Лучшее в тебе

Знай, нам не дано с тобой Время остановить Или сойти за поворотом. Рай каждому будет свой, Но я возьму с собой Нежные наши дни и ноты...

       Вновь начались те дни, когда быстро темнело. Уходишь на работу — темно, уходишь с работы — темно: настоящая полярная ночь. Как пролетало рабочее время, Таня вообще не замечала. Только старалась меньше бывать в своем кабинете, все больше встречалась с пациентами на их территориях. Перестановку затевать было бессмысленно. В это раз все переживалось намного тяжелее...       Признайся себе, Жулина, что ты идиотка, каких свет еще не видывал! Ведь знала, все предвидела и все равно наступила на те же грабли. Как там говорят: потому что это любимые грабли? Вот именно, что «любимые».       Когда прошла первая недельная волна истерики, Таня вдруг с ужасом осознала, что больше всего в этой ситуации её гложат даже не свои страдания и порушенные надежды, другой вопрос постепенно формировался в ее голове. Формировался долго, откладывался, вновь незаметно подплывал, опять осознанно отодвигался, пока наконец не укрепился окончательно жирными буквами и не заставил себя признать: почему Брагин решил разорвать их отношения?       Действительно, почему? На этот раз уж точно не было никаких обязательств, никаких намеков на совместное существование и никаких долгоиграющих обещаний. Они спасали друг друга так, как спасали своих пациентов. Каждое слово, всякий взгляд записывались в анамнез и из этого делались соответствующие выводы и назначалось лечение. Лечение, которое подходило обоим. Они просто были рядом. Рядом, но не вместе.       Почему? Как ни старалась Таня найти ответ на этот вопрос, а все не находила. Неужели рыцарское сердце Олега заподозрило в ее действиях что-то небезразличное? Так это вроде с самого начала было понятно. Она его вновь приняла. Приняла без лишних разговоров и распросов, согрела своей нежностью и ни разу не намекнула на былые обиды. Да и от обид-то уже ничего не осталось, так пустяковый шрам в области ребер... Нет, Олег с самого начала понимал, как она к нему относится.       Может, у Брагина просто проснулась совесть и ему стало стыдно перед женой? Но ведь она видела жену эту...       … - А я тебе звоню, а ты телефон не берешь, - она впервые его увидела после недельного молчания. Было немного неловко стоять перед ним сейчас и делать вид, что ее вроде как и не беспокоят изменения в их отношениях.        - Да я его посеял где-то, - также неудобно было и ему.        - А я вот буквально на минуту к Нине заскочила, - как бы оправдывалась она, пытаясь избежать прямого зрительного контакта и в то же время желая его неимоверно.        - Ну что, как у них там все обстоит? - обрадовался Брагин внезапно образовавшейся теме для разговора.        - Ничего, все будет хорошо.., - и все-таки не удержалась, посмотрела ему в глаза. Что это? Почему он так ее разглядывает? Жалеет, что сам все испортил? Да вроде не похоже. - Да, у нас там изменения... Сегодня не в шесть, а в пол седьмого. Ты придешь?        - Да не вопрос! К детям-то я могу приходить? - будто спрашивая разрешения, ответил он.        - К детям.. можешь.., - не смогла. Чуть задержала дыхание, сглотнула подступающий к горлу ком и, как бы извиняясь за паузу, улыбнулась. - Ну тогда я жду? - улыбка получилось вымученной.        - Тогда жди! - тоже кривовато улыбнулся Брагин. Ну всё? Нужно идти? Немного не такой представляла она их встречу...        - Олег, а я тебя ищу. Телефон звонил-звонил постоянно, - вдруг послышался высокий женский голос и к ним подбежала невысокого роста брюнетка с пухленькими щечками. - Вот он. Ты в палате оставил. Здрасьте!        - Здрасьте, - тут же захотелось добавить Брагинское любимое «дверь покрасьте!», но она сдержалась. Лишь с искренним интересом оглядела девушку.        - А, да! Это Таня, это Лена, - запоздало представил женщин друг другу Олег. И в этой паузе читалось все его нежелание это делать.        - Жена! - гордо добавила брюнетка. Ну этого, предположим, она могла и не говорить... Гордиться тут нечем было, явно. И виноватый взгляд Брагина был тому подтверждением. Он как будто просил, умолял Таню не воспринимать Елену всерьез, не думать, что все из-за нее...        - Здорово, - холодно усмехнулась Жулина и, бросив на Олега краткий взгляд, попрощалась. И Брагин, конечно же, понял все: даже в этом состоянии отчаяния и женского горя она четко осознала, что он, сволочь такая, портит жизнь еще одной женщине...       И все же почему? Если ему было абсолютно не стыдно перед женой, то что его остановило? Взгляд, каким он осматривал Таню в ту встречу, не давал ей покоя. Было в этом взгляде что-то вроде восхищения и чего-то совершенно противоположного одновременно. Восхищение ее женской мудростью, умением прощать и понимать — впрочем, в данном случае, вышла осечка. А вот что было еще в том взгляде?..       