Исход земной цивилизации. Апокалипсис

Прошли уже сутки, а Ривке и Бену всё никак не удавалось добраться до штаба повстанцев. Им пришлось заночевать в ее последней квартире в Бад-Тибира. Никто бы не подумал искать здесь, ведь все считали Ривку погибшей. Сопровождающих, которые должны были переправить их в штаб по скоростному тоннелю, соединяющему Бад-Тибира с ближайшими городами — Каиром, Иерусалимом, Тель-Авивом и Хартумом — столицей Судана, Ривка с Беном ожидали к утру. Бад-Тибира, расположенный в восьмистах километрах от Каира все эти тысячелетия находился прямо под носом у египетского правительства. Спрятанный в пустыне, он был незаметен для спутников, а наземные охранные системы заботились, чтобы туда не ступала нога человека. На скоростных пассажирских и грузовых электрокарах, поставляющих необходимые товары и продовольствие в Бад-Тибира, можно добраться до Тель-Авива всего за четыре часа. Поезда находятся под более бдительным наблюдением, к ним доступ закрыт. Раньше, до проблем с Сирией, была открыта железнодорожная станция еще и в Дамаске, но даже после разрешения конфликта с Сирией ее так и не открыли. На первом этапе пути Бена и Ривку должны будут довезти до Иерусалима и вверить там следующим сопровождающим. Ривка только и могла, что удивиться наработанной схеме проникновения в Бад-Тибира. Но нибируанцы все еще были здесь гостями, о многих способах они просто не догадывались. Самое главное, повстанцы и Александр еще не знали, кого привезут к ним в штаб. Опасаясь, что сигнал перехватят, Бен только запросил трансфер через шпионскую сеть, не раскрыв даже себя. — Не сиди у окна, территория под постоянным контролем цеппелинов. Бен указал на облетающие город, похожие на больших ленивых китов дирижабли, чьи прожектора тщательно выхватывали из темноты улицы и дома, патрульных нибируанцев и редкие машины военной полиции, курсирующие по городу в комендантский час. — Я хочу, чтобы все это поскорее закончилось, — голос Ривки казался больным и хриплым; Бен не видел, как она тихо плакала в ванной, скрыв всхлипы за шумом воды. — Все в порядке, просто я немного устала, — она слабо улыбнулась в темноте, уже и не надеясь на привычную поддержку с его стороны. Бен промолчал, словно научился у Джека скрывать свои чувства. Он мог понимать, что ей нужно дружеское плечо, но преграда уже давно выросла между ними.  — А пока вы боролись, я хорошо питалась, спала на царских подушках… О, Великий Анкиа, как она была красива, как ухожена, благодаря правильному питанию и заботе слуг, которую могла позволить себе царица. Ее кожа, ловя свет луны, даже в темноте казалась неестественно гладкой и матовой, к ней хотелось прикоснуться, ощутить эту нежность. Волосы были завязаны в неаккуратный хвост, но это ни капли не портило ее. Бен мог восхищаться только издали, но за этим восхищением скрывалось еще и темное презрение, ведь теперь она больше не была просто Ривкой и даже женой Александра. В ней будто бы сидел кусочек Инанны, хотя она полностью вернула свои воспоминания. Бену чудилось, что в любой момент Инанна в ней возродится… И в каждом взгляде Ривки он пытался это уловить. — Все будет хорошо, — просто сказал он, — теперь тебе не нужно бояться. Ты больше не будешь одна. Она посмотрела на него с непониманием. Бен обязан был поддерживать ее, но сейчас это звучало шаблонно, словно он был обычным слугой царицы, не имеющим права на иные слова. — Бен, я никогда не была одна. Ты все время был рядом: в то время, когда я только переехала в Израиль, и позднее — во время учебы в Нью-Бабили… И хотя на какое-то время мы отдалились, затем долгие годы ты был рядом, когда я готовила восстание. И сейчас, на Нибиру… Я никогда не была одинока, — она затянулась сигаретой, найденной в столе на кухне, и выпустила несколько колечек дыма. — Ты столько сделал для меня, столько вынес… А теперь Мара и Джек рискуют жизнями из-за меня… Она вовсе не собиралась плакать, но наконец Ривка позволила себе немного расслабиться, показать все наболевшее, хотя едва ли имела на это право, особенно перед ним. Сейчас она была на Земле, чувствовала некую связь с домом. И ей впервые хотелось открыться, потому что более держать все в себе казалось невозможным. Ей безумно хотелось закричать, выпустив все, что так долго копилось у нее внутри, то, что она переживала день за днем, погрязнув в чувстве вины из-за проигранной битвы. — Они рискуют своими жизнями не из-за тебя, ты всего лишь инструмент для достижения всеобщей цели — свободы. Для