Мой, ласковый и нежный...

      Команда заметила неладное, когда прихворнул Михалыч. Это было настолько неожиданно, что растерялись все, даже Вениамин, потому что механик всегда был совершенно здоров. Но у него вдруг, ни с того ни с сего начались перепады настроения. Как-то за обедом он разрыдался, когда Котька стащила у него последний блинчик. Разрыдался вдруг, бурно и безутешно, как маленький. Бормоча что-то совершенно неразборчивое, он вскочил из-за стола и убежал в машинное отделение. Все переглянулись, не зная, как на это реагировать. Вениамин поднялся и хотел было пойти следом за потенциальным пациентом, но вмешался киборг. Дэн закусил губы и сказал: — Я разберусь, — резко встал, почти опрокинув стул, и ушел в машинное отделение.       Потом, пытаясь понять, когда началась вся эта история, Стас вспомнил этот день — отчетливо, во многих мелочах. Времени на воспоминания у него теперь было достаточно.       Это был обычный рейс. Стас окинул пультогостиную придирчивым взглядом. Парни на рабочих местах, Котька спит на коленях у Полины, листающей на диванчике определитель ксенофлоры. Приоткрытая дверь медотсека пропускает время от времени скептические смешки Вени, который опять наткнулся на сомнительное утверждение коллег-медиков и наверняка уже строчит заметки для статьи-опровержения. Вениамин зарылся в обновленную на последней стоянке базу медицинских статей — удачно получилось скачать материалы последней галактической конференции по пренатальному развитию и педиатрии. Интерес доктора был чисто научным — вряд ли эти знания когда-нибудь пригодятся на борту космического дальнобойщика, но Веня получал от этого огромное удовольствие. Михалыча слышно не было — обшивка машинного звуков почти не пропускала. Механик последние пару дней почти не показывался из машинного отделения. Перед самым взлетом он обнаружил непонятно откуда берущиеся резко пахнущие пятна горючих и смазочных материалов у самого реактора. Пятна тщательно убрали, замыли след, но наутро возникли снова, и теперь Михалыч настойчиво искал источник неприятностей. Все было в порядке. Можно пойти к себе в каюту, открыть читалку или просто подремать… Придраться было не к чему.       Михалыч выскочил прямо под носом у капитана как ниоткуда. Глаза его возбужденно поблескивали, и весь он был перемазан желтоватой густой жидкостью — даже борода слиплась и торчала острыми кончиками. От него исходил сильный специфический запах нефтепродуктов и почему-то гари. — Кптн, ншл! Кнстр с мшннм мслм лопнл — прм в тнк с мзутм, дрнь тка! Нд бы пол кк слдт вчстть. Мн днму непрвитс. Дн смжт пмчь? — Дэн, поможешь?       Навигатор молча кивнул и поднялся с кресла. Он уже несколько минут неотрывно в упор разглядывал испачканного Михалыча. Резкий запах углеводородов, растекающийся из машинного отделения густыми языками, не первый день назойливо тревожил чуткие рецепторы киборга, отвлекая и раздражая, пробуждал неведомые до сих пор образы и неясные ощущения. Дэн старательно блокировал ненужные импульсы и пытался не обращать на них внимания, старательно избегая машинного отделения. Но сейчас, когда капитан попросил помочь, отказаться было сложно. Тревожный запах, пропитавший механика насквозь, заполнил все пространство корабля.       Веня, привлеченный непривычным ароматом, обеспокоенно высунулся из медотсека: — Ну, что тут у вас? Чем это пахнет? — Да вот, Михалыч протечку нашел наконец-то. Смесь мазута и машинного масла. — И ты так спокойно об этом говоришь! Надо немедленно все убрать, это ж опасно! — Не беспокойтесь, я все сделаю, — Дэн решительно шагнул к механику, и они вдвоем скрылись за дверью машинного отделения. — Дэн, Михалыч, — кинулся за ними Веня, — Респираторы! Респираторы наденьте! Ответом стал механический звук запирающегося засова. ***       …В полутьме трюма запах стал еще гуще. Михалыч удивленно хмыкнул и все же надел респиратор — воздух машинного, казалось, сгустился от пропитавших его испарений, и даже слегка резал глаза. К тяжелому маслянистому аромату примешивался острый оттенок ацетоновых тонов и почему-то вербены. Механик протянул респиратор киборгу, но тот лишь отрицательно качнул головой. Лужа цвета зрелого янтаря растеклась примерно метра на полтора в диаметре. По ее поверхности расходились отчетливо видимые даже в полутьме дегтярные щупальца. Мазут. Работы было действительно много. Вооружившись