Серсея наверняка приказала доставить живой и не слишком изувеченной, поэтому Гора ограничился лишь парой ударов. Он бил несильно, даже не бил — дал пощечины своей огромной, как бейсбольная перчатка ладонью, но этого хватило, чтобы от первого же удара из разбитой губы хлынула кровь, а от второго она просто вырубилась.
А когда пришла в себя, неизвестно через сколько времени, в кромешной душной тьме, ей показалось, что ее закопали заживо. Она хотела закричать от ужаса, но не смогла открыть рот, и только потом почувствовала, что он заклеен липкой лентой. Ее тело вдруг качнуло в сторону, прижало к чему-то жесткому.
«Это не гроб», — поняла Санса. Это багажник машины, просторный багажник лендровера. Они везут ее Ланнистерам. Похороны живьем — это было бы слишком милосердно.
Ее руки были крепко связаны за спиной, ноги в щиколотках тоже. Единственное, что она смогла сделать — перекатиться на бок и немного выпрямить ноги, которые тут же уперлись в стену багажника. Правый висок разрывался пульсирующей болью.
Она лежала, уставившись в черноту, думая о том, что лучше бы ей было подольше побыть в отключке. Это было выше ее сил, вот так ждать конца. Осознавая, что он предал ее. Осознавая, что она ошиблась в нем. Лежать, как связанное животное, которого ведут на убой, не в силах пошевелиться, закричать, даже заплакать.
Интересно, когда он все вспомнил?
А может быть, он не вспоминал? Может быть, она до сих пор осталась для него чужой, поэтому он так легко бросил ее на заклание. Или в нем проснулся тот, настоящий Петир, больше всего на свете дороживший собственной шкурой? Она не знала.
Это было больно, слишком больно. Так больно, что эта боль была сильнее страха перед грядущим.
Так и должно было все закончиться. Хэппи-эндов не бывает. Они не могли уехать в закат вдвоем, начать новую жизнь где-нибудь далеко, на тихоокеанском побережье. Кому-то из них суждено было умереть, и, конечно, это должна быть она — слабая, глупая девчонка, всегда все портящая. Его нельзя было винить в предательстве. Она всегда знала, что настоящий Петир выберет себя. Она так и не узнала, зачем он вернулся тогда, но оплатила ему долг, вытащив из той больницы. Они квиты.
Санса не знала, сколько прошло времени. Наверное, много, судя по тому, что ее тело окончательно затекло, и время от времени она впадала в непонятную полудрему.
Машина резко затормозила, ее больно вжало в переднюю стену багажника. Хлопнули двери, и она вся сжалась, озноб прошел вдоль позвоночника. Кто-то рядом совсем рассмеялся.
Багажник открылся, и она зажмурилась от света. Ей показалось, что был день, но нет, это всего лишь был желтый тусклый уличный фонарь, показавшийся ей после долгой тьмы ярким солнцем.
Григор Клиган взял ее за волосы и резко приподнял. Она зашипела от боли, но скотч на лице глушил звуки.
— Как поездочка? Еще не обоссала мне багажник?
Он грубо залез рукой между ее ног. Она дернулась всем телом, рискуя оставить клок волос в его руке, и Григор сильнее потянул ее на себя. Кожа на голове полыхнула болью так, что ей показалось, будто она начала трескаться.
— Сухонькая. Жаль, Серсея запретила трогать тебя, а то бы я сделал тебя мокрой. Но ничего, нам перепадет, когда она наиграется тобой.
Сзади загоготали его шестерки. Одного она помнила — Трант, кажется. Петир говорил, что он любил маленьких девочек. Не старше десяти. Она запомнила его, потому что испытала тогда чувство настоящего омерзения и ее чуть не стошнило, когда Петир поздоровался с Трантом за руку.
Григор отпустил ее и достал сигарету.
Пока они курили, она жадно вдыхала носом свежий ночной воздух, и у нее даже хватило наглости чуть высунуть голову из открытого багажника и оглядеться.
Они стояли на каком-то заброшенном пустыре, рядом с длинным, строением с выбитыми окнами и обшарпанными стенами. Старый склад или что-то вроде того. Место было удобное. Никто не заглянет сюда.
Никто не услышит ее криков.
Везти ее через полстраны к Серсее было долго и хлопотно. Наверняка она сама вылетела сюда, сгорая от нетерпения.
