Царь горы

      Малый зал напоминал ни много ни мало королевскую приёмную. Посреди потолка висела гигантская золочёная люстра с хрустальными подвесками. Узкие цоколи лампочек имитировали пламя свечей, но свет не струился мягким, пульсирующим потоком, а был мертвенно ярок, подчёркнуто выделяя зелёный бархат стульев, столы, накрытые белыми скатертями, полные пёстрых закусок и миниатюрных букетов розовых роз.       У белых колонн группами расположились оркестранты и прочие приглашенные. Золотистое шампанское играло в их бокалах, и все они, одетые в вечерние наряды, выглядели торжественно, но Гарри сказал бы: надуто.       В отдалении он заметил Драко и щеголявшую очередным розовым платьем Нарциссу Малфой. На боевом посту Гарри сменила Гермиона, взявшая Снейпа под руку. Гарри нехотя отошёл от них, однако продолжал наблюдать. Всё-таки профессор очень выделялся в этой толпе. Он выглядел сдержанно, быть может, даже консервативно. Вроде он был одет в такой же, как у всех, смокинг, но чувствовалась в нём старомодность, как будто он перенёсся сюда века эдак из девятнадцатого. Снейп напоминал типичного английского джентри и держался соответственно этой роли. Он был немногословен, скупым жестом отказался от шампанского, и вообще было заметно, что находился он здесь исключительно из приличий.       Гарри долго стоял, прислонившись плечом к одной из колонн и наслаждаясь зрелищем, что представлял собой Снейп. Гарри не сводил с него глаз, хоть и улыбался насмешливо и снисходительно. Снейп почувствовал его взгляд, потому что обернулся и взглянул на него. Гарри тут же принялся ухмыляться ещё шире, всем своим видом демонстрируя безразличие и пресыщенность подобными мероприятиями. Снейп слегка приподнял брови в немом вопросе. Гарри, чувствуя собственный пульс в висках и кончиках пальцев, салютнул бокалом шампанского.       Позади него раздался тихий голос:       — Ты так улыбаешься… Будто светишься.       Драко прятался сбоку колонны. Гарри нахмурился.       — Стараюсь выглядеть соответствующе, — проворчал он. — Тут все светятся как ёлочные гирлянды. Вон на ту тётку бриллиантов навешано больше, чем на английскую корону.       Интересно, сколько из этих камней приехало в Англию через его контору, подумал Гарри вдруг.       — Тебе не нравятся бриллианты? — лукаво спросил Драко.       — Мне ты нравишься, — рассеянно отвесил Гарри плоский комплимент.       — Может, встретимся после банкета?       Гарри перевёл взгляд на Снейпа.       — Не сегодня, — ответил он нехотя.       — Я рад, что ты пришёл, — прошептал Драко.       Гарри молчал, а потом ответил порывисто:       — Да, я тоже. У вас каждый раз такие пьянки после концертов?       — У Тома Риддла тридцать лет дирижерской деятельности, — сообщил Драко, и Гарри хмыкнул: его опять занесло на очередной юбилей.       — А кто пропустил тебя за кулисы?       Гарри напрягся.       — Снейп — мой дядя, — поведал он невыразительно, — ну, вроде дяди. Дальний родственник.       Драко рассердился.       — И почему ты мне не сказал?       — Сюрприз хотел сделать, — отозвался Гарри монотонно, глядя, как Нарцисса, игнорируя спутницу Снейпа, поправляет ему бутоньерку. — Идём поздороваемся.       Гарри схватил Драко за руку и поволок в другой конец зала. Может быть, он и не читал «Отелло», но ему с лёгкостью удалось бы сыграть главную роль.       — Миссис Малфой… — протянул он ехидно, аккуратно отодвигая от неё Снейпа. — Эти розы на столах так же прекрасны, как вы и ваше прелестное платье.       Нарцисса сухо поблагодарила, но Гарри не унимался:       — Они, кстати, чудесно оттеняют и вон тот паштет из печени трески. Согласитесь, эти цветы подчеркивают его приятный землистый цвет.       Краем глаза он заметил, что Снейп стиснул зубы, а Нарцисса и вовсе пошла пятнами.       — Молодой человек, вы хам! — несдержанно воскликнула она с побледневшим от злости лицом.       «А ты шлюха», — подумал Гарри, и этот ответ отчётливо можно было прочесть в его глазах.       Снейп схватил его за плечо и утащил в угол, оставив Нарциссу и Драко в недоумении глядеть им вслед.       — Поттер! Я в последний раз вас предупреждаю! Ведите себя прилично!       Гарри с трудом сдержал смех. Всё-таки Снейп был очень необычным человеком. Ну как он мог бы его, Гарри, остановить?       — Да что я такого сказал? Я не виноват, что ей не по нраву мои комплименты.       Снейп окончательно рассвирепел.       — Самовлюблённый, наглый мальчишка! Вы считаете, что все должны целовать вам пятки, вообразили себя местным божком! Вашей пустой голове незнакомо слово «воспитание»! Убирайтесь! Сгиньте отсюда! Поезжайте домой и оставьте меня в покое, наконец!       Обескураженный, Гарри выслушал эту тираду. Обычно сдержанному Снейпу осталось только воздеть руки к небу и воззвать к высшим силам, чтобы Гарри провалился в тартарары.       — Не кипятись, пожалуйста, — сказал он как-то жалобно. — Я был неправ. Хочешь, я извинюсь перед ней? — он кивнул в сторону Нарциссы.       — Нет уж! Представляю, как будут выглядеть ваши извинения. «Простите, не знаю, почему я подумал, что вы похожи на печень трески, а эти полудохлые розы совсем не ассоциируются у меня с вашим лицом».       Гарри фыркнул.       — Ты быстро учишься, профессор. Классные у тебя мозги.       Он открыто, нежно улыбнулся Снейпу, давая понять, что уж этот-то комплимент был точно без подвоха. Гарри было неловко. Хотелось, чтобы его слова искрились остроумием или красивостью, но прозвучала ерунда. Он весь будто съёжился изнутри, желая скомкать свои слова и сжечь их, как бумажку на свечке. Он отвернулся, разглядывая толпу, и добавил, бормоча почти смущённо:       — Скоро закончится эта ярмарка? Я люблю тусовки, но не такие напыщенные.       Снейп явно разделял его взгляды, поскольку на лице его промелькнуло усталое, обреченное выражение.       — Часа полтора придётся ещё здесь пробыть.       — Познакомь меня с вашим Волдемортом! — Том Риддл весьма интересовал его.       Они подошли к другой группе у возвышения. Гарри заметил Люциуса Малфоя и обратил внимание на единственную среди мужчин женщину, одетую в длинное чёрное платье, завораживающую роковой, глубокой красотой. Невольно он залюбовался её томными, бархатными глазами. Вьющиеся тёмные волосы рассыпались по её плечам, несмотря на то, что среди артисток было принято их закалывать.       Снейп обменялся со всеми парой вежливых фраз и представил своего племянника целой куче народу. Благодаря цепкой памяти, Гарри легко запомнил всех, отметив про себя туповатый взгляд Крэбба, нервный — Яксли, тяжёлый — Антонина Долохова и какой-то рыбий — Рудольфа Лестрейнджа. Узнав, что эта femme fatale, Беллатриса, — его жена, Гарри не смог сдержать удивлённого возгласа. Что могло связывать такую пылкую на вид женщину и подобного тюленя, Гарри не понимал.       — Северус, пробуешь себя в новом амплуа? — разглядывая Гарри, спросила Беллатриса. Её глубокий голос, певучий, низкий, выразительный, очень подходил ей.       Снейп не успел ответить, так как откуда-то сбоку выступил Том Риддл. Гарри отчего-то смутился, поглядев в его умные глаза.       — А! — воскликнул тот. — Занятный юноша. И что же, помог вам Шерлок Холмс?       — Не особенно, — пробормотал Гарри.       — Не отчаивайтесь. Помощь приходит, когда мы к ней готовы. Я не знал, что у тебя есть родственники, — повернулся он к Снейпу.       — Я тоже не знал, — буркнул тот, а Риддл, прищурившись, внимательно разглядывал по очереди то Гарри, то Снейпа.       