их семей, для их будущего, для будущего их детей, — начал Бен черство, но затем, осознав, как на нее влияют эти слова, смягчился: — Не стоит вспоминать прошлое и в чем-то себя винить. Но, пожалуйста, больше не совершай импульсивных поступков. Син мог убить нас, Ривка!.. — Это имя всё ещё кажется мне чужим, — совсем тихо произнесла она, игнорируя суть его слов. — И каждый раз, когда ты называешь его, я не могу даже сразу отреагировать. Мне кажется, что зовут не меня. — Как же мне теперь тебя называть? — вырвалось у него против воли, однако затем Бен помрачнел, и Ривка следом; они оба понимали, насколько привычным стало имя Инанна. Она взяла его ладонь, ощутив тепло, которого так не хватало. Бен был с ней на Нибиру, но словно бы совсем далеко. И сейчас он лишь позволил себя коснуться, но тут же забрал ладонь, не открываясь навстречу. — Скоро ты будешь в штабе. Он будет рядом, и ты перестанешь чувствовать себя одиноко, — повторил Бен, затем поднялся с дивана и посмотрел в темный коридор; они не могли включить свет, боясь быть обнаруженными. — Иди спать, я останусь здесь до утра. Она только кивнула, сдавшись и больше не пытаясь воззвать к их прежней дружбе. Ривка отправилась в спальню, зная, что он смотрит ей вслед с не меньшей тяжестью на сердце. Он, как и остальные, теперь только и мог, что обеспечивать ее защиту. Бен больше не был ей близким другом. *** Долгая дорога и постоянное чувство опасности вымотали Ривку, Бен казался не менее уставшим. Лишь сейчас, сидя в кузове фуры, что привезла в Бад-Тибира продовольствие и теперь держала обратный путь в Израиль, он позволил себе немного вздремнуть. Они устроились на взятых из квартиры одеялах между рядами пустых поддонов. Ривка вслушивалась в размеренный шум двигателя, ощущая редкие повороты бесконечного тоннеля, увозившего их все дальше. Совсем скоро они окажутся на объекте близ Иерусалима, откуда их заберут люди Андерсена, отныне обеспечивающего сообщение повстанцев между городами. Затем еще час по подземельям пустыни Негев, и перед ними предстанет главный штаб сопротивления. Волнение не отступало, Ривка видела Александра всего пять раз за последние восемь лет — когда его больного и немощного приволокли в покои Нинурты, надругавшегося над его женой, затем в шуруппаке, куда ей удалось пробраться благодаря голограммеру, далее — до восстания, всего несколько часов вместе… Затем, совсем недавно до ее возвращения на Нибиру, снова в покоях Нинурты, куда он без опаски пришел в его обличии, и, наконец, в ее квартире в Тель-Авиве. Все эти встречи были слишком мимолётны. Невзирая на это, она ни на секунду не забывала его лица, его теплых объятий и усталых морщинок вокруг глаз. Ее сердце стремилось к нему каждую секунду, как стремилось и сердце Инанны на протяжении долгих пяти с половиной тысяч лет разлуки. Теперь она знала, почему он обратил на нее, Ривку, внимание. Невзирая на то, что стало с Инанной, он любил ее всей душой, и совершил множество непоправимых ошибок, все время отказываясь от нее то в пользу Набу и Сарпанит, то в пользу власти и эгоизма. Мардук был виноват перед Инанной, а она в конечном итоге отдала за него свою жизнь… Он пытался искупить свои ошибки, увы, не с ней, а с той, что носила ее лицо, будто и не осознавая, какую боль ей приносит. Ривка до сих пор помнила последний миг жизни Инанны. Последний ее взгляд и слова любви, сорвавшиеся у черты гибели… Она любила его до последнего вздоха, она пыталась подарить ему весь мир… Фура сбавила ход, затем остановилась и включила заднюю, паркуясь. Бен тотчас проснулся, будто и не спал вовсе. Он приложил палец к губам и выключил маленький светодиодный фонарик, служивший им источником освещения во время поездки. Тяжелая створка открылась, и в кузов хлынул неяркий свет потолочных ламп. — На выход, только тихо, — прошептал кто-то на иврите, уже позабытом на слух языке, ведь им с Беном приходилось общаться на английском и нибируанском, чтобы их понимали Мара и Джек. Бен вылез первым, чтобы разведать обстановку. Ривка включила голограммер. До встречи с Александром имело смысл оставаться инкогнито, ведь мало кто знал, что она жива. Ее просто примут за Инанну и пристрелят без суда и следствия. Ее встретило огромное помещение, в котором пахло несвежим холодильником. Вдоль одной из стен висели говяжьи туши. Откуда-то доносилось негромкое мычание. Из-за приоткрытой двери, где раздавались систематические звуки рубки топором, тянуло холодом. Они находились на скотобойне. — Идем, — Бен