Санса всхлипнула. Только сейчас она по-настоящему осознала, что ее ждет, уже совсем скоро, и паника немедленно впилась ледяными шипами в грудь и живот.
Гора оглянулся на нее с жутким оскалом на бородатом лице. Может быть, это была его обычная улыбка, но сейчас они все трое казались ей сюрреалистическими монстрами.
Она промычала что-то, замотав головой, и Григор с громким звуком рванул ленту с ее рта. Губы обожгло сильной болью.
— Я знаю, где у Мизинца тайник, — просипела она. — Там столько денег, что жалкие подачки от Серсеи вам будут не нужны.
Она заржали.
— Плохо же у тебя получается блефовать, — Григор почти ласково погладил ее по голове, потрепал, словно собаку. — Бедная сучка. Хреновая у тебя будет ночь.
Глупо, очень глупо было надеяться, что они заинтересуются этой жалкой ложью. Но ей было слишком страшно, чтобы хотя бы не попробовать. Петир всегда говорил ей цепляться до последнего, использовать любую возможность. Он говорил, что безвыходных ситуаций не бывает, но похоже, это было единственным, в чем он ошибался.
Как странно, что она постоянно вспоминает его уроки. Если бы она действительно следовала им, ее бы здесь не было. Она бы бросила его там, в этой больнице и сейчас была бы уже далеко.
— Может, дать ей в рот? — спросил Трант, сплевывая себе под ноги. — Серсея ничего не говорила про рот.
— Разве у тебя встанет на меня? — огрызнулась Санса. — Я слишком старая, Трант.
У Транта вытянулось и сразу покраснело лицо, а Григор, хлопнув себя по коленям, загоготал.
— Ах ты сука, — пробормотал Трант и двинулся на нее. Григор остановил его тычком в грудь.
— Отъебись.
Потом повернулся к ней, задумчиво покусывая нижнюю губу.
— Хотя идея неплохая.
Он крякнул, расстегивая ширинку и подходя ближе.
— Если попытаешься укусить, я выбью тебе все зубы.
— Попытаюсь, — прошипела она, холодея внутри от ужаса и ненависти. — Мне терять нечего.
Григор приостановился, с ухмылкой погладывая на нее.
— Парни, держите ей рот.
Она заметалась в багажнике, извиваясь, как раненая змея и щелкая зубами. Кажется, ей удалось кого-то укусить, и в ответ ее ударили — очень сильно, прямо в лицо. Из носа полилась кровь. Они смеялись, когда вытащили ее наружу и поставили на колени. Смеялись, когда Трант сильно надавил на суставы ее челюсти, заставив рот открыться, зафиксировал ей голову так, что она не могла шевельнуть ей. Смеялись, когда Григор вывалил их штанов толстый, как обрубок колбасы короткий член, и приблизил его к ее лицу.
Жуткий спазм скрутил ей желудок, но рвать было нечем — она только содрогнулась. Слезы застилали глаза. Ее обдало запахом застарелой мочи, пота, мускусной вонью давно не мытого мужского тела.
Какая-то глупая, странная до невозможности мысль мелькнула в ее голове — что если на небеса ее после всего этого точно не пустят. Она будет слишком грязной.
И вдруг что-то изменилось. Хватка мужских рук мгновенно ослабла, а в ее лицо с болью впилось множество чего-то мелкого, острого и горячего.
— Бл… — Григор Клиган не успел выговорить то, что хотел сказать. Его голова взорвалась красно-белыми ошметками, как перезрелый арбуз, а тело, постояв еще пару секунд в жутком мертвом равновесии, тяжело рухнуло назад.
Третий, имени которого она не знала, попытался отпрыгнуть за машину. Пуля чиркнула рядом с ним, подняв в воздух фонтанчик пыли. Он почти успел, но очередной выстрел, звука которого она не слышала, настиг его в спину. Он нелепо упал лицом вниз и завыл.
Санса осталась стоять позади машины на коленях, в пыли, посреди двух трупов с разорванными головами. С кусочками чужого мозга и костей на лице. Это были острые осколки черепа Транта, что оцарапали ей кожу, запоздало поняла она.
Ее начало трясти, ноги ослабли, но она продолжала стоять.
Из темноты отделился силуэт. Он приближался, еще нечеткий сквозь пелену слез, но она уже знала, кто это.
Петир подошел ближе, спокойный, собранный, может быть, слишком бледный. Он молча выстрелил в затылок все еще стонущему на земле третьему.