Она могла бы поклясться, что, если бы их встреча произошла бы в менее людном месте, например, в том же ее кабинете, то Брагин бы не сдержался. Прижал бы ее грубо к стене, жадно поцеловал, заставил бы вновь чувствовать свое превосходство. И при этом сам бы признал свое поражение. И Олег, и Таня видели, что химически влияют друг на друга. При полном внешнем спокойствии Жулиной, между ними всегда происходил воображаемый бой, и выхода было два: либо зарядить пощечину, либо сдаться под натиском ласк. Они не ссорились и не кричали, этот бой происходил на молекулярном уровне и иногда его можно было уловить во взглядах. Каждый из них с азартом вел свою партию... И эта бы встреча не прошла бы без скрытых сражений. Только выход был бы один...       Но все произошло так, как произошло. Неловкие паузы, пустые фразы и внезапно нарисовавшаяся очередная жертва Брагинского кобелизма. А потом была другая, еще более неожиданная история, когда бедная изревновавшаяся жена прилетела прямо к Тане в фонд и поджидала своего гуляющего муженька. Тогда они успели с Таней лишь пересечься взглядами, и этого хватило, чтобы оценить, как долго придется Олегу оправдываться. Лена сидела с глазами, полными слез от обиды, что с ней не поделились, не рассказали, а муж-то, оказывается, добрые дела делает. Господи, как понятно все, что даже слишком. Впрочем, никаких сильных чувств к этой женщине Жулина не питала.       С того момента прошла еще неделя, а затем другая. И Брагин удивительным образом исчез. Исчез, предварительно предупредив по смс, что в ближайшее время не сможет играть с детьми. На нормальном языке это значило, что он больше никогда... А потом она узнала об аварии. И эта глупая мысль, что он у нее...       … - Как Женька? - к вечеру похолодало, а они с Ниной шли пешком уже около пятнадцати минут. Встретились у Склифа, Таня не захотела заходить вовнутрь, а Нина отказалась, чтобы она ее подвезла до метро.        - Хандрит, дуется.., - расстроенно вздохнула Дубровская.        - Вам надо выехать куда-нибудь. Отдохнуть, погреться на солнышке, в тепле-то оно как-то лучше все налаживается-то, а? - предложила Таня, на что Нина начала отговариваться, ссылаясь на деньги и всякие сомнения на этот счет.        - Что там, как Брагин-то? - уже у самого метро спросила Жулина.        - Брагин? Завтра выходит на работу. Я его не видела. Так, звонила только. А что, ты ему не звонила что ли? - подозрительно уставилась на нее Нина.        - Звоню-звоню. Постоянно, - спохватилась Татьяна, мысленно отвесив себе подзатыльник, что не смогла удержаться. - Ну, просто дело у нас там было одно... Но оно отменилось..        - Ну, он в принципе возвращается, так что.., - хитро протянула старшая сестра.        - Отменилось дело, - как можно тверже сказала она. - Навсегда отменилось.        - Ой ли?        - Ойлили... Ага.., - прощалась быстро, чувствуя, что накатывает очередная волна слез...       … Плед медленно сполз с плеч, чай остыл. Таня сидела на том самом диване у себя в кабинете. Решив, что именно здесь рыдать будет удобнее всего, она еле добежала обратно к автомобилю, оставленному у входа в НИИ им. Склифосовского, и, моля Бога, чтобы никого не встретить, нажала на газ. Только захлопнув дверь кабинета, резко всхлипнула и медленно съехала вниз по двери.       За окном завывал ветер, крупные хлопья снега бились в стекло, будто хотели проникнуть в дом, чтобы согреться. Не понимают, дурные, что в тепле кроется их неминуемая смерть. Также и у Тани — чуть согрелась и тут же Снежная королева оттаяла, а оттаяла значит стала беззащитной, ну а там и до теплового удара недалеко. Что, собственно, с ней и случилось.       Чайник щелкнул, оповещая о новой порции готового кипятка. Движения на автомате, чайный пакетик, чашка... Опять возник этот странный Брагинский взгляд. Задумалась. Громко ойкнув, обжигая пальцы, неловко отскочила назад и тут же чашка встретилась с полом, разлетаясь на осколки. От собственного бессилия слезы вновь потекли ручьем. Виноват не Брагин, теперь уже сама... А ведь все равно, как будто кто-то обидел.. Так жалко себя!       От неожиданно пришедшей мысли Таня даже перестала реветь. Он ее пожалел! Точно! В его взгляде была жалость, жалость к ее всепоглощающей, всепрощающей любви! Господи, какая дура... И сама не лучше. И она его пожалела. И оба они друг друга пожалели. И жалели бы так еще неизвестно сколько. Да нет, Танюша, «грабли-то» те самые, любимые, да проржавели... От этого внезапного открытия стало страшно.       Нельзя так. Не нужно. Нервными движениями она собрала волосы в хвост и принялась энергично собирать осколки с пола. От всепонимания до жалости один шаг, когда же она его сделала? Но что сделано, то сделано. Время не остановить, не вернуть. Брагин навсегда останется ее Брагиным. Только вдруг стало как-то легче дышать... Он наркотик. Неужели она соскочила с иглы? Нет. И никогда не соскочит. Но просто эта ее вечная любовь, наполненная страданиями и томлениями без него, стала каким-то легким чувством, все еще щемящим в груди, но уже не задевающим нервы. Эта любовь в один момент стала прошлым. Замечательным, дивным прошлым, о котором вспоминаешь с нежной тоской, но оно не тянет за собой. Просто где-то рядом живет родной человек, «её» человек. Рядом с ней, но не вместе.