Мирная жизнь и другие неприятности

      «Ye Olde Book Shop» пришлось преодолеть множество препятствий на пути к открытию. Будто сама судьба ополчилась на маленький букинистический магазинчик: внезапно вваливающиеся Стражницы; торговый зал, который пришлось долго и упорно приводить в торговый вид... Необходимо было и восстанавливать старые контакты — договор о поставках прекратил действовать за то время, пока тёмные меридианские души «осветлялись» в Цитадели Добра.       Собираясь на встречу с деловым партнёром, Седрик надеялся обойтись утрясанием мелких вопросов… но, увы, первый и едва ли не единственный вопрос, который хотел обсуждать поставщик, был фундаментальным: «Куда девалась потрясающая девушка, с которой я разговаривал в прошлый раз, и почему она не поднимает трубку?!». Седрику пришлось клятвенно заверить страдальца, что «потрясающая девушка» обязательно перезвонит, как только вернется (мысленно же он проклял свою привычку менять облики веселья ради). В конце концов возобновления договора он добился, хотя и на куда менее выгодных условиях, чем раньше. Ну, к неравноправию полов меридианскому лорду было не привыкать.       И вот, когда, казалось, препятствия были преодолены, и книги заняли свои места на книжных полках, и распахнулись двери магазина, случилась ещё одна вещь, которая грозила «Ye Olde Book Shop» как минимум падением продаж, а как максимум — банкротством. Вещь эта называлась «я хочу посмотреть на местных, Седрик».       Его Высочество занял удобную диспозицию в торговом зале — позади углового стола, на котором стоял высокий зелёный фикус, — и, скрывшись за листьями, будто хищник, принялся поджидать добычу. Он настойчиво желал убедиться , что раса, придумавшая дерьмократию («демократию, мой князь») не может обладать интеллектом априори.       Седрик об умственных способностях землян тоже был мнения невысокого, но, в отличие от повелителя, умел держать своё ценное мнение при себе и не излучать его всем своим существом: от презрительного взгляда до аристократических пальцев, дробно барабанящих по столу.       Когда Седрик очень осторожно попробовал намекнуть князю, что глупые земляне могут неправильно понять оказанную им честь, князь лишь отмахнулся:       — Они меня даже не заметят.       Не заметить Его Высочество было бы очень трудно, потому что Его Высочество был личность заметная. Выдающаяся, прямо скажем.       И итог оказался немного предсказуем.       Звякнул колокольчик.       Первой посетительницей магазина стала пожилая леди в белой блузе и длинной чёрной юбке. В восемь утра ей срочно понадобился экземпляр «Драгоценной Жемчужины». Прижимая покупку к груди и подслеповато щурясь, она уже почти ушла из магазина, когда заметила наблюдающего за ней Князя Тьмы. Конечно, на Князя Тьмы у нормального человека могла быть только одна реакция: леди сделала извечное движение пальцами ото лба к животу, от одного плеча к другому, и, шепча святые слова, выскочила за дверь с удивительной для дамы в годах прытью.       — И что это значило? — спросил Фобос.       — Не знаю, Ваше Высочество, — ответил Седрик.       Правдивый ответ Его Высочеству точно не понравился бы, а Седрик своей шкурой дорожил. Шкура у него была теперь одна.       Звякнул колокольчик.       В магазин ввалился парень лет шестнадцати, в кожаной косухе, с железным кольцом в носу. Громко чавкая и надувая пузыри из жвачки, он заказал журнал «о байках», а потом, завидев ладонь Фобоса, украшенную ярко-оранжевой татуировкой, ухмыльнулся:       — Эта типа хной нарисовано?       Фобос чуть приподнял руку, и в лучах солнца эсканоровский символ полыхнул алым.       — Кровью девственников.       Пузырь из жвачки лопнул с громким «чпок», повиснув у парня на носу.       Журнал чувак не купил.       Из соображений справедливости нужно заметить, что Фобос мог быть очень харизматичным, когда хотел. Но он не хотел. Последние лет -надцать.       Устроившись на деревянном стуле, как на величественном меридианском троне, он продолжал высокомерно разглядывать землян-зверушек. Животных Фобос не любил, предпочитая молчаливые и покорные растения, а уж животных двуногих и говорящих — искренне ненавидел. И животные это чувствовали.       