Исход земной цивилизации. Апокалипсис

Первый год от правления Нинурты. (2025 г. н.э)

— Ты уверена, дорогая? — Нинхурсаг только удивлялась, как Инанне удается сохранять спокойствие; единственное, что вызывало вопросы — полный ненависти взгляд на собственного мужа. — Более чем. Два месяца прошло с тех пор, как я очнулась. Мое лицо в порядке, не ждать же, пока волосы отрастут до лопаток, — Инанна тронула макушку; благодаря витаминам и добавкам к ней быстро вернулись брови, да и волосы уже отросли на несколько сантиметров, оставляя открытыми шею и уши. — По-моему, я уже достаточно просидела взаперти. Постепенно ей рассказывали о том, что происходило в последние тысячи лет на Земле, уделяя внимание последним годам. Инанна не могла поверить, что дядя Мардук — тот, кто когда-то целенаправленно держал людей в неведении — сам стал инициатором технологического прогресса. Более того, он убил Энлиля. Сложно было принять то, как всего за пять тысяч лет все так сильно изменилось, что Нинурта стал царем, Энки и Мардук — предателями, а сама она — царицей. Для полной картины не хватало многих фрагментов головоломки, но у Инанны создавалось впечатление, что от нее их просто скрывали, и это наводило на подозрение о ее непосредственном участии в выпавших из памяти событиях. Очевидно… Ведь она стала царицей. — Мы уже объявили народу, что ты жива. После тех ужасных разрушений, что принесли в наш мир анкийцы, твое воскрешение подняло всеобщий дух. Но тебе придется крепко постараться, чтобы завоевать еще и доверие народа. Теперь ты царица Нибиру, Инанна. И на твои плечи ляжет восстановление городов, в то время как мой сын будет заниматься золотодобычей. Такой расклад означал, что видеться с Нинуртой они будут нечасто. — Это хорошая идея, — Инанна улыбнулась, выходя из лифта на крышу шуруппака, где их уже ожидал шаттл. Зажмурившись от яркого солнца, Инанна поспешила зайти в шаттл, который доставит их во дворец. — Сегодня будет пир в честь твоего выздоровления. Но, Инанна, постарайся не показывать никому, что ты ничего не помнишь, — прошептала Нинхурсаг ей на ухо, чтобы не услышала стража. — Тебя могут счесть не готовой к управлению планетой. — Но ведь ею управляет Нинурта, — понизила голос она. — Со времен гражданской войны правление несколько изменилось. Теперь царица не просто украшение своего мужа. И твоя роль — не только продолжение рода, хотя, конечно в этом плане ты должна оправдать ожидания царской семьи. Инанна, однако, понимала, что все равно первоочередной ее задачей было рождение наследника, вот только незадача — ее буквально выворачивало наизнанку от одной мысли о том, что ей придется разделить ложе с Нинуртой после того, как он обращался с ней в Но-Амон. Для Инанны эти воспоминания были слишком свежи. Город из иллюминатора шаттла выглядел удручающе. Повсюду высились строительные краны, копошились бульдозеры и экскаваторы, гигантскими ковшами сгребающие кучи обломков в мусоровозы. Где-то картинка была не такой ужасной — некоторые здания, такие, как библиотека или центральный магистрат Экалати, были практически целы, но их фасады полностью скрывались за строительными лесами. — Печальное зрелище, — прокомментировала Инанна, отвлекаясь от созерцания городской разрухи. — Не могу поверить, что люди и полукровки смогли добраться до Нибиру. Я помню их неграмотными рабами, способными лишь к слепому поклонению нам — богам. Как Мардук мог совершить подобное? — Инанна покачала головой. — Как он мог пойти против семьи? — Его захватила алчность и тщеславие. Трон Нибиру мог бы достаться ему только после того, как умрут основные претенденты и действующий царь, — губы Нинхурсаг дрогнули при воспоминании о муже; она все еще носила траур. — Я не