Исход земной цивилизации. Апокалипсис

Первый год от правления Нинурты. (2025 г. н.э)

Сеанс гипноза отнял у Инанны последние силы, ведь, как она и ожидала, воспоминания блекли и пытались исчезнуть. Однако, готовая к этому, она противостояла сильному менталисту. Все это продолжалось, пока в покои вдовствующей царицы не ворвался Нинурта, приказав прекратить копаться в мозгах его жены. Нинхурсаг была возмущена, однако ничего не сказала, решив отложить разговор с сыном на потом. Нинурта взял Инанну за руку и потащил за собой из комнаты, словно она была маленькой девочкой, нуждающейся в спасении. Возможно, отчасти так и было. — Почему ты не остановила это сама, если знала, что гипноз направлен на то, чтобы ты забыла и не вспоминала? — спросил Нинурта гневно. Инанна удивленно посмотрела на него. Здесь, на огромной веранде с видом на лабиринт сада, было множество лишних ушей, и наверняка стоило вести себя более осмотрительно. — Слуги, оставьте нас, — попросила она, прежде чем ответить. — Мне казалось, вы с Нинхурсаг в сговоре, и не хотите, чтобы ко мне вернулись воспоминания. — Теперь в этом нет смысла, — Нинурта отвернулся, сцепив руки за спиной. — Я поняла тебя, — сказала она, ведь, несомненно, он пытался скрыть именно убийство отца. — Но Нинхурсаг — что известно ей? Нинурта сощурился, подыскивая нужные слова. Белоснежный голубь сел на изгородь, обвитую лианами дикого винограда. — Ничего, — коротко ответил он. — Тогда зачем ей это? — Инанна сделала шаг навстречу; ее рука скользнула к нему на поясницу. — Что она еще пыталась скрыть? Мою интрижку с Мардуком? Ее шепот был едва различим. Она почувствовала его теплые ладони на своей спине. Нинурта прижал ее к себе, уткнувшись носом в шею. — Я надеюсь, что ты это выяснишь и скажешь мне, — так же тихо сказал он, и ладонь его окрепла на ее спине. Инанна чувствовала его теплое дыхание на своей шее, и ей не было противно. Голубь выгнул шею и с интересом смотрел на них. Глупая птица, кажется, вслушивалась в каждое слово. — Есть какие-то идеи? — Идем в спальню, — неожиданно сказал Нинурта, и Инанна нахмурилась, ведь его ладонь опустилась ниже. — Но овуляция закончилась, и вообще-то я имела ввиду, есть ли у тебя идеи по по поводу того, что хочет скрыть твоя мать. — Я что, должен заниматься любовью со своей женой только по расписанию женского календаря? — он поднял ее ладонь и поцеловал сомкнутые пальцы, щекоча их щетиной. Он был царем и отныне соратником, и Инанна не могла не подчиниться. Ей не нужен был враг в его лице. Она не помнила, как стала его женой, однако теперь знала от Эльгиса очень многое: что она была замешана в смерти первой жены Нинурты, и что именно для того, чтобы Нинурта сел на трон и сделал ее своей царицей, была совершена чудовищная измена. Эльгис помог Энки организовать вторжение анкийцев на Нибиру, чтобы Нинурта убил Энлиля… Инанна погрязла во лжи и интригах, которых даже не помнила. И клан Лахмаанар требовал от нее уплату долга. Эльгис хотел безраздельно властвовать на Лахму. Пускай в прошлом она могла рассчитывать на клан Лахмаанар, возможно, они с Эльгисом действительно были близки, однако сейчас все изменилось. Инанне не нужен был балласт из знающего о ее преступлениях нибируанца, который сможет использовать против нее эти знания. Оставался только один выход — уничтожить клан… — Ну что ты так на меня смотришь? — спросил Нинурта, ожидая чего угодно от его не вполне вменяемой женушки. Инанна неожиданно тепло улыбнулась, она и не думала, что Нинурта может быть игривым и мягким, учитывая, сколько страданий он доставил ей в прошлом. Ее взгляд на миг задержался на стоявшей поодаль Маре. В отличие от других слуг и фрейлин, опустивших взоры, когда царица оказалась в объятиях царя, она смотрела прямо, забывая об этикете. — Насколько я была сумасшедшей? — неожиданно спросила Инанна. — Ты была помешана на своей персоне, могла предать, постоянно ввязывалась в неприятности и плела интриги. Ты была одной из самых опасных женщин во всех вселенных. — Но разве это сумасшествие? — она провела ладонью по его груди, взгляд ее сделался томным. — Мне казалось, интриги — неотъемлемая часть двора. — О, дорогая, поверь, лучше бы тебе не вспоминать. Без принципов, ты могла быть беспощадна к своим близким, — он заставил ее сделать несколько шагов назад и прислониться к прохладной колонне спиной; Нинурта всегда славился тем, что воспламенялся, точно спичка. — Но сейчас тебя будто подменили, ты стала мягче и внимательнее к мелочам. Ты перестала думать не головой, а не… — Довольно, я поняла, — она ощущала его близость и возбуждение, и уже готова была заняться любовью прямо здесь, когда он поднял ее на руки и, не разрывая зрительного контакта, понес в двери по коридору к покоям царицы. — Ты ведь больше не станешь скрывать от меня чего-либо? — Если и ты будешь честна передо мной, Инанна. Она не вполне понимала, что побудило его вдруг стать нежным мужем, однако чувствовала, что должна быть рядом с ним — так наиболее безопасно. Оставалось только избавиться от Эльгиса… — Клан Лахмаанар хочет безраздельно властвовать на