протянул руку, помогая ей вылезти из кузова. Возле машины стоял мужчина, имени он не назвал, а лишь только указал на пожарную дверь, которая могла показаться лишней в стене, выкрашенной в отвратительный желтый цвет. Бен уверенно пошел к ней, заставляя себя догонять. За дверью обнаружилась лестница, приведшая к выходу на улицу и ещё одной двери. Бен приложил палец к обычной на вид замочной скважине, и к удивлению Ривки послышался щелчок замка. — Замаскированный сканер отпечатка пальца, — пояснил он коротко, пропустив ее вперед и на всякий случай оглядев лестничную клетку, прежде чем скрыться в узком проходе, ведущем вниз в подвал. До слуха Ривки донесся шум мотора, он шел из-за колонны, там ожидал военный хаммер с открытым верхом. Это был не просто подвал, а вход в сеть тоннелей, проходящих под всем Израилем, о которых нибируанцам не было известно. Водитель тоже не задавал вопросов. Он только коротко поприветствовал Бена, отдав ему честь. Похоже, Бен удостоился высокого чина при нынешнем положении. Водитель периодически смотрел назад, разглядывая гостью, которую привел с собой Бен. Света фар, отражавшегося от стен тоннеля, было достаточно, чтобы понять, что он никогда прежде ее не встречал. Ривка чувствовала себя неуютно, но, по крайней мере, это внимание отвлекало ее от волнения перед встречей с Александром. Путь был долгим, дорога петляла, не позволяя набрать скорость. Где-то тоннель сужался, и казалось, что широкий хаммер вот-вот застрянет, где-то дорога проходила по гротам, и свет фар вылавливал беспокойные подземные воды, протекающие под бескрайними песками пустыни. Хаммер моргнул фарами, подъезжая к выделяющимся на фоне влажного пещерного камня воротам. Ривка вспомнила Нью-Бабили — как когда-то с замиранием сердца впервые преодолела подобные врата, чтобы оказаться в незнакомом для нее мире, который одновременно пугал и завораживал. Яркий свет подземной парковки ослепил Ривку после долгого сумрака тоннеля. Незнакомые анкийцы, облаченные в совершенно разномастную форму, некогда разделявшую их на кланы и подразделения, встречали их с автоматами Калашникова — удивительное зрелище, ведь Ривка так привыкла к лазерным ружьям и бластерам. Кажется, парнишка, проводивший их к лифту, был ей знаком. Точно, он некогда служил в одной из столовых на Лахму и даже пару раз несмело улыбался ей. Как давно это было… Ривку и Бена обыскали, и опытные анкийцы сразу же обнаружили голограммер на шее гостьи. Бен снял и сдал свой. — Сними его, — анкиец потыкал металлодетектером в горловину куртки Ривки. — Позже, она со мной, — спокойно сообщил Бен, опустив металлодетектер ладонью, и Ривка с удивлением обнаружила, что его послушали. — Александру это может не понравиться. И еще более удивительным было слышать из уст обычных анкийцев просто «Александр», а не «Великий Анкиа» или «господин». Многое же поменялось в мире, в котором она отсутствовала немногим больше десяти месяцев… — Сам разберусь, — сказал Бен, и их почему-то пропустили на территорию штаба без дальнейших вопросов. Ривке пришлось расстаться с небольшим бластером и своим кинжалом. Кинжал, несомненно, привлек внимание охранника, ведь выполненный из нибируанской стали, выдающей себя отливом в лиловый, он был инкрустирован изумрудным уроборосом и, конечно же, покрыт золотом. Анкийцы с подозрением проводили их взглядами, но, как негромко пояснил Бен, они уже привыкли, что на территории штаба иногда появляются нибируанцы, которых удалось привлечь на свою сторону. В незнакомых коридорах и помещениях Ривка находила все больше сходств с Нью-Бабили. Казалось, что сейчас, с противным гудком сирены из класса хлынут курсанты с нашивками Тильмуна, Сиппура, Лахму и Пехоты. Как давно это было — глупые детские распри между факультетами, бессмысленная вражда между ней и фараонами. Время надежд, время веры в светлое будущее и мечты стать пилотом. — Бен прибыл, — сообщил анкиец по рации. После короткого «впустить», раздавшегося с другого конца, Бен открыл дверь и посмотрел на застывшую Ривку. Она подчинилась и вошла, соединив ладони на животе. Кажется, она стала ниже — так сутулилась, однако перед собравшимися она предстала уже с прямой спиной и с уверенным взглядом. Александр сидел за столом в окружении отца, Ангелы, Андерсена и Летти. Его любимое, родное лицо не выражало ничего при виде незнакомки. Кто знает, успели ли его предупредить о том, что Бен привел в штаб шпиона под голограммой. В комнате их встретило лишь тягучее, словно смола, молчание и