Я - Бог

Чем дальше, тем веселее. После недавнего заявление розоволосого бедствия о храме и его статусе «Бога», эта самая ходячая (летающая) катастрофа снова запросила есть, а после — играть. И несчастной студентке ничего не оставалось, как снова проторчать на кухне целых два часа, а после вникать в смысл каких-то древних простецких игр, в которые Нацу играл с Хэппи в последний раз века этак четыре назад. В итоге, у Люси не осталось сил уже часов в десять вечера, и девушка поспешила принять водные расслабляющие процедуры и забраться под мягкое и теплое одеялко. — Ты-то меня не разочаруешь, — ласково шептала блондинка своей отраде — подушке — зарываясь в нее носом. Глаза слипались, чему девушка совершенно не препятствовала, даже, наоборот, пыталась подсобить своему сознанию поскорее погрузиться в долгожданный сон. Все тело обмякло под приятной тяжестью пухового одеяла, мягкая ткань пижамы обволакивала нежную кожу, в голове — ни одной мысли… Пока из гостиной не раздался грохот и возмущенное писклявое «Нацу»! Люси обессиленно прорычала. В конце концов, чего еще она ожидала? Что она уйдет спать, а эти двое проникнутся сочувствием к уставшей хозяйке квартиры — ах, простите, храма — и соблаговолят посидеть тихо-мирно, не переворачивая предметы мебели вверх-дном? Не в этой жизни, девочка. Это тебе не сказки о принцессе и прекрасном принце, который понимает желания дамы с полу-взгляда. А Люси и не давала Нацу полу-взглядов. Она ему прямым текстом сказала, перед тем как пойти в ванну: «сиди. тихо.» Причем так сказала, что Бога, кажется, немного прошибла дрожь, и он поспешно кивнул головой, но, как видится, особо не вслушивался, о чем Хартфилия его просила. Грохот повторился, и Люси сильнее сжала зубы и зажмурила глаза. За стенкой отчетливо слышалась возня и тихое «Йохт! Хэппи, как это стояло?!» Вдох. Медленный выдох. Нервничать нельзя. Разбивать черепушку Бога — тоже. Во-первых, он — Бог. Вряд ли ласковое поглаживание стулом по голове возымеет какой-то эффект, кроме Божьей кары или чего там еще. Во-вторых, это наверняка для самой же Люси кончится плохо. Девушка уже начала разбираться в резких сменах настроения ее нового — аргх! — сожителя. Ну, ничего. Она придумает, как выдворить из своей жизни и квартиры в частности это чучело. И ей не придётся делить на двоих крышу своего дома! На троих, прошу прощения. О связях розового урагана и синего кошака она осведомится позже. Когда она говорит «черт» — он злится. Это страшное слово на «ч» буквально выводит его из более-менее устоявшегося психического равновесия. Правда, Люси так и не поняла, почему. Но у нее еще будет время побеседовать с Нацу об этом. Когда она не слушается его в чем-то, что касается нового культа и прочей дребедени — он злится. Даже не так. Саламандр хочет ее убить. Хочет, но держится. Почему, кстати, Люси тоже не поняла, но искренне радовалась такому душевному порыву Божества. Не готова ещё Хартфилия расстаться со своим далёким и не очень будущим. Хотя, вот странность: когда дело касается каких-то житейских вопросов, Нацу становится похож на обычного человека. Даже не просто на человека, а на простодушного и шаловливого ребенка! Взять, к примеру, игры. Как же ему нравилось играть! А когда он выигрывал — улыбался так широко, что улыбки звезд голливуда и рядом не стояли, а были вообще где-то за пределами досягаемости этой вселенной. Ну, а когда он случайно опрокинул торшер, пока кувыркался в воздухе? Люси же отчитала его, как пятилетку! Бога! А он? Стоял, смотрел в пол пристыженно, а потом поднял на нее глаза, и Люси сжалилась — ну как не сжалиться под давлением взгляда провинившегося щенка? В общем, Нацу для ее человеческого разума оставался