Лахму, — сказала она, когда он опустил ее на кровать и навалился сверху, приподнявшись на локтях. — И что ты предлагаешь? Я знаю, какие близкие отношения у тебя с Эльгисом, Инанна, мы сможем удовлетворить его аппетиты со временем, но, боюсь, нельзя давать ему слишком много власти. Тем более — оружие, которое хранится на Лахму. — Ты знал обо мне и Эльгисе?.. — распахнула глаза Инанна. — Покажи мне хоть одного влиятельного нибируанца, с которым ты не спала, — философски заметил Нинурта, позволяя себя целовать. Сбросив рубаху на пол, он одним рывком расстегнул штаны. — Я этого не помню… — призналась Инанна; ее взору предстал его великолепный рельефный торс. Она, словно посмотрев на Нинурту другими глазами, вдруг осознала, насколько он хорош собой, насколько он мужествен и силен. — Все знают, насколько ты ненасытна, Инанна. Но как это могла забыть ты? — Ты хочешь, чтобы мое тело принадлежало только тебе? — ее вопрос звучал вызовом, уверенностью в положительном ответе. Он на миг остановился и увлек ее в крепкие объятия. — Моя женщина может принадлежать только мне, — сказал он, и Инанна вдруг поняла, что даже спустя несколько тысяч лет она была для него желанна, невзирая на целый гарем любовниц, который был у него на Земле. Вечером, отбросив все дела, они просто отдыхали в кровати под тихое бормотание новостного канала, где показывали съемки из космоса города Ресети-Ири, от которого остался лишь черный кратер. — Забери меня на Землю, — попросила она. — Здесь мне одиноко. — Ты не похожа на ту, кто не может найти себе занятие. И потом, здесь твои родители. — Син скоро отбудет на Землю. Не знаю, что я творила в прошлом, но теперь мы с ним и матерью словно чужие. — Их дочь теперь царица, они просто должны привыкнуть, — он погладил ее по голове. — Но такой ты мне нравишься больше. Ты действительно похожа на ту Инанну, которую я знал прежде. И в постели тебя будто подменили. — Иногда мне кажется, что я будто вчера родилась. Даже те воспоминания кажутся отдаленными, — призналась она, ведь Египет всплывал в ее сознании таким образом, словно это происходило не с ней, словно Инанна наблюдала за собой со стороны. — Прошу, не отказывай мне, забери меня на Землю, — она как-то доверчиво уткнулась ему носом в плечо. — Ты нужна мне здесь. — Хотя бы ненадолго. Я здесь задыхаюсь, Нинурта… Он задумался, гладя ее по голове. Нинурта вдруг подумал, что сейчас они похожи на обыкновенных влюбленных. Она прижималась к нему в поисках защиты, хотя некоторое время назад так отчаянно боялась его прикосновений. Инанна права — здесь, во дворце, у нее нет поддержки, корона всегда предполагает одиночество, и никому нельзя доверять. Нинхурсаг действительно что-то скрывает, Нинурта не мог этого не заметить. В чем же замешана его мать? Что она так отчаянно пытается скрыть от него в воспоминаниях Инанны? Сама же Инанна думала, что, очевидно, это неспроста, и что Нинурта с Нинхурсаг вступили в некий сговор или же Инанна сильно насолила его матушке… — Что ты хочешь от Земли? Там я буду занят и вряд ли смогу уделять тебе много внимания. — Скоро Хамур Денатхи, день памяти предков, неужели ты собираешься проводить ритуал без царицы? Твоя матушка не слишком довольна тем, что праздник пройдет на Земле, и ты хочешь оставить меня в ее обществе здесь, чтобы мне пришлось выслушивать порицание из ее уст? Позволь мне помочь в подготовке. Он только выдохнул и сказал: — Хорошо, ты права, ритуал без царицы неполноценен, — на удивление легко согласился Нинурта. — Инанна, ты знаешь, что Мардук жив, и он на Земле. Стоит ли мне опасаться, что ты станешь искать встречи с ним? Она обняла его, не понимая, почему готова дать ему клятву верности. — Он женился на женщине с моим лицом, и, насколько мне удалось узнать, отношения в последние годы у нас с ним были более чем натянутые, — сказала она, хотя сердце отказывались в это верить. — Нинурта, он изменник, и он ненавидит меня. Зачем же мне тогда искать встречи с тем, кто мечтает перерезать мне горло?.. Он, кажется, задремал, и оставил этот вопрос без ответа. Инанна смотрела на его ладонь и внезапно увидела то, что казалось невозможным. Его символ, символ Нинурты — заключенная в круг птица с головой орла и телом льва. Посмотрев на тыльную сторону своей ладони, она обнаружила, что символ грифона горит и на тыльной стороне ее ладони. Это было немного странно. Символ должен был загораться в момент их близости не только физической, но и духовной, но еще никогда она не видела его воочию, ведь они с Нинуртой не любили друг друга… Или же что-то изменилось. Ее взгляд обратился к спящему супругу, он, глубоко вздохнув, повернулся и обнял ее, явив сонный взор из-под приоткрытых век. — Спи, Инанна, завтра ты полетишь со мной на Землю… *** Александр смотрел на Коскинена, покрасневшего, точно креветка в кипятке. Кажется, ему было трудно начать разговор, но первым начал министр Андерсен, который, как оказалось, тоже был причастен к тому, что Коскинен вдруг стал их союзником. Теперь стало ясно, где Андресен прятался все это время. — Можете доверять нам, господин. Олли трудно признать свою