взгляды, устремленные на пришедших. Но тут во взгляде Александра что-то изменилось, он медленно встал, не отрывая пальцев от столешницы, неотрывно следя за гостьей, чье дыхание будто остановилось. И стоило только ему сделать шаг из-за стола, как Ривка, игнорируя дула Калашниковых, устремленных ей в спину, преодолела короткое расстояние, чтобы оказаться в его объятьях. Всего лишь доля удивления в глазах присутствующих, но кто-то догадался сразу. Могло показаться, что он обнимает незнакомую женщину — кареглазую шатенку с немного раскосыми глазами… Но Александр, не размыкая объятий, снял голограммер с ее шеи, доказав всем, что их догадки верны. — Ты сумасшедшая, как ты сюда попала?.. — прошептал он, не удержавшись и при всех поцеловав ее в щеку; этот поцелуй был слишком интимным, слишком долгим для приветствия, но самое главное — неуместным для такого количества глаз. — Это очень долгий рассказ… Ривка только сейчас заметила, что Летти поднялась следом за Александром, и вот она уже стоит в объятиях Бена, точно также целуя его лицо. Ее ладони были заключены в его ладонях, Летти счастливо улыбалась, казалось, тоже позабыв, что они не одни. У Ривки вмиг возникло множество вопросов, которые, она надеялась, еще успеет задать подруге. Но неужели Бен смог полюбить кого-то еще? Ривка отнюдь не почувствовала ревности, только лишь необъятное чувство облегчения поселилось в ее душе. Бен и Летти заслуживали счастья. Они были ее ближайшими друзьями. Только сейчас анкийцы, что зашли с ними в переговорную, опустили автоматы и после кивка Андерсена незаметно вышли, понимая, что их господину ничего не угрожает. Ривка знала, что весть о ее возвращении разлетится по бункеру в считанные минуты. — Простите, что не поздоровалась сразу. Рада, что вы все живы, — Ривка мягко улыбнулась Энки, сдержанно кивнула сидящим рядом Ангеле и Андерсену и получила не по-женски крепкое рукопожатие от Летти. — Как ты сбежала с Нибиру? — после всплеска положительных эмоций от радостной встречи, голос Александра зазвучал неожиданно жестко; он посмотрел на Бена, ожидая, в первую очередь, объяснений с него. — Александр, оставаться там было более небезопасно. Нинхурсаг не ровен час догадается, что она вспомнила, кем является на самом деле. Однако с методом побега я совсем не согласен. Александр только сдвинул брови, теперь посмотрев на Ривку, чтобы та продолжила. — Нам помог Син… Он теперь на нашей стороне. — Какая чушь! — цокнул Бен, не понимая, почему она так легко произнесла подобную ложь. — Он помог нам лишь единожды, в довольно резкой форме высказав, чтобы ты не появлялась перед его глазами, — напомнил он. — Он поможет нам и в будущем, я уверена. Для начала ему нужно пережить горе от гибели дочери. Зерно желания отомстить Нинурте я уже заложила. Бен, он нибируанец, он помог нам по собственной воле… — Получается, Син в курсе, кто ты такая? — повторил очевидное Энки, поставив стул между собой и сыном, чтобы она могла в полной мере присоединиться к дискуссии. — Никогда не знал, что у него на душе. Вот уж у кого воистину душа — потемки, — заключил он. — Ты очень рисковала, дитя. — Я многое узнала о Сине, — она доверительно обратилась к Энки, ведь тому как никому другому было известно о племяннике; Энки в прошлом оказался втянут в водоворот интриг, и его история была не менее захватывающей, ведь когда-то трон мог достаться и ему, невзирая на статус сына наложницы. — Он незаслуженно обиженный Энлилем сын и истинный наследник трона. Конечно, он обижен, даже если он и не поможет нам, то не будет вмешиваться в ход войны — так он сказал, — Ривка крепко сжимала ладонь Александра под столом, желая как можно быстрее остаться с ним наедине. — Но я более чем уверена, что Син способен встать на нашу сторону не только из-за ненависти к Нинурте. Он не согласен с угнетением слабых. Мы много об этом разговаривали как на Нибиру, так и на Земле. — И все равно, твое решение довериться ему могло стоить тебе жизни, — Бен покачал головой, отнюдь не убежденный ее доводами; Ривка заподозрила, что он, присев рядом с Летти, тоже сжимает ее ладонь под столом. — Бен, ты многого не понимаешь. Я знаю все, что знала Инанна. Пускай со стороны наше общение с Сином могло показаться односторонней мольбой о помощи, но поверь, корни его ненависти к Нинурте весьма глубоки, — попыталась объяснить Ривка. — Ребекка права, — неожиданно согласился Энки, намереваясь поддержать ее; его авторитет, несомненно, имел силу, — Син, казалось, стойко воспринял весть