полнейшей загадкой, которую блондинке пока что никак не удавалось разгадать. И девушка не заметила, как провалилась в сон с мыслями об этом несносном и страшном Боге. И о том, что же ей теперь делать. Проснулась девушка от жары. Такого с ней раньше никогда не было, но спать было невозможно — будто бы в сауне заснула. Люси разлепила веки, чувствуя, как горит каждый сантиметр ее кожи. Казалось, даже легкие нагрелись и вот-вот расплавятся, а ее бренное несовершенное человеческое тело утратит способность к дыхательной функции. Хартфилия скинула с себя одеяло, не в силах терпеть такую удушающую жару, но, как ни странно, от излишней температуры это не спасло. И тут вдруг… Резко. Очень резко Люси ощутила, что ее спины что-то касается. Не просто касается — вплотную прижалось. И именно от этого чего-то стояла такая жара — пижама на спине пропотела насквозь. Смутное подозрение закралось в блондинистую макушку, но тут же было выпихнуто за пределы головы. Нет, такого быть не может. Бред. И все же Хартфилия аккуратно повернула голову, заглядывая за собственное плечо, попутно отмечая, что и ее боку тоже несладко — его почти что обжигает. Как и участок живота. Розовое. За ее плечом было розовое пятно. Взгляд карих глаз тут же скользнул к боку своей хозяйки и уперся в перекинутую через ее талию руку. Бровь нервно дернулась. Скользнуть взглядом еще разок за плечо — просто чтобы убедиться, что Люси не страдает галлюцинациями — и снова увидеть розовое пятно. Нет, оно определенно там. И обладатель этого пятна прижимается к ее спине, по-хозяйски лапая девичий живот. А вообще, может, у студентки и правда разыгралось воображение на почве стресса из-за учебы? И вся эта хрень — и целый месяц скрипов и шумов в квартире, и синий говорящий кот, и шизанутый Бог, который внаглую лапал ее талию и сопел себе в обе дырочки — не больше, чем игра расшалившегося сознания? Ну, конечно! Не могло же все это быть взаправду! Люси ущипнула себя за руку и поморщилась. Нет. Это ведь не сон, а галлюцинация, значит, обычные методы тут не сработают. Блондинка скосила взгляд на руку, обвивающую ее на поясе, и решила попытать удачу. Чем черт не шутит? Смуглая кожа на удивление тёплая, очень тёплая, как топящая холодными зимами батарея. «Раз, два, три» — скомандовала себе Хартфилия и ущипнула мужскую руку чуть ниже локтя. Секунда, две, пять. Ничего не произошло. Ни ярких вспышек, ни тумана, ни обморока — иллюзия не развеялась. Наоборот, недовольно что-то пробурчала себе под нос и ткнулась этой частью тела в светлый затылок, вызвав дрожь оцепенения в теле девушки. Да что он… Да как…?! Осознание пришло вместе с горячим выдохом, который испустила галлюцинация ей в волосы. Она. Лежит. В постели. С парнем. Какая, к черту, разница, что он Бог?! Плевать на копыта, рога и хвост — руки-то, которые он спокойненько себе распустил, пока несчастная девушка спала, очень даже человеческие и, что самое страшное, мужские! Секунда — для того, чтобы набрать полные легкие воздуха — и истошный вопль тонущего павлина разрезает тишину с противным скрежетом, будто тупым заржавевшим ножом по наждачке. Спустя еще одно короткое мгновение комнату сотрясает грохот упавшего тела и тихие ругательства. — Какого йохта, Люси?! — недовольно бурчит Бог, потирая ушибленную голову и соскребая себя с пола, попутно кидая полные укора взгляды на светловолосую виновницу его внезапного пробуждения, которая цветом лица сильно напоминала Саламандру свою божью шевелюру. — Кто-то напал? Нацу стал озираться по сторонам в поисках потенциальных врагов — а что еще могло заставить Хартфилию так голосить? — но ничего близко напоминающее опасность не обнаружилось, и парень удивленно приподнял брови. — Это