Гарри поздравил дирижера с юбилеем, но тот пропустил его слова мимо ушей. Отмахнувшись от пытающегося что-то сказать Яксли, Риддл отвёл Гарри к столу с закусками, предложил вместе выпить, но, услышав отказ, настаивать не стал. Сам же с размаху выпил полный стакан чего-то прозрачного, пахнущего спиртом.       К ним подошла Беллатриса.       — У Рудольфа снова сердце, — сказала она тихо. — Мы поедем.       Пожилой дирижер кивнул и галантно поцеловал ей руку. Гарри отметил, что он задержал её в своей чуть дольше необходимого, а Беллатриса отнюдь не спешила её высвободить, только на мгновение опустила глаза.       — Поздравляю ещё раз. Вы знаете: я преклоняюсь перед вашим талантом, — вымолвила она бесцветно.       — Не стоит молиться на старые развалины. Это они пусть рассыпаются в прах перед истинной красотой и биением жизни, — ответил Риддл велеречиво, и в глазах его сверкнуло что-то яростное.       «Эге, — подумал Гарри, — тут дело пахнет роковыми страстями».       На высокомерном лице Риддла промелькнула усталость, его черты перестали излучать силу, и без того тяжёлые веки отяжелели ещё сильнее. Он улыбнулся как-то по-звериному, оскаливая кривые, желтоватые зубы, точно ощерившийся старый волк, и вдруг показался старше своих лет.       Когда Беллатриса ушла, Риддл повернулся к Гарри.       — Юноша, избегайте прекрасных женщин, — сказал он с иронией. — Мужчина непременно поплатится за это головой: женщина коронует вас или отправит на гильотину. В любом из этих случаев ваша голова уже не будет принадлежать лично вам.       «А мужчин тоже избегать?» — подумал Гарри мрачно, но вслух только сказал:       — Предлагаете мне в двадцать два заделаться монахом?       Риддл расхохотался.       — Вы хорошо играете в простодушие, но, несомненно, умны. Разумеется, не следует смешивать старое и молодое вино. Не слушайте советов тех, кто намного старше вас, только тогда вы дорастёте до того, чтобы самому давать эти советы. И раз вы на редкость сообразительнее многих ваших сверстников, я пожелаю вам истинной музы. Такой, что иссушит ваше сердце, превратит его в ржавчину, выпьет до дна, превратит в остров отчаяния. Вы либо умрёте — но может ли быть смерть более благородной, чем смерть от любви? — либо выберетесь из этой бездны мрака поистине великим человеком!       Волдеморт был ужасающе высокопарен, и слова его прозвучали странно. Гарри возразил:       — Вы думаете, после таких мытарств будет ещё чего-то хотеться?       — Вы преуменьшаете человеческую жажду жизни.       — Всё равно. Я не хотел бы таких препятствий.       Гарри бросил быстрый взгляд на стоявшего поодаль Снейпа, разговаривающего с Люциусом. Малфой нелюбезно посматривал на вцепившуюся в его собеседника Гермиону, делавшую вид, что не понимает намёков.       — Северус сегодня был неподражаем, — вдруг заметил дирижёр. — Я говорил ему, что он стал слишком спокойно жить. Борьба сплавляет человека в бронзу, и башни, где появляется такой колокол, дрожат от его оглушительного звона. Пожалуй, я даже рад, что у него украли эту чёртову скрипку.        Гарри стало немного смешно от речей Волдеморта и в то же время немного не по себе.       — Он, вероятно, не очень рад появлению племянника, — сказал Риддл, внимательно глядя на своего собеседника.       — Родственники — это всегда так утомительно, — рассмеялся Гарри нервно. — Мы уже посетили один юбилей. Кстати, дядя сказал, что приглашение последовало через вас. И много таких частных концертов дают ваши артисты?       — Немало, — протянул Риддл. — Большие люди хотят видеть большие таланты. И у кого же вы побывали?       — У Альбуса Дамблдора, — Гарри пытался говорить равнодушно, но вышло напряжённо.       Волдеморт помолчал.       — Видный политик. Да, это я передал Северусу приглашение. Он не любитель выступать на частных концертах, но деньги обещали серьёзные, а Северус слишком печётся о своем фонде. И как вам сильный мира сего?       — Он… целеустремлённый человек и отличный финансист, — ответил Гарри осторожно. — А вы… вы знакомы?       — Знакомы, — сардонически усмехнулся Риддл. — И очень давно.       Он замолчал, на лицо его набежала тень. Гарри понял, что больше тот ничего не скажет, хоть пытай.       Гарри, не зная, как продолжить разговор о Дамблдоре, беспомощно огляделся по сторонам. Приметил, что кто-то в углу посапывал на стуле, однако все прочие казались веселее, раскрепощённее. Раздался громкий хохот раскрасневшегося Крэбба. Он явно перебрал с шампанским и сейчас поглощал закуски, размахивая недоеденным канапе и о чём-то толкуя с нервически бледным, тощим Яксли. Долохов вызывающе подмигивал совсем юной скрипачке в декольтированном платье. Даже сухая и сдержанная Нарцисса говорила с сыном, оживлённо жестикулируя. Обстановка здесь была демократичнее, приятнее, нежели на рауте у Дамблдора, но Гарри подозревал, что это всего лишь видимость. Некоторое время назад он подслушал, как та декольтированная скрипачка обозвала Снейпа унылой задницей и двинутым, а ей вторила подружка. Из их разговора стало ясно, что обе у него учились, а здесь оказались, как и Драко, в надежде попасть в основной состав оркестра.       — Вы знаете, что господин Шеллинг называл архитектуру застывшей музыкой? Как вам наша резиденция? — прервал Риддл его размышления.       Гарри обвёл рукой вокруг.       — Барбикан, да? Настоящий камнеед, — рассмеявшись, он пожал плечами, извиняясь за неуклюжее сравнение. — Кажется, будто этот монстр на тонких ножках только-только набил себе брюхо.       — Занимательно, — Волдеморт в задумчивости огладил подбородок. — Северусу повезло. Я хотел бы вас видеть ещё раз. Приезжайте на следующий концерт. Я дам вам контрамарку.       Гарри напрягся, в душе надеясь, что этот-то не окажется любителем молодых мальчиков, однако предложение было кстати. Он и сам хотел встретиться снова. От Риддла не исходило прямой угрозы, как от Дамблдора, но Гарри не обольщался. Доверять Волдеморту не следовало. Что-то в нём смущало. И их неожиданная встреча возле морга… Что именитый дирижер и коренной лондонец делал у госпиталя Святого Варфоломея? Гарри не пытался убедить себя, что из-за этого расследования у него развилась паранойя. Он привык доверять своему чутью, и редко ошибался в людях, пусть порой действовал импульсивно.       — Непременно. Удивительно, что мы встретились у госпиталя. Такое совпадение… Я думал, что там бывают только врачи или туристы.       — Я большой поклонник Хогарта, — ответил Волдеморт безмятежно, — поэтому бываю там часто. «Христос в купальне Вифезды» — великолепная фреска. Приятно знать, что английский художник, можно сказать, перещеголял итальянцев. Однако я не хочу оскорбить итальянских мастеров. Я тщеславен и горжусь своей страной.       — Вы патриот?       — Да, пожалуй, патриот.       Гарри посмотрел на него с недоумением.       — И вы ходите в госпиталь смотреть картины? Что это за Вифезда такая?       — Мне нравится рисовать в своем воображении, как живописал художник сырую, серую штукатурку. В tabula rasa он вдохнул некий дух — Христа, спасшего смертельно больного. У того не осталось сил добраться до купальни, что могла бы исцелить его, и не осталось надежды. Надежда была дана ему, а потом и дано исцеление.       Гарри поморщился.       — Я вспомнил. Какая-то фигня из «Библии». Тётя водила нас с братом в воскресную школу. Жуткая муть.       Риддл усмехнулся.       — Иисус задал ему вопрос: «Хочешь ли быть здоровым?» Что бы вы ответили на это, Гарри?       — Ну, если бы я умирал, конечно я бы сказал «да», — пожал плечами тот, не понимая, почему разговор свернул в такое странное русло.       — Как вы думаете, зачем тогда он задал этот вопрос, если ответ на него закономерен?       Гарри замялся.       — Наверное, просто «да» недостаточно. Он хотел увидеть сильное желание исцелиться. Я вот бы сам боролся за это «да», а не ждал, пока явится тот, кто якобы хочет меня спасти. Не бывает таких. Моя жизнь в моих руках.       — Верно, — с удовлетворением отозвался Волдеморт и, замолчав ненадолго, добавил:       — В этом вопросе скрыт другой: хочешь ли быть спасённым от губительной власти? Согласитесь, это непросто: принять помощь от других.       Гарри нахмурился.       — Я не верю, что кто-то за здорово живёшь станет помогать. Ерунда это. Вот сожрать за здорово живёшь — это да, без вопросов. Может, этот Иисус и хотел там всех исцелить, только, по-моему, он больше фигни натворил. А люди если и хотят, типа, кого спасти, значит, у них для этого свой интерес имеется.       Он снова с сомнением глянул на Снейпа.       — А взаимопомощь вам тоже кажется невероятной?       — Ну, тут всё понятно. Ты мне — я тебе. Это бартер. Тут всё по-честному. А за спасителей всегда вдвое платишь — ведрами таких прохиндеев грести, что облапошить горазды. Но я умею торговаться, с меня им лишнего не содрать!       — Вы сам себе спаситель?       — Точно!       Риддл смотрел на него с любопытством. Разговор увял. У Гарри возникло нехорошее чувство, что, может быть, зря он вступил в эту необычную дискуссию, хотя ничего такого не поведал, что не повторил бы на каждом углу. Он не скрывал своих взглядов, и они не имели никакого отношения к его деятельности. Будь Гарри простым матросом или торговцем, он сказал бы то же. Он принялся разглядывать своего собеседника более пристально. К тому как раз робко подошла очередная девица с каким-то вопросом.       — Иди к чёрту! — рявкнул дирижер.       К Риддлу то и дело подходили какие-то люди — на вечере народу было немало, однако тот зыркал на них с видом, больше присущим королевской особе, — высокомерно, вздёргивая подбородок, щуря дерзкие карие глаза; не считаясь с приличиями, отмахивался, и подходившие смиренно удалялись, скрежеща зубами. Волдеморт обладал беспрекословной авторитетностью, но при этом совершенно не руководствовался ни этикой, ни этикетом. Это в нём Гарри понравилось. А вот его слова о нежелании оскорбить итальянских мастеров как-то… не подходили ему. Он подозревал, что Риддл — любитель при случае крепко ругнуться, знатно напиться, собрать вокруг толпу поклонниц, плескаться в лучах восхищения, и уж точно он не заботился бы о чьих-то трепетных чувствах. Риддл казался могучим человеком крайностей, громоподобным, величественным, его было слишком много для одного помещения — лучше всего он смотрелся посреди огромного концертного зала, где наконец умудрялся выглядеть немного помельче, пожиже. Это был человек, который не умел быть силуэтом китайских теней, — бронзовый колосс, атлант и Геракл могли бы назваться его единокровными братьями.       Розы поникли ещё сильнее, столы выглядели разорёнными, яркий свет утомлял. Снаружи по стеклам больших арочных окон потекли капли дождя, и Гарри почувствовал, что очень устал. Он извинился перед Риддлом и подошёл к Снейпу и Гермионе.       Отведя свою телохранительницу в сторону, он, морщась от головной боли, велел ей ехать домой. Он сам отвезёт Снейпа в казино и займётся выяснением его связей с Дамблдором. Только не сегодня, а через пару дней. Гарри сделал вид, что всему виной напряженный день и усталость, но себе он не смог солгать. Он не хотел делать этого. Гарри был согласен с Риддлом: он был игрок и ценил бой, что позволял ощутить себя победителем или проигравшим. И то, и другое заставляло стремиться к ещё большему, делать ещё более крупные ставки. Но отчего-то Снейпа хотелось избавить от этой полосы препятствий, хотя тот умел сражаться и знал цену борьбе.       