***
В тот день, когда Малфой узнал, что «посылка» до Дамблдора не дошла, да еще и пострадал этот идиот Уизли, блондин почувствовал, как внутри что-то сломалось. Столько усилий и все снова впустую. В ярости швырнув кипу пергаментов на пол, он закричал, впиваясь руками в волосы. Отчаяние разрывало глотку и душу: снова не вышло, снова чертов директор остался жив. Так он просидел на полу комнаты какое-то время, упершись в стену невидящим взглядом. Темный Лорд никогда не простит ему еще одной ошибки. У Драко почти не осталось времени — его убьют, если он что-нибудь не предпримет. Эти мысли сжирали волшебника изнутри, тьмой накрывали его душу, мутили рассудок, не давая больше ни о чем думать. В приступе отчаяния Малфой побрел в Выручай-комнату, захватив по дороге белую птицу, что всегда сидела со своей темной близняшкой в клетке одного из коридоров школы. После того, как Драко пересек порог волшебного помещения, птица нервно заерзала в его ладони, словно предчувствуя беду. Юноша сдернул пыльный покров и, не медля ни секунды, отпер шкаф и посадил в него свою жертву. Произнеся заветные слова, он замер в ожидании. Знакомый звук, и шкаф оказался пуст. Дальнейшие секунды тянулись невыносимо медленно, словно испытывая блондина на прочность, заставляя все сильнее сжимать кулаки. Ногти впивались в бледную кожу ладоней, оставляя красные кровоподтеки и вызывая легкое жжение. И вот опять этот ненавистный звук высасываемого воздуха. И тишина. Открыв дверцы, Малфой вздрогнул. Птица оказалась мертва. Легкая дрожь прошла по телу юноши, и блестящие капли соскользнули с длинных ресниц. Сотрясаясь одними плечами и тихо всхлипывая, Драко закрыл рукой глаза. Дав волю слезам, он разбил остатки самообладания. Через полчаса Малфой спускался в столовую, силясь понять, где он допустил ошибку и почему птица не выжила. Ведь он же починил чертов шкаф! Оставив в деревянном плену черную пташку, Драко испытывал колющие прикосновения вины. Ему очень хотелось верить, что во второй раз все же получится, но волшебнику не хватило мужества остаться и дождаться результатов. Погрузившись в свои мысли, блондин не заметил, как переступил порог большого зала, а когда очнулся, почувствовал, как Поттер прожигает его взглядом. Нет, сейчас слизеринец совершенно не горел желанием сталкиваться с этим бараном. К тому же рядом с гриффиндорцем стояла Кэтти Белл, а это не предвещало ничего хорошего. Быстро развернувшись, Драко стремительно покинул столовую. Ему срочно нужно было побыть одному, юноша чувствовал, как очередной ком подкатил к горлу. Минуя поворот за поворотом, поднимаясь по лестницам, Драко наконец свернул в мужскую уборную. Торопливыми шагами он подошел к одной из раковин. Набрав в легкие воздуха, волшебник уставился на свое отражение в зеркале. Бегающие глаза, растрепанные волосы, неестественная бледность лица. Чувствуя, как подкатывает истерика, Драко нервным движением стянул с себя свитер. Он должен что-то делать, нужно успокоиться. Отвернув тугую ручку крана, он набрал ледяной воды и ополоснул лицо. Нужно собраться, прийти в себя. Никто не знает, что за всеми этими событиями стоишь ты. Почти никто. Все в порядке. Рваные всхлипы непроизвольно стали вырываться из груди, слезы сами собой покатились по щекам. Куда ты катишься. — Малфой! Я знаю, это ты ее проклял! Ты! Да? — возглас разорвал жуткий звон в ушах, не покидавший Драко с того момента, как он вышел из столовой. «Чертов Поттер, оставишь ты меня в покое или нет?!» — прежде чем эта мысль успела пронестись в голове Драко, он уже вскинул палочку и метнул в брюнета заклинание. Паника прокрадывалась к самому сердцу по мере того, как в воздухе раздавался гул сталкиваемых