Завтра никогда не наступит

24 мая 2010 года «Надоел» — это слово в голове крутится у меня последние минут тридцать. На дворе май, солнце светит, жара, счастье, радость. Картина маслом, и вместо того, чтобы в такую прекрасную погоду шататься по улице и веселиться, тратить в пустую свою молодость, я завалена тестами, учебниками, тетрадями и никому ненужными конспектами по ЕГЭ. Всегда знала, что пожалею о том, что пойду в одиннадцатый класс, но, что до такой степени всё будет плохо, я не догадывалась и даже не представляла никогда. — Слушай, тебе ещё не надоело вдалбливать мне в голову тригонометрию? — мельтешащее пятно перед моими глазами резко замолчало, остановилось и уставилось на меня, будто я инопланетянин. Нет, ну правда, я сижу и слушаю про эти уравнения уже битый час и с каждой новой секундой готова пульнуть в своего репетитора книжку с тестами. — Во-первых, — ну, начинается лекция про уважение и возраст, — я старше тебя, поэтому «слушайте», — и выделил ещё это противное слово и социальный статус, — во-вторых, у тебя экзамен через неделю, — а то я не знаю про это, твою ж за ногу, — в-третьих, лучше записывай и вникай в суть моих слов, а не глазей на меня. — А не глазей на меня, — отвернувшись от него, пробубнила себе под нос я. — Что ты сказала? — раздался его серьёзный голос. — Ни-че-го, — специально по слогам произнесла, делая вид, что пишу. Опять начинает что-то втирать про уравнения, а мне на них всё равно, я прекрасно знаю предмет, который он пытается мне вдолбить в голову. Да и как его не знать, если брат учился на математическом факультете и прожужжал все уши им? Нет, чтобы нанять мне какого-нибудь старикашку или тётку в репетиторы, они наняли вместо этого молодого парня, который по совместительству лучший друг моего старшего брата и который учился с ним в одной группе. Порекомендовал, блин, друга, а сам заниматься со мной не стал, ссылаясь на то, что скорее придушит меня, чем научит чему-нибудь. Любимая семья, что поделаешь. И вот занимаюсь я полтора года с этим чудом природы математикой и физикой. В который раз я не слушала его, но виртуозно делала вид, что внимательно занимаюсь этим увлекательным делом. Как на него не глазеть и называть на «вы», если хочется подойти и заткнуть поцелуем? А ещё лучше попробовать что-то другое… Всё, аут, как говорится, приплыли. Чего вот он такой красивый-то? Если люди думают, что все математики скучные, занудные и страшные, то могу сказать, что он и мой братец исключения из правил. Я положила голову на стол так, чтобы можно было незаметно наблюдать за моим любимым репетитором. Высокий, в меру накаченный, в обтягивающей футболке, которую так и хочется снять, чтобы посмотреть, какой он без неё. Сколько ночей я представляла, как буду стягивать с него эту футболку, как буду целовать его. Интересно, а какой вкус у его губ? Какие они на ощупь? Господи, дай мне сил продержаться ещё немного и не наброситься на него. Как мне нравится его выпирающий кадык, как же хочется его поцеловать или хотя бы просто провести по нему кончиками пальцев. Вновь губы, они открываются, он что-то говорит, пытается научить, знал бы он, что у меня в голове творится рядом с ним, какие мысли приходят в мою девственную голову. Нос с горбинкой, большие, выразительные зелёные глаза, русые волосы, в которые безумно хочется зарыться пальцами. Всего хочется, но нельзя. Он против, у нас непреодолимый барьер и пропасть. Он этого не говорит, но это ощущается, ему это не нужно, а я его люблю, как последняя идиотка. Но что могу с собой поделать, если я чувствую, что это мой человек, что он, если захочет, сможет сделать меня счастливой? Ничего я не могу сделать, ему двадцать три, мне восемнадцать, для него я ребёнок, который ничего не соображает и ничего не умеет. Просто сестра лучшего друга, которой нужно помочь поступить, а потом забыть, как страшный сон. Печально, но это непонятная для меня реальность. — Олеся! — от