могу сказать, что все его поступки были мне по душе. Но все же он был достойным нибируанцем… — наперекор тому, что она сейчас узнала, сказала Инанна, вспоминая и хорошее в период, когда она гостила в Египте. Шаттл пошел на снижение, опускаясь над крышей дворца в центральном дворе. Острые шпили башен сверкали золотом. Дворец восстановили в первую очередь, лишь местами свежая кладка выдавала следы недавней реставрации на фоне облупившихся стен, по словам Нинхурсаг, пятисотлетней давности. — Кажется, здесь ничего не изменилось с тех пор, как я гостила у царя Ану — заметила Инанна, немного расслабившись; на самом деле она знала, что дворец сохранили в первозданном виде со времен его постройки, как дань традициям. — В таком случае я надеюсь, что тебе будет легче освоиться. Царь прибывает сегодня к пиру, до тех пор ты можешь отдыхать. — Боюсь, я отдыхала слишком долго… — Инанна, теперь я не могу обращаться к тебе просто по имени, — Нинхурсаг неожиданно склонилась, когда они сошли с трапа; там их встречали все слуги дворца, выстроившиеся для встречи новой царицы. Впервые со времени того, как узнала о своем новом статусе, Инанна ощутила себя царицей. Почти благоговейно склоняясь, слуги встречали ее в покорном молчании. В окружении придворных дам и евнухов у дверей во дворец стоял визирь, держа в руках бархатную подушечку, на которой, искрясь сотнями рубинов, возлежала золотая корона. Инанна задержала дыхание и остановилась, не заметив улыбающегося старого Ану по правую руку от визиря. Она более не видела ничего, кроме короны царицы… Ее сердцем неожиданно завладел страх, но он быстро сменился чувством восхищения. Теперь Нибиру принадлежала ей. И даже неприязнь к Нинурте меркла перед осознанием факта своего величия. Правители всегда мирились с браками не по любви. Там, где власть — любовь исключена. — Дитя, ты снова с нами! — Ану обнял ее, а она его в ответ; когда-то давным-давно они вместе коротали дни за шахматами или нардами. — Я рад, что ты все также прекрасна! — О, это не моя заслуга, — она благодарно кивнула Нинхурсаг, и та улыбнулась в ответ. — Рада услужить новой царице. — Сегодня славный день для пиршества и для твоего официального восхождения на престол. Нибиру пережила войну, мы все скорбим по ушедшему от нас Энлилю, но как никогда, вновь увидев тебя, я почувствовал, что грядет новое царствие. Нибиру будет возрождена из пепла, и я рад видеть, что трон заняли мои самые преданные и дорогие внук и правнучка. Да останется королевская кровь чистой! — закончил свою речь тот, кто когда-то хотел сделать наследником престола бастарда. Инанна улыбнулась, еще с юных лет помня причуды старого царя. Кажется, спустя пять тысяч лет маразм его только окреп. Сухой древний старик, опираясь на трость, приблизился к визирю и взял корону тонкими пальцами, обтянутыми пергаментом кожи. — Быть может, не стоит? Мы же не на коронации. — На территории Сунгака царица обязана носить корону. Это не касается только ее покоев и купальни, — напомнил визирь, не поднимая взгляда. — Вот видишь, моя царица, это не причуды старика, а непреложное правило. Нинхурсаг, дорогая, я думал, у тебя было время восполнить пробелы в знаниях новой царицы, — опуская на голову Инанны небольшую, но довольно тяжелую корону, сказал Ану. — Ты не должна ощущать дискомфорта, теперь ты должна всегда быть выше этого, выше всех остальных. Инанна хотела поклониться в знак уважения, однако корона едва не упала с ее головы и съехала набок. — Корона не поклоняется, ибо только ей обязаны поклоняться, — мудро заметил Ану. — Выше голову, Ваше Величество, — добавила Нинхурсаг, умилившись. Инанну сопроводили в ее покои, предоставив в подчинение двух придворных дам, двух евнухов и шестерых