о том, что трон ему не достанется, но это только потому, что он боялся за свою семью, за Инанну — в частности, ведь Нинурта, претендуя на трон, мог давно их всех перерезать, учитывая то, как хладнокровно он убил своего отца, — он кашлянул в кулак, давая паузу для размышлений; Бен в этот момент посмотрел на Ривку иначе, возможно, с большим доверием. — Син был в ярости, когда Энлиль и Нинхурсаг решили отдать его Инанну ненавистному врагу в жены. Он знал, что как бы хитра не была его дочь, для Нинурты это лишний повод заткнуть его, ведь теперь Инанна практически стала заложницей. Для Энлиля это было поводом усмирить их вражду. Син всегда любил Инанну больше остальных своих детей — Уту и Эрешкигаль. И Ребекка права и тут — ее утрата для него невосполнима. Месть за нее непременно заставит Сина пересмотреть свои взгляды. И, быть может, именно сейчас он найдет в себе силы пойти против Нинурты, а мы извлечем из этого выгоду. Энки завершил свою речь и с улыбкой посмотрел на невестку. Она была ему благодарна за помощь — это читалось в легкой ответной полуулыбке. Невзирая на то, что Ривка знала все о жизни Инанны, анкийцы видели в ней Ребекку МакГрегор. И что же Ребекка МакГрегор может рассказать о распрях и интригах царской семьи? Энки — другое дело, мудрый брат почившего Энлиля, к нему прислушивались не меньше, чем к его сыну. — Расскажите, что с выжившими на Нибиру анкийцами? — спросила Ангела, когда тема Сина была исчерпана. Настроение Ривки, которое только-только начало подниматься от встречи с возлюбленным и с другими соратниками, тут же было испорчено. По ее вмиг ставшему угрюмым взгляду присутствующие поняли сразу — что-то произошло. Она проглотила ком в горле, стараясь донести чудовищную весть спокойным голосом: — Отряд Марианны Ринальди, единственный, который нам удалось обнаружить, казнили на глазах у тысяч нибируанцев несколько дней назад. Мы не успели до них добраться и помочь, — солгала она, не желая выдавать истину, что анкийцы пали духом и едва не прикончили ее. Ривка только незаметно покачала головой Бену, предупреждая его возмущение. Сейчас не стоило понижать всеобщий дух, ведь присутствующие были уверены, что анкийцы никогда не пойдут против своих идеалов. Эта маленькая ложь была во спасение. — Мы надеемся, что другие выжившие смогут остаться необнаруженными до того, как мы совершим переворот… — Ребекка, — обратилась Ангела снова; Ривке что-то не понравилось в ее взгляде и молчании, но пока она не могла сказать, что, — расскажи подробнее о деталях своего побега. Если двор хватится царицы… *** — В моей квартирке в Тель-Авиве спальня и то была больше, — Ривка улыбнулась Александру, сложив руки на груди. — Какая узкая кровать, даже для одного. Она чувствовала вполне объяснимую неловкость рядом с ним. Они так давно не виделись в нормальной обстановке, так давно просто не разговаривали, не дышали друг другом. Она принадлежала все это время другому мужчине, и последствия связи с Нинуртой, хотя она была необходима, остро отпечатались ноющими ранами на сердцах обоих. Обоим предстояло вновь привыкнуть друг к другу, принять то что отныне Ривка знала о его любви к Инанне не со стороны, а словно сама проживала каждый ее миг. Александр, в свою очередь, должен был принять то, что его жена изменилась, что в ней отныне отражаются все его ошибки по отношению к Инанне, что ей пришлось пережить такое по его вине. Он топил свою боль в объятиях другой женщины, Ангелы, он изменял жене даже после того как узнал, что она жива, в то время как у Ривки, играющей роль царицы, просто не было выбора. Но об Ангеле ей, конечно, знать не стоило. Ривка тоже оступалась и падала в объятия Бена, когда Александр гнил в Гахги-Габгаз - этого Александр тоже не знал. Им придется принять все случившееся и научиться заново любить друг друга, прощая все ошибки и горести. И потому Ривка заняла соседнюю комнату, а не переехала к нему, невзирая на то, что и на этот раз не было известно, сколько им отведено. — Зачем мне широкая кровать, если в ней нет тебя? — Александр сказал это тихо, возможно даже робко. Он и сам не ожидал, что будет так тяжело; возлюбленные стремились друг к другу, но теперь, когда вселенная, наконец, услышала их, они, словно разучившиеся дарить ласку, стояли друг напротив друга с печальными лицами. — Я боюсь, что через время мне снова придется вернуться на Нибиру, ведь Нинурта прилетает каждый цикл, и Мара может раскрыть себя… — Прекрати сейчас же! — от робости в голосе Александра не