ошибку, но он потерял сына, и это, можно сказать, стало переломным моментом. Казнив Тодда Коскинена, Нинурта нажил себе врага в лице соратника, — Андерсен положил ладонь на плечо Коскинену, словно старому другу, хотя в прежние времена они оба находились в разных лагерях. — Мы все кого-то потеряли, — напомнил Александр хмуро, и губы Андерсена дрогнули, ведь и его сын погиб на выборах канцлера девять лет назад. Андерсен и Коскинен оба были анкийцами военной выправки, однако Андерсен со временем все больше становился похож на бизнесмена и человека высшего света, тогда как Коскинен так и остался в образе военачальника. — Здесь для вас безопаснее, — наконец буркнул Коскинен, по-видимому, ощущая вину. — После того как Бьорн связался со мной, я не раздумывал ни секунды. Нинурту нужно уничтожить. — Еще многих придется убить, чтобы доказать свое право на престол, — глухо сказал Александр и взглянул на отца; конечно же, он говорил о семье. — Ану вырезал всю семью Алау, когда совершил переворот. Чтобы сместить королевскую ветвь, придется пролить кровь. Это неизбежно, и именно это и сделали Нинурта с Инанной, чтобы занять трон, — рассудил Энки, сцепив пальцы в замок на столе. Александр сглотнул, он знал, что отец оставил мать и его брата Нингишзиду на Нибиру, и только лишь приближенность Нергала к Нинурте спасала их от жестокой расправы. Они были семьей изменника. Энки пришлось сделать трудный выбор в пользу давно утерянного сына — Мардука, и в пользу своих идеалистических устремлений по спасению Земли. Возможно, Дамкина исполнена ненависти к мужу, и, конечно же, сейчас ее опорой стал Нергал — сын, сумевший добиться высокой должности, невзирая на предательство брата и отца. У Энки всегда были сложные отношения с супругой, ведь брак этот, очевидно, был не по любви. И сердце Энки, навеки отданное сводной сестре Нинхурсаг, разрывалось от боли, ведь сначала ему пришлось отдать любимую брату Энлилю, а затем встать с ней по разные стороны баррикад. Но, по крайней мере, она была жива… В отличие от Ребекки. У Энки была еще одна большая тревога, ведь его старший сын собирался убить сына Нинхурсаг. — Нинурта убил собственного отца? — ахнул Коскинен, все больше сомневаясь в гуманности своего предка. — Он трубит во всеуслышание, что это ваша вина, господин. — Мне нет смысла скрывать этого, я бы и сам убил Энлиля, но Нинурта меня опередил. Он не хочет прослыть цареубийцей, да и королевская семья, узнай истину, может от него отвернуться. Сейчас же она его поддерживает, — указал Александр на очевидное. — Но как бы я не хотел личной над ним расправы, на его место придет другой царь. — Что вы хотите сделать? — Мин Чжи сказала, что скоро на Земле будет праздноваться день памяти предков. Все три сына Энлиля, имеющие право на престол, несомненно, будут находиться в одном месте, и тогда… — его кулаки сжались, взгляд обратился к отцу. — Боюсь, придется разобраться с ними со всеми единовременно, если они добровольно не признают во мне законного короля. — Мой господин, там наверняка будет и Нергал, — заметил Андерсен, назвав имя младшего брата Мардука, полностью лояльного интересам нынешнего царя Нибиру. — Они все в той или иной степени моя семья, — ответил Александр. — Однако, министр Коскинен, все же, ваше решение оказать нам поддержку немного сбивает с толку, учитывая вашу лояльность предку. — Клан Нинурты всегда воспринимал своего предка, как достойного нибируанца, на которого стоит равняться. И спасибо вам за то, что эта легенда сохранялась столетиями, — серьезно сообщил Коскинен. — Однако наши представления идут вразрез с реальностью. Нинурта — жестокий тиран, не признающий за людьми и анкийцами права на жизнь. Для него мы рабы. — Клан Ито и вовсе ведет начало от шлюхи… — напомнил Андерсен, хотя такой аргумент прозвучал довольно нелепо. Александр нахмурился, вспомнив об Инанне. Ее, нежную и прекрасную девушку, теперь отождествляли с пороком. Воистину, она была сумасшедшей. И в этом была только его вина. — Однако, где сейчас он, а где мы… — протянул Коскинен. — Господин, я надеюсь, у вас есть план? Хотя бы какой-нибудь, — Коскинен вновь помрачнел и, сложив локти на столе, чуть выпятил губу; ему все же тяжело далось решение перейти на сторону Анкиа, ведь теперь под ударом оказался весь его клан… …Выходя из кабинета, где проводилось недолгое совещание, Александр потер виски и посмотрел на мерцающую лампу дневного света на потолке. Тотчас мерцание прекратилось. Управление электричеством и электроникой были основными его талантами, точно так же, как и у Ребекки, хотя ее дар по управлению электроникой и вовсе был чем-то уникальным и даже из ряда вон выходящим. Перед глазами вновь и вновь вставал момент ее гибели — последний взгляд и признание в любви. Ненависть к Нинурте могла ослепить его в тот момент, но Александр сдержался, отдав предпочтение анкийскому народу. Как и тогда, в далеком Древнем Египте, он отказался от Инанны, он будто бы отказался от мести за Ребекку. Но, несомненно, он должен свершить возмездие в будущем. — Вы в порядке? — не сразу расслышал он вопрос. Ангела Новак стояла