— Черт бы их побрал, — сказал Петир, подходя к ней. — Я хотел дождаться Серсею.
Санса всхлипнула. Ее начало трясти, сначала немного, мелко, но когда он принялся развязывать ей руки, когда она почувствовала его тепло и запах, все сильнее и сильнее. К тому времени, когда Петир освободил ее затекшие щиколотки и попытался поднять, ее бил настоящий озноб, сотрясающий все тело.
— Петир, — забормотала она. — Петир, Петир… Петир…
И вцепилась в него так, что его темная рубашка затрещала по швам.
— Ну что ты, — сказал он, приобнимая ее. — Все в порядке.
Дрожь внезапно прошла. Она чуть отстранилась, всматриваясь в его лицо — спокойное и непроницаемое.
— В порядке? — тихо повторила Санса. — Все в порядке? По-твоему, все в порядке?
— Они почти вышли на нас. Другого выхода не было.
— Ублюдок, — тихо сказала она. — Какой же ты ублюдок.
Петир нахмурился, но его рот чуть заметно дернулся в недоусмешке. Она зажмурилась. В голове все перемешалось — облегчение, животная радость от того, что она жива, что он вернулся и острая, жгучая ненависть к нему.
— Почему ты мне не сказал?
Петир пожал плечами.
— Санса, прости, но они бы сразу раскусили, что все подстроено. Твои актерские таланты еще требуют шлифовки. И, вдобавок ко всему, ты бы ни за что не согласилась, верно?
Она отвернулась, обняв себя за плечи. Он как всегда прав. Но ненавидеть его она не перестала.
— Послушай, сейчас не время для выяснения отношений. Серсея с эскортом на всех парах мчится сюда, дрожа от нетерпения. Трупы убрать мы не успеем… Так что поехали?
Он закончил предложение вопросительным тоном, словно давая ей выбор. Которого не было.
Она засеменила за ним на все еще дрожащих, непослушных ногах, оттирая с лица всю эту грязь, чувствуя тошноту и страшную усталость.
Что их ждет? Вновь нескончаемая погоня, дешевые мотели, запах бензина, въевшийся в кожу, секс, которым они будут заниматься для того, чтобы не сойти с ума…
— Петир! — позвала она. Он обернулся. Они ушли от света одинокого фонаря и остановились почти в полной темноте.
— Что мы будем делать?
— Не беспокойся об этом. У меня есть план.
Она не видела его лица, но ей представлялось, что он улыбается.
***
Она долго принимала душ, так что была очередь Петира постучаться к ней с вопросом все ли в порядке. Она ответила, но слишком тихо, так что он не услышал, открыл дверь и просунул голову внутрь.
Санса чувствовала спиной его взгляд.
Ее тело было в ссадинах и синяках, на лице синели гематомы, но внутри все обстояло гораздо хуже. Внутри она была разбита полностью.
Она обернулась. Петир смотрел на нее, смотрел так, что она на секунду перестала дышать и замерла.
В его взгляде было что-то, чего она раньше не видела. Что-то, что выдало в нем слабость, теплоту, и может быть, (она позволила себе надеяться на это) любовь. Он извинялся сейчас этим взглядом. Ему было больно смотреть на нее. Ему было больно от того, что было больно ей.
Он молча шагнул в крохотную душевую, закрывая за собой дверь. Приблизился к ней, не отрывая взгляда, струйки воды мгновенно намочили его волосы, затемнив седину, его светлую футболку, которая облепила его тело.
Он положил голову на ее плечо, прикоснувшись губами к коже.
— Ты же намокнешь, — шепнула она.
Петир поднял голову.
— Прости меня.
Санса погладила его по щеке и заплакала.
Они не занялись любовью, нет. Долго стояли, прижавшись к друг другу, гладя друг друга, словно успокаивая, избавляя от боли. Потом Петир досуха вытер ее большим полотенцем и на руках отнес на кровать. Заставил выпить горячего чая, целовал разбитые губы, шептал что-то на ухо, успокаивающее, нежное.
Она заснула, улыбаясь, держа его руку, при свете ночника, как маленькая девочка, которая боится монстров под кроватью. Заснула, до последнего глядя на его лицо, в его такие теплые глаза.
Она не знала тогда, что утром уже его не увидит.
Эпилог
«Милая моя девочка! Когда ты будешь читать эти строки, я буду уже далеко. Наверное, в окружном участке или, что, скорее всего, на пути в отделение ФБР.