служанок под руководством камергера. Для чего ей такая толпа, Инанна не понимала, все еще с теплом вспоминая Рит и двух девушек, которые еще недавно — но на самом деле так давно — не отходили от нее ни на шаг во дворце дяди Мардука. Она остановилась, внезапно почувствовав нечто странное. Тепло разлилось внутри, стоило ей вспомнить дядю. Казалось, что они совсем не ладили, но что-то заставило ее сердце забиться быстрее, стать на миг безумным в неконтролируемом желании увидеть его. Инанна, пройдя по мосту, соединяющему центральную часть дворца и королевское крыло, оказалась перед распахнутой дверью из красного дерева, за которой теперь скрывалась ее новая жизнь. Она почему-то не была напугана тем, что несколько тысяч лет выпали из ее жизни. Быть может, у нее не было посттравматического синдрома из-за того, что вместе с воспоминаниями стерлось и то, как она получила чудовищные травмы. Инанна не помнила ни боли, ни страха, хотя Нинхурсаг говорила, что ее буквально собирали по частям, выращивая новые кости и мышцы, восстанавливая кровеносную, нервную и репродуктивную системы. Все это звучало отдаленным кошмаром, произошедшим не с ней. Однако все было объяснимо и логично — ее держали в медикаментозной коме практически до полного выздоровления. Инанна не была напугана и новым статусом. Примерная дочь своих родителей, она всегда была готова к браку по расчету, хотя, конечно же, не представляла, насколько выгодным для нее окажется этот расчет. Ее все еще интересовало, как Нинхурсаг удалось провернуть такую хитрость — выйти замуж за Энлиля, чья жена скончалась, и сделать Нинурту наследным принцем. Более того, каким же образом покончила с собой Гулла, его бывшая супруга? Очевидно, что царская семья знала много потерь из-за «несчастных случаев», «самоубийств» и прочего. За короной тянулся кровавый след, но тем не менее, никто не испытывал страха перед этим, стремясь заполучить ее. Инанна не имела уверенности, была ли она сама жертвой алчности в погоне за властью или же стала женщиной Нинурты волею случая. Отпустив слуг, сидя перед зеркалом, она внезапно ощутила новую необъяснимую волну эмоций. Перед ее глазами вспыхнула картинка — воспоминание, как через окно своих покоев в Египте она смотрела на кузенов — Мардука и Нинурту, испытывая сильнейшее отвращение словно и не было несколько минут назад того необъяснимого теплого чувства к Мардуку. Воспоминания нахлынули на нее именно так, как и обещала Нинхурсаг — без предупреждения. И она только отпрянула от зеркала, словно в нем, как в омуте памяти, отражались события тех лет. Как теперь ей жить с Нинуртой? Когда-то он был жестоким нибируанцем, не было сомнений, что он превратился в такого же жестокого царя. И потом, Инанна все еще чувствовала барьер, ведь их родственная связь была слишком близкой. Она не готовилась стать частью венценосной семьи, где подобные браки были нормой, ведь Инанна выросла, когда уже у всех прямых наследников Ану были партии, включая Нинурту. Но сегодня все изменилось, и вот — Инанна царица… Что ей с этим делать? Глядя на корону, лежащую в открытой бархатной коробке на туалетном столике, она тяжело вздохнула, не зная — дар это или проклятие. *** Александр стоял у лифта, мрачно глядя на поднимающуюся прозрачную кабину, в которой находился его отец. Уже придумав несколько резких, но емких предложений касательно того, что он думает по поводу его отлучки в город, Александр отбивал дробь мыском ботинка. Когда двери лифта открылись он встретился взглядом с Беном, за которым стоял задумчивый Энки. — Отец, как можно быть настолько неосторожным? Я же просил тебя не покидать Нью-Бабили! В отличие от него, — Александр кивнул на Бена, — тебя знает каждый нибируанец. Наши