в нескольких шагах от него, и на ее лице вряд ли читалась искренняя взволнованность. И хотя она была из клана Нинурты, Ангела тоже чувствовала себя здесь неуютно. Она, как и остальные, ожидала, что кто-то нападет исподтишка, что в стальные двери бункера ворвется нибируанская армия и положит конец их «выживанию». — Все хорошо, Ангела, — сказал он, намереваясь уйти, но она неожиданно коснулась его плеча, хотя после их расставания никогда себе такого не позволяла. — Возможно, вам стоит на время отпустить все то, что у вас на душе. — Скажи мне, как это сделать и, быть может, я воспользуюсь этим советом, — проскрежетал он, но она покачала головой. — Спишу вашу грубость на стресс. Идите в свою комнату, я принесу вам выпить, — и, не сказав более ни слова, она развернулась и отправилась прочь, оставив его в замешательстве смотреть ей вслед. Он даже не успел сказать ей, что ее помощь не требуется, ведь помощь и впрямь была не нужна. Зачем Ангеле поддерживать его? Они не были друзьями, он был ее господином и, вероятно, это и послужило причиной ее вежливой заботы. Его комната находилась этажом выше. И хотя Коскинен предлагал ему и Энки лучшие покои в этом бункере — похожие на номер-люкс фешенебельного отеля комнаты — Александр предпочел небольшую комнату неподалеку от остальных из его команды, впрочем, как и его отец. Ангела постучала в его дверь ровно через пять минут. Все с тем же безразличным взглядом она протянула бутылку виски — было сложно предположить, откуда та взялась, ведь о спиртном никто не задумывался. Вероятно, Коскинен позаботился даже об этом. — Составишь компанию? — спросил Александр, хотя наверняка у нее не было и мысли остаться. — А она вам нужна? — бросила она; возможно, Ангела выполняла некий долг перед своим лидером или действительно прониклась его тревогами, усилившимися после того, как родители Ребекки МакГрегор решили остаться в Иерусалиме. Он только открыл дверь шире и отступил в сторону, пропуская ее. Ангела вошла, бросив короткий взгляд на неширокую идеально заправленную кровать. — Мне казалась, вам свойственна большая небрежность, — со знанием дела прокомментировала она, ведь на стуле не висели вещи, на столе не было ничего — ни ручки, ни блокнота, словно здесь никто не жил, хотя они провели здесь более трех дней. — Мы все меняемся под давлением обстоятельств, — ответил он негромко, наблюдая за ней, выбравшей стул у письменного стола. — У меня больше нет слуг, которые сделают уборку за меня. — Если бы вы пожелали… — «Ты пожелал», Ангела. Уже давно пора забыть официальный тон, я больше не господин тебе, мы все в одном положении. — Вам так только кажется. Вы не человек и не анкиец, сейчас вы пытаетесь создать видимость, что ничем не отличаетесь от других, но это не изменит вашей сущности. Вы — Мардук, член королевской нибируанской семьи, Амон Ра — фараон и солнце Древнего Египта, вы Анкиа… — Хватит, — он сделал шаг навстречу, скрутив крышку бутылки, однако пить не стал, отставив виски на стол. — В таком случае я приказываю тебе относиться ко мне так же, как до того, как ты узнала, кто я. Ты затаила на меня обиду, я вижу это. И я знаю, куда уходят ее корни. Она посмотрела на него скептично. За ее безупречной осанкой скрывалось волнение — мало кто знал, что за этой маской уверенности вообще могут скрываться тревоги. Искренность Ангела проявляла только по отношению к сыну, хоть Бен частенько этого не замечал. — Я не виню вас в том, что вы скрыли от меня свое происхождение, когда мы были в отношениях. Сейчас мы чужие, и это ровным счетом ничего не значит. — Так ли это на самом деле? Должен ли я просить прощения за то, что обезопасил тебя от ненужных тревог? Сейчас ты, вероятно, думаешь, что в случае с Ребеккой я слишком быстро открыл свою тайну. Однако, позволь сказать, что виною тому были обстоятельства, в которых и ты была замешана, ведь так? Я хотел лишь жить как обычный человек… — Ребекка МакГрегор была нашим оружием, и мы планировали лишь приблизить ее к Великому Анкиа за счет схожести с Инанной, — совершенно спокойно ответила она, более ничего не скрывая. — Она была нашим великим достижением и великой ошибкой. Ито воистину гений и чудовище, он смог воспроизвести лицо и тело Инанны, которую не мог знать лично. — Ребекка никогда не была лишь копией, она была моей силой и самой большой слабостью, — казалось, еще немного, и его голос сорвется. — И я бы никогда не открыл ей свою тайну, если бы не ее стремление стать канцлером. Прежде чем открыться, я дал Ребекке выбор — тот, что обезопасит ее от клана Нинурты, поможет скрыть семью и жить вдали от анкийцев, и второй — служение мне и моим идеалам. Вы ведь рассчитывали, что я брошу к ее и вашим ногам целый мир в память об Инанне, но вы просчитались. Я любил Инанну, однако это было до того, как я ее возненавидел всей душой. Вы просчитались на том, что и Ребекка любила меня… — Александр и сам не знал, зачем говорит это, а тем более — не знал, зачем он говорит это Ангеле, но его будто прорвало и, не в силах сдерживаться, он открывался той, кто непременно найдет, как использовать эти знания. — Она