Где-то между пятым и шестым сбежавшим посетителем Седрику пришла в голову крамольная мысль: присутствие начальства не всегда хорошо сказывается на работе. Поэтому, дождавшись, когда магазин в очередной раз опустеет, он робко, будто на цыпочках, произнёс:       — Мой повелитель…       Повелитель перевёл на Седрика скучающий взгляд.       — Вам, должно быть, надоели здешние аборигены…       — Отнюдь нет, — ответил Фобос.       Ему надоели, но согласиться он не мог из принципа.       Звякнул колокольчик.       В зал вошла мама с маленькой девочкой. У малышки были ясные серые глаза и две пшеничные косички. И всё бы обошлось, если бы любопытный ребёнок не заинтересовался странным взрослым, который сидел один-одинёшенек и старательно смотрел куда-то в сторону.       Намерения у девочки были самые дружеские, когда она, ткнув в княжескую бровь пальчиком, спросила:       — А это из чего?       — Из кишок маленьких детишек, — ни секунды не раздумывая, ответил Фобос.       Ясные серые глаза затуманились слезами.       — Ваше Высочество, — сказал Седрик, когда возмущённая мамаша ушла, держа ребёнка за руку (ребёнок уже не плакал: ему достались почти все конфеты из вазы на прилавке), — может быть, вы проголодались?       — Седрик, ты хочешь обсудить моё решение?       — Нет, Ваше Высочество, нет, как я смею…       — Хорошо. А то я подумал, что воздух этой планеты отравил тебя и ты забыл своё место.       Князь одарил своего зарвавшегося слугу леденящим душу взглядом. Слуга дисциплинированно вздрогнул и опустил очи долу, но Фобос ему ни на секунду не поверил. Поджав губы, он отвернулся, прячя тревогу, как за щитом, за злостью и раздражением. В сознании его настойчиво стучала одна мысль: «Этого следовало ожидать, это должно было случиться рано или поздно». И от неприятного чувства, название которого Фобос не стал бы произносить даже про себя, у него мерзко щекотало в солнечном сплетении. Чтобы отвлечься, он коснулся фикуса кончиками пальцев — фикус подался навстречу всеми лопастями-листьями.       Повисшую в зале напряжённую тишину можно было рубить топором. «Или резать», — подумал Седрик, вытаскивая из полки в столе канцелярский нож. Подойдя к своему повелителю, он привычно опустился на колени.       — Простите, Ваше Высочество. — Каждое слово всё ниже наклоняло его к полу. — Я виноват и заслужил наказание.       Фобос, бездумно гладивший зелёный лист, замер и перевёл удивлённый взгляд на протянутый нож.       — Ты что… сам просишь наказать тебя?       — Да, мой князь.       Залетевший в магазин сквозняк распахнул дверь, истерично звякнулся об колокольчик и свалил книгу с одной из полок. Правда, сначала свалилась книга, а потом уже распахнулась дверь, но наши герои были слишком заняты, чтобы заметить такую мелочь. Седрик, сжав зубы и спрятавшись за завесой распущенных волос, ждал наказания, а князь…       А князь взял нож и воткнул лезвие в землю в горшке. Результат его не удовлетворил, поэтому он воткнул лезвие ещё раз и принялся рыхлить застоявшуюся почву.       — Ему тоже нужен воздух, — зачем-то пояснил Фобос. Закончив своё дело, он отложил нож, взял горшок и перенёс его на окно. — Фикусы — гелеофиты. А вот спатифиллум переставь в тень.       — Ч-что?       — Вот. — Фобос указал на растение у витрины: высокий тонкий стебель с навершием из белого цветка, окружённый большими блестящими листьями. — Это спатифиллум. Ты не знаешь, что выращиваешь?       Спатифиллум Седрика интересовал в последнюю очередь.       — Вы простили меня, Ваше Высочество?       — Я никого не прощаю. — Фобос отряхнул руки и подошёл к книжному стеллажу. — Но твоя глупость сама по себе достаточное наказание.       Озвучив это милостивое решение, Его Высочество достал трактат, который приглядел уже давно: толстенный том в обложке под кожу. «Чернокнижие. Тайны Тёмной Магии» — значилось на ней. Второй рукой Фобос забрал с прилавка вазу со сладостями. С маленькими девочками он делиться не любил.       Седрик, не отрывавший от его спины взгляда до тех пор, пока Фобос не скрылся за дверью, готов был поклясться, что всего на секунду, на какой-то краткий миг, но в голосе Его Высочества послышалась растерянность.

