Хоббит, снятый по канону

Третья серия, вопреки ожиданиям, начинается смехом в зале — это хоббит, пробирающийся подземным ходом, слышит храп дракона, а потом и видит его, спящего. «Из пасти и из ноздрей вырывался дребезжащий звук и струйки дыма» Лежащий на боку, светящийся золотисто-красным светом, мирно храпящий гигантский дракон на самом деле представляет собой довольно таки комическое зрелище. Груда золота, на которой он спит, значительно меньше, нежели в первом фильме, но, учитывая размеры Смауга, всё-таки внушительная. Однако далее всё идёт как надо — похищение чаши, буйство дракона, обнаружившего пропажу, спасение Бофура и Бомбура, гномы, спрятавшиеся за потайной дверью в самый последний миг — всё это очень здорово и захватывающе. Но потом, когда гномы приходят к выводу, что «подобного рода происшествия неизбежны, когда имеешь дело с таким грозным и коварным хранителем сокровищ», в зале снова раздаются смешки и скептические реплики: «Дошло наконец!» - «А я всё жду — когда же вспомнят, что надо как-то с драконом решать вопрос» - «Хорошо, что хоть сейчас приняли факт его существования как некую помеху для себя!» Дальше — больше. Закадровый голос Бильбо извещает, что он с самого начала считал эту проблему слабым местом их замысла, на что немедленно откликается голос из зала: «Так какого же чёрта ты молчал?!» Свара из-за того, что Бильбо унёс чашу и разозлил дракона, второй визит Бильбо в пещеру и, наконец-то то, чего ждали все любители, независимо от рангов — разговор Бильбо со Смаугом. Это — шедевр, это — песня! Даже нечитавшие слушают его с огромным интересом и одобрением, а пуристы готовы простить за него ПиДжею пару смертных грехов. Когда дракон пускается в рассуждения на тему насколько прибыльно это дело для Бильбо, слышится негромкий возглас: «Ну, наконец-то кто-то умную вещь сказал!» Впечатление портит сам Бильбо, заявляющий, что они пришли ради мести — это вызывает приступ безудержного хохота дракона, а вместе с ним и бОльшей части публики. Ибо это действительно смешно. Но ещё смешнее выглядит Смауг, который, перекатившись на спину, кверху пузом демонстрирует хоббиту свой панцирь на груди. Правда, вывод Бильбо «неразумно смеяться над живым драконом» зал воспринимает одобрительно. Появление дрозда, рассказ Бильбо и долгий разговор — сначала о намёках Смауга насчёт гномов, потом о сокровищах. Первое упоминание об Аркенстоне. Всё по канону, но несколько затянуто. Впрочем, к этому зрители уже начинают привыкать. В качестве компенсации за терпение они имеют возможность лицезреть шикарный налёт дракона на склон горы и его отбытие в сторону Эсгарота. Гномы, уныло сидящие в темноте и предающиеся отчаянию, вылазка Бильбо и находка Аркенстона. Затем гномы, копающиеся в грудах сокровищ, Торин, вручающий Бильбо кольчугу из мифрила, путь к выходу, разрушенный Дейл и дорога к Вороньей высоте — ничего примечательного. Даже пуристы признают, что всё это довольно скучно, но претензии у них опять же к ПиДжею, ибо у Толкина всё было как-то не так! Но наконец очередная реплика гномов «Где же дракон?» как будто вызывает смену кадра и приводит зрителя в Эсгарот. Налёт дракона на город строго каноничен, и это выглядит просто великолепно: туча выпущенных ему навстречу стрел вспыхивает в воздухе как гигантский фейерверк, дракон кругами носится над городом, озеро и деревья на берегу освещены его пламенем, мечутся огромные чёрные тени — фантастическое зрелище! Впечатление несколько портит Бард, который сам поначалу не стреляет, а бегает от одной группы к другой, уговаривая сражаться до последней стрелы, хотя все вроде и без него знают, что им делать — поливают водой крыши и стены, что выглядит более действенной мерой, нежели выпускание стрел в воздух, потому что а) стрелы всё равно сгорают от огненного дыхания Смауга и б) против огромного дракона