так самозабвенно любила вас, что все наши интриги не имели смысла, — Ангела вздохнула и чуть расслабилась, слегка опустив плечи, и наконец оставила официальный тон: — Мне жаль, что ты потерял ее, но рада, что ты выжил, что у нас все еще есть надежда на нормальную жизнь, ведь ты единственный, кто сможет воплотить ее в жизнь, взойдя на трон Нибиру. Ты и твой отец отличаетесь от остальных нибируанцев. Вы создали и, каждый по-своему, развили этот мир, без вас мы как слепые котята. Если это тебе поможет справиться со стрессом, то я верю в тебя, как верит и мой сын Бен. Как верит каждый анкиец, что пришел с тобой сюда и сражался бок о бок в той битве. Так что ты не должен падать духом, и уж тем более, смешиваться с толпой. Ты — Мардук, наш верховный бог и символ свободы. Веди нас за собой, как ты делал это на протяжении четырех тысяч лет. Ангела, говоря столь проникновенную речь, не заметила, как он оказался совсем близко и протянул руку. — Мне нужны соратники, один я не справлюсь, — он предлагал объединиться той, что совершила так много ошибок, пытаясь попрать его власть в прошлом; но теперь все изменилось, теперь нибируанцы были не богами, а захватчиками, а Мардук представал в совершенно ином свете. Ангела приняла руку и покорно поднялась. Нетрудно было догадаться, что сейчас от нее требуется, ведь близость была уже совсем ощутимой, когда он обнял ее за талию, не разрывая зрительного контакта. — А ты все так же красива, Ангела, — сказал он, шумно вдыхая, когда их губы почти соприкоснулись. — Александр, это ли то, что тебе нужно сейчас? Разве я могу быть рядом с тобой? — Ты отрезвляешь меня, вытаскиваешь из тяжелых мыслей. Но если я отныне тебе противен, ты вольна покинуть эту комнату, я не стану тебя удерживать. Конечно, между ними не было чувств, разве что вновь пробежала искра, которой не суждено стать пламенем. Александр коснулся ее виска поцелуем, и когда Ангела прикрыла глаза и вздрогнула, это дало ему понимание, что она не покинет его, не отвернется… — Это нелепо, — лишь проговорила она, и ее ладонь на миг коснулась его груди, словно разделяя и давая последнюю возможность передумать. Однако ее ледяной взгляд уже оттаял и вновь стал мягким, как сорок лет назад, когда Ангела была до беспамятства влюблена в подполковника космической авиации Александра Бен-Эзера, анкийца из клана Анкиа, с которым ей не суждено было быть вместе. И, увы, как оказалось, вовсе не из-за ее предрассудков. Он усадил ее на стол и сжал в объятиях, таких крепких, что они оказались даже болезненными. Ангела терпела, считая своим долгом согреть его, чтобы ему не было столь одиноко среди непохожих на него анкийцев. Сегодня она перестала быть советником Коскинена, заведующей нейрохирургического центра и матерью Бена. Сегодня она была нужна ему как женщина, но он для нее отныне перестал быть тем, кого Ангела помнила как Александра Бен-Эзера, теперь все изменилось. Он был ее господином… В его осторожных движениях была заключена сдерживаемая сила, словно Александр боялся спугнуть ту, что готова была помочь и поддержать. Он практически не касался ее губ. Ангела и не требовала от него чувств, понимая, что в новом мире он разучился любить, ведь он потерял ту, кому было отдано его сердце. Он не был груб и не был нежен, но его сердце понемногу переставало болеть в ее объятиях. На узкой кровати было совсем мало места, но им обоим в какой-то момент стало тепло и уютно, словно все тревоги на миг отступили… …А после она просто поднялась с кровати, не глядя на него, быстро оделась и отправилась к выходу под его внимательным молчаливым взглядом. Только выйдя из его комнаты, Ангела вздохнула и застегнула верхние пуговицы фланелевой рубашки, найденной среди запасов одежды бункера. Подняв взгляд, она увидела сына, стоявшего в нескольких шагах с нечитаемым выражением лица. Он понял все сразу, увидев ее манипуляции с пуговицами и чуть растрепанную прическу. — Даже не вздумай осуждать меня, — строго сказала она, пригладив отросшие волосы. Он промолчал, по-видимому, не зная, что сказать. Ангела отправилась в сторону кубрика, который делила с Летти и Даной, даже не спросив, зачем он пришел к Александру. В благоразумии Бена не было сомнений, по крайней мере, он сам так думал, ведь он не станет набрасываться на своего господина за интрижку с его матерью. Однако, постояв возле его двери, Бен развернулся и отправился прочь, пока что не готовый смотреть ему в глаза. *** — Какое счастье снова видеть вас на Земле, Ваше Величество! — Ито низко поклонился Инанне, сходящей с трапа шаттла, однако она не обратила на него никакого внимания. Ее взор был обращен к золотым шпилям незнакомого города, практически полностью, по словам Нинурты, восстановленного после битвы с анкийцами. Бад-Тибира блистал зеркальными золотыми небоскребами. Похожий на Экалати, он принимал в себя все больше от нибируанцев и терял анкийский облик. Инанна видела Бад-Тибира по фотографиям таким, каким он был до возвращения на Землю нибируанцев. — Мне казалось, еще при Алау женщинам из свиты дозволено было открывать лица, — заметил Нинурта на лицах