Я подсыпал немного снотворного тебе в чай, прости меня, эта было последнее, что я сделал за твоей спиной.
Санса, послушай меня. Послушай меня внимательно. То, что я сейчас делаю, я делаю ради тебя. Это будет главным доказательством моего к тебе отношения, в котором ты, конечно, имеешь полное право сомневаться.
Я люблю тебя. Очень сильно люблю и отрицать это бессмысленно. Поэтому я вернулся за тобой, поэтому я готов возвращаться за тобой всегда, даже в ад и обратно.
Но также ты должна знать, что я причастен к гибели твоей семьи. Да, это был я, кому Ланнистеры заказали убийство твоего отца. Это был я, кто подсказал им трюк с предательством, который привел к гибели твою мать и брата. Это был я, кто решил использовать тебя в своей игре. Использовать и бросить.
Но потом все изменилось, потому что я полюбил тебя.
И люблю сейчас.
Я знаю, что ты имеешь полное право возненавидеть меня, желать моей смерти. Я надеюсь только, что-то, что я делаю сейчас, хоть немного искупит мою вину.
Я дам тебе шанс начать новую, нормальную жизнь. Пожалуйста, Санса Старк, забудь обо всем этом кошмаре, в который я тебя вверг и постарайся стать счастливой. Встреть хорошего парня, влюбись, нарожай ему детей, купите вместе дом с белым забором и зеленой лужайкой, заведите собаку, ездите во Флориду в отпуск. Пожалуйста, Санса. Я чертовски, чертовски не хочу делать того, что намереваюсь, я все еще Петир Бейлиш с приличной долей эгоизма, не делай мой единственный благородный поступок в жизни бессмысленным.
У меня есть компромат на Ланнистеров, такой, что никто не сможет замять это дело, если он просочится наружу. Я уже отправил его знакомым журналистам и сейчас рассказываю все, что знаю ФБР-вцам. Это наш единственный шанс избавиться от преследования.
Ты для всех будешь мертва. Я расскажу, что видел, как Гора выстрелил тебе в затылок и сбросил в реку. Я даже испачкал твоей кровью перила моста. Тебя будут искать, но, конечно, не найдут.
Ланнистерам будет не до твоих поисков. Для них начнется апокалипсис.
В тумбочке у кровати ты найдешь новые документы и немного денег.
После того, как прочтешь это письмо, сожги его, сядь в машину или в самолет и доберись до городка под названием Персты в штате Миссури.
На окраине города есть заброшенный мыловаренный завод. Тебе придется быть аккуратной. Поднимешься на второй полуразрушенный этаж и там, под третьим от входа ржавым чаном, найдешь сумку, спрятанную в груде кирпичей. Там пять миллионов долларов. Этого хватит, чтобы начать новую жизнь.
И еще… Там, в этом городке, на Смит стрит, в доме под номером двадцать семь живет один вредный старик. Зайди к нему. Скажи, что Петир Бейлиш был не прав, и что я помню о нем. Денег старик не возьмет, он никогда не брал у меня ни цента. Скажи ему… впрочем, ничего больше не говори.
Я хочу, чтобы ты вспоминала обо мне иногда без ненависти. Мне поздновато для раскаяния… И для всего остального. Может быть, эта потеря памяти что-то изменила во мне. Я ведь словно узнал себя заново, будто со стороны, Санса. И я себе не очень-то понравился. Думаю, что для меня пришло время расплаты, а для тебя — освобождения. Можешь считать это последствием черепно-мозговой травмы. Старый Петир никогда бы так не поступил.
Вот, пожалуй, и все.
Прощай, Санса Старк. Я люблю тебя. Но забудь об этом, забудь обо всем, ок?»
Листы бумаги, списанные ровным, красивым почерком, дрогнули в ее руках. В тысячный раз прочитанное письмо, уже потертое на сгибах, которое она нашла в то утро на кровати, которое всегда носила с собой с тех пор как…
Которое он сказал сжечь, но, конечно, она не послушалась. Она всегда все портила.
Санса усмехнулась, пряча письмо в сумочку. Посмотрела на себя в зеркало заднего вида, вернула на место выбившийся из строгой прически локон, расправила воротник деловой блузки.