***

      Понедельник, как и стоило ожидать, оказался не богат на посетителей. Несколько школьников заскочили за учебниками и решебниками (больше за решебниками), пожилой господин во фраке заказал редкое издание Вальтера Скотта, две щебечущие юные девчушки, облокотившись о прилавок, попросили посоветовать им любовный роман: «Чтоб как в жизни, только лучше!» (хотя книга их интересовала куда меньше, чем смазливый продавец)… В общем, никакой полезной информации Седрику добыть не удалось. Что ж, зато хотя бы Его Высочество больше не пытался "смотреть на местных".       Вечерние сумерки поползли по Хитерфилду, удлинились тени книжных стеллажей, и старые напольные часы пробили шесть. Пришла пора закрывать магазин. Но, уже направляясь к двери, чтобы перевернуть табличку, Седрик заметил, что один стеллаж странным образом накренился. Видимо, магия Стражниц задела его сильнее, чем поначалу было заметно…       Стоило Седрику подойти ближе, как ножка бессовестной деревянной громады подломилась. У Седрика ещё мелькнула смешная мысль, что быть придавленным титанами английского литературного реализма — не самая худшая смерть.       К его счастью, нашей истории не суждено было закончиться на такой драматической ноте. Падение стеллажа вдруг прекратилось, а потом и он, и его титаны заняли положенное им вертикальное положение.       — Ух, кажется, я вовремя. — Высокая брюнетка, удержавшая стеллаж одной ладонью, скосила на Седрика яркие жёлтые глаза. — Привет. Меня зовут…       — Орубе, — улыбнулся Седрик. — Я видел тебя в Кондракаре.       — Ты меня запомнил? — Её пухлые губы сложились удивлённой буквой «о», тонкие брови подскочили вверх.       — Там было не так уж много того, на что хочется… обращать внимание. — Он зябко передёрнул плечами. Воспоминания о Башне Туманов до сих вызывали у него мурашки. — Хотя, конечно, я не думал, что ты когда-нибудь спасёшь мне жизнь.       — Не преувеличивай. В худшем случае тебе бы перебило несколько костей.       — И правда, — согласился Седрик, засовывая под хромой стеллаж книгу. На обложке можно было прочесть «… проклятое дитя». Хоть какая-то польза от этой макулатуры. — Так что тебя привело? Оракул и тебе поручил следить за «опасными преступниками»?       — Скорее, я сама себе поручила. — Орубе сложила руки на груди и одарила собеседника таким укоряющим взглядом, что, если бы Седрик умел устыжаться, он бы обязательно устыдился. — Зачем вы напугали Хай Лин?       — Мы напугали?!       — Она говорила, что видела нечто ужасное, чего видеть больше не хочет, и больше никогда сюда не пойдёт… я толком не поняла.       «Значит, это был не сквозняк», — подумал Седрик, но произнёс:       — Наверно, она наткнулась на полку со Стефани Майер.       — Что это? Покажи. Я не испугаюсь!       Теперь её глаза сузились, смело вздёрнулся подбородок, и вся её поза выражала готовность сражаться с превосходящими силами противника, даже если этот противник — блестящая девичья грёза.       Седрик прикусил губу, чтобы не рассмеяться.       — Я бы предпочёл начать наше знакомство с других книг. Кстати, чем мне отблагодарить тебя за помощь?       — Что? — Она удивлённо захлопала глазами. Ресницы у неё были такие длинные, что Седрику казалось, будто он чувствует поднимаемый ими ветерок. — За какую по… а, ты про эту штуку? Да забудь.       — Я не люблю оставаться в долгу.       — Пф-ф! Не знаю, как у вас, в Меридиане, а у нас, в Базилиаде, люди помогают друг другу и просто так.       — Не знаю, как у вас, в Базилиаде, а здесь, на Земле, девушки не останавливают падение стокилограммового стеллажа одной рукой.       — А я неземная девушка.       — Не могу не согласиться.        Орубе наклонила голову, как кошка, разглядывающая что-то интересное, и Седрик поймал себя на том, что бессознательно повторяет этот жест.       — Ну, на самом деле я кое-что ищу. Мне для статьи нужна история Хитерфилда. А лучше — городские легенды.       — История есть… — нужную книгу Седрик нашёл за минуту, — … и если ты попытаешься мне заплатить, я восприму это как оскорбление.       Орубе взглянула скептически, но кошелёк спрятала.       — Легенды доставят через пару дней. Подождёшь?       — Подожду. — Она развернулась к ближайшему стеллажу и пробежалась заострённым когтем по корешкам книг, разыскивая ту самую «Майер». — И я всё-таки хочу узнать… ауч!       Орубе отпрыгнула назад и засунула палец в рот. Лицо у неё стало забавно-ошарашенное — Седрик опять с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться в голос. Он подумал, что, наверно, ещё ни разу не встречал людей с такой живой и искренней мимикой.       Из темноты полки на него и на неё смотрели четыре маленьких настороженных глаза.       — Позволь представить тебе моего друга… — начал Седрик, но запнулся, потому что имени у друга не было.       Орубе спасла его от конфуза, прошипев:       — Подругу.       — С чего ты взяла, что это самочка?       — Она меня укусила!       — Она тебя укусила, и это означает, что она самочка?       — Естественно!       В ответ мех на паучьей спинке встал дыбом, а длинные лапки завибрировали и напряглись, будто опасная хищница и правда готовилась к нападению. Если бы Орубе не была опытной воительницей, она бы, конечно, испугалась и отшатнулась. Но Орубе сделала то, что делала всегда, — шаг вперёд.       Седрик тоже сделал то, что всегда, — не стал спорить. Он довольно слабо понимал, какая эпохальная встреча разворачивается на его глазах, но как человек, выросший в мире матриархата, прекрасно знал, к чему может привести спор с женщиной.       Особенно с женщиной, которая способна удержать сто килограммов одной рукой.       — Ты знаешь, что она ядовитая? — вдруг сказала Орубе и улыбнулась, демонстрируя острые клычки. — Вот только у меня иммунитет к ядам. И к паучьим, и к змеиным.       Паучиха досадливо задёргала хелицерами. Орубе глянула на неё с откровенным торжеством и протянула Седрику ладонь:       — Видишь? Всё уже зажило.       Он легко коснулся её запястья и ощутил невидимый мягкий пушок, покрывавший её кожу.       Орубе запоздало отдёрнула руку.       — Я… — Радужка в её глазах переливалась, как расплавленное золото. — Я… зайду на днях. За книгами.       — Буду ждать.        Не прощаясь, она развернулась и широкими быстрыми шагами направилась к выходу, но у самой двери вдруг бросила через плечо:       — Ты должен мне чашку кофе!       — Ты же сказала, что помогаешь безвозмездно!       — Не за помощь. — Орубе даже не обернулась — просто подняла пострадавший палец вверх, будто указующий перст судьбы. — За моральный ущерб!       Она исчезла так же внезапно, как появилась, и колокольчик проводил её почтительным молчанием.       Седрик ещё какое-то время смотрел на дверь. А потом, встряхнув головой, повернулся к книжной полке.       Паучиха его ждала. Словно дракон, охраняющий груду сокровищ, сидела на том же месте.       — И что же ты так доблестно защищала, моя хорошая?       Осторожным движением Седрик подвинул дракона в сторону. Паучиха не возражала — залезла на длинный палец, переползла на ладонь и шустро побежала вверх по руке.       Когда Седрик раскрыл толстый том, юркий лохматый шарик уже уселся на широком плече и с интересом заглядывал в книгу.       — «Они Друг другом очарованы.       Но должно       Препятствия создать для их любви,       Чтоб легкостью ее не обесценить», — вслух прочёл Седрик и покосился на маленькую хищницу. — А у тебя хороший вкус. Миранда.       