тряпками и ветошью, киборг и механик принялись за нудное и противное дело. Собрать густую жижу тряпкой, отжать в приспособленное под ведро жестяную банку из-под консервированной ветчины, снова собрать и снова отжать. Собрать-отжать. Собрать-отжать. Собрать-отжать. Через несколько минут работа четырех рук обрела определенный четкий ритм. Напарники не разговаривали. Тихо в машинном не было — слышалось почти незаметное постоянное шелестение двигателя, монотонное жужжание реактора. Собрать-отжать. Собрать-отжать. Лужа вроде бы становилась меньше, но не становился чище пол. Хлюпающие звуки отжимаемых тряпок заглушали привычные шумы машинного. Примерно через час Дэн слышал уже только их. Киборг работал без остановки. Михалыч тоже старался не сбиваться с общего ритма. Он перемазался, казалось, с головы до ног. Правда, в отличие от киборга, человек надел защитные перчатки. Дэн же по самые локти выпачкал руки в густом масле. Комбинезон с предусмотрительно закатанными рукавами точно пойдет на выброс. Даже если попробовать отстирать, запах все равно останется. Тяжелый, густой, раздражающий… пьянящий…зовущий…       Дэн усилил фильтрацию вдыхаемого воздуха и нейтрализацию метаноловых паров. Дышать должно было стать легче, но запах никуда не делся. Дэн выпрямился и повел головой, пытаясь отогнать наваждение. Неплотно сидевшая резинка сорвалась с и так полурастрепанного хвоста, освободив рыжие пряди, и отлетела под патрубок вентиляционной батареи. — Вот черт… — волосы рассыпались по плечам и мешали работе. Михалыч настороженно посмотрел на киборга поверх респиратора и произнес что-то совсем нечленораздельное. Помолчал пару секунд и вернулся к работе. Влажно хлюпающие звуки снова заполнили тесноту машинного отделения. Собрать-отжать… Собрать-отжать… Ритм замедлился, стал более размеренным, словно стук метронома. Дэн тряхнул головой, пытаясь отбросить волосы с лица, но это мало помогло. Он с грехом пополам обтер руки тряпкой и отбросил ее в сторону. Настолько грязным он не был со времен Медузы. По тыльной стороне кисти медленно сползала почти черная густая капля, оставляя маслянистую дорожку на пути от выемки между указательным и средним пальцем. И след, и сама она тоже пахли — все так же раздражающие и одновременно притягательно. Дэн смотрел на нее как завороженный, забыв о щекочущих лицо волосах. Капля остановилась на внутренней стороне обманчиво хрупкого запястья с просвечивающими даже сквозь испачканную кожу ветками кровеносных сосудов. Не осознавая, что делает, он поднял руку к самому лицу и изо всех сил втянул в себя этот чертов запах. Не в силах сопротивляться внезапно нахлынувшему желанию, он высунул кончик языка и слизнул с запястья остаток жидкости. Система привычно разложила продукт на составляющие. Соединения метанола, ртуть, железо, следы тяжелых металлов… Он закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Ничего особенного.       Надо найти резинку и заканчивать работу. Михалычу, должно быть, уже совсем не по себе от этого запаха.       Дэн шагнул в сторону патрубка и попытался нашарить под ним сбежавшую резинку. Она не находилась. Пришлось активировать инфракрасное зрение. Резинка валялась далеко. Чтобы дотянуться, надо лечь на живот. Пол после мазутной катастрофы был не совсем чистый (он и в обычные дни не блистал свежестью). Все равно комбез дальше утилизатора уже не пойдет. — Дн, пстй. Й щс пмгу, — Михалыч спешил на подмогу со шваброй в руках. Стянув перчатки и нагнувшись, он начал возить шваброй под выступающим коленом трубы и почти сразу же подцепил резинку и поволок ее наружу. Дэн отступил, чтобы не мешать. Он мог бы и сам прекрасно справиться, но с некоторых пор понял, что людям нужно позволять проявлять безобидную заботу о домашнем киборге. Ему все равно, а им — приятно. Дэн слегка нагнулся, присматриваясь.       