такого резкого и громкого произношения своего имени я вздрогнула и выпрямилась, ударившись спиной о спинку мягкого стула. — Зачем так орать, Лё… — опомнившись, я моментально поправила свою речь, — Алексей Дмитриевич? — я с некой злостью посмотрела на него. — А кто виноват, что ты глухая и совершенно не слушаешь меня? «А вот вы, Алексей Дмитриевич, и виноваты в этом» — пронеслось у меня в голове, а вслух я сказала совершенно иную фразу: — Усталость, я устала от вашей математики уже. Третий час сидим с ней, у меня голова скоро взорвётся. — Да? Вот если бы кое-кто сделал задания, которые я ещё в том месяце ему дал, то было бы всё проще, — я закатила глаза и закрыла тетрадь с формулами, говоря, что больше заниматься не собираюсь. — Я же сказала, завтра всё сделаю, — как обычно произнесла я без особого энтузиазма в голосе, ибо этот разговор последний месяц заканчивается одним и тем же, а именно моим взрывным характером. — Я это от тебя слышу с того дня, как задания выдал. Ты меня этими завтраками месяц кормишь. Когда уже твоё «завтра» наступит? — недовольным тоном произнёс он и, скорее всего, скрестил руки на гриди, и на это у меня был свой ответ. — А я тут при чём? Я же говорю, ЗАВТРА сделаю, какого лешего вы приходите ко мне всё время СЕГОДНЯ? Вот завтра и приходите, — я откинулась на спинку стула и закрыла глаза, так как этот разговор на сегодня окончен и Алексей секунд через тридцать после недовольного бормотания себе под нос исчезнет из моей комнаты, как обычно смачно хлопнув дверью. Наверное, меня должно было насторожить, что ни хлопка двери, ни бормотания после моих слов не последовало, но я действительно устала настолько, что была готова заснуть прямо на стуле, что я практически и сделала. Если честно, я не очень поняла, что произошло моим заспанным мозгом. Когда остатки разума начали функционировать, а глаза были широко открыты, то я увидела лицо Лёши прямо перед своим. Уставший разум практически мгновенно сделал выводы по поводу его действий. Он развернул стул вместе со мной, положил ладони на подлокотники и, кажется, сжал их, нагнулся так, чтобы смотреть глаза в глаза. Парень смотрел мне в глаза, наверное, минуты две, а я не могла даже пошевелиться, ведь такого ещё не было, как вести себя я совершенно не знала. Внутри всё сжалось, я ждала его дальнейших действий или хотя бы слов, ведь если так пойдёт и дальше, то у меня случится нервный срыв на почве стресса. — Зачем это тебе? — Что? — тупо спросила я, переводя взгляд на его двигающиеся губы. — Зачем тебе матфак? «Зачем? Чтобы было о чём с тобой поговорить, придурок, а ещё, чтобы работать где-то поблизости, а ещё лучше вместе с тобой» — Продолжить династию, — уверенно произнесла я, переводя взгляд с губ на глаза, и продолжила, — хочу, как Кирилл, выносить всем мозг непонятной чушью. — Почему я тебе не верю? — практически прошептал он, а я облизала слишком пересохшие губы. — Откуда я знаю? Математики все до ужаса странные, — уже не так уверенно, но ответила я. Он что-то хотел ответить или сказать колкую фразу, но не получилось, мы оба услышали, как хлопнула входная дверь, а это могло означать только одно. Кто-то из родителей вернулся домой. Лёша резко выпрямился и буквально в два шага оказался от меня на очень приличном расстоянии, и секунд через десять открылась дверь. В проходе стоял папа с глупой улыбкой на лице. — Привет, ну, что, Лёх, она совсем тупа и безнадёжна? — мне захотелось завыть. Ну вот зачем так делать каждый раз? — Папа, — вскрикнула я, желая только одного — чтобы он замолчал и вышел из комнаты. — Здравствуйте, Борис Михайлович, — с такой же улыбкой во всё лицо произнёс парень и продолжил, — почему же? Я бы сказал, что она просто безнадёжна со своей невероятной ленью. — Эй, — крикнула я, но они меня будто не замечали. — Да? Жаль, а я думал, завалит ЕГЭ и будет работать у отца Вовы в автомастерской механиком. — Знаете, всё возможно с её дурной головой, — был слышан смех в голосе у обоих, они откровенно надо мной издевались. — Ау, ничего, что я всё ещё здесь?! — вскочив с кресла, произнесла я. — Правда, что ли? А я и не заметил, — переводя свой взгляд на меня, произнёс папа. — Сам такой, — уже на автомате говорю я. — Какой? — через секунду ответ, — Красивый? — Очень, всё время забываешь это «очень», — скорчив непонятную рожицу, произнесла я и села обратно на кресло, скрестив руки на груди. — Точно, — стукнув себя по лбу, сказал он. Это было уже привычкой и лично нашей маленькой традицией. Такой диалог у нас может быть за день раз десять. Меня устраивает, а папа не жалуется, сам отвечает уже на автомате. — Кстати, как твои сборы? — Какие сборы? — спросила я через пару секунд. — Я не успел тебе сказать, — кажется, дальнейшая часть ответа мне не понравится, — мне предложили хорошую работу за рубежом, так что уезжаю я сразу после твоего выпускного вечера. Вот такая вот дилемма. — И на сколько? — вопрос вырвался сам собой. Как не задрожал голос, я не имела ни малейшего понятия. — Скорее всего, навсегда, — и вот именно в этот момент я почувствовала, что сердце мне разбили окончательно. Если раньше у меня была надежда на то, что он посмотрит на меня, то сейчас она разбилась на тысячи кусочков. — Понятно, — прошептала я себе под нос, опустив голову и сдерживая ненужные сейчас слёзы. Взяв себя в руки и глубоко вдохнув, я подняла голову и даже улыбнулась. — Поздравляю, уверена, вы будете очень хорошим сотрудником, — мне в театральное поступать надо, а не на грёбанный матфак. — Спасибо, — повисла неловкая пауза, но Алексей Дмитриевич выкрутился и из этой тишины, — ладно, на сегодня мы закончили. Да и вообще мы закончили наши занятия, так как заниматься сейчас ты можешь и сама, а я буду занят сбором всякой ненужной ерунды. Так что видимся в последний раз, — так просто и легко произнёс он. Слёзы у меня начнутся уже сегодня. И не просто слёзы, а целая истерика с добивающей музыкой. — Ну, удачи тебе, Лёх, — папа пожал парню руку, а я даже не заметила, когда мы успели дойти до коридора, в котором мой репетитор уже обулся. — Пока, Лясь, — услышала я идиотское сокращение своего имени. Сейчас я не могла сказать какую-нибудь свою колкую фразу, сил не осталось совершенно, у меня было чувство, что все силы в одно мгновение просто высосали. «Скорее прощай» — До свидания, — сказала я и ушла обратно к себе в комнату. — Лясь, — услышала я папин крик, но была уже за закрытой дверью. Меня всегда бесило то, что на двери нет замка, то, что в любой момент кто угодно мог зайти в комнату и проследить, что я делаю. Никакого личного пространства и жизни. Мне вдруг стало плевать, что на дворе светит солнце, я взяла свой рюкзак, кинула туда банты, заколки, резинки и расческу, а то Алиса меня точно убьёт. Она и так всё время кричит, что волосы у меня слишком длинные и заплетать их ей просто лень, ещё и поворчит завтра, что многие такого эффекта «белых» волос добиваются в салонах красоты, а я вот такая родилась. Ну, а я что могу сделать, если мне нравятся мои белые волосы до самой задницы? Иногда действительно хочется их состричь, но жизни своей без них я уже не представляю. Чтобы завтра не встать с красными опухшими глазами, я завалилась спать. Не хочу думать о Лёше, о том, что это была наша последняя встреча, о том, что больше я его не увижу. Вдруг захотелось просто забыться, но, увы, я не пью, а значит забыться мне можно только во сне. На моё удивление я заснула практически сразу же, правда слёзы всё-таки потекли у меня по щекам, но это не помешало морфею забрать меня в свои оковы. Проснулась я от каких-то криков и грохота. Резко сев на кровати, я прислушалась и услышала вполне знакомые фразы, крики и ругань. Мама с папой давно в браке, но каждый из них, да даже я понимаю, что их брак давно исчерпан, что есть привычка, но не любовь. Тем более Кирилл давно вырос и съехал, их