я должна у тебя спрашивать, какого йохта, — шипела девушка, на что Бог вернул взгляд зеленых глаз к пылающему всеми красками заката лицу. Заметив, что ее нагло осматривают, Люси мысленно наступила на эту наглую морду ногой и втоптала в землю, а на деле лишь закрыла свой верх одеялом. — Что ты забыл в моей кровати?! — Спал, — ответил розоволосый с легким недоумением. А что он еще мог делать в кровати? Ну, нет. Мог бы, разумеется, не только спать, но это уже совсем другая история, о которой чувствительной во всех отношениях блондинке знать вовсе не следует. Пока что. Люси побагровела еще сильнее, крепче сжимая зубы. Ей вдруг невообразимо сильно захотелось привести свои недавние фантазии с участием стула и розовой макушки в исполнение, и руки уже сами зачесались в предвкушении ощущения тяжелой древесины, которая со всей любовью и нежностью вобьет каплю здравого смысла в то место, где, по идее, даже у нечеловека должны находиться мозги, но Хартфилия вовремя сдержала свои порывы, крепче сжимая одеяло. — Я сказала тебе сидеть в гостиной! — Но мне было скучно! — развел руками Саламандр, еще сильнее вскидывая розовые брови, будто бы «скучно» было самым весомым аргументом в мире. — А в кровати тебе весело было?! — В кровати весело не тогда, когда спишь… — Чего?! — Мне надоело сидеть в гостиной, а ты спала, — Нацу вынырнул из собственных размышлений и вернулся к животрепещущей теме праведного гнева студентки. — И я тоже решил вздремнуть. — Почему в моей кровати-то?! — А где еще? — В гостиной, Нацу! В гостиной есть диван! Парень брезгливо фыркнул и поморщился, складывая руки на груди, а серый хвост недовольно завилял из стороны в сторону. Диван — вот уж дудки! — Я не буду спать на диване в собственном храме. — Тогда ты будешь спать на полу. — Нет. — Да! — Нет. — Я сказала — да! — Нет, милая. Черты лица Люси сразу разгладились, а в глазах застыл странный отблеск. Вот и все. Она проиграла. У животных есть такой сигнал, который предсказывает о приближающейся с их стороны опасности. Волки — скалятся, змеи — шипят, львы — рычат. А Нацу говорит милая. Люси скинула с себя одеяло и встала. Прошлепала босыми ногами мимо провожающего девушку взглядом Бога в сторону кухни. Быстро смекнув, куда блондинка направилась, Нацу вскочил на копыта и метнулся за ней. А дальше — уроки магии от Великого Саламандра! Люси смотрит на стол. Отворачивается. Достает молоко. Поворачивается. За столом сидит розоволосый троглодит и фокусник в одном лице. «Только что же не было» — удивилась про себя Хартфилия, однако поставила стакан молока перед парнем. — Как называются те штуки? — Какие? — Которые ты вчера сделала. Тоненькие. Жареные. — Блины. — Хочу блинов! — Обойдешься, — фыркнула блондинка и поставила перед Богом уже разогретую порцию чудом уцелевший после вчерашнего обжорства каши. Нацу недовольно поморщился при взгляде на предоставленный ему завтрак, однако спорить не стал, молча схватил протянутую ему ложку и с жадностью оголодавшей собаки стал запихивать в себя еду. Все-таки Люси вкусно готовит, а блины он у нее еще выпросит. Или выбьет. Там уж по обстоятельствам. Хэппи самозабвенно умывался лапкой после сытного завтрака в виде пакетика корма. Жизнь в квартире казалась ему сказкой по сравнению с тем, в каких передрягах он перебывал за последние четыреста лет, пока его друг спал сном настоящего Бога. Поэтому сейчас тепло квартиры, постоянное наличие еды, мягкие подушки дивана и, главное, девушка с мягкими и нежными руками, которые всегда могут приласкать и почесать за ушком — предел его кошачьих мечтаний. Хэппи был абсолютно счастлив и ловил каждую секунду этого блаженства. Чего нельзя было сказать о Нацу. Который носился по