Согнутая спина Михалыча маячила перед самым носом. В машинном было довольно жарко, поэтому Михалыч работал в легком комбинезоне на голое тело. Механик, как выяснилось, был довольно волосат и за пределами бороды. Руки, видная из-под лямок часть спины, грудь — все поросло густыми и короткими черными волосами. Создавалось впечатление, что на Михалыче надета полупрозрачная сетчатая черная майка. Запах углеводородов, казалось, повис на каждом черном волоске… Михалыч вытащил, наконец, резинку из-под батареи, кряхтя, нагнулся… Дэн снова поднес к лицу запястье и еще раз понюхал его. И тут ему ударило в голову — так же, как в редкие разы, когда удавалось попробовать крепкий алкоголь. Видно, слизанная капля была не так уж безобидна. Он шагнул вперед и прижался бедрами к не успевшему выпрямиться механику, толкая того к сочленению труб и крепко притискивая к ним. — Эй, парнь, тчто? — Михалыч резко повернулся и внезапно, испуганно вскрикнув, попытался вывернуться из-под сильного молодого тела. — Чрт, рзве мжн тк пугть? Эт тв нчнозрен… — но он тут же осекся и продолжил уже обеспокоенно — Млш, тчто? Плхо, да?       Дэна словно окатило холодной водой. Он отшатнулся, отключил инфракрасное зрение и отступил, тяжело дыша. Запах, тяжелый, мускусный, преследовал его и не отпускал. Хотелось прижаться крепче, придавить механика к стене так, чтобы не мог шевельнуться, так, чтобы ощутить каждый его волосок сквозь плотную ткань комбинезона, запустить руки в пропитанную невыносимым запахом шевелюру и сжать кулаки… Но короткое слово «малыш» отрезвило. Отодвинуло. Оскорбило. Дэн закусил нижнюю губу. — Нка, двай нвыхд! йсам упрвлсь. Вн, блднй ккй. Ыж снй! — Нет. Закончим вместе. И — не называй меня малышом! — Лдн, звни. Двй-ка йтб волс сбру, рк у тбя свсм грзн. — Михалыч по-свойски подтолкнул Дэна в середину помещения, где стояла сколоченная из обрезков древесины крепкая старомодная табуретка с перемычками между ножек. Усадив киборга, Михалыч несколькими неловкими движениями собрал хвост, огладил макушку, пытаясь пригладить «петухи», и пару раз прочесал волосы по всей длине, прежде, чем закрепить их резинкой на затылке.       Дэн, прикрыв глаза, впитывал новые ощущения. До сих пор к его волосам прикасалась только Полина. Но это было совсем не то… Пальцы механика, такие на вид короткие и неуклюжие, крепко и нежно прошлись по коже головы. Это было… упоительно!.. За один короткий миг досада на обидное слово «малыш» куда-то улетучилась. Хотелось, чтобы это длилось и длилось… Неужели он недооценил негативный эффект воздействия этих чертовых масел? Не может быть — система должна была внести коррективы независимо от его желания. — Нвт, всгтов, — механик отступил, любуясь результатом своей парикмахерской деятельности. — Ты тчн впрдк?       Дэн был в беспорядке. Едва Михалыч убрал руки от волос, раздражение нахлынуло снова, в десять, в сто раз сильнее. Хотелось взять механика за волосатую грудь, придавить горло ладонью и… — Вт что, псд-ка йще пар мнут, й пк сам, — и Михалыч, натянув перчатки, вернулся к работе.       Собрать-отжать. Короткий плещущий звук — и хлюпанье. Собрать-отжать. Собрать-отжать… И запах…       Дэн понял, что больше не в силах это выносить. Сейчас он подойдет к ни в чем не повинному механику и… Убьет его? Или…       Он резко поднялся. Ночное зрение активировалось как будто само собой. Механик вдруг пошатнулся, оскользнувшись рукой по масляному пятну, и, пытаясь сохранить равновесие, уцепился за край банки. Банка покачнулась и опрокинулась прямо на Михалыча, щедро возвращая все с таким трудом собранное содержимое. Дэн рванулся вперед, понимая, что уже поздно ловить банку, но стремясь хотя бы уберечь механика от падения, и обхватив его за бедра, рванул на себя. Жидкость тяжелыми замедленными каплями плеснула с загубленного комбинезона Дэну в лицо. Теперь в масле были оба, практически с ног до головы. Михалыч, пытавшийся все же как-то выпрямиться, внезапно словно обмяк, повис в охвативших его кольцом руках киборга, потом приник к нему и откинул голову на грудь Дэна, одновременно прогнувшись в пояснице. Дэн не решаясь и не желая отстраниться, прижал того крепче и почувствовал, как пропитанные маслом волоски на теле механика словно тонкими иглами протыкают ткань комбеза и впиваются в кожу, отдавая крови микроскопические частицы углеводородов. И это стало последним, что он помнил отчетливо.       Все прочее прошло в полубреду. Система, взбунтовавшись, вдруг отключила инфракрасное зрение и перестала подавать признаки жизни, не влияя на основные функции органической части. Дэн чувствовал небывалое напряжение в паху. Ощущение было одновременно болезненным и сладостным. Он понял, что это и есть тот самый «стояк», о котором так часто распространялся Тед. То есть знание об эрекции было заложено в базу изначально, но знать и ощущать — это не одно и то же. Михалыч вдруг слегка пошевелил спиной, прижимаясь еще ближе, и, нашарив сомкнутые на пояснице руки киборга, разжал одну ладонь и переплел свои и чужие пальцы в судорожном пожатии. — Ну, чт ж т…. Двай, сдлй эт! Взми мня, кбрг! — совершенно немыслимые эти слова показались Дэну абсолютно естественными, словно именно их не хватало для того, чтобы перейти последнюю грань.       