заклятий. Вот всего в метре от блондина разлетелась раковина, и в потолок взмыл сильный поток воды. Нервно всхлипнув, Драко побежал вдоль кабинок, но Поттер застал волшебника врасплох. — Сектумсемпра! — и мир Малфоя залила красная краска. Нестерпимая боль пронзила все тело, когда юноша упал на пол. Вода жадно накинулась на тело слизеринца, разнося по всей комнате темную кровь. Драко чувствовал, как вместе с алым цветом из него вытекает жизнь. Каждый вдох отдавался жжением в груди, мысли постепенно покидали разум, а перед глазами все плыло. Тяжелые стоны вырывались откуда-то из глубины, словно стремясь покинуть ослабевающее тело хозяина. И лишь глубокий приглушенный голос продолжал повторять: — Вулнера Санентур… Вулнера Санентур… Вулнера Санентур… — эхом, где-то вдалеке отдавались волшебные слова. А через мгновение все исчезло, и мир обратился в тугую тьму. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Драко вновь открыл глаза. Реальность когтистыми лапами впивалась в еще плохо соображающий разум. Поэтому, когда юноша открыл глаза, он не сразу понял, где он, и что, собственно, происходит. Рядом с ним, на стуле, сидела Грейнджер, сжимая в своих маленьких ручках очередной учебник и тихо посапывая. Малфой хотел было перевернуться на другой бок, чтобы не видеть больше девушку, но, видимо, его шуршание на постели ее разбудило. Открыв глаза, Гермиона взяла Драко за руку: — Как ты себя чувствуешь? — тихим, немного охрипшим голосом спросила она. — Было гораздо лучше, пока ты не дотронулась до меня, — язвительность не пропьешь, это заложено на генетическом уровне. Не обращая внимания на колкости со стороны парня, Гермиона отложила учебник в сторону и свободной рукой прикоснулась ко лбу волшебника. — Вот сейчас стало особенно невыносимо. Грейнджер, прекрати меня лапать, — Малфой слегка дернул головой, но тут же перед глазами заплясали цветные пятна. Застонав от растекающейся боли, блондин замер. — Тебе сильно досталось, Драко. Я всего лишь присматриваю за тобой. Если тебя это утешит, то я сама не в восторге от этого поручения, — безбожная ложь никогда не была в стиле гириффиндорки, но сказать правду она тоже не решалась. После серьезного разговора с Гарри на тему незнакомых заклинаний, она поспешила в больничное крыло. Не понимающая, почему ей было так важно убедиться, что с Малфоем все в порядке, но абсолютно уверенная, что обязательно должна быть рядом, когда тот очнется. Когда же Гермиона увидела лежащего без сознания Драко, ее сердце болезненно сжалось. Белее простыни юноша лежал на койке, его грудь еле поднималась. Какое-то время над Малфоем колдовала мадам Помфри, а после, заверив, что волшебник выкарабкается, оставила их одних. Гермиона силилась понять, что же так сильно заставило ее переживать. Ранение Драко или то, что это с ним сделал Гарри? А может то, что Малфой мог не выжить? Мысль о том, что больше не было бы совместных перепалок, битв взглядами, «грязнокровки» и «заткнись, Малфой», заставила девушку иначе взглянуть на их взаимоотношения. Между ней и Драко всегда была связь. Именно она и сталкивала их лбами, вынуждая хоть как-то реагировать друг на друга. Но сейчас Гермионе совсем не хотелось язвить в ответ на колкости блондина, не хотелось пнуть его или просто придушить за его надменность. Единственное, что она ощущала сейчас, это как уходит страх, что больно сжимал все внутри. Гриффиндорка понимала, что ни за что не хотела бы оставлять волшебника одного. — Ты слишком долго смотришь на меня, Грейнджер. Неужели я так неотразим? — слабая ухмылка показала, что юноша еще не до конца пришел в себя. А последовавшая за ней гримаса боли дала однозначно понять, что на