отношения заканчивались на мне, но это не мешало им ругаться и практически каждый день выяснять отношения. И вот сегодня не исключение, опять началось. — Это всё твоё воспитание! Она должна думать в первую очередь об учёбе, а не про отношения и всё остальное! Иначе будет, как Кирилл в двадцать три года с ребёнком, женой и без денег! — началось. Какие могут быть отношения, если я кроме Алиски ни с кем не общаюсь? Лёхе на меня плевать, а больше мне никто не нужен. Я давно забила на любые отношения с парнями. Самое главное — учёба, работа и карьерный рост. — Да, учёба нужна, образование нужно, но она света белого не видит. С самого детства сидит за учебниками и боится тебя! Если она получит хотя бы четвёрку, то домой можно не возвращаться. У Кирилла хватило смелости послать твой строй ко всем чертям, а она молчит и терпит, но когда-нибудь ей это надоест! — Света белого не видит?! Вот только это из-за тебя у неё на первом месте машины, мотоциклы и механика! Её надо было воспитывать, как девочку, а не как ещё одного сына! — сегодня как-то резко тема сменилась, даже слишком. Я стояла возле двери и слушала. Да даже если и не слушала, то услышала бы такие крики. Сон сняло, как рукой. Да, мне нравится рыбалка, машины, мотоциклы, скорость, гонки. Всё это мальчишечьи хобби, и при желании я бы стала неплохим механиком, но мне это не нужно, мне просто это нравится, копошиться в двигателе нашей машины или перебирать запчасти мотоцикла. До боли нравится садиться за папин мотоцикл и ехать, неважно куда, важно только, что в такие моменты я чувствую реальную свободу. Но это не мешает мне иметь длинные волосы, уйму косметики, платья, юбки, блузки. Да, многие считают, что я странная, когда после какой-нибудь дискотеки я сразу переодевалась в обычные джинсы и футболку, брала заранее спрятанный где-нибудь шлем, убирала красивое платье в рюкзак, садилась на папин мотоцикл и каталась по ночному городу. Никто не понимал этих моих выходок, но только в те моменты, я была собой, только тогда я могла на какие-то несколько часов освободиться от маминых правил и строя. Кириллу и папе не нравилось, когда я брала мотоцикл, но ничего они мне не говорят, ведь сами таскали меня всюду за собой. Из раздумий меня вывел удар входной двери. Папа опять развернулся и ушёл. Сейчас мама придёт и начнёт орать, что в этом я виновата, а я давно её уже не слушаю, все её слова знаю наизусть, но это не мешает слезам каждый раз катиться по щекам. Вот и сейчас дверь ударилась об стену, а мама что-то начинала мне кричать и поучать. Это продолжалось минут десять, после она ушла на балкон курить. Она всегда курит, когда нервничает. В такие мгновения я стараюсь сидеть, как мышь и не подавать голоса. Но сегодня слишком много навалилось, поэтому, подойдя к шкафу, я достала оттуда школьную блузку и юбку, положила их в рюкзак, к остальным вещам, достала косметичку и отправила её вслед за формой. Застегнув рюкзак, я вновь подошла к шкафу и достала потёртые джинсы и футболку, а также перчатки для мотоцикла. Быстро переодевшись и взяв рюкзак, я тихо пробралась в коридор, где в тумбочке лежали ключи от мотоцикла и шлем, который, как ни странно, лежал на холодильнике. Забрав всё максимально тихо, я вышла из квартиры, тихонько закрыла железную дверь и побежала прочь из этой квартиры и дома. Куда угодно, всё равно, сегодня я не готова быть дома и слышать всё, что мама приготовила для меня. Я люблю её, этого не изменить, но иногда я действительно хочу, чтобы она куда-нибудь исчезла, наверное, у всех в моём возрасте бывает такое желание. И вот я срываюсь с места на любимом виде транспорта. Осознание того, что мне некуда ехать пришло сразу, но я ехала. Алисе сейчас не до меня, у неё самой проблемы, папа неизвестно где, у меня был один вариант. Брат. Но он не знает положения в нашей семье, а если я приеду, то придётся рассказывать, но другого варианта я не видела. На улице ночевать