглую язвительность. Но он с каждой минутой мрачнел, погружаясь в собственные размышления. С таким Россом бесполезно было заводить разговор о чувствах. Он скорее послал бы подальше, чем бросился в объятия. Мы так и сидели друг напротив друга — не заведя разговор о личном напрямую, но сказав достаточно между строк. И чем дальше, тем тяжелее становилось разорвать эту тишину. В конце концов это сделал Адам, сообщивший, что формальности улажены. Тревис встретил меня выразительным взглядом «ну что, как прошло», но по нам и так, наверное, было понятно. Я тащился вслед за Россом, держа ориентиром его спину, на расстоянии вытянутой руки. Но именно этого: дотянуться и схватить, не отпуская — позволить себе не мог. — Подбросить тебя? — Вот и всё, что пришло в голову, стоило нам выйти на крыльцо. — Справлюсь. — Он хмурился и прятал глаза, а я так и не решил, следует ли протянуть на прощание руку или обняться, но в результате не сделал ни того ни другого. Да и Росс тоже. Я смотрел, как он уходит, и к горлу подступала горечь. Накануне Тереза, проводя рукой по моим волосам, как заклинание повторяла: «Позволь себе быть счастливым, mio caro!» Но как это сделать, если душу раз за разом выжигает разочарованием? Наверное, мне следовало научиться довольствоваться малым. Не так уж и плоха моя жизнь — многие сказали бы, что я зажрался, а кто-то просто позавидовал. И в самом деле, как говорила бабуля: плохие времена приходят и уходят, семья остаётся. Кстати… — Ро-ос! Ро-ос! — В первый момент горло сжало спазмом, но я сумел протолкнуть звук. Хорошая координация позволяла перепрыгивать через несколько ступенек сразу и орать на ходу. Видимо, я хорошенько разогнался, потому что со всего размаха врезался в обернувшегося Росса. — Прости… Я пытался прокашляться, но случайная близость сыграла дурную шутку: хотелось просто вжаться в него сильнее и почувствовать силу ответных объятий. И он действительно не сразу отпустил, придержал немного. Не давая ему опомниться, я выпалил: — Ты любишь баранину? — Что? — Тушёную баранину с оливками или абрикосами? — Не знаю… наверное, да… Он выглядел немного растерянным, но ничуть не огорчённым, поэтому я продолжил: — Бабушка очень хотела с тобой познакомиться! Мясо вкусное — просто пальчики оближешь! — Пальчики? Оближешь?! Росс растопырил крупную ладонь и протянул мне тыльной стороной, озарив суровое лицо ухмылкой: — Где ты видел пальчики? Я молча накрыл её своей, гораздо меньшего размера. Смуглая кожа чётко контрастировала на фоне светлой. — У меня повышенный аппетит. — Улыбка стала шире. — Не проблема. — Я многозначительно сжал его руку. — Мне нужно принять душ и переодеться. — Я поеду с тобой. На этот раз моя очередь следить, чтобы ты не сбежал. Воскресенье только перевалило за середину, а у меня на него были большие планы. Любой, даже дерьмово начавшийся день, может однажды вас удивить, став особенным.

The end.