осталось и следа; он так крепко сжал кулаки, отдаваясь моментально вспыхнувшей обиде и агрессии, что по экрану открытого ноутбука пошли полосы; захрустело и тут же потухло радио на столе. — Я не хочу слышать об этом! Да, я отпустил тебя к нему, зная, что тебе придется делать. Но мне не обязательно напоминать об этом! Он поначалу не заметил, какой эффект на нее произвела эта неожиданно злая и горькая речь. Однако сейчас, спустив пар, Александр увидел, как моментально увлажнились глаза Ривки, а поза приобрела закрытость — ее плечи опустились. — Прости, я не хотела напоминать… — только выдавила она; ее руки вновь переместились — ладони теперь потирали плечи, словно ей было холодно. Он только сейчас очнулся, снова став прежним спокойным Александром, затем на его лице отобразилось сожаление за высказанную резкость. Он бы никогда не обидел ее, но боль разлуки и из-за всего пережитого в последние годы оказалась просто невыносима. Александр сделал шаг навстречу — она попятилась назад; он протянул руку, чтобы коснуться ее плеча, но она отстранилась. — Слишком внезапно, правда? Я и не думала, что будет так сложно, — Ривка снова улыбнулась, болезненно, одиноко. — Похоже, нам действительно нужно время, чтобы привыкнуть… — Но что, если как тогда перед восстанием, у нас не будет этого времени? — не согласился он. — Что, если мы вновь совершим непоправимую ошибку и не дадим друг другу этого драгоценного времени? Сожаления… Ребекка, прости меня, я чувствую себя последней сволочью, но я больше не позволю себе отворачиваться от женщины, которую люблю, — добавил он, рассуждая, конечно же, еще и об Инанне, затем смело шагнул навстречу и заключил ее в объятия, не давая пути к отступлению. — Я больше никуда тебя не отпущу. Отныне ты будешь рядом, не отойдешь от меня ни на шаг. Если нас убьют, то мы погибнем вместе. Так я решил. Ты — самое драгоценное, за что я намерен держаться до последнего вздоха. Ты моя жена, Ребекка, и я люблю тебя. Ривка заплакала — поначалу это был слабый всхлип, но вот она дала волю чувствам, всему наболевшему, сотрясаясь в его объятиях от беззвучных рыданий. Ноги стали подводить ее, и Александр усадил ее на свою койку, мягко поглаживая по голове. — Ты больше никуда от меня не денешься, — продолжал говорить он, а она только кивала. — Как же сильно я тебя люблю… — только и смогла выдавить она сдавленно, поддаваясь новым слезам; казалось, они могут заполнить до краев целую ванну. Ривка плакала как никогда прежде, все ее переживания и страхи выливались в новые тихие всхлипы. Его руки были такими теплыми, такими нужными, что в какой-то момент, просто лежа в обнимку, она не заметила, как уснула глубоким сном без сновидений, в котором просто не нашлось места кошмарам… *** Нинурта застал весьма интересную картину в переговорной магистрата: Сешмуна, подлая девица, сидела во главе стола в его кожаном кресле, раздавая указания касательно отправки металла для производства оружия для истребителей на Лахму. Министр Коскинен и его подпевалы сидели тихо, записывая ее указания. Ито, хмуро постукивая тонкими пальцами по столу, смотрел на Сешмуну с интересом, сквозь который просачивалось презрение. — Не помню, с каких это пор я сделал тебя своим заместителем, — Нинурта одарил выскочку уничтожающим взглядом, но ее это ни капли не напугало. Сешмуна будто бы лениво поднялась вслед за вмиг вскочившими анкийцами и склонила голову в почтении. — Ваше Величество, мы ожидали вас только завтра. Как дела у Ишкура и Восточного Альянса? Им удалось спасти рисовые поля после нашествия саранчи и лягушек? Уголки губ Ито против воли поползли вверх, но он старался скрыть ироничную улыбку за нависшей длинной прядью волос. Нинурта только мазнул по нему недовольным взглядом. — Сешмуна, дорогая, твоя невозмутимость и бесстыдство не позволяет мне злиться в полной мере, — он не стал устраивать ей разнос при свидетелях. — Насколько мне известно, клан Лахмаанар еще не отвечает за отправку сырья на Лахму. Это только в стадии переговоров. Мы еще не заключили контракт. Невзирая на глубочайшее почтение, заключенное в ее позе, ведь он так и не разрешил им сесть, Сешмуна ни капли не испугалась гнева царя. — В наше время достаточно договоренности, ведь вам известно, мой царь, что мы всецело лояльны короне и предоставляем все необходимые средства для сотрудничества, — смело напомнила она о пустой казне и своих инвестициях. Нинурта едва не побагровел от гнева, в такие моменты слуги и подданные предпочитали испариться из поля