выздоровление может потребоваться пара дней. — Да, вполне возможно, — все так же тихо согласилась Гермиона. Опешивший взгляд больного заставил девушку улыбнуться. — Ты по-прежнему заставляешь меня удивляться, Грейнджер. Своей непроглядной глупостью. — Насчет глупости могу поспорить. Не мне досталось от Гарри Поттера, и не я сейчас лежу в лазарете, Драко, — на секунду волшебница отвела взгляд, а после пристально посмотрела в глаза слизерницу, — теперь и Гарри тебя подозревает… Ну, ты понимаешь, о чем я. Скажи, для чего все это? Неужели так сложно довериться мне и остановиться? Мрачная тень пролегла на лице волшебника. Вся веселость мигом улетучилась. Малфой вспомнил, что еще ничего не закончено. На нем лежит большая ответственность, и он должен завершить начатое. — Все, что я могу тебе сказать, это держись от меня подальше, а лучше вовсе убирайся из школы, — он ответил на пристальный взгляд девушки и тихонько добавил, — для твоей же безопасности, Гермиона. Уезжай. — Но почему? Что еще ты задумал? — беспокойство колючей проволокой стянуло горло Гермионе. Прикоснувшись рукой к мягкой щеке девушки, Малфой поднялся на локте. — Просто хотя бы раз послушай меня. Я еще могу хоть кого-то спасти… — Спаси себя, Драко! Доверься мне! — Грейнджер прикоснулась к его ладони, ощущая приятное тепло, исходившее от его рук, — ты же знаешь, мы все можем справиться. Чтобы ни случилось, мы всегда справлялись, мы… Договорить ей не дал поцелуй, что Малфой поспешил запечатлеть на губах Гермионы. Нежно проводя языком по нижней губе девушки, он прижал ее сильнее к себе. Чувствуя, как мягкие уста приоткрываются, а навстречу движется юркий язык, Драко ворвался в теплоту ее рта. Неумелыми движениями, они сталкивались, словно в бесконечной борьбе, отрываясь друг от друга и снова сближаясь. Покусывая губы девушки, Драко потянул ее за собой на постель и, не почувствовав сопротивления, уложил Гермиону на себя. Зашипев от боли, он снова притянул Грейнджер к себе, когда та попыталась отстраниться в таком предсказуемом беспокойстве. Запуская длинные пальцы в непослушные локоны каштановых волос, он наслаждался каждой секундой их близости. Чувствуя, как ласковые пальчики поглаживают его щеку, проводят по его волосам, Драко ощущал, как жизнь возвращается к нему через жар поцелуя, сминая его губы. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь он пожелает, чтобы время остановилось ради этого момента. Ради того, чтобы целовать эту непослушную девчонку, что вечно суется, куда не следовало бы. Что Малфой будет жалеть о том, что раньше не понял своих чувств, не понял, что эта девушка всегда притягивала его. Грязнокровка покорила сердце аристократа Малфоя, наследника чистокровной семьи. Смешно. И больно. Бесконечно больно, ведь у них никогда не будет будущего. Углубляя поцелуй, Драко старался насладиться каждым совместным вдохом, каждой частичкой этой потрясающей Грейнджер. Невесомо проводя рукой по спине волшебницы, чувствуя каждый изгиб тела, Малфой был готов зарычать от удовольствия. Но все прекрасное должно когда-нибудь закончиться. Взяв себя в руки, борясь с подкатившим возбуждением, блондин ласково разорвал поцелуй. — Драко? — удивленный взгляд карих глаз. Вглядываясь в раскрасневшееся лицо волшебницы, он обратил внимание на расширенные зрачки, вызванные таким же возбуждением, от которого мучился и сам Малфой. Юноша вновь провел ладонью по ее лицу, убирая прядь волос за маленькое ушко. — Тебе нужно идти, Грейнджер. Твои друзья наверняка уже потеряли тебя, — оставив невесомый поцелуй на пухлых губах, он закрыл глаза, показывая, что их встреча окончена. Неловко встав с кровати и поправив помявшуюся юбку, Гермиона