фрейлин и служанок ткань, оставляющую открытыми лишь глаза. — Мне нравится подобная обезличенность, она позволяет обращать все взоры лишь на ту, что в центре, — Инанна улыбнулась супругу и только тогда соизволила повернуться к Ито. — Советник, вы, как я слышала, стали дедом во второй раз, примите мои искренние поздравления. — Благодарю, Ваше Величество, получить поздравления из ваших уст — высшая из наград. Инанна слышала от Нинхурсаг, что Ито был ей близким соратником, но даже за время, проведенное в его обществе в шуруппаке, так и не поняла, отчего же она прежняя так доверяла ему. По его словам, конечно. На самом деле Инанна поняла, что Ито ей противен, он был подобострастным и коварным типом, которого стоило остерегаться. Теперь же он служил царю, и Инанне не приходилось терпеть его общество. — Какой здесь чистый воздух, — заметила Инанна, вздохнув полной грудью. — Я думала, что Землю покрыло облако желтого тумана. — Все заводы удалены от Бад-Тибира, и здесь в воздух распылен атомарный газ, какой используется на Нибиру. Это очищает атмосферу в этом районе, — любезно пояснил Ито. — Почему мы не можем использовать эту технологию в масштабе всей планеты, чтобы не загрязнять ее? Земля ведь так прекрасна. Нинурта снисходительно улыбнулся ей, а Ито указал ладонью на открытую дверь лимузина. Мара смотрела на царицу внимательным взглядом темных глаз, не в силах поверить, что ее госпоже есть дело до планеты, которую загрязняли и истощали нибируанцы. — Мы не можем использовать предназначенное для Нибиру золото. Здесь — исключение, потому что здесь живу я, — пояснил очевидное Нинурта. Инанна проводила взглядом свою свиту, что заняла автомобиль спереди. Мара прошла мимо, пряча лицо под вуалью. Осмелится ли она на побег, ведь она попала на столь желанную ей Землю? Инанна с трудом понимала, почему оставила ее подле себя. Возможно, в безрассудном решении не было смысла, но все же Мара могла пригодиться, в особенности здесь, на Земле. Однако она, несомненно, может и представлять угрозу. — Почему ты решил поселить меня в своих покоях? Мне казалось, мне принадлежит другая башня, — сказала Инанна, глядя на то как слуги отправляют их багаж в башню Нинурты. Уголки его губ дернулись вверх, а в глазах неожиданно появились смешинки. — Ты сама сетовала на скуку. — И мне что, теперь придется коротать дни в обществе твоих наложниц? — только возмутилась она, ведь на Земле у нее не было дел, а Нинурта будет постоянно занят. — Я отослал их, чтобы они тебя не раздражали, — ответил он, заходя в лифт, и неожиданно в отражении металлических дверей увидел ее довольную улыбку. — А ты нравишься мне такой, в меру ревнивой и покорной женщиной, моя царица. — У меня даже на миг возникла мысль, что я тебе небезразлична, — шепотом сказала она и чмокнула его в колючую щеку, прежде чем выйти из лифта, остановившегося на последнем этаже. Инанна огляделась в покоях, с удивлением обнаружив, что роль несущих стен в большом и светлом помещении занимают большие колонны, и сквозь панорамные, наверняка бронированные стекла с трех сторон можно увидеть горизонт. Лишь только за единственной стеной, не было сомнений, скрывалась спальня, в которую Инанна и направилась, рассчитывая оценить обстановку покоев, в которых ей придется провести целый месяц. — Что скажешь? — Нинурта объявился позади нее, наблюдая за тем, как слуги молчаливо разбирают вещи. — Здесь довольно мило, — Инанна усмехнулась и развернулась, чтобы попасть в его объятия. — Может, хочешь опробовать эти покои с царицей? — Иногда твои речи звучат довольно странно, учитывая, сколько ночей ты здесь провела. — Я считала, что от твоей башни не осталось камня на камне. — Это здание восстановили за считанные месяцы, и обстановка точь-в-точь дублирует предыдущую. Так что можно считать, что это те же покои, — отчего-то с гордостью сообщил Нинурта. Она только пожала плечами, но ничуть не удивилась. Инанне, конечно, было интересно узнать, что же сокрыла от нее память, но, слушая разговоры о собственном сумасшествии, она решила не жить тем прошлым, а отдавать себя настоящему. И ей, откровенно говоря, нравилось внимание Нинурты, в последнее время он отчего-то стал видеться ей вовсе не деспотом, а сильным, способным защитить ее мужчиной, чьи широкие плечи смогут укрыть от тревог. Отныне ее взгляд говорил о многом, в нем читалось доверие и, если не любовь, то глубокая симпатия. Нет, Инанна ни на секунду не забывала о том, по кому все еще тосковало сердце, но Мардук отныне был прошлым более недоступным. Инанна не могла с этим смириться, однако пыталась жить дальше в настоящем времени, с мужчиной, от которого теперь зависела ее судьба. Оставалось только уничтожить Эльгиса. Инанна все смотрела на горящий на коже знак грифона, не в силах поверить, что между ней и Нинуртой способны возникнуть чувства… *** Александр, готовый к атаке, затерялся среди толпы анкийцев, согнанной на главную площадь Бад-Тибира точно стадо, чтобы отдать дань уважения предкам тех, кого они ненавидели всей душой. Боги, которым они когда-то поклонялись, оказались захватчиками, убийцами и