выглядят совершенно неубедительно. От взмаха драконьего хвоста рассыпается крыша ратуши, языки пламени взмётываются к небу. Новые атаки Смауга — и дома один за другим рушатся и пылают. Плач, крики, прыгающие в воду люди, женщин и детей грузят в лодки на рыночной площади. Сказка явно закончилась, неподдельное горе и страдание хлынули в зал с экрана. Проклятия, произносимые в адрес гномов, бургомистр, крадущийся к большой позолоченной лодке. Слова автора «Пусть они рассаживаются по лодкам, славно будет поохотиться за ними, когда они поплывут» и так далее — в фильме отданы дракону, и у зрителей невольно мурашки по коже пробегают, когда на фоне рушащегося и горящего города слышат произнесённые злорадным драконьим голосом реплики: «А попробуют сунуться на сушу — я буду тут как тут! Я подожгу прибрежные леса, спалю посевы и пастбища! Давно я так не развлекался, ха-ха-ха!» Это выглядит на самом деле страшно, и даже те, кто испытывал симпатию к Смаугу после первого фильма, перестают видеть в нём «классного дракошу». Дракон здесь действительно чудовище, приносящее реальные бедствия. Группа лучников, засевшая среди руин во главе с Бардом. К ним подбирается пламя пожара, и товарищи оставляют Барда одного. Он кладёт на тетиву последнюю стрелу — и тут ему на плечо садится дрозд. Начиная с этого момента пламя почему-то перестаёт подбираться к Барду, ибо сначала он выслушивает рассказ дрозда (причём, дракона не видно и не слышно всё это время), потом ждёт восхода Луны. Наконец, светило выходит из-за горизонта, и как по заказу является дракон. Бард затягивает свой монолог, обращённый к стреле. Примерно на середине его речи, из зала раздаётся бас, подделывающийся под голос дошкольника: «Лети, лети, лепесток...» Общий хохот. Не потому, что это так уж остроумно, просто пафосная речь Барда выглядит столь же неуместно. Дракон кидается вниз, лунный свет играет разноцветной радугой на его груди и брюхе, и это очень красиво. Заодно хорошо видно тёмное пятно — там, где незащищённое тело «торчит, как улитка из раковины». Выстрел — и дракон с рёвом подпрыгивает в воздухе, переворачивается и рушится вниз. От его рёва валятся деревья и рассыпаются камни. В предсмертных судорогах дракон разрушает остатки города — всё, как положено. Крики и жалобы людей, обвинения в адрес гномов. Недоумевающий голос из зала: «А они хотели избавиться от дракона, словно муху прихлопнуть? Или чтобы гномы им на блюде драконью голову принесли, а самим только золотых рек дожидаться?» Пуристы слегка усмехаются, слыша этот глас святой невинности. Разборки, кому править — Барду или бургомистру, обустройство погорельцев и прочее в этом духе не слишком интересно, зато потом на экране возникает следующее утро — а с ним дворец лесного короля! Оживление в зале. К королю входит эльф с докладом: лесные птицы щебечут, будто Смауг убит. Снова озеро, то же утро, люди, оплакивающие умерших за ночь от ран, Бард, снующий туда и сюда и раздающий указания от лица бургомистра, повсеместные разговоры о сокровищах, которые никто не охраняет. Опять дворец, к лесному королю входят эльфы-гонцы с подтверждением — да, Смауг умер. «Боюсь, что больше мы не услышим о Торине Дубощите... … самый дурной ветер приносит добрую весть» - и эльфы выступают в поход за богатствами Трора, о которых, по словам короля, «он никогда не забывал». Часть фанатов снова включает подсветку на телефонах — до сих пор они почему-то были уверены, что эльфы отправились к озеру бескорыстно помогать пострадавшим жителям Эсгарота. И поначалу у них вырывается торжествующий клич — им кажется, что они ущучили таки Джексона! Ан нет — ПиДжей лишь слегка переставил эпизоды, но по факту — всё верно, а тем временем показывают совещающихся в своей пещере гоблинов. Встреча посланцев Барда с эльфами — та ещё картинка. Лесной король в сопровождении «множества копьеносцев и лучников», а над ними летают целые тучи ворон. Сочувствующий женский голос: «Зонтики бы эльфам...» Эльфы в Эсгароте, бургомистр объявляет о своём согласии заключить любую сделку в обмен на помощь, совместный договор о походе к горе и, наконец, оставив в городе женщин, стариков и больных во главе с бургомистром и некоторыми мастеровыми людьми и эльфами, все остальные (прихватив немало провианта), отправляются к Горе. Прежний наивный голос: «Интересно, против кого это они этакое воинство собрали? Против гномов, что ли?» - «Да нет же, гномов мёртвыми считают!» - «Так какого все туда попёрлись? Делом бы занялись, сами говорят, что зима на носу!» На сей раз никто из пуристов не улыбается — у них возникает дурное предчувствие. Смена кадра — гномы наблюдают за клубящимися в стороне озера птицами. Появление дрозда, следом — вОрона, «мир будет стоить вам немало золота», реплика из рядов нечитавших: «Да какое там «немало»! Так и говори, что всё отберут!» Ответ Торина, просьба отправить молодого вОрона к Даину и сооружение оборонительной стены и защитного водоёма. Появление людей и эльфов, визит разведгруппы, «Почему вы пришли к воротам короля Под Горой вооружённые, словно желая войны?» - слова, оставшиеся без ответа — всё это настраивает на серьёзный лад. Даже самому неискушённому зрителю ясно, что надвигаются важные события. Волшебной сказкой уже не пахнет, пахнет крутой разборкой. Однако... Однако к вечеру эльфы заиграли на арфах, сидя у костров. В зале некоторое время оторопелая тишина. Потом голос наивного албанца: «Ээээ... Они их что — из своего леса волокли?!» На экране не то Фили, не то Кили высказывает сентенцию, что лучше, мол, нам дружить «с этими весельчаками». Ехидный голос из зала: «В чём проблема? Отвали золотишка — и дружи, сколько влезет!» Насупившийся Торин бросает на племянничков неласковый взгляд, и гномы дружно кидаются внутрь пещеры. Появляются обратно они тоже с музыкальными инструментами. Хохот зала почти полностью заглушает песню «Король законный занял трон...» Утро, появление отряда копьеносцев с двумя знамёнами — зелёным и голубым. Какая-то язва из любителей: «Интерэээсно! В Озёрном городе во время пожара знамя целенаправленно спасали?» Но это даже ещё не цветочки, а так, бутончики. Начинается тот самый момент, по поводу которого у некоторых присутствующих теплятся дурные предчувствия. И не зря. Если речь Барда прерывали лишь краткие реплики («Мы пока не враги» - «Мне нравится это «пока»..), то дальнейшие слова Бильбо в качестве слов автора («Я не принял во внимание власти золота...»), уже вызывают неодобрительное гудение некоторых зрителей, а когда Бард заявляет «Образумьтесь к нашему приходу», кого-то из нечитавших прорывает: «Что ты смотришь, пальни ему в спину, вымогателю!» Немедленно следует ответ: «Бард не вымогатель, он хороший и честный! А Торин жадный!» - «Видал я таких честных! Пришёл с армией, требует, чтобы под его дудку плясали...» - «Да тихо вы, смотреть мешаете!» На какое-то время устанавливается тишина, которая снова взрывается после появления гонца от Барда. Выстрел Торина и заключительная речь посланца происходят уже под активное препирательство в зале. «Вот он, хороший и честный! Гони бабло, а то блокадой удушим!» «Гномам тогда помогли, а они теперь отказываются помочь!» «Выплатить размер помощи они согласны! А про остальное договорились бы, если бы Бард эльфов убрал!» «Эльфы его друзья!» «Хороши друзья – бургомистр в обмен на помощь любую сделку предлагал!» «То бургомистр, а это Бард!» «А гномам какое до этого дело?» «А гномам ни до чего нет дела, кроме их драгоценного золота!» «Значит, теперь разбазаривать налево и направо?» «Ему не предлагают разбазаривать, а только просят помочь...» «С ножом у горла! Хороша просьба о помощи!» «Если бы у них была совесть, они бы сами