бросила растерянный взгляд на Драко. Его прекрасное лицо легонько подернула алая дымка, длинные ресницы немного подрагивали, от чего внутри девушки все переворачивалось. От осознания, чем они сейчас занимались, румянец растекся по всему лицу, вплоть до кончиков ушей. Забрав учебник, гриффиндорка быстрыми шагами покинула больничное крыло. А Малфой, спрятав лицо в изгибе локтя, тихо всхлипывая, позволил себе минутную слабость, прощаясь со своей грязнокровкой. Возможно навсегда. Остановившись за дверью лазарета, Гермиона прислонилась к холодному дереву. В ее голове все перемешалось, все грани стерлись, остался один лишь Драко. Больше не было «Малфой» с презрительной интонацией. Этот столь необычный волшебник сумел разбудить в ней что-то, о существовании чего девушка даже не подозревала. Мягкое тепло разливалось в груди. Прижимая ладошки к пылающим щекам, гриффинорка смущенно улыбалась. Она вдруг почувствовала себя такой счастливой. Словно крылья появились за спиной. Такое состояние было слишком чуждо умнице Грейнджер. Девушка, встряхнув головой и отгоняя розовые облачка подкатывающей влюбленности, быстро побежала в гостиную Гриффиндора.***
Находясь в лазарете, Малфой так часто возвращался к мысли о словах Грейнджер, о возможной помощи, что волшебнику стало казаться, будто он сходит с ума. Но бежать — было последним, на что решился бы Драко. Он должен выполнить свою миссию, он сын своего отца; юноша должен отстоять честь семьи и в последнюю очередь подвергать их опасности. Даже спустя день, возвращаясь к сцене в лазарете, Гермиона моментально вспыхивала. Она до сих пор не могла поверить, что целовала Драко Малфоя. Нет, она, конечно, признает, что было безумно приятно, что коленки подгибаются, когда она вспоминает его руки на своей талии. Но что же ей делать дальше? Учеба шла из рук вон плохо: на лекциях Грейнджер витала в облаках, погружаясь в тот волшебный вечер. Даже Рон обратил внимание, что с подругой что-то не так, постоянно приставал с расспросами, как обычно просил списать домашку, в общем, всячески лип к ней. А Гермиона никак не могла понять, рада она этому или нет. С одной стороны, она так ждала, когда же рыжий обратит на нее внимание, поймет ее. Но теперь все стало так запутанно, что даже дышать иногда становилось труднее, словно девушка забывала, как вообще это делать. Несколько раз волшебница порывалась снова навестить Малфоя. Пару раз уже даже сворачивала в сторону больничного крыла, но на полпути всегда возвращалась в гостиную, столовую, аудиторию, куда угодно, только не к Драко. Грейнджер сомневалась, что тот захотел бы ее увидеть. А пока она не разобралась со своими чувствами, гриффиндорке не хотелось поднимать вопрос произошедшего между ней и Малфоем. Так пролетел еще один день, полный смутных раздумий и непринятых решений. Утренний ветер колыхал занавески через приоткрытое окно, в помещение проникал теплый воздух — весна вступала в свои права. С каждым днем становилось все теплее. Но сегодня небо было подернуто пепельной дымкой, беспокойные тучи блуждали над замком. Тяжело взмахивая крыльями, над башнями кружила птица. Наконец, найдя нужное окно, она несколько раз постучала клювом о стекло. Это была сова семьи Малфоев. Ледяное дыхание беспокойства окутало тело юноши, проникая сквозь больничную пижаму. В письме говорилось, что Темный Лорд устал ждать, и вторжение должно начаться сегодня же вечером. Вот и все, пришло время ему выполнить свое предназначение. Драко окинул беспокойным взглядом пустые койки, словно пытаясь запомнить все до мельчайших деталей, будто предчувствуя, что больше никогда и ничего не будет как прежде. Сегодня Гермионе было особенно неспокойно. Что-то