тиранами. И Мардук осмелился утаить от них эту чудовищную правду, вернее, не разглашать их истинного отношения к людям и полубогам. В древних сказаниях нибируанцы представали в образе дарителей знаний и защитников, но теперь главная ложь оказалась раскрыта, и человечество вновь столкнулось с рабством. Познав блага цивилизации, а также развенчав мифы, окружавшие их богов, человечество отныне могло только страдать, принимая свою судьбу из рук тех, кого они когда-то почитали. Александр видел Инанну, что, стоя на возвышении возле своего супруга, махала рукой нибируанцам, присутствующим на дне памяти предков. В центре площади возвели огромный костер — главный атрибут ритуала, направленного на получение благословения от давно почивших царей Нибиру. Восходя на трон, новый царь должен был провести подобный ритуал, но стоило ли просить благословения у Алау после жестокой расправы, благодаря которой трон занял Ану? И теперь Нинурта должен был просить благословения у отца, которого сам же и убил… Трон всегда был окроплен кровью, и лишь до сих пор живой Ану добровольно передал трон Энлилю. Здесь, на возвышении, на котором был установлен трон, собрались не все нибируанцы из царской семьи. Нинхурсаг, Ану и матери Инанны не было, зато чуть ниже, у подножия, расположились все генералы, щедро одаренные Альянсами Земли и титулами — Син, Ишкур, Нергал и Уту в черных генеральских формах с орденами на груди. Александр выдохнул, увидев мать рядом с братом. Она, как и остальные женщины, была облачена в белый поминальный наряд с головным платком, повязанным лентой на палестинский манер. — Зачем нужен весь этот цирк? — покачав головой, сказал стоявший рядом незнакомый анкиец — мужчина средних лет с огненно-рыжей шевелюрой. Александр промолчал, но заметил на себе его взгляд, явно приглашающий к дискуссии. После прохождения металлодетекторов голографический проектор начал барахлить и периодически Александр видел белый шум перед глазами, поэтому старался не привлекать к себе внимания. — Полагаю, что наше мнение их особо не интересует, — ответил Александр на английском. — Если бы только Великий Анкиа был жив! — бросил мужчина и вновь покачал головой. — Если бы министр Ито не предал своих… — Как он мог оказаться таким подлецом! — донеслось из толпы, и Александр, улучив момент, сместился подальше от болтливых зевак. — Жители Бад-Тибира и гости! — поднял руку Нинурта, привлекая к себе внимание, — сегодня великий день — день памяти наших предков. И в честь этого празднования мы зажжем мирный огонь… Александр мечтал, чтобы костер, который царь с царицей должны будут зажечь, стал для них погребальным. Для анкийцев, прибывших убить царя, это было сигналом. Затерявшиеся в толпе повстанцы стали двигаться к центру, имея на руках только пластиковые гранаты с резиновыми шариками, которые не причинят особого вреда, но, несомненно, устроят шумиху и позволят Александру подобраться ближе. Министр Коскинен, рискуя жизнью, сумел обмануть нибируанскую стражу и заменить их на бойцов-анкийцев во главе с Мин Чжи. Коскинен стоял в самом низу платформы, с которой начали спускаться Нинурта и Инанна. Лицо Александра исказила злоба. Ненависть к ним была столь сильна, что он едва сдерживал эмоции, при помощи которых его могли считать менталисты, присутствующие на каждом подобном мероприятии. Они предотвращали покушения и вычисляли потенциальных террористов. Однако сейчас работа их была сложнее, ведь негативные эмоции лились через край. Каждый анкиец ненавидел своих правителей. Нинурта обезумел, раз решил провести праздник, в общем-то, прославляющий не только предков, но и его величие на Земле, среди тысяч анкийцев, искренне желавших ему медленной и мучительной смерти. В небе, совсем низко и бесшумно парили на реверсивных двигателях суперджеты — боевые самолеты, готовые открыть огонь по толпе в любой момент. Но они не откроют огонь по царской семье, поэтому нужно было подобраться как можно ближе. Царь и царица улыбались и приветствовали приглашённых нибируанцев, что обступили центр площади. Анкийцам же суждено было находиться во внешнем кольце — на галерке. Александр уже был возле оцепления, разделяющего нибируанцев, облаченных в белые наряды и анкийцев в темных одеждах. Вдали он видел глав могущественных кланов Ишидсур и Лахмаанар. Вот кто на самом деле правил бал. Финансовые магнаты, они использовали царскую семью для достижения собственных целей. Так было еще при Алау. Они могли повергнуть расу в кризис, а затем возродить ее из пепла. Именно они могли свергать царей, если те были им неугодны. Александр смотрел на Инанну и Нинурту, несущих пламя в стеклянных факелах. Они оба были олицетворением зла. Ребекка погибла, тогда как та, с чьим лицом по злому умыслу Ито ей пришлось родиться, выжила и стала царицей. Жадная до власти, Инанна позволила Нинурте убить Энлиля, даже не верилось, что это та Инанна, что была солнцем Египта — Хатор, нежная и любящая девушка, отдавшая свое сердце навеки одному мужчине — фараону. Но теперь Александр испытывал еще большее разочарование, ведь она носила лицо его любимой супруги… И