Федеральная тюрьма штата Миссури была образцовой и она должна была ей соответствовать, даже притворяясь журналистом крупного издания. Начальник тюрьмы долго рассказывал ей о том, как у них все здорово, прежде чем подписать разрешение на встречу с одним из самых известных криминальных авторитетов, благодаря которому пару лет назад рухнула преступная империя Ланнистеров. Начальник надеялся, что в своей статье она упомянет о царившем здесь порядке и высокой квалификации служащих. Она намекнула на это, и он мигом стал похож на кота, объевшегося сметаны.
Ее долго вели по коридорам, они проходили через отъезжавшие решетки, потом она заполнила кучу бумаг… Когда, наконец, ее завели в комнату для встреч и сказали ждать, только тогда она осознала, что скоро, через несколько минут увидит Петира. от этой мысли пересохло во рту. Она достала бутылку воды из сумки и жадно сделала несколько глотков. Вместо желудка внутри была какая-то сухая губка.
Все было идеально. Ее документы, поддельный запрос, разрешение. Самое главное, не сдать себя, когда она увидит его. Не заплакать, не замереть, не рассмеяться. Не наделать глупостей, как сказал бы Петир. Хотя, то, что она пришла сюда, уже было глупостью.
Когда раздался шум открывающейся двери, она мысленно досчитала до трех и только потом повернулась, изображая на лице сдержанное любопытство, с которым люди обычно рассматривают что-то новое. И опасное.
Петир был в оранжевой тюремной робе, поправившийся, даже загорелый. В отросших кудрявившихся волосах прибавилось седины, в уголках глаз — морщинок. Но в остальном он не изменился. Ничто не дрогнуло на его лице, когда он увидел ее. Подошел, сел, взялся за телефон.
— Мисс?
Она прикрыла глаза, когда его хриплый, низкий голос прокрался в ухо.
— Мисс Палмер, «Модерн-ньюс», Нью-Йорк. Добрый день, мистер Бейлиш.
Он сдержанно кивнул. Но глаза его просто пылали.
— Мне бы хотелось взять у вас интервью, мистер Бейлиш.
— О той истории с Ланнистерами? Все еще актуально, мисс Палмер, или вам совсем не о чем писать?
Она улыбнулась.
— Тирион Ланнистер внезапно вернулся в Штаты. Новый виток интереса вокруг старой истории.
Петир хмыкнул.
— Понятно. Что ж, я не против. Беседа с вами — приятное разнообразие тюремных будней.
Санса кинула взгляд на заскучавшего охранника у двери. Наверное, времени для притворства прошло достаточно. Она придвинулась ближе, набрала в грудь побольше воздуха и тихо сказала:
— Привет, Петир.
Он улыбнулся, напряженно и быстро.
— У нас две минуты, — добавила она.
— Глушилка?
Она кивнула, указав глазами на свои наручные часы.
— Умно, — похвалил Петир. — Но приходить сюда было очень рискованно… Я не за этим пожертвовал своей свободой.
— Когда ты вспомнил? — спросила она, прервав его. Петир наверняка планировал прочитать ей нотацию, но на это не было времени. Он опустил глаза.
— Когда? Когда проснулся после того, как мы занялись любовью. Проснулся, посмотрел на тебя, спящую на моем плече и вспомнил. Мгновенно, одной секундой, словно оглушило. Вспомнил все, до мельчайших подробностей.
Ей очень захотелось дотронуться до его теплой кожи, провести ладонью по колючей щеке.
— И ты все равно сделал это?
Петир приподнял брови.
— Именно поэтому и сделал.
Она помолчала, пытаясь утихомирить сильно забившееся сердце.
— Как ты?
Он пожал плечами.
— Нормально. У меня здесь кое-какой вес, знаешь ли. Даже есть телевизор в камере. И кормят сносно. Читаю, хожу в спортзал. Пользуюсь спросом у журналистов.
Ему дали двадцать пять лет. Это было много, слишком много, чтобы он смирился. Петир Бейлиш не создан был для тюрем. Она знала, что если бы он был чуть более слабым, он бы выбрал смерть.
— А ты…?
— Я в порядке.
— Я знал, что ты справишься.
Он вздохнул, опустил голову, и она увидела, наконец, как ему тяжело.
— Слушай, не приходи сюда больше. Это опасно. И это ни к чему… Живи своей жизнью, Санса Старк. Выйди замуж, нарожай детей и…
— Заткнись, Петир, — сказала она. — Заткнись и слушай.
Он поднял на нее глаза и Санса продолжила:
— Я тебя вытащу. У меня есть план.