всей квартире розовым вихрем. — Что это? — Бог подбежал к сидящей за столом блондинке, которая что-то строчила у себя в тетрадке, и протянул ей цилиндрический предмет. Люси на секунду оторвалась от тетрадки, бегло окинула предмет взглядом и вернулась к своему занятию. — Освежитель воздуха, — сухо ответила Хартфилия с чувством выполненного долга. — Зачем он? — не унимался Саламандр, смотря на профиль студентки так внимательно, будто бы ответ был написан на ее носу. — Чтобы пахло вкусно. Парень поднес освежитель к носу и втянул воздух. — Он не работает, — разочаровался тот и уже почти откинул «сломавшийся» предмет в сторону, но Люси его опередила. — Кнопку нажми. Ох, лучше бы она промолчала. Резко пахнущая струя разом оглушила обонятельные рецепторы девушки, а кожа покрылась сотнями мелких брызг. Хорошо, что глаза успели закрыться прежде, чем туда что-то попало. — Нацу! — Ух ты! — Бог с восхищением повертел освежитель в руке и расплылся в улыбке. — Работает! Саламандр снова поднес предмет к носу, но в последний момент замешкался, будто бы передумал. А он и передумал, о чем свидетельствовал лукавая улыбка, растянувшаяся на его губах. Если бы Люси могла раскрыть глаза, ей бы это зрелище явно не пришлось по душе. Но не стоит недооценивать Саламандра. Девушка безуспешно пыталась протереть глаза, что получалось плохо, и, заметив это, Бог решил ей помочь. Быстренько стерев пальцами брызги с глаз блондинки, он поднес пальцы к носу, вдыхая запах освежителя, а как только карие глаза раскрылись в попытках проморгаться, парень ловко нагнулся и… Обнюхал ее щеку. Очень-очень близко. Одну щеку, вторую. Нос. Висок. — Хвоя, — промурылкал себе под нос Саламандр, продолжая водить своим носом почти вплотную по ее коже. Люси растерянно смотрела на то, что вытворяет это розовое нечто, которое, судя по всему, было донельзя довольно своей выходкой и вообще всем, что делает. Но когда его нос оказался всего в каком-то жалком, мелком, почти не существующем сантиметре от ее губ, Хартфилии стало не до растерянности. — Сдурел? — пробурчала блондинка, отодвигая парня от себя, и встала со стула, намереваясь пойти и умыться. Но на пороге ее застал звук распрыскивающего чего-то, и она тут же развернулась, с ужасом наблюдая, как Бог распрыскивает ароматы хвои по всей комнате. Пол, шкаф, диван, стол. — Нацу! Поздно. Вся комната насквозь пропахла ароматами леса. Но, кажется, Бог и не собирался останавливаться на достигнутом, сжимая баллон в руке и намереваясь выйти из комнаты, подталкивая девушку в спину. Квартира в опасности. Только не это! Непонятно каким волшебным образом Люси умудрилась вырвать злосчастный освежитель из цепких рук Саламандра, который с хищным оскалом обводил взглядом пространство, примеряясь, куда бы еще прыснуть уже и так оглушительно воняющие запахи хвои. — Эй! — Поигрался — и хватит, — выпалила блондинка и умчалась в ванную, пряча внезапно ставший опасным освежитель за дверцу шкафчика. В общем, воскресенье примерно так и прошло. Люси отчаянно пыталась игнорировать изучающего новые и непонятные для него вещи Бога, который с каждой новой находкой подходил к девушке и закидывал ее вопросами. Студентка успокаивала себе тем, что Нацу четыреста лет проворонил, а вместе с тем и все развитие цивилизации. Понятное дело, что ему хотелось узнать все как можно скорее, и девушка даже мысленно хвалила парня за любознательность. Вот только его стремление изучить все новое и чрезмерно интересное как-то не совпадало с графиком самой Люси, которая с титаническим терпением пыталась заниматься уроками — завтра у нее сложные пары, к которым нужно быть готовой — и одновременно коротко отвечать на сыплющее градом вопросы. — Это? — Крем