портреты висят на каждом углу. Уголки губ Энки приподнялись, но глаза его не улыбались. — Я пойду, полагаю, я вам больше не нужен, — сказал Бен и, бросив какой-то тоскливый взгляд на Александра, отправился прочь. — Что-то случилось? — Нам нужно поговорить, — Энки указал в сторону коридора, где располагался кабинет директора, теперь принадлежавший Александру и заменявший ему еще и спальню. Энки в джинсах и простой белой футболке выглядел совсем по-земному. И ему, и Александру это давало возможность не выделяться среди выживших с флагмана. Здесь, в Нью-Бабили, находились еще и люди — родители Ребекки. Они выживали вместе с ними, и им удалось спастись благодаря министру Андерсену. Врахнос, Баракат и Энгельс были казнены вместе с генералами и полковниками наступления. Их осталось совсем немного, и они не знали, что делать. Им нельзя было показываться на людях, поэтому Энки сильно рисковал. — Присядь, сын, — сказал он, указав на гостевую софу; сам же Энки остался стоять, сцепив руки за спиной. Александр покорно присел, понимая, что отец хмур неспроста. Они не разговаривали один на один уже многие тысячи лет. Как-то так получилось, что здесь, в Нью-Бабили, они оба все время находились в обществе остальных, словно избегали разговоров из-за чувства вины. Отец и сын считали себя виноватыми в проигранной войне. Ведь это Энки убедил Ребекку начать восстание, когда анкийцы были еще не готовы… Отчего-то карие глаза Энки покраснели, быть может, виною тому были слишком яркие лампы дневного света. — У меня не было времени лично сказать, какую великую цивилизацию ты создал, — издали начал отец и стал мерить шагами кабинет, стараясь не встречаться взглядом с Александром; он остановился у окна, проецирующего Таймс-сквер в Нью-Йорке, городе, которого больше не существовало. — Удивительно, как многому ты научил людей и анкийцев. — Но ты ведь не восхвалять мои заслуги позвал меня? — аккуратно напомнил Александр. — Мардук, первое имя, которое дал тебе я. Но сколько имен ты сменил, чтобы прийти к простому «Александр»… — Так называли меня люди и анкийцы, когда не знали, кто я есть на самом деле. И так звала меня Ребекка. Она как-то призналась, что это имя подходит мне больше данного при рождении. Возможно, она просто привыкла, и я за нею вслед. — Она была храброй девушкой, — Энки выдержал паузу и наконец повернулся. — Ребекка была той, кто полностью разделял твои взгляды. Жаль, что ее жизнь оказалась так коротка. — Так было не всегда, отец. Мы прошли свой долгий путь к взаимопониманию. И есть ошибки, за которые я все еще не могу себя простить. Но она, потеряв меня на семь лет, обо всем позабыла, — Александр опустил голову и потер виски. — Поразительно, как она была похожа на Инанну, на ту Инанну, которую мы знали пять тысяч лет назад. Смелая, добродетельная, верная… — Она была лучше Инанны, — тихо произнес Александр. — Но Ребекка не всегда была такой. Напротив, ее лучшая сторона показала себя не столь давно, — он улыбнулся собственным воспоминаниям. — Когда я нашел ее, она была совсем другой — женщиной, привыкшей ко вседозволенности. — Обстоятельства меняют, — мудро заметил Энки. — Ответственность, которую возложил на нее анкийский мир и я лично, укрепила ее дух. Я говорил ей, что люблю ее, еще до того, как она узнала, кто я, но, кажется, осознал это в полной мере, когда потерял ее восемь лет назад. Она хотела пойти за другой целью — начала планировать битву с нибируанцами еще до их прибытия. Ито извратил ее разум. Тогда я просто запер ее дома, решив, что ее попытки пойти против меня не имеют смысла, — он усмехнулся своей глупости. — Но мне удалось убедить ее встать на мою сторону. А теперь… — Александр как-то внезапно понял, что сказал многим