его зрения, зная его крутой нрав. Он мог не просто наорать, но даже ударить. — Без моего участия и согласования подобные встречи отныне происходить не могут, — при этом он посмотрел на Коскинена и Ито. — Это приказ, а сейчас прошу изложить суть разговора. — Ваше Величество, вы случайно услышали только часть разговора. Я не пыталась ни в коей мере подорвать ваш авторитет, — Сешмуна говорила спокойно и уверенно. — Пока вас не было, ограбили склад — угнали грузовой шаттл из-под носа у стражи. Нинурта только ахнул. Тысячи тонн металла и огромный шаттл… украли? Никто не смел предложить царю сесть, разговор происходил стоя. — Сешмуна, потом поговорим, нас ждет долгая беседа. Оставь нас, — бросил он, даже не глядя на нее; дождавшись, пока девица выйдет, Нинурта продолжил: — Как можно было угнать целый шаттл? А радары, а спутниковая система слежения? Его наверняка где-то засекли? Ведь это же не маленькая птичка, а огромный грузовой корабль! — его грозный взгляд молнией метнулся к ответственному за техническую безопасность. — Ито, потрудись объяснить, как мимо твоих глаз могли увести целый шаттл. Мне казалось, в прошлый раз мы обсудили усиление мер безопасности в связи с участившимися случаями разбоя и ограблений. Когда это случилось? Ито ни капли не замешкался, ему, собранному и всегда рассудительному японцу, было чуждо чувство неловкости или страха. Он и сам казался одним из своих биоников, впрочем, каким бы равнодушным не был, он все же умел чувствовать… раболепие и обожание к своей драгоценной прародительнице Инанне. — Мой царь, это произошло два часа назад, мы как раз собирались связаться с вами. Участились случаи использования повстанцами голографических проекций, и, к сожалению, пока мы не можем эффективно с этим бороться. Я думаю над тем, чтобы проводить тщательную проверку на предмет наличия голограммеров, однако проверяющих можно подкупить. Чипы-идентификаторы они тоже научились обманывать и подделывать. Я уже занимаюсь разработкой средств, которые позволят нам выявлять голограммеры на расстоянии — система та же, что и у чип-сканеров, — Ито даже не перевел дух, он сделал небольшую паузу лишь для того, чтобы присутствующие усвоили информацию, прежде чем перейти к следующему вопросу: — На тот момент шла перенастройка спутников и навигационных систем, из-за чего по всей планете появились «слепые пятна», которыми повстанцы и воспользовались. Мы начнем проверку всех связанных с навигацией и спутниками сотрудников, ведь кто-то же слил им информацию, но боюсь, к тому времени, как мы обнаружим крота, он исчезнет. Нинурта, не меняя хмурого выражения лица, только цокнул. — У тебя всегда есть что сказать, да? А теперь ты скажешь, что не сообщил мне сразу после случившегося, потому что собирал информацию, чтобы предоставить отчет, — Нинурта усмехнулся; спокойствие Ито раздражало его. — Ваше Величество, я именно так и поступаю всякий раз, когда что-то случается. Я, как ваш верный подданный, всегда должен иметь ответы и готовые решения, — невозмутимо сообщил Ито, лишний раз убедив Нинурту, что он в нем не ошибся, хотя, чего таить, Ито был ему не по нраву. Короткое собрание закончилось раздачей указаний и криком почему-то на Коскинена, который, как обычно, сжался в комок, не смея перечить и не находя никаких оправданий. Он только втянул голову в плечи и покорно кивал, а по вискам его одна за одной текли капли пота. Коскинен больше не был связан ни с вооружением, ни с Лахму, после Анкийского Восстания он осваивал новую для него сферу — отныне он обеспечивал логистику продовольствия и между альянсами. В условиях упадка урожая и мора скота Коскинен стал все чаще появляться в магистрате, да и чего таить, Нинурта держал его подле себя из элементарного недоверия. Кто знает, что придет в голову старику, сына которого казнили у него на глазах? Но Коскинен пресмыкался, он до дрожи боялся царя и конечно же трясся за свою престарелую мать, немощного отца и внуков, которых он постарался отправить как можно дальше — в Новую Зеландию — единственный уголок мира, не пострадавший от бомбардировок и желтого тумана. Коскинен знал, что Нинурта в курсе об их местоположении, но ему всё равно так было спокойнее. *** Нинурта, выставив Сешмуну из кабинета и отчитав за своеволие, намеревался остаться один, однако один из слуг сообщил, что Ито просит незамедлительной аудиенции, а Ито был не из тех, кто попусту тратил время царя. — Впустить, — устало бросил Нинурта, надеясь, что Ито пришел с хорошими