Он снова взглянул на профессора. Тот был в его руках. Гарри мог сделать с ним что угодно: избить, взять силой, даже убить, и Снейп это, конечно, понимал. Тем сильнее Гарри завораживало их противостояние. Снейп его ни капельки не боялся, а если и боялся, то для него это было словно незначительным, второстепенным. Гарри знал, что даже от самых стойких силой можно было добиться желаемого, но Снейп не отступил от своих убеждений, от своих слов даже под дулом пистолета. Военнопленных могли пытать неделями, если у них выдерживало сердце, и Гарри что-то подсказывало, что Снейп быстрее бы умер, чем отступил, а хотелось, чтобы он всё-таки сдался. Но силой было этого не добиться, и Гарри решил сменить тактику окончательно, не замечая, что Снейп уже гнёт его как оловянный прут.       Гермиона ушла, а Гарри от мысли, что он сам позаботится о Снейпе после трудного концерта, повеселел и остаток вечера провёл гораздо приятнее. Нарцисса Малфой избегала его, а поскольку Гарри не отходил от Снейпа, ей общество профессора тоже не светило. Он ещё несколько раз пересёкся с Драко и понял, что, несмотря на неплохой секс, его утомляет эта связь. Однако Гарри не спешил с ним порвать. Если от щедрот Снейпа ему так ничего и не обломится, с кем ещё можно весело провести ночку-другую? Поэтому он снова пообещал Драко встречу, хотя сразу после этого испытал что-то, похожее на досадливое сожаление.       Стычек со Снейпом тоже больше не случилось. Гарри, используя своё обаяние на полную, очаровал почти всё его окружение. Декольтированная девица, Панси Паркинсон, смотрела на него почти влюблёнными глазами, Долохов переключил своё внимание с Паркинсон на Гарри и доверительно жаловался на политику лейбористской партии, а хмельной Макнейр на пару с Крэббом пытались по очереди изложить ему основы игры на флейте и валторне.       — Что за игру вы затеяли? — спросил Снейп, хмурясь, когда они вышли из Барбикана. — Поставили себе задачу сделаться центром вечера?       — Ваш Волдеморт был не особенно против. По-моему, он даже веселился, — хмыкнул Гарри. — Похоже, за сегодня его все достали. Помнишь его лицо, когда привезли последние цветы? Мне кажется, он с трудом сдержался, чтобы не засунуть их курьеру в задницу.       — А тебе, что, не нравится, что я красивый и популярный? — добавил он. — Видел, как на меня твоя Паркинсон пялилась? Так и хотелось сказать «слюни подбери». Гордись своим племянником.       — Вы мне не племянник, — отрезал Снейп, садясь в машину.       — И слава Мадонне, — отозвался Гарри горячо, заводя мотор. — Нам нужно будет заехать в казино.       Снейп не стал спрашивать, а Гарри не стал объяснять причины. Дело Стэнфорда он увёз на работу, но из-за проблем с поставкой оружия Гарри не хватало времени изучить его. Несмотря на усталость, он был полон решимости забрать материалы домой и посвятить им всё завтрашнее воскресенье.       Припарковавшись, они вышли из машины. На стоянке одиноко горел фонарь. Единственный, находившийся здесь мужчина возился у невзрачного, подержанного автомобиля. Гарри мельком оглядел его. Странная машина. Обычно сюда на таких не ездят. Он невольно сделал несколько шагов к Снейпу. Казино находилось чуть в отдалении, и Гарри хмуро подумал, что такая подворотня — очень выгодное место, чтобы настучать кому-то по башке.       Он выпрямился и очень спокойно прошёл мимо, пропустив Снейпа вперёд. Гарри ощутил, как вдоль позвоночника выступил холодный пот. Что-то было не так, нельзя было поворачиваться к этому человеку спиной. Не выдержав, он обернулся — и вовремя.