больше, чем от него ожидали и решил вернуться к изначальной теме: — Что произошло в городе, отец? Энки наконец присел на софу рядом с сыном и заключил его ладони в свои. — Прости, сын, я не знал с чего начать, и тема Ребекки увела нас от основной мысли. Я слышал разговор нибируанского патруля. И я четко понял, что Инанна выжила в той мясорубке на Нибиру. Сегодняшний день обозначен празднеством в честь ее выздоровления и восшествия на престол. Александр, не моргая, смотрел на отца: эта новость не вызвала у него особого всплеска эмоций, как ожидал Энки, но, несомненно, расстроила. — Инанна выжила… что ж, на Нибиру и впрямь будет пышное празднество. Она и Нинурта убили Энлиля и заполучили трон, пускай теперь наслаждаются… Он не заметил, как разочарование преобразовалось в гнев. — Наступила новая эра, и боюсь, с такими жестокими правителями и Нибиру, и Землю ждут лишь потери и разрушения. — Нинурта — не царь, он полководец, а его супруга безумна, — подтвердил его слова Александр. — Удастся ли им удержать власть? Энки покачал головой, он знал многим больше, чем сын. — Корона бедна, сын, но народ после смерти Энлиля пойдет за Инанной и Нинуртой, что бы они не творили. Расточительная гражданская война привела к опустению казны. А теперь им еще придется восстанавливать города. Нибиру ввергнута в чудовищный кризис. Теперь они будут выкачивать из Земли не только золото, но и другие ресурсы. Я думаю, что совсем скоро планета будет безвозвратно загрязнена. Нинурта сделает все, чтобы Нибиру снова процветала и народ поверил в него. Он не так глуп, как ты думаешь. — Это очень плохие новости, — заметил Мардук, зная, что рабский труд станет еще более тяжелым; учитывая финансовую ситуацию, Нибиру не станет вкладывать деньги в технику, и люди станут буквально делать все своими руками, как это было в древние времена. — Люди уже не те, что прежде. Они более не обманутся ложной верой в богов. Теперь они будут жить в страхе, а не в поклонении. И возможно, благодаря этому нам еще удастся поднять новое восстание… — неожиданно воспрянул духом Александр, верный своим идеалам. — Я был уверен, что ты никогда не сдашься, сын… *** — Уберите это, — взглянув на шиньон в руках служанки, сказала Инанна. — Вы уверены, царица? — спросила Нинхурсаг, присутствуя при её подготовке к пиршеству. — Нет смысла скрывать, что я лишилась своих волос. Наш народ лишился большего. Я хочу, чтобы подданные видели меня такой, какая я сейчас. — Вы все так же прекрасны, госпожа, — осмелилась заметить придворная дама; она взяла гребень, гель и зачесала волосы Инанны назад. — Вам идет. Скоро эту стрижку будут носить все модницы Нибиру. Инанна не стала ругать ее за очевидную лесть, она только приказала надеть корону и встала из-за туалетного столика, чтобы подойти к зеркалу. Ее новая кожа из-за отсутствия солнца была совсем бледной, едва ли не прозрачной. И все же в этой немного болезненной бледности был свой шарм. А алое платье в пол, открывающее ключицу и плечи, добавляло контраста. Инанна отказалась от пышного подола, предпочтя лишь естественные линии. Она выглядела странно для себя самой — словно мальчик, наряженный в платье. — Может, ты и права, Царханот, и мода скоро изменится, — Инанна неожиданно залезла в декольте, чтобы вытащить поднимающие грудь вставки. — Женственность не всегда характеризуется полнотой форм и длиной волос. Никакого обмана, — красное без вышивки платье выглядело слишком просто. — В период кризиса царская семья не должна выставлять напоказ свое богатство, — Инанна указала на тонкий золотой браслет. — Этого будет достаточно. — Мудрое решение, моя царица, — поддержала Нинхурсаг и, впечатлившись примером, сняла массивные золотые серьги, отдав их служанке. — Прибыл