в голове отзывалось болезненным эхом, но волшебница никак не могла понять, откуда это ноющее чувство тревоги. Девушка, наконец, собралась навестить Малфоя и выяснить, что же между ними происходило. Как им теперь быть, ведь казалось, что тот поцелуй был чем-то большим, чем просто жест отчаяния. Простояв минут пятнадцать у зеркала, Грейнджер решила, что она вполне готова. Собрав всю волю в кулак, она покинула гостиную Гриффиндора. Когда на замок опустились густые сумерки, а где-то в небе загрохотал гром, Драко поднялся с койки. Привычными движениями он надел излюбленный брючный костюм, ловкими пальцами повязал галстук, пригладил лацканы пиджака и покинул лазарет. На негнущихся ногах он дошел до восьмого этажа и вновь оказался перед резной дверью. Вздохнув и собрав всю волю, что еще оставалась в его истерзанной душе, он вошел в помещение и пробрался с Исчезательному шкафу. До последнего момента он надеялся, что шкаф не сработает. Но вот послышался скрежет ручки, и дверцы распахнулись. Когда комнату начал заполнять черный густой дым, Драко словно очнулся, отбросил сомнения и скорее помчался на астрономическую башню. Он знал, что Дамблдор должен трансгрессировать именно туда, профессор Снейп сам его предупредил. Поднимаясь по лестнице в башню, Малфой слышал голоса. Страх молниеносно охватил волшебника — Дамблдор не один, все кончено, сейчас его поймают, а после Темный Лорд сам же его и убьет. Но поднявшись, слизеринец убедился, что директор один. Заглянув в больничный зал, девушка сильно удивилась. Постель Драко была аккуратно застелена, а его вещей и палочки не было на прикроватной тумбе. Решив, что юношу уже выписали, Гермиона расстроилась. Она опоздала, теперь поговорить будет гораздо сложнее. Поникшая гриффиндорка была вынуждена вернуться в гостиную, где ее ждал встревоженный Рон. Гарри еще не вернулся, и рыжий переживал за друга. Рассудив, что Поттер должен быть где-то в школе с профессором Дамблдором, Рон и Гермиона отправились на его поиски. — Здравствуй, Драко, — тон директора не скрывал удивления. Опять это «Драко», сначала Грейнджер, теперь он. Раньше окружающие ограничивались «Мистер Малфой», а теперь вдруг всем захотелось обратиться к нему по имени. И почему именно сейчас? Малфой вглядывался в глаза директора школы, в них плескались волны понимания и надежды. Слова, что произносил Дамблдор, были словно пощечины — каждое из них обжигало своей добротой. Даже зная, что Драко пришел его убить, профессор по-прежнему был добр с юношей, все так же хотел помочь. Вот только помогать было уже некому. Мир Драко начал рушиться задолго до этого момента. В ночь появления Темного Лорда в Малфой-Мэноре по хрупкой картине жизни юноши поползли тонкие паутинки трещин, все вокруг стало разваливаться. Слизеринец знал, что его семья на особом счету, был всегда готов подчиниться Его указаниям, но душа столь юного волшебника была не в силах выдержать груз ответственности, что лег на его плечи. Поэтому, когда Дамблдор достал палочку, Драко чуть ли не в порыве истерики выкрикнул обезоруживающее заклинание. Но и тут директор лишь понимающе, даже прощающе — или это ему показалось — кивнул Малфою. Фразы вырывались вместе со слезами, страхом, что не давали покоя все эти месяцы. Когда же Драко обнажил метку пожирателей, то заметил, что профессор невольно вздрогнул. Он разочаровал этого великого человека, скорее всего, он разочаровал весь мир. Но страх в душе Малфоя всегда был сильнее рассудка. — Он убьет меня! — теряя голову, Драко продолжал направлять дрожащую руку в сторону профессора. Он изо всех сил хотел бы верить в слова Альбуса Дамблдора, хотел бы, чтобы все было по-другому, чтобы ему