я не хотела. Летом тоже бывают холодные ночи. Через пятнадцать минут я была на месте, возле пятиэтажки, в которой мой брат и его жена снимают квартиру. Я сняла шлем, поправила рукой спутанные волосы, оставила транспортное средство на парковке возле дома и пошла к любимой родне. Я стояла перед нужной дверью, переминаясь с ноги на ногу уже минут пять. В душе сидел страх, что Кирилл всё-таки начнёт расспрашивать, что случилось, а отвечать я не хочу. Собравшись с духом, я позвонила и услышала шаги и какие-то слова за дверью. — Кто? — раздался детский голос за дверью. Я невольно улыбнулась, но отвечать не стала, так как сейчас подойдёт к двери другой человек. — Вик, отойди от двери, — услышала я знакомый голос, Танин голос, — кто там? — Свои, открывайте. Дверь открылась, и на меня смотрели два глаза в шоковом состоянии. — Привет, что ли, — Таня кивнула, — пройти можно? — она опять кивнула и отошла от двери, пропуская меня внутрь, — где Кирилл? — С Лёшей, — с явным отвращением ко мне произнесла она. Я никогда не ладила с женой брата, просто её не переваривала, с первого взгляда мы друг друга невзлюбили. Но если я это скрывала, то она проявляла это открыто. Стерва, а не девушка. Разувшись и положив шлем зеркало в коридоре, я крикнула достаточно привычную фразу: — Кирилл, меня съесть хотят, — в глазах Тани загорелась ненависть, а мне было плевать, пусть хоть всё спалит здесь своей ненавистью. — Ляся? — из-за угла показалась взлохмаченная голова брата. — Была с утра, но такими темпами меня съедят, а ты будешь свидетелем, — он посмотрел на меня своим фирменным взглядом, вроде того «прекрати нести чушь», я лишь пожала плечами. — Выделишь мне уголок на одну ночь? Я с утра свалю, и твоя мегера орать громко не будет. — А дома чего не ночуется? — вскинув бровь, спросил он. — Соскучилась по любимому брату. — Не смеши меня, Лесь. Чего случилось? — уже без смеха в голосе спросил он. — Ничего. — Поэтому ты на мотоцикле? — Да, решила покататься, — уверено ответила я и кивнула для убедительности. — И почему я тебе не верю? — и тут мне захотелось убить брата. Я старалась игнорировать и Лёшу, и Лёшин взгляд, но эта фраза заставила меня посмотреть на него. Он сидел весь такой красивый и изучал мой внешний вид. Конечно, меня он видел только накрашенной и в платье или юбке, максимум в шортах дома. Он не знал, что я езжу. Наверное, это единственный человек, который про это не знает. — Потому что ты математик, а у вас в голове чёрте что творится. Ну, так что? Пригреешь любимую сестрёнку на одну ночь? — я состроила глаза, как у кота из Шрека, и ждала ответа. — Ладно, если только с Викой, диван Лёхой уже занят. — Хорошо, — сразу согласилась я. Мне было плевать, хоть на полу спать. Лишь бы не дома. — Есть будешь? — заботливо спросил брат. — Нет, аппетита что-то не наблюдается, — он пожал плечами. Я хотела уже пойти в комнату к Вике, как Кириллу позвонили на мобильный. — Привет, пап, — чёрт, — Ляся? — он уже хотел сказать, что я у него, но я начала показывать жесты руками, типа нет меня, — нет, у меня её нет. Ты же знаешь, у них с Таней отношения не очень, она бы и не приехала, а что? — повисла тишина, — да? Из дома, значит, ушла, увижу — позвоню. Не волнуйся ты так, она умная, думаю, никуда не вляпается, — отклонил вызов. — Ну и? — Что? — он вскинул бровь. Теперь не отвертится. Я обречённо вздохнула и села на подлокотник дивана возле брата, — только у меня вопрос. Ты точно хочешь знать? — Да, мне интересно, какого хрена ты из дома свалила, ещё и отцу ничего не сказала. — Хорошо. Это длинная история. И я рассказала, как живётся мне в родительском доме. О ссорах родителей, вечных криках, слезах, погромах и истериках. Конечно, я смягчала многое, но в общих чертах поведала ему, как проходит моя жизнь с тех пор, как он съехал. — Ну, вот, как-то так, — стояла гробовая тишина, даже Таня не проронила ни слова, а Лёша просто сидел в шоке, — вы вообще