царь, — сообщил евнух из-за двери, и двери распахнулись. Нинурта быстрой походкой зашел внутрь и остановился, увидев свою жену в скромном наряде. — Матушка, оставьте нас, — попросил он и строго зыркнул на слуг, попятившихся в поклоне на выход; когда царь и царица остались наедине, Нинурта сказал: — Скажи мне, что ты не собираешься носить корону с пеньюаром. Глядя на него в отражении зеркала, Инанна лишь вскинула бровь, подкрутив крепление рубиновых сережек-гвоздиков. — Чем же вам так не угодил мой наряд, дядя? — хмыкнув, бросила она. — Когда народ голодает, царице не пристало облачаться в роскошные платья. Я должна быть образцом скромности, вам ли это не знать? — Дядя? — опешил он, пропустив мимо ушей остальные ее слова. — Инанна, ты делаешь это назло мне? Сейчас же повернись, я твой муж и царь! Как ты смеешь стоять ко мне спиной?! Она медленно, будто бы лениво обернулась. Если бы взглядом было возможно превращать в камень, то Нинурта тотчас бы стал статуей. — Вот ваше истинное лицо, мой царь, — она склонилась, будто бы с издевкой. — Непривыкший к неподчинению. Я проклинаю тот день, когда стала вашей женой, хотя даже не помню этого, — вызов в ее словах еще больше взбесил его; Нинурта замахнулся, но не ударил жену. — Кажется, за пять тысяч лет вы не капли не изменились. Все решаете рукоприкладством. — Что ты несешь, женщина? Не заставляй меня жалеть о том, что ты осталась в живых! — О, боюсь, это вовсе не ваша заслуга. — Инанна, ты совсем с ума сошла? Держи свои эмоции под контролем! Теперь ты моя царица и не должна позволять себе подобных речей, даже когда мы наедине! — проскрежетал он, видя в ее глазах обращенную к нему злобу. — Царица, которую вы более не навещали в шуруппаке, — заметила она и вернулась к созерцанию своего отражения. — Не могу поверить, что у нас были нормальные отношения до потери памяти. Нинурта с шумом выдохнул, не зная что с ней делать. — Ты сама неоднократно лезла в мою постель еще до свадьбы! — не сдержался он и подошел сзади, мрачно глядя на нее в отражении. — Правда? — наигранно удивилась она. — Похоже, у меня было помутнение рассудка. — Даже не представляешь, насколько сильное. Инанна, — он развернул ее к себе, встретившись с ненавистью в ее глазах; Нинурта попытался сменить тактику: — Что бы я не причинил тебе в прошлом, ты должна забыть это и идти дальше. Не стоит зацикливаться. Ты стала моей супругой по настоянию Энлиля, но без принуждения. И тебе придется мириться с этим. Плечи ее опустились, а злоба превратилась в разочарование. — Как я могу принадлежать вам, если мои воспоминания так свежи? Вы ведь не помните того зла, что причинили мне, верно? Вы просто брали меня силой, против моей воли, причиняя боль и унижая. По странному для меня стечению обстоятельств я теперь ваша супруга, но скажите, дядя, как мне забыть то чудовищное время? Как мне забыть чудовище в вас? Для вас многое поменялось, может быть, за это время мы и успели стать любовниками, но я… Я до сих пор помню вкус собственной крови после вашего удара. Его глаза расширились. Как Нинурта мог предполагать, что ошибки пятитысячелетней давности внезапно дадут о себе знать? Он чувствовал дрожь Инанны, держа ее за предплечья. Ее злоба была следствием страха перед мужчиной, который был с ней жесток. — Послушай, Инанна, — постарался смягчиться он, понимая, что прошлого не изменить. — Я больше никогда не причиню тебе вреда. Тебе придется жить с тем, что ты моя супруга. Иного выхода нет. Ты должна родить мне наследника. — Я не хочу с вами спать, вы мне противны, — не разжимая зубов, проговорила она. И тогда он встряхнул ее, и корона, слетев с невидимок, со звоном упала на ковер, благо что не раскололась. — Послушай, — он постарался