помогли. Малфой тысячу раз проклял себя за трусость и высокомерие, за то, что не принял помощь даже той же самой Грейнджер, когда была возможность. А теперь ему нужно убить человека, который готов умереть, если это поможет спасти Малфоя. Своего же убийцу. Как нелеп этот мир, в котором жертвы стараются уберечь собственных палачей. Как же это глупо. Когда на башню поднялась Беллатриса, Драко уже готов был опустить палочку, но вид тетки на мгновение его отрезвил, позволив оставить руку вытянутой. От этой женщины веяло холодом и сыростью. Когда она встала позади Малфоя, тот внутренне весь сжался. Ее вкрадчивый голос ядом растекался в мозгу. «Ну же, Драко, убей его». Он бы убил, если б мог. Но силы давно покинули этого несчастного юношу. Он сдался, готов обречь себя на ужасные пытки, он был бы рад даже поцеловать Дементора, если бы это помогло скорее убраться отсюда. Малфоя спас Северус. Он действительно спас Драко своим непростительно произнесенным «Авада Кедавра!». В этот момент перед глазами юноши все рухнуло, все те годы, проведенные в школе, беззаботность, с которой он прожигал свою жизнь. Теперь Малфой окончательно понял, во что именно его вовлекли. Провожая взглядом падающего профессора, Драко еле сдержался, чтобы не броситься следом. Но сильная рука не позволила, уводя за собой. Слизеринец бежал, не видя ничего вокруг, не помня себя, и очнулся, лишь услышав, как Белла разносит к чертям столовую. Бешено носится по столам, бьет посуду и вышибает стекла. Пустые глазницы оконных рам и погасшие свечи навсегда отпечатались в подсознании Малфоя. Все. Теперь точно все. Внутри было лишь выжженное поле, а ветер беспомощности разносил пепел, что остался от погибшей души. Когда Гермиона увидела распластанное на земле тело директора Дамблдора, она не смогла поверить своим глазам. Ровно до того момента, пока была способна видеть. Смаргивая слезную пелену, она старалась понять, как же так, как это произошло. Догадка черной тенью скользнула в ее разум. «О Боже, Драко… нет…» — пронеслось в ее голове. Дрожащей рукой поднимая зажегшуюся на конце палочку, девушка раз за разом сглатывала подступивший к горлу ком, но это тошнотворное ощущение не проходило. Он убил директора. Директор… Профессор Дамблдор. Его больше нет. Эти мысли как заезженные пластинки продолжали крутиться, все набирая обороты, пока не превратились в противный, скрежущий гул. Рон буквально силой увел девушку в замок, когда тело профессора унесли. Всю ночь они просидели в гостиной у камина. Рыжий нежно гладил гриффиндорку по волосам, пока та не уснула в его объятиях от бессилия и нескончаемых слез. После похорон Гермиона стояла вместе с Гарри и Роном на балконе одной из башен. Они обсуждали прошедшую церемонию, и девушка не удержалась, задав вопрос, что мучил ее все это время. — Думаешь, он смог бы? Малфой, — гриффиндорка выжидающе посмотрела на Гарри. — Нет, он уже опускал палочку… — а дальше Гермиона слушала уже не столь внимательно, самое важное она уже поняла. Малфой не убивал профессора. А значит, еще можно что-то для него сделать. После продолжительной беседы с друзьями, приняв, возможно, самое тяжелое решение в своей жизни, ребята разошлись. Учебный год закончился. До Хогвартс-экспресса оставалась всего пара часов. Вернувшись в гостиную Гриффиндора, волшебница поднялась в спальню и на своем чемодане обнаружила записку. Красивый, витиеватый почерк с легким наклоном вправо гласил: «Между нами всегда было что-то большее, чем ненависть. Что именно — пусть каждый решает сам. А пока я хочу просто сказать: спасибо тебе, Грейнджер. Ты пыталась спасти меня, я это ценю. В долгу не останусь. Береги себя. От Ненависти с любовью, Драко.»