Мой, ласковый и нежный...

Станиславу снилось страшное. Сон был длинный, неясный и перепутанный, но что-то страшное там было. Вдруг явилась бабушка. Старушка была одета странно, не в удобный просторный комбинезон, в каком внук привык видеть ее с детства и который она носила практически не снимая до самой своей кончины, а в длинное, до пола, платье из черного гипюра, сквозь кружевную юбку виднелись кривые ноги в синих, ушитых до состояния рейтуз джинсах и высоких черных кроссовках на толстой подошве. Бабушка держала в руках шумовку и пристально смотрела на Станислава в одну из ее многочисленных дырочек, а потом ни с того, ни с сего залепила шумовкой внуку прямо между глаз. Стасик - во сне он был маленьким, лет семи — громко заплакал, а бабушка насмешливо сказала басом: «Go with me to death» и растаяла в воздухе с громким чпокающим звуком, оставив запах гудрона. Станислав дернулся и проснулся. «Быть беде», — подумал он, не раскрывая глаз. Сон оставил тревожное послевкусие, но пробуждаться не хотелось. Бабушка всегда снилась накануне неприятностей. Лежать было неудобно, особенно затекла правая рука, закинутая за голову. Переносица ныла. Попытался шевельнуть рукой, это не удалось. Страшная мысль мелькнула в голове у Станислава: парализовало! Эта мысль заставила его все же посмотреть на мир широко раскрытыми глазами — мир, как и прежде, ограничивался стенами его собственной каюты. Только лежал он почему-то на полу, а рука отказывалась слушаться. Это был странный паралич — не слушалась только правая рука. Станислав поднял левую руку и поднес ее к глазам, проверяя, не пострадало ли зрение. Пальцев было по-прежнему пять. Он пошевелил одной ногой — она тоже слушалась. Остальные члены он проверять не стал, но те, что проверил, повиновались беспрекословно. Нужно звать на помощь. Нажимать клавишу вызова на комме пришлось носом. Станислав стер нос чуть ли не в кровь, но комм на левой руке был, как и прежде, мертв и беззвучен — Дэн так и не удосужился привести коммуникаторы в порядок. Киборг распустился и стал хуже человека. Безобразие. Тут Станислава накрыло странное чувство — он точно уже про это думал. И ровно теми же словами… И тут Стас вспомнил вчерашний вечер. Да, бабушка зря не является. Было ровно 21.37 по корабельному времени. Станислав хотел поговорить с Михалычем. Странное его поведение вызывало опасения. Механик всегда был немного не от мира сего, а теперь и вовсе почти все время сидит в глубинах машинного отделения, кто знает, какие монстры могут выглянуть из вьюшки генератора черных дыр или из-за заслонки ядерной топки? Станислав решительно нажал кнопку на комме, но точно так же, как и сейчас, обнаружил, что коммуникация до сих пор не отлажена. Дэн так и не удосужился привести коммы в порядок. Безобразие. Киборг распустился в конец. Станислав решительно направился в каюту навигатора, чтобы высказать все накопившиеся претензии последних дней. Из-за двери каюты разносились странные стонущие звуки, словно навигатор решил выучить альфианский и теперь отрабатывал произношение. Не обратив на это особого внимания, Станислав решительно стукнул в дверь — больше для проформы, и еще более решительно дернул за ручку. Он еще даже не до конца отодвинул дверь, но глаза его уже полезли на лоб — заранее, на всякий случай. Видно, напряженная неясность последних дней обострила развитую у всякого десантника способность предчувствовать неладное, то самое пресловутое «жопой чую», из-за которого за космодесантом закрепилась по всей Вселенной сомнительная слава неукротимых содомитов. Сначала он не понял, что видит. В каюте странно пахло, звуки стали яснее, а свет был приглушен так, что от него оставался всего один фотон. Поэтому Станиславу пришлось подойти поближе к койке, на которой шевелился какой-то непонятный клубок. И только когда из клубка вылетела, подрагивая узкой стопой, и едва не лягнула его в область бикини стройная и длинная мускулистая нога, он сообразил, что перед ним сплелись два обнаженных тела. Почему-то больше всего потряс капитана вид голых пяток, усыпанных веснушками, настолько, что он даже не сразу осознал, что оба эти тела — мужские. Стас давно жил один. Поэтому ему потребовалось еще