живые? А то молчите, смотрите на меня, как на умалишённую. — И почему я не в курсе? — Потому что тебе это не нужно. У тебя свои проблемы и побольше моих. И вообще я уже большая девочка и свои проблемы привыкла решать сама. Правда, ночевать мне всё-таки негде. Можно было к Жеке или Вове, но не думаю, что они бы обрадовались мне в одиннадцать вечера, — я говорила это обычным будничным голосом. Для меня это было нормой, я часто ходила к Женьке после школы, когда домой идти было не вариант, а он помогал, поддерживал, он всегда мне был другом, на которого в любой момент я могу положиться. — Ты это говоришь так спокойно, не понимаю. — Кир, я так живу с того момента, как ты съехал, поэтому для меня это норма, я к этому привыкла. Как только поступлю, свалю в общагу или к Вовке. Его всё равно дома не бывает. — Охринеть, сколько информации за раз. — Сам захотел, извиняйте, но я спать. Только, — я взяла со стола телефон и позвонила Алисе, сообщая, что приду к ней с утра пораньше, чтобы она была к этому готова, — спокойной ночи, взрослые дяденьки и тётеньки. Спать в одной кровати с двухлетней племянницей — это что-то вроде бокса, где ты защищаешься, а она бьёт туда, куда достают её маленькие ручки и ножки. Утром, как и обещала, я потихонечку ушла, села на мотоцикл и поехала к подруге. Она встретила меня со сковородкой в руках. Первая мысль моя была, что сейчас она меня ей точно убьёт, а потом выяснилось, что она просто готовит. После всех сборов, переодеваний, заплетаний, мата на мои волосы, мы пошли обуваться, и тут я поняла одну важную вещь, о которой нужно было позаботиться ещё вчера дома. — Али-и-и-ис, тут проблемка одна, — подруга посмотрела на меня убийственным взглядом, и я продолжила, — я обувь дома забыла. — Лясь, я тебе удивляюсь, как ты голову дома не забыла? — я посмотрела на неё невинным взглядом, а она, закатив глаза, куда-то пошла, — вот попрёшься ты у меня в кроссовках, бантах и юбке, — я не ответила, так как знала характер этого человека, — на, — и ко мне под ноги прилетела пара балеток. — Спасибо, Алис, ты лучшая. — Не подлизывайся, пойдём, а то опоздаем с тобой. Женька по голове настучит. — Нас двое, а он один, — Алиса улыбнулась, и мы пошли на последний звонок в школу. Как и говорил Лёха, мы все хорошо плакали, обнимались, фоткались, старались сделать этот день незабываемым. Даже те, кто ненавидел школу, пустили скупую слезу. Этот день никто никогда не забудет, я уверена в этом. А точно, ведь когда я вернулась домой, мне устроили хороший разнос и заперли под домашний арест на ближайший год, но мне было плевать. Пусть хоть до конца года ставят этот арест. И вот начался июнь, а вместе с ним начались экзамены. Весь месяц все ходили на нервах, и я не исключение. У меня было четыре экзамена, но страх бил меня конкретно, но и экзамены тоже заканчиваются, страх вместе с ними ушёл, осталось только дождаться результатов и ещё немного понервничать. Наверное, нужно будет сказать Лёше «спасибо», ведь, когда я увидела результаты, была в шоке. Это был не просто шок или обычное удивление. Это было что-то на грани с фантастикой. Я и Алиса были уверены, что теперь мы поступим туда, куда хотели. Я н математику, а она — психологию. Я даже немного забыла, что больше не увижу своего любимого репетитора, но вот настал день выпускного вечера. Платья, вспышки, видеокамеры, вручение аттестата. — Привет, — услышала позади себя голос Алексея, по спине побежали мурашки, я не видела его, а тем более не слышала месяц. — Привет, — повернувшись к нему лицом, я улыбнулась и начала молиться, чтобы появилась Алиска или Женька. — Классно выглядишь, — суперский комплимент, но всё равно внутри начало разливаться тепло. — Спасибо. Когда уезжаешь? — В восемь утра, — уже не было этого «вы», не было разделения на статусы, я не знаю, зачем он пришёл, но я рада его видеть. Ведь я так боялась больше его не увидеть, но ещё больше боялась увидеть