помощь предложили...» «Да вы что — оглохли? С него не помощи требуют, а долю для Барда, а уж там он посмотрит, чего выделить в помощь — сколько сочтёт нужным!» «Бард по-честному бы поступил!» «Оно и видно! Ему предложили по-хорошему: убери эльфов и свою армию, тогда будем разговаривать, а он что?» «А он не обязан!» «А Торин обязан, получается? А если завтра они опять придут?» И далее в этом же духе. Почти весь зал на ногах. Сторонники Барда и сторонники Торина пробираются друг к другу, и в результате две противоборствующие группировки собираются одна слева от ряда кресел, другая — справа. Воздух наэлектризован. Кажется, в нём даже потрескивают искры разрядов. Ни одна половина не может переубедить другую, да никто и не желает быть переубеждённым. Голоса постепенно повышаются, накал нарастает. От конкретных аргументов спор то и дело срывается на обсуждение умственных способностей и моральных качеств противоположной стороны. Кулаки сжаты. Волосы всклокочены. Немногим оставшимся на своих местах зрителям кажется, будто в полутьме поблёскивают клыки и сверкают глаза разъярённых хищников. Нечитавшие пребывают в полном обалдении, хотя некоторые поддались общему запалу и тоже стоят сейчас плечом к плечу со своими единомышленниками. Но и им невдомёк, что конфликт этот родился не вот только что. Немало копий было сломано в Интернете ещё в процессе показа первого фильма, немало эмоций выплеснуто, немало эпитетов в адрес друг друга высказано. Будь это обычный киносеанс, ничего бы не произошло, но здесь слишком велика концентрация тех, кто совсем недавно бился на страницах различных толкинистских форумов, и вот теперь непримиримые противники сошлись лицом к лицу. Спорящие не сразу замечают, что демонстрация фильма давно остановлена. Наконец, в спор вклинивается Голос Свыше. Голос Свыше: «Дамы и господа! Прошу всех сесть на свои места и дать возможность закончить сеанс! Желающим продолжить дискуссию предлагается сделать это по окончании фильма в фойе кинотеатра! Нарушителей порядка мы будем вынуждены удалить из зала!» Гневно фыркая и бросая свирепые взгляды в сторону оппонентов, участники дискуссии рассаживаются — но не на прежние места, а так, как стояли сейчас, поближе к «своим». Лишь группа пуристов сидит там же, где и раньше, сохраняя на лицах каменное выражение, демонстрируя тем самым своё пренебрежение к происходящему. Что они понимают, эти профаны! Пусть даже некоторые из них мнят себя фанатами! О чём можно спорить? В книге совершенно ясно написано после слов Барда: «Сказано было справедливо и честно». И автор (правда, с позиции Бильбо) дал понять, что Торин должен был признать законность сказанного. Но им (опять же написано чёрным по белому) овладела алчность. Вот и всё. Так нет же, пытаются что-то там доказать! Мало ли, что там справедливо или несправедливо! В каноне написано — значит, так и есть! Профессор всегда прав! Остальные продолжают перешёптываться между собой, отстаивая свою концепцию событий уже в кругу «своих». Демонстрации фильма это не слишком мешает, ибо на экране гномы уныло коротают дни ожидания, пока подоспеет Даин. Наконец, Торин снова упоминает об Аркенстоне, испуг Бильбо, а Роак приносит весть о приближении Даина. Зал несколько оживляется. Бильбо, спроваживающий Бомбура с поста и пробирающийся в лагерь противника, снова вызывает некоторое негодование части зала, а реплика Барда: «Ну и пусть! Такому безмозглому упрямцу туда и дорога» немедленно вызывает ответную: «Зато ты чересчур продуманный!» Зал снова начинает гудеть, как перегретый трансформатор, но Голос Свыше начеку, и одно лишь сказанное им внушительно слово: «Господа!...» - осаждает поднимающуюся волну очередного обмена мнениями. Передача Аркенстона выглядит вовсе не так благородно, как это виделось многим раньше. Да, в книге тоже были слова Бильбо о том, что ему