новостями. — Ваше Величество, — Ито как всегда уделил время поклону, невзирая на то, что они виделись всего полчаса назад. — Я пришел сразу, как только мне сообщили, что вы закончили с мисс Лахмаанар. Я боюсь, что новость о краже металлопроката еще не самая худшая. — Что может быть хуже, Ито? — спросил Нинурта устало. — На угнанном грузовом корабле не было никакого металлопроката. Там были сотни биоников для вооружения Лахму… И миссия по их переправке была секретна… *** Ривка зашла в комнату подруг и, успев только заметить круговерть рыжих волос, попала в объятия Даны. Она стиснула ее так крепко, что Ривка не смогла выдавить ни слова. — Неужели это ты? Ты здесь! Ты жива! — прокричала Дана ей на ухо, не в силах сдержать восторга. — Ты сейчас меня задушишь, — проскрипела Ривка, и только тогда ее выпустили, оглядывая с ног до головы, словно невиданное чудо. Но в глазах Даны блеснули слезы, и Ривке пришлось стерпеть новую порцию объятий. Летти в это время стояла позади с безобидной усмешкой. Когда Дана, наконец, наобнималась, к Ривке подошла Летти и, обняв ее иначе, как-то по-братски похлопала по спине, словно они были парнями. — С возвращением, канцлер МакГрегор, — прошептала она с шутливой официальностью. — Мы все рады, что вы вернулись невредимой. — Спасибо, девочки, кажется, я не видела вас целую вечность! — Ривка сдержала порыв пустить слезу, вместо этого с неким налетом веселья добавила: — Дана, не знала, что ты такая плакса, мне казалось, ты более сдержанна. — Я просто рада, что ты жива, вообще-то, — тут же заняла она оборонительную позицию, чуть насупившись. — Вы обе живы! Когда Александр рассказал мне об этом на нашей последней встрече в Тель-Авиве, я благодарила Вселенную, — сообщила она, продолжая выдерживать на себе пронзительный взгляд Даны, мимолетная досада которой стерлась, будто ее и не было. — Даже не могу представить, сколько вам пришлось пережить — и на флагмане, и после — в Нью-Бабили, а затем здесь. Но я так рада, что с вами все в порядке! — повторилась Ривка, не зная, как яснее выразить свои чувства. — Дана, я соболезную твоей утрате. Ривка имела в виду ее мужа — Дэниэла Бараката, которого убили во время восстания. Дана моментально ссутулилась и погрустнела, предавшись тяжелым воспоминаниям. — Ничего, Ривка, я уже смирилась и хочу жить дальше, — ответила она, вот только жизнь после озвученных сожалений будто, напротив, покинула ее. — Ты лучше расскажи нам, все ли в порядке у вас с Александром? Ривке наконец предложили сесть на стул возле небольшого столика, а подруги примостились на своих кроватях по обе стороны. — Давай, Ривка, мы действительно хотим знать, это не из вежливости, — опередила Летти Дану, которая только открыла рот. — Мы же знаем, что с тобой сделали Нинхурсаг и Ито. Ты ведь долго считала себя Инанной, и он говорил, что ее воспоминания для тебя будто собственные. Его это сильно беспокоило. — Мы привыкнем, нам просто ничего больше не остаётся. Самое главное, что его любовь излечила меня, и я больше не принимаю воспоминания Инанны за свои собственные, хотя, не спорю, она теперь часть меня. Подруги синхронно скривились. — Ты говоришь об этом слишком спокойно, хотя хотелось бы услышать как минимум отвращение. Ты ведь знаешь, что она творила, как издевалась над тобой и Александром. Ривка с шумом втянула воздух, готовясь отразить их слова. — Дана, Инанна не была святой, но теперь я знаю одно — все, что она делала, все жестокости, безрассудства — она делала ради него. Инанна не была безумна, она только играла эту роль, это был защитный механизм, — Ривка пыталась объяснить, но Дана только больше хмурилась от каждого ее слова, Летти же старалась сдерживать себя. — Она взяла его под арест, удерживая взаперти, только лишь бы никто не навредил ему. Она хранила свою любовь и пронесла ее сквозь боль одиночества… — Мне Бен рассказал, что запись, показанная на совете, была сфабрикована, и он принял в этом непосредственное участие, — неожиданно поддержала Летти. — Но почему не знала об этом я? — Дана обиженно посмотрела на нее. Летти пожала плечами, не собираясь отвечать. Эта информация не была столь важной и не стоила особого внимания. Однако в этом разговоре она всплыла, словно помогая мнению об Инанне немного измениться. — Летти, — Ривка посмотрела на подругу, немного задрав нос, — и давно это у вас… с Беном? Летти вновь пожала плечами, но под пытливым взглядом Ривки все же сдалась и рассказала: — Это очень обычная история. Нам обоим нужна была поддержка…