Дэн закусил губу, рванул скользкими от масла ладонями вниз по плечам механика бретели комбинезона и резко ткнул в спину, заставляя нагнуться. Мускулистая спина Михалыча тоже была покрыта темными волосками. Механик уперся ладонями в стену и покорно замер, тяжело дыша. Дэн с трудом ухватил «собачку» молнии у себя под горлом и одним длинным движением освободился от спецодежды. Спустив на бедра плавки, он обхватил свой член, до сего дня бывший лишь одним из многих в организме, но сейчас ставший главным и, казалось, единственным. С внезапной гордостью киборг осознал, что размер не уступает размеру Теда, хотя пилот был в целом заметно крупнее, а капитанов, пожалуй, даже и превосходит. Вдоль набухшего багровым ствола тянулась и пульсировала голубая жилка. Дэн провел по члену рукой, содрогаясь от непривычного ощущения. В кисть второй руки, норовя сломать кости пясти, сильным пожатием впивались крепкие короткие пальцы. — Ну, что же ты, кибрг! Двай, ЖАРЬ! — и Михалыч качнулся к нему навстречу. Дэн ткнулся наугад в волосатые ягодицы, сообразил, что делает что-то не так, отстранился, провел рукой по волосам механика, снимая излишки машинного масла, и хотел было умастить им сфинктер, но там было и без того влажно. Дэн погрузил тонкие длинные пальцы в тесную глубину, вынул их и обонял терпкий мускусный аромат, а потом провел рукой по своему члену, на мгновение замер перед первым толчком, как перед барьером, перейдя который, вернуться уже не суждено, и решительно вошел в тесное мышечное кольцо. Михалыч вскрикнул, дернулся, но не отстранился, лишь задышал еще тяжелее и прерывистее. Дэн помедлил, захваченный новым ощущением, таким острым, сладким до болезненности, шевельнул тазом и продолжил, уже не останавливаясь, двигаясь резко, сильно, не обращая внимания на вскрики и стоны партнера, грубо и властно беря свое — то, что, как он понял, принадлежало ему по праву, то, на что никто иной не смел посягнуть. Он придавил поясницу механика одной рукой книзу, второй оттянул голову его назад, ухватив за густые промасленные волосы. Из груди вырвалось низкое рычание, от звуков которого Михалыч сначала замер, потом жалко заскулил и начал двигаться во встречном направлении, все наращивая и наращивая темп. Влажные звуки соприкосновения плоти еще больше заводили, не давая ослабить напор. Дэн понял, что приближается к кульминации — ощущение сладкого мучения, сконцентрированное на двух десятках сантиметров его тела, становилось все сильнее, тесный влажный жар окружающего его член пространства сжимался с каждым толчком все крепче — Дэн не выдержал, крепко прикусил нижнюю губу, чувствуя, как под клыком проминается плоть, и крепко, до синих искр, зажмурился. Он отпустил тело партнера, запрокинул голову, свесив руки свободно вдоль тела, но соприкосновение между любовниками не нарушилось, они словно слились в одно целое, рыча и стоная в унисон. Внезапная вспышка света под веками! — Дэн распахнул глаза, одновременно издав короткий резкий вскрик, и замер, свесив голову на грудь и опершись одной ладонью на вздрагивающую спину механика…       Инфракрасное зрение восстановилось через пару минут. Михалыч, казалось, опомнился еще раньше. По крайней мере, по его виду нельзя было заметить, что в машинном отделении произошло что-то внештатное. Он просто поднял бретели штанов обратно на плечи и, огладив растрепанные волосы, сумрачно смотрел на Дэна из-под насупленных бровей. И молчал. Дэн так же молча встал. Длинно прошуршала молния его комбеза. После секундной задержки киборг сказал, сам удивившись тому, как незнакомо звучит его голос: — Капитану ни слова, — и пошел к выходу. Он повернулся от самой двери. Из прокушенной губы сочилась, сворачиваясь на ходу, струйка темной густой крови.       Михалыч замер. В неверном свете машинного лицо киборга, испачканное маслом, и полускрытое в тени открытой двери, казалось наполовину сделанным из металла. В левой глазнице густо-красной точкой светился зрачок. — Я еще вернусь, — раздался неожиданно низкий бесстрастный голос, и дверь за киборгом захлопнулась.