надоела эта история, и он хочет вернуться поскорее домой, что напрочь исключает какое-либо бескорыстие и выдаёт его насквозь шкурный интерес, но ведь у Толкина это звучало совершенно иначе! Появление Гендальфа. Его невнятные предсказания порождают впечатление, что он норовит навести тень на плетень. Утро, визит Барда с Аркенстоном и весь последующий разговор. Всё снято и показано просто отлично, сцена получилась яркой и выразительной, только сюртук благородства никак почему-то не лезет на Барда, сколько ни пытался автор этот сюртук на персонажа натянуть. В тексте-то читателю поясняют, что Торин был во власти золота, поэтому не слушал справедливых и честных предложений, но слова, произнесённые с экрана и предоставленные на суд зрителя, производят несколько иное впечатление. Как ни крути, а выглядит всё так: два армии стараются правдами и неправдами вытянуть золото у тринадцати запертых в горе гномов. Причём одна их этих армий, эльфийская, тут вообще непонятно с какого бока. А если ещё вспомнить, что на предложение Торина договориться, если уберут эльфов, так никто и не ответил, то становится и вовсе нехорошо. Впрочем, это ничуть не колеблет позиций тех, кто убеждён в обратном. Это лишь вызывает у них гнев в адрес ПиДжея, ибо это он снял неправильно, а у Толкина всё было не так! Появление Даина, встреча его посланцев с Бардом, «Зачем вы стоите перед укреплёнными стенами, словно враги?» - всё это принимается с молчаливым одобрением зала. Но закадровый голос Бильбо, поясняющий, что понимать их следовало не так, а иначе, снова вызывает возмущённое гудение «прогномской коалиции», как назвали эту часть зала в рядах сторонников Барда, хотя многим там не было дела до гномов как таковых, просто притязания Барда и его поведение показалось им несправедливым. Зато слова лесного короля «Ради золота я не стану торопиться начинать битву» вызывают чуть ли не ликование у его поклонников. Противники настроены более скептически: «А куда ему торопиться? У них численный перевес и припасов вдоволь!» Попытка гномов напасть, внезапная гроза, потемневшее небо и каноничный выход на сцену Гендальфа: «Грядёт ужас! Увы, скорее, чем я думал!...» - что вызывает немедленную реакцию: «Так чего ж ты раньше молчал, болван?!» Битва пяти воинств в каноничном виде великолепна. Вдобавок она сопровождается закадровыми коментариями-объяснениями Бильбо рассказчика, и время от времени на экране предстаёт Эребор как бы снятый сверху, и на нём, как на объёмной карте, разноцветными пятнами обозначены группировки войск. Это делает картину боя наглядной, а впечатление – ярким. Правда, любители стратегий отмечают два-три изъяна в действиях защищающейся стороны, но относятся к ним с пониманием – люди действовали спонтанно, времени не было. К тому же быстро сменяющиеся картины не дают зависать на отдельных деталях. Выход Торина, «Ко мне, мои родичи», ярость и неукротимость гномов, теснящих гвардию Больга – всё показано так, что даже у «гномопротивников» в зале захватывает дух. Но потом... Потом следует объяснение, почему Бильбо взирал на всё с Вороньей высоты, что снова портит всю картину, а его намерение «защищать в последней схватке короля эльфов» ещё и вызывает недоумение и невольный смех: тот ещё защитничек, просидел весь бой с Кольцом на пальце! Ещё большее недоумение вызывает безучастно сидящий на земле Гэндальф. После Бильбиного крика «Орлы летят» снова наступает облом. Бильбо, получив камнем по голове, отключается, и экран погружается в знакомую уже темноту. На сей раз наученные опытом зрители сидят молча и терпеливо ждут. Бильбо благополучно приходит в себя, его находят и переправляют в шатёр. Прощание Бильбо с Торином вызывает противоречивые чувства. То, что говорит Торин, не соответствует ни моменту — хотя бы потому, что умирающему королю в первую очередь следует