память о ней отдавалась великой болью. Александр почувствовал жжение и развернул ладонь, увидев то, из-за чего тотчас оборвалось его дыхание. Уджат горел так ярко, что он даже не сообразил, что стоит скрыть ладонь. Символ не должен был светиться, ведь его любовь была мертва. Леденящее душу предчувствие ворвалось в его сознание и заставило обратить взгляд на ту, что просто не могла быть его Ребеккой. Инанна, обходя огромный костер и зажигая сено у его подножия, остановилась, глядя на тыльную сторону ладони. — Не может быть… — только ахнул Александр, заметив даже с такого расстояния отнюдь не свой символ. Ведь вместо спокойного голубого свечения уджата ее кожу обжег красный свет символа Нинурты. Царь остановился возле растерянной царицы и с улыбкой поцеловал ее в раскрытую ладонь, уверенный, что вспыхнувшие в ней чувства адресовались ему. Но Инанна смотрела за него, сквозь толпу, прямо на Александра, точнее, незнакомого ей светловолосого анкийца, под личиной которого он скрывался. С ее губ слетело его имя — Мардук — и он понял, что, пока ничего не осознавший Нинурта не догадался, нужно успеть скрыться. Александр бросился сквозь толпу, и стража, получившая приказ преследовать, отправилась за ним. Анкийцы, участвовавшие в плане, сразу осознали, что их задумка сорвалась, однако, чтобы спасти своего господина, они в едином порыве закричали: «цареубийца» в сторону Нинурты, и в царскую семью полетели пластиковые гранаты, разорвавшие небо свистом сотен разлетевшихся резиновых шариков. Толпа бросилась врассыпную, анкийцы, сталкиваясь друг с другом, падали, их топтала нибируанская стража. Александр понял, что в гуще событий он может пострадать и сам. Сменив направление, он смешался с толпой и стал пробираться в обратную сторону, ведь у стражи не было сомнений, что он, спасая собственную шкуру, не выкинет подобного. Он споткнулся, но удержался на ногах, в висках стучала кровь. Спасаясь вместе с группой анкийцев, снесших металлодетекторы у южного входа на площадь, он исчез, трусливо избежав плена и, возможно, прилюдной казни. Но таков был план, разрабатываемый целый месяц. Александр был уверен лишь наполовину, что удастся прикончить Нинурту прямо на глазах у всей семьи. По крайней мере, они должны были заявить о себе. И если бы не уджат, быть может, все бы получилось… Невзирая на страх быть пойманным, его сердце занимала лишь одна мысль: это была Ребекка, он не знал как такое возможно, и почему у нее загорается символ Нинурты, но это, несомненно, была она… …В руках Инанны блеснул нож. Как и ожидалось, повстанцы совершили нападение. Нинурта рассчитывал поймать Мардука, а она лишь следовала собственному плану. Столп пламени от разгорающегося костра взмывал в небо, очерняя его дымом. Перед Инанной со стеклянным взглядом лежал Эльгис, что не успел унести ноги и погиб, получив нож в спину. Нинурта, увидев это, схватил Инанну за руку, и она выронила нож. — Ты… Ты зачем ты это сделала?! — Он знал о наших планах на трон и требовал слишком многого взамен, — хладнокровно заявила она, не чувствуя ни капли сожаления. Никто не видел, как было совершено это убийство, Нинурта лишь, посмотрев по сторонам, повел ее в безопасное место — к выходу с площади, на которой только начала стихать потасовка. — И ты просто убила его? — Нинурта не мог поверить в ее жестокость, ведь почти привык, что эта Инанна на подобное не способна. — На его место придут другие. Инанна остановилась возле вертолета, который должен будет унести их отсюда. — Ты хотел поймать Мардука, а я — поквитаться с Эльгисом. Хоть половина плана сработала. — Я начинаю тебя бояться, Инанна. Ты не должна была мараться, это сделали бы другие. Она пристегнулась, забравшись в кресло. — Ты не говорил мне, что задумывался об этом. — Надеюсь, никто не понял, что произошло, — только бросил Нинурта, но затем вернулся к основной проблеме: — Скажи мне, ты действительно видела его? — Я не могла обознаться, пускай он выглядел иначе, но это был Мардук. Я почувствовала его присутствие. — Как, каким образом? — Нинурта перешел на шепот. — Я не знаю, Нинурта, наверное, наша связь с ним была слишком сильна, — она посмотрела на тыльную сторону ладони, на которой осталось покраснение. — Я поняла это, когда загорелся грифон… — Ты с ума сошла, женщина?! — рявкнул Нинурта, схватив ее за руку; вертолет взмыл в небо, оставив под собой беснующуюся толпу, с высоты похожую на полчище муравьев. — Это мой символ! Он не может загораться, когда мой ублюдочный кузен рядом! Она посмотрела на него, скривившись в ярости. — Я что, по твоему, не понимаю этого?! — воскликнула она. — Или я вчера родилась? Я не могу объяснить это, я просто знаю, что тот мужчина — это был Мардук!.. Он, в момент рассвирепев, отбросил ее руку. — Ты что, сделала это специально? Чтобы спасти его из ловушки? Губы ее задрожали от гнева и возмущения. — Ты обезумел?! — Инанна попыталась сказать что-то еще, но только бесполезно хватала ртом воздух. — Нинурта, я твоя царица, и неужели у меня может возникнуть мысль спасать того, кто сам готов меня убить? — И это говорит мне богиня обмана?..