для лица. — А это? — Пульт от телевизора. — А вот это? — Тампоны, — на автомате выпалила Хартфилия. Карандаш, которым она черкала в тетрадке, с хрустом сломался. Нацу задумчиво вертел в руках небольшую коробочку, затем открыл крышку и достал маленький белый цилиндрик. Повертел его перед носом, понюхал, облизал, осмотрел со всех сторон и перевёл взгляд на блондинку, чтобы спросить ещё что-то, но так и застыл, с недоумением смотря на каменное изваяние с красными щеками. Как тогда в ванной. — Люси? — осторожно позвал ту. Как он и ожидал, никакой реакции не последовало. Вдруг мысль ловко юркнула в божью голову, заставив задать ещё один вопрос. — Это как-то связано с минетом? Хэппи тихонько хихикал за спиной Саламандра, пока последний тщетно пытался достучаться до светловолосой скульптуры, щёлкая пальцами перед ее носом. Помахал рукой, встряхнул за плечо. Нацу уже сдался и решил сам во всем разобраться, разрывая зубами упаковку «тампона», намереваясь любыми правдами и неправдами дойти до предназначения этого странного предмета, однако сладкую загадку вытащили прямо из его рта, а затем бесцеремонно вырвали коробочку из руки. Он уже открыл рот, чтобы возмутиться, как Люси быстрым движением схватила его за запястье и потащила к дивану. — На, — Люси нажала кнопку пульта, и телевизор отзывчиво включил картинку. В это время транслировали рекламу какого-то сыра, уверяя, что «он тает во рту, принося небесное наслаждение», но девушке было немного по боку. Она всучила пульт в руки парня. — Этими кнопками переключишь канал, если надоест. Нацу, кажется, не понял, что Хартфилия пыталась донести до него, потому что серое вещество в розовой голове сразу же переключилось на цветные мелькающие картинки. Люси зашла в ванную и спрятала несчастные тампоны туда же, где укрыла от беды и ранее несчастный освежитель воздуха, тяжело вздохнула. Закрыв дверцу шкафчика, та уставилась в своё отражение. — За что это тебе, а? — обращалась она к бледной, невыспавшейся, с пылающими щеками девушке, которая смотрела с неприкрытой усталостью и досадой. — Где же ты так сильно накосячила, что теперь должна отдуваться? Телевизор возымел по истине волшебное действие. Саламандр весь вечер просидел на диване, не сводя внимательного взора с экрана. Таким образом он познакомился со многими вещами в новом для него времени, хотя большая часть оставалась все равно непонятной и даже абсурдной, и Бог составил себе в уме список вопросов, которые обязательно задаст своей сожительнице. И пусть она хоть обкраснеется, он узнает, для чего нужны эти тампоны и с чем их едят! Люси же была счастлива, что стихийное бедствие сидит смирно, не шумит, не буянит и, главное, не пристает к ней с дурацкими вопросами, отвлекая от занятий. Покончив с подготовкой, девушка по-быстрому сварганила ужин и уселась рядом с Нацу и Хэппи, всматриваясь в какую-то слезливую сцену сопливой мелодрамы. Тут, кстати, Люси начала извлекать плюсы из сосуществования с этим несносным Богом — он избавил ее от ненужных походов за продуктами, за счёт чего та экономила и деньги, и время, и почти иссякшие нервные клетки. — Почему они плачут? — подал голос Саламандр, не отрываясь от созерцания влюблённой парочки, театрально рыдающих в объятиях друг друга. — Откуда я знаю, — откликнулась блондинка, следя за действиями героев. — Ты же смотрел весь фильм, а не я. — Он уезжает в другой город к своей бывшей жене, — ответил на поставленный вопрос синий кот, лениво моргая и укладываясь на мягких коленях девушки, — потому что оказалось, что у него есть ребёнок, а она не может принять того, что у него кто-то ещё есть. — И что? Нацу подпер голову рукой, явно не понимая, почему в этой ситуации надо