и разрыдаться. Но я справилась, на лице улыбка, а внутри истерика и буря. Отвечать не стала, но всё также улыбнулась для вида. И тут в голове зародился план. Мы больше никогда не увидимся, а этот ресторан мне не нужен. Он мне никуда не упёрся. — Ну, я домой поеду, — я кивнула, а он ушёл. Я ещё долго смотрела ему вслед, и план внутри меня крепчал с каждой секундой. — Идём? — спросила у меня Алиска, когда подошла. — Нет, скажи, что я там есть, пожалуйста. Я не хочу туда. — Лясь, это нереально. Ничего, что нас по головам считать будут? — она явно была недовольна, ведь знала про мою неразделённую любовь. — Придумай что-нибудь, прошу, Алис, — я готова была умолять её. — Иди уже к своему математическому «принцу», — я кинулась ей на шею. — Спасибо. — Не пожалей потом. Мы дружим с первого класса, поэтому она всегда знает, что я хочу сделать, но меня это не останавливает, ведь меня она тоже никогда не слушает. — Не пожалею, не волнуйся, — она кивнула и пошла по направлению автобусов. Добраться до дома Лёхи не составило труда. Он жил в частном секторе, в большом, просторном доме. Звоню в дверь и жду. Страх не покидал меня до самого конца, но я решила, что смогу, и пусть потом буду рыдать ещё больше, я справлюсь. Я смогу, давно не ребёнок. — Олеся? — я не ответила, а он пропустил меня в дом, — ты же должна быть в ресторане. Я никогда не жаловалась на рост, а стоя на каблуках, как раз была почти на одном уровне с ним. Я смотрела ему в глаза и пыталась набраться смелости. Я делаю то, что хочу на самом деле. — Лясь, — он позвал меня. Я сжала ладонь в кулак. Я пришла, я решила, я справлюсь. Сделав шаг вперёд, я обвила руками его шею и поцеловала. Плевать, что будет завтра. Завтра никогда не наступит. Открою глаза, и вновь будет новое сегодня. Наверное, я ждала того, что он меня оттолкнёт, выгонит и скажет, что я совсем идиотка, но его руки обвились вокруг моей талии, а язык давно хозяйничал у меня во рту. Чёрт, почему я не сделала этого раньше. Мы стояли и целовались посреди его гостиной, и никто из нас не собирался останавливаться, но внезапно Лёша будто опомнился и отстранился от меня. Он уткнулся носом мне в шею, и я почувствовала лёгкий поцелуй в шею. Если бы он меня не держал, я бы точно упала. — Что мы творим? — прошептал он, продолжая целовать меня дальше, только когда его губы добрались до моего плеча, я смогла ответить. — То, что хотим, — я взяла его лицо в ладони, посмотрела в глаза и опять поцеловала, и было на всё пофиг. — Завтра ты об этом пожалеешь, — вновь оторвавшись от меня, произнёс он. — Завтра никогда не наступит, — прошептала я ему в губы, а потом добавила, — это ты пожалеешь сегодня, если ещё что-нибудь скажешь. Он больше ничего не сказал. Не помню, как мы добрались до спальни, помню только его губы, руки, стоны, поцелуи. Помню нежный шёпот, жаркое дыхание, как, наконец, стянула противную футболку с его тела, как проводила по его груди ногтями, как целовала его в шею, цеплялась за его спину, помню свои глупые улыбки и простое осознание того, что я смогла сделать себя счастливой, пусть даже на одну ночь. Я не смогла заснуть, просто лежала и смотрела на красивое лицо парня. Часы показывали три утра. Я осторожно выбралась из сильных объятий так, чтобы не разбудить любимого человека, нашла всю свою одежду и ещё долго смотрела на спящего репетитора, а в глазах стояли слёзы. Через несколько часов он уедет, и больше я его не увижу. Не увижу его улыбки, его несмешного юмора, не услышу его бархатистый голос. Больно, но я не жалею, никогда не пожалею. Я вышла из его дома и направилась в сторону своего дурдома, оставив на его тумбочке записку с кривым, практически неразборчивым почерком:

«Спасибо тебе за всё. Я никогда не забуду тебя и не пожалею о том, что было. Я люблю тебя и этого не изменить никому. Я — твоя, помни это, а ты никогда не будешь моим, и я это прекрасно знаю. Прощайте, Алексей Дмитриевич, навсегда»