позаботиться о преемнике, ни характеру гнома. Но задумываться особенно некогда, потому что далее следует описание окончания БПВ. Оно рассказано устами Гендальфа и временами сопровождается соответствующими картинами, но это уже совсем не то, как если бы зритель наблюдал течение боя беспрерывно. Ведь сейчас исход битвы понятен даже тем, кто не имел о содержании никакого представления. Похороны Торина, раздел сокровищ, прощание Бильбо с гномами и его отъезд домой. Кое-кто из нечитавших потихоньку начинает собираться, чтобы двинуться в сторону выхода. Их останавливают, объясняя, что если всё по канону, то до конца пока ещё не скоро. Обратный путь, Бильбо, Гендальф и Беорн шагают позади лесного короля. Беорн всё время то смеётся то громко распевает. Комментарий из зала: «Головой повредился, не иначе. Головокружение от успехов». Фанаты хватаются за изрядно подсевшие телефоны. Никуда не денешься — всё так и есть. На глаза попадается ещё одна фраза из дальнейшего текста: «Дорога была длинной и скучной». Это вызывает дурные предчувствия. А пока весь табор останавливается на краю Чернолесья, и лесной король долго уговаривает мага и хоббита погостить во дворце, но те упорно отказываются. Наконец, они прощаются, Бильбо дарит ожерелье, объясняя, что это плата за съеденное им и выпитое за время пребывания во дворце. «Однако, и расценки у них там на кормёжку!» - замечает кто-то из нечитавших. Дорога в обход леса действительно оказывается долгой и скучной. Хотя закадровый голос и уверяет зрителей, что «в пути им встретилось немало трудностей и приключений», на экране видны только Гендальф, Бильбо и Беорн, бредущие по унылой пустынной местности. Вид то сбоку, то сверху, то сзади. Наконец, добираются до дома Беорна. Празднество, много гостей, закадровый рассказ о будущем Дикого края и о Беорнингах. Голос наивного албанца (с ужасом): «Они что — теперь обратно столько же времени идти будут?!» - Ехидный голос в ответ: «Ещё и дольше! Они только у Беорна до весны гостить будут!» Весна, правда, наступает несколько быстрей, чем думалось, но всё-таки у группы нечитавших лопается терпение, и они пробираются к выходу. Подъём на перевал, вид на Одинокую Гору — зрелище красивое и почему-то печальное. Снова Ривенделл, снова песнопения эльфов — и наконец обратный путь. Бильбо по ходу вспоминает, где что произошло, потом откапывание зарытого золота, дальнейший путь, вид на Шир с холма, стихи Бильбо — и возвращение в разгар аукциона! Довольно подробная история злоключений Бильбо с упоминанием серебряных ложек наверняка пришлась бы по душе большинству любителей, но все чувствуют себя уставшими и с радостью оживляются, когда после надписи на экране «Несколько лет спустя» пишущий мемуары Бильбо слышит стук в дверь, и в его жилище входят Гендальф и Балин. Разговор с ними достаточно долог, но занимателен, к тому же теперь уже все точно знают, что это – конец. Напоследок ПиДжей позволяет себе ещё раз отойти от канона: Бильбо провожает гостей, чего нет в книге и выходит вслед за ними за свою зелёную дверь – почти как в первом фильме. Финальные титры, песня, надпись «Конец фильма». Зрители поднимаются как во сне, идут к выходу. Постепенно народ оживляется, взбадривается. Начинается обсуждение увиденного. Те, кто без особых претензий, считают, что «всё ничего, но если кое-что выкинуть, а кое-что поменять, то было бы гораздо лучше». Фанатская часть занята разбором отдельных эпизодов и деталей. Сборная команда пиджеистов (в ней и фанаты, и любители, и несколько нечитавших) увлечённо сравнивает оба фильма, пытаясь понять, который им больше по душе. Сходятся на том, что фильм, как всегда, «безупречен». Позади всех идут молчаливые пуристы. Они испытывают какое-то странное ощущение. Придраться не к чему. Всё снято строго по канону. И всё-таки... Всё-таки у Толкина было как-то не так!