говорить спокойно, хотя руки чесались ударить ее, чтобы привести в чувство, — сейчас ты выйдешь за эту дверь вместе со мной. И ты будешь улыбаться, встречая подданных. Там будут и твои родители. И ты должна выглядеть уверенной и счастливой. Ты выжила в осажденном городе, и твое выздоровление — благая весть для народа, потерявшего предыдущего царя! И невзирая на то, как сильно ты меня ненавидишь, ты будешь держать мою руку у всех на виду, и ты будешь выставлять нашу любовь напоказ! Поняла? Ее щеки покраснели от сдерживаемого гнева; открыв было рот, она, однако, ответила не сразу: — Не ждите от меня слишком многого, царь, — она сделала шаг назад, и он отпустил ее. На предплечьях краснели отпечатки его пальцев, грозящие вскоре стать синяками. Инанна только скривилась, но подняла корону и вновь протянула руку. — Правильное решение, — ухмыльнулся Нинурта, подставив сгиб локтя. Они вышли из ее покоев с каменными масками вместо лиц. Слуги образовали процессию за ними. Холод между супругами был практически осязаем, но стоило им войти в наполненную подданными залу для торжеств, как на лицах обоих загорелись улыбки… — Долгих лет правления царя и царицы! — послышался голос генерала дворцовой стражи. — Долгих лет правления царя и царицы! — подхватили приглашенные, и по залу пробежал шелест одежд, когда все присутствующие единодушно склонились перед царственной четой. Инанна молчаливо взошла на свой трон по правую руку от трона Нинурты. Они переглянулись, испытывая при этом всепоглощающее чувство взаимной неприязни. Нинурта никогда не питал к ней ненависти, но сейчас, после ее резких речей, в его сердце не осталось места для каких-либо добрых чувств к ней, хотя вина за отношение Инанны лежала целиком и полностью на нем. Приглашенные расступились, образовав коридор, по очереди преподнося подарки выздоровевшей царице. На Инанну было обращено множество взглядов. Ее внешний вид отличался от того, в каком привыкли ее видеть нибируанцы, и посему привлекал еще больше внимания, чем обычно. И когда ее мать и отец подошли к подножию трона, они даже на миг забыли о поклоне, увидев дочь стриженной под мальчика в этом странном платье. — Царица, нет большего счастья, чем видеть вас живой! — мягко, но восторженно сказал Син. — Не было ни дня, когда мы не просили небеса вернуть вас нам. Дорогая, любимая наша дочь, я так счастлив видеть вас в добром здравии! Если Син еще сдерживал эмоции, и лишь его речь была чересчур восторженной, то глаза Нингаль увлажнились. Родители Инанны совсем не изменились. У матери были точно такие же светлые волосы, собранные на затылке, как когда-то и у Инанны. А темные волосы отца не тронула седина. Он выглядел прежним — молодым и здоровым. — Отец, матушка, я благодарю вас за надежду на мое спасение, именно она и помогла мне выкарабкаться, — Инанна улыбнулась; ее пальцы чуть подрагивали в ладони Нинурты, и тогда он сжал их чуть крепче. — Видя вас и моих подданных, я исполняюсь верой в то, что нам удастся пережить тяжелые времена вместе. Наша сила вновь окрепнет, Нибиру будет восстановлена благодаря общим усилиям. И настанет тот день, когда на нашей планете снова не будет нуждающихся! — заготовленной речью ответила она на приветствие. — Брат, отныне твоя дочь станет знаменем возрождения, — добавил Нинурта, глядя на Сина. — С этих пор я вверяю тебе заботу о восстановлении городов вместе с царицей. — Ваша милость безгранична, мой царь! — отозвался тот и низко поклонился. Инанна не помнила, каким образом Нинурта отобрал у ее отца статус наследного принца, но она понимала, что улыбка отца ее мужу таит за собой несомненную обиду, и на миг приоткрывшиеся в его взгляде эмоции это подтверждали. Более того, Син отдал любимую дочь