некоторое время, чтобы понять, что происходит в каюте. Перед капитаном слились в неразделимом объятии Дэн и Михалыч, навигатор и механик, два члена одного экипажа. — Вашу мать! — прогремел капитан, непроизвольно выдергивая из штанов ремень. — Убью, пидарасы! Выдеру, выпорю, высеку! Двухспиновое чудовище на узкой койке замерло и разделилось на две неодинаковые части, напоминая деформированный Инь и Ян. Большую часть образовывал навигатор. Сейчас, в полумраке, глаза его светились двумя алыми точками, а тело казалось совершенно белым и очень узким. Меньшую и темную часть составлял Михалыч. Нагота механика была не так заметна, благодаря густой поросли черных волос, к тому же он поспешно нашарил на койке мятую простыню, быстро в нее закутался, отполз в самый угол и затих, предоставив навигатору объясняться с взбешенным капитаном. Но прежде, чем механик успел прикрыться, Станислав успел разглядеть заметно выступающий и изрядно округлившийся животик, такой непривычный на поджаром и крепком ранее туловище Михалыча. — Дэн! — заорал Станислав, сжимая ремень. — Какого черта? Кто разрешил? Михалыч, старый ты козел! — Станислав Федотович, — тихо произнес навигатор, приглаживая рукой растрепанные волосы. Движения его были исполнены непривычной грации, и сам он сейчас производил впечатление опасного хищника, которого отвлекли от трапезы над только что убитой дичью. — Не стоило вам вмешиваться… Маша, почему открыта дверь? — Ах ты, паршивец! — Станислав едва сдерживался, чтобы не вытянуть навигатора ремнем прямо по голой веснушчатой заднице. — А я-то думаю — что это с ним такое? Господи ты боже мой, саперная лопата! Дэн, чтобы ты заржавел! Михалыч, ну, а ты… И тут вдруг забившийся в угол койки механик подскочил, развеяв в воздухе простыней, спрыгнул на пол и умчался прочь на невероятной скорости. Станислав потрясенно отшатнулся — вопреки всем законам природы вполне понятная в данных обстоятельствах эрекция механика с внезапным явлением капитана не прекратилась, и плотный, увесистый детородный орган Михалыча несся, подобно персту указующему, опережая хозяина и рассекая сухой обеззараженный воздух корабля. Через пару секунд из санузла донеслись характерные звуки, словно кого-то громко и тяжко рвало. — Веня! — закричал Станислав, не думая больше ни о чем и шагнув к двери. Но тут дверь сдвинулась, закрываясь, щелкнул замок. — Что за… — Станислав дернул рукоятку раз, другой. — Оставьте это, Станислав Федотович, — все так же тихо сказал Дэн. — Да как же… Веня! — капитан сжал кулак, собираясь высадить дверь ко всем чертям. — Денис, помоги. Врач же нужен — ему же там плохо! Тонкие крепкие пальцы стальным хватом сжали запястье капитана. — Не нужно врача. Не поднимайте шума, Станислав Федотович. Мне бы очень не хотелось нанести вам ущерб. Только не вам. — Да иди ты… Станислав рванулся, пытаясь освободиться, но сделать ничего не смог, и уже сквозь навалившееся беспамятство до него донеслись полные сожаления слова: — Извините, капитан… Иначе, видно, не получится. Значит, это Дэн его вырубил… Станислав глухо замычал от бессильной злобы. Проглядел он мальчишку, упустил. И ведь пришла беда, откуда не ждали. Незаметный механик, вечно копошащийся в машинном, кто бы мог подумать? Как же он посмел, козел старый? Сколько лет механику, Станислав не помнил, но это было не важно. Сколько бы ни было — не смел он совращать навигатора. Козел старый. Киборги все равно что несовершеннолетние! Кого же он, отставной старшина космодесанта, пригрел в машинном отделении? И ведь как маскировался, сукин сын… Станислав снова попробовал пошевелить правой рукой, и она внезапно ответила резкой болью в запястье. Станислав пробовал повернуть голову, чтобы посмотреть, что там происходит, но ему это не удавалось. Мешали уши, он то и дело упирался ими в пол. Устав, он вытянул левую руку и нащупал ею правую кисть — она была туго перетянута чем-то жестким и зафиксирована в полной неподвижности. Судя по всему, его связали его же собственным ремнем и приторочили к боковой ножке неподвижно вмонтированной в стену каюты прикроватной тумбочки. Ремень был настоящий, армейский. Порвать не выйдет. Станислав набрал побольше воздуха и заорал что было сил: — Веня!