Бутерброд из холодного пруссака, горячего немца и тёплого русского

      Япония обожал конференции, где присутствовали все страны, а не какие-то небольшие объединения вроде Большой Семёрки, или БРИКС. Когда народу много, обязательно кто-нибудь сотворит что-то компрометирующее, думая, что в толпе не видно. Страшное заблуждение. Вездесущий объектив фотоаппарата Кику Хонды видит всё, и даже чуть больше. Фотографии коллег по олицетворию стран Япония собирал чисто для себя, для коллекции. Выставлять напоказ, например, ковыряющуюся в носу Бельгию, или пускающего во сне слюни Грецию он считал ниже своего достоинства. А вот щёлкать затвором и тайно фетишиздить на всё это, очевидно, было очень достойным занятием для настоящего японца.       В этот раз на собрание было разрешено приводить области, города, деревни и прочие административные единицы. Выбор был на плечах самих стран. Хоть всех тащить, хоть никого. По мнению Хонды, больше - лучше. Поэтому он сам притащил свои острова. Можно было услышать, как несчастный Оклахома отбивается от взбесившегося из-за его стиля одежды Милана. Как Нигерия уговаривает Кембридж не вступать в драку со Страсбургом, потому что за ту вступится брат, а ярость Марселя - жуткая вещь. Много голосов было слышно. Но Японию интересовали лишь три. И именно их в какофонии не было. Их обладатели куда-то пропали.       Наверное, нет ничего удивительного в том, что Кику умел мастерски играть любую роль. Он же страна косплея, как-никак. Вот и сейчас, вообразив себя как минимум Эркюлем Пуаро, Хонда отправился на поиски. Кстати, искать пропавшую троицу долго не пришлось. Брагинский и оба Байлшмидта обнаружились почти рядом с клозетом. Руки Японии сами собой потянулись к камере.       О русско-прусско-немецком тройничке в мировом сообществе не знал только глухой, слепой, немой и парализованный старичок-язычник, олицетворявший какое-то африканское племя, на языке которого могли говорить лишь пятнадцать человек на всём земном шаре. Остальные об этой троице сплетничали, как могли. Ну, а Кику собирал в отдельную папку фотографии с ними. Уж больно хорош был сей треугольный тандем. Сплетни в мировом сообществе гуляли самые по своей яркости и идиотизму разнообразные. Пристойность тоже меняла уровни с завидной регулярностью. А влюблённые, словно наслаждаясь сплетнями, подстёгивали мировое сообщество случайными прикосновениями, фразами. Например, Россия, в перерыве поставивший перед Германией термоконтейнер с едой, и заявивший "ешь, у тебя же язва. Да и Гилберт старался, готовил всё утро, переживал о твоём здоровье", произвёл настоящий фурор. Страны даже забыли, что байлшмидтовская язва желудка - это всего лишь последствия второй мировой, не видимые в обычной жизни, но до сих пор иногда аукающиеся в самый неподходящий момент, и регулярным питанием тут не помочь. Но само действие было столь милым что на подобные мелочи не обращали внимания.       Собственно, то, что увидел рядом с уборной Япония, было одновременно и смешно, и мило, и очень подогревало шипперские чувства. Тут происходило то, из-за чего, по мнению многих, Иван и Людвиг и согласились на тройничок. Делёж территорий. Столько лет прошло, а они всё никак не могли договориться. Решали вопрос топорным методом крика. Кто кого переорёт, тот и прав. С элементами перетягивания каната.       - Калининград! - сказал, как отрезал, Брагинский, потянув на себя. Германия от этого рывка едва не упал.       - Ы-ы-ы... - проскулил Гилберт.       - Восточная Германия! - рыкнул Людвиг, перетягивая на себя. Теперь пришла очередь Ивана ловить равновесие и не ослаблять при этом хватку.       - У-у-у, - звуки, издаваемые Пруссией, были полны скорби.       - Калининград!       - Восточная Германия! - соревнование продолжалось. Иван и Людвиг тянули, Гилберт скулил. Да и как тут не скулить, когда тебя перетягивают, как верёвку, два здоровенных мужика, а кожа и внутренности угрожают порваться от напряжения?       - Калининград!       - Восточная Германия!       Да, две страны спорили о том, что же олицетворяет Гилберт. Он, конечно, отзывался только на "Пруссия", но Пруссией не был уже много лет. Ликвидировали же. Спросить у самого Великого не догадались. Вот он и страдал, играя роль каната.       - Восточная Германия!       - Калининград!       - Кёнигсберг! - Гилберт чудом умудрился высвободить ногу из захвала Брагинского, и припечатал грязной подошвой сапога ему по лицу. От обиды и неожиданности Россия даже упал.       - Вот видишь, я же сказал, - Людвиг приобнял брата за плечи, глядя на Брагинского с ухмылкой победителя, - Восточная Германия.       Спустя секунду Людвиг летел в стену, запущенный в воздух мощным боевым броском. Похоже, Великому не понравился ни один из предложенных вариантов, потому что он, уложив своих товарищей по постели на лопатки, торжественно произнёс:       - Ich bin Preußen!