в жены Нинурте. И как с этим справилась матушка? На торжественном приеме все выглядели счастливыми из-за выздоровления Инанны, однако она понимала, что ее ждут дворцовые интриги, тем более теперь, когда Нингаль и Син будут проживать в Сунгаке, согласно традиции. Отец будет управлять делами вверенного ему Альянса и осуществлять помощь дочери, курсируя между Землей и Нибиру. Устав от восторженных речей и потеряв счет дарам, Инанна не могла дождаться окончания официальной церемонии, чтобы продолжить ее в трапезной, откуда планировала сбежать пораньше, сославшись на усталость. Переговорив с родителями, она привела план в действие, приказав придворным дамам и евнухам сопроводить ее в покои. Инанна оставила Нинурту одного, вовсе не задумываясь о том, что он может остаться недоволен. Впрочем, ей предстояло убедиться в этом воочию, когда всего через полчаса он снова нагрянул в ее покои, застав жену на балконе, потягивающей вино. — Пришел исполнить супружеский долг? Мне казалось, что праздник продолжается, и ты любишь такие мероприятия, подпитывающие твое величие. — Хвала Ану, ты напилась только сейчас, а не на глазах у всех, — саркастично воздел руки к небу Нинурта. — Из твоей речи пропало почтение, но когда мы наедине я разрешаю тебе обращаться ко мне по имени и неофициально. — И на том спасибо, — буркнула она, пустым взглядом исследуя ночное небо. — Кажется, все прошло хорошо. Нинурта выдохнул и присел рядом, налив себе вина. — Ты ждала меня, судя по двум кубкам, — понял он и взглянул на нее, чуть окосевшую и слегка растрепанную. — Наверное, — она пожала плечами. — Но все же я надеялась, что ты не приедешь и дашь мне несколько дней, чтобы свыкнуться с мыслью о нашем браке. — У тебя было достаточно времени в шуруппаке, Инанна. И, согласно подсчетам матери, сегодняшняя ночь благоприятна для зачатия. Ее плечи опустились в приступе апатии. — Такие ночи происходят раз в месяц. — И я буду прилетать с Земли каждый месяц на пару дней, пока ты не забеременеешь. — Мечтая вычеркнуть из памяти то, что ты со мной сделал, я забыла пять тысяч лет, но проснулась аккурат к тому времени, когда твои права на меня стали законными. Парадокс, — Инанна в неверии покачала головой и поднялась с плетеного дивана, заваленного подушками. — Ты прекрасно знаешь, что наследник укрепит нашу власть, Инанна. — Знаю, но от одного взгляда на тебя меня воротит, — как-то равнодушно констатировала она. — И потому прошу тебя дать мне время, хотя бы пару месяцев, чтобы я не вздрагивала от одного только твоего взгляда. Он обессиленно усмехнулся. — Ты не помнишь, но мы оба стремились к власти. И пускай этот брак не по любви, но мы не были друг другу противны. Ты не помнишь, кем ты была до потери памяти. — Так расскажи мне, — попросила она, скрываясь в спальне. — Я вижу, что от меня многое скрывают, выдавая только сухие факты. Нинурта вышел с балкона и обнаружил ее лежащей на кровати. Инанна была облачена в длинный шелковый халат, словно старалась скрыть от мужа все свои прелести.Он склонился над ней на руках, почувствовав как замерло от страха ее сердце. — Ты не должна бояться меня, Инанна. Я обещаю, что отныне я буду относиться к тебе с должным уважением, — он попытался поцеловать ее, но она отвернулась и тогда он просто встал, осознав, что ее странное поведение лишь проверка; Инанна ничего не могла поделать с тем, что теперь была его царицей, она лежала на кровати, готовая принять его в себя, но не собираясь отдавать ничего взамен. — Я дам тебе время и… — он осекся, никогда прежде не замечая за собой неуверенности. — Я постараюсь стереть твои воспоминания о том времени, когда я был груб. Он только погасил свет в спальне и вышел, оставив ее наедине со своими мыслями.