Его Высочество ворвался в торговый зал подобно Буре, тайфуну, цунами или даже всем им вместе взятым. Распахнув увесистый трактат, который держал в руках, он взглянул на Седрика, убедился, что тот готов внимать, и без предупреждения и объявления войны начал читать:       — «Для начала необходима полная активация тела Света с системой 13 вихревых чакр. Это включает активацию Сознания с помощью Золотого Луча и активацию энергий Близнецового Пламени Фиолетовым и Бирюзовым Лучами. Потом Алмазный Свет активизирует Галактические уровни Платиновым Лучом. Активация тела Света откроет Высший Сердечный Центр, увеличит и адаптирует горловую чакру и перенастроит ее с лобной и коронной чакрами и чакрой звездной души»… Седрик, убери руки от лица, слушай дальше: «… открытие Тайных Кротовых Нор, ведущих в Высшие Миры с помощью Эгрегора через пробитие „Мембрамы Бытия“, подразумевает Астральное Зондирование, до тех пор, пока за гранью не начнётся вибрация, шебуршание»… Седрик, ты что, плачешь?       — Виноват, Ваше Высочество… — Седрик вытер непроизвольно выступившие слёзы и, опираясь спиной о стену, выдавил из себя: — Эгрегор зашебуршал.       На губах Фобоса мелькнула улыбка, но, спохватившись, Князь Зла от неё избавился и уселся на стул с самым мрачным видом.       — Я подозревал, что местные дерьмократы ничего умного не напишут. Но чтобы такую чушь! Какая «Мембрама Бытия», какое аса… ана…       — Астральное?       — Астральное зондирование! Имдал! — Фобос облокотился о стол и обхватил голову руками, всем телом своим воплощая отчаяние и презрение к безмозглому роду людскому. — Абсурд! Даже если мы найдём Людмора, нам не открыть портал в Меридиан. Стражницы заштопали Сеть. И разорвать её может только Сердце Кондракара или Оракул, но не просить же… А это что такое?!       — Где? — спешно заозирался Седрик.       — На тебе! — Фобос в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние и тёмной тучей навис над несчастным слугой, который вжался в стену ещё старательнее. — У тебя паук на голове, ты знаешь?       — Ах, Миранда! — Седрик улыбнулся. Он и не заметил, что паучиха перебралась с его плеча на макушку. Бесцеремонная путешественница вообще двигалась так смело и незаметно, будто всю жизнь только тем и занималась, что кочевала по меридианским лордам. — Не беспокойтесь, Ваше Высочество, она на нашей стороне.       — Что? Миранда?.. Какая ещё Миранда?       — Из Шекспира, Ваше Высочество.       — Шекспира?       — Один из величайших гениев земной литературы, Ваше Высочество. Титан эпохи Возрождения. Мастер построения… — Фобос пристально смотрел на него, и каждое следующее слово Седрика звучало тише и неувереннее предыдущего, — ... драматического действия и ярких характеров…       — Седрик. — Фобос вдруг взял его за подбородок, вынуждая поднять лицо. Паук крепко вцепился в длинные волосы лапками, чтобы не съехать, а сам Седрик, ведомый древним змеиным инстинктом, постарался сжаться в комок и не дышать. — Кажется, у тебя местный идиотизм. В тяжёлой форме.       Придя к этому неутешительному выводу, Его Высочество отпустил своего слугу. Заразиться такой страшной болезнью Фобос не хотел — ему и местной простуды хватило.       — Ваше Высочество, — настиг его в спину несмелый голос; Седрик всё ещё не мог поверить, что остался жив и даже невредим, но и не веря надо было рискнуть и предупредить. — Не бейте больше телевизор, пожалуйста. Он докладывает... доносит.       Фобос хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка.       Седрик, на самом деле задетый замечанием князя до глубины души, покосился в окно.       Что ж, может, отражение его было слегка бледное, но уж точно не «больное»!       — Вполне я ничего, — сказал он вслух.       Паучиха завозилась на его макушке, устраиваясь поудобнее. Она потопталась там, щекоча Седрика маленькими ножками, потом распласталась на пузике, ткнулась в светлые волосы мордочкой и взялась быстро-быстро сгребать их, набрасывая на себя. Надёжно зарывшись, она раскинула все восемь лапок в стороны и замерла.       — Спасибо, дорогая, — усмехнулся Седрик, голова которого сейчас напоминала наэлектризованный стог сена, — так намного лучше.