плакать, и продолжил сверлить взглядом экран телевизора, где героиня что-то шептала в губы возлюбленному. — Потому что они любят друг друга и не хотят расставаться. — Он же может найти себе другую. А она другого. Люси недоверчиво посмотрела на Бога. Его смуглое лицо не выражало никаких эмоций, лишь крайнюю сосредоточенность и желание разобраться в ситуации. Девушка нахмурилась. Он серьёзно не понимает? Нет, конечно, это ведь какая-то сопливая романтическая история, их таких прорва, причём почти абсолютно одинаковых, и ими особо никто не интересуется, кроме маленьких девочек, мечтающих о принцах и прочей лабуде, и домохозяек, которые коротают вечера перед зомбоящиком в окружении конфет и носовых платков. Но ведь простое понятие любви надо понимать, пусть она и показана таким надоедливым способом! — Нацу, — Саламандр повернул голову в сторону девушки, когда та его позвала, и выжидающе уставился в карие глаза, которые странно сощурились. — Ты понимаешь, что значит «любят друг друга»? — Ну, — задумался парень, подняв глаза к потолку, а затем приподнял брови и вернулся к лицу блондинки, — трахаются? Один. Два. Десять. Десять секунд тишины, нарушаемой только репликами героев и заунывной музыкой, которая должна послужить слезоточивым средством для смотрящей произведение данного жанра аудитории. Люси смотрела в зеленые глаза, которые ни разу за все это время не моргнули, и крутила в голове этот момент. Трахаются? — Ты когда-нибудь, — осторожно начала Люси, внутренне готовясь к любому ответу, даже самому неожиданному, — кого-нибудь любил? — Конечно. Много раз. — Люси, — жалобно подал голос Хэппи, заглядывая в карие глаза. — Вы с Нацу говорите немножко о разных вещах. — То есть? — Он имеет ввиду секс, — отозвался синий кот и спрыгнул на пол, оставляя блондинке время переварить услышанное, усвоить информацию и смириться с ней. Люси перевела взгляд на парня и оторопело моргнула. Тот снова уставился в телевизор со скучающим видом. На этом разговор о любви был закончен. Зато чуть позже Бог решил начать самый важный, по его собственному мнению, разговор. Люси мыла посуду после ужина, все ещё размышляя о восприятии любви Саламандром, а тот сидел за столом со счастливым выражением лица и набитым животом. — Хэп, — протянул розоволосый и вильнул хвостом, чтобы друг обратил на того внимание. — Нужно выбрать жертвы. Люси вздрогнула при звуках последнего слова, однако упорно продолжила тереть тарелку мочалкой, обострив слух до максимума. — Козлиная кровь? — участливо отозвался кошак, а девушка чуть не поперхнулась вставшим комом в горле. — И что я с ней делать буду? — скучающе бросил парень и развалился на стуле, откидывая голову и разглядывая потолок. Но, видимо, стул показался ему недостаточно удобным, и Самаламандр поднялся в воздух, развалившись звездочкой. Люси, заметив это, вздохнула. — Как и раньше. Пить. — Не хочу, — фыркнуло Божество. — Может, кровь чистых девственниц? Люси уронила вилку в раковину, и та разнесла по кухне звон металла. Нацу повернул голову на шум. Внимательно пробежался взглядом по спине Хартфилии, которая как ни в чем не бывало подняла вилку и продолжила увлекательное мытьё посуды. — Нацу? — окликнул друга кот. Видимо, парень слишком задумался о чем-то своём, и слегка дернулся при звуке своего имени, а после снова уставился в потолок. — Вкусно, но надоело. Может, просто девственниц? — Ни за что, — ледяным тоном отрезала не отвлекающаяся от своего дела Люси, и та спиной почувствовала две уставившихся на неё пары глаз. — Я не собираюсь превращать свою квартиру в бордель. Нацу ухмыльнулся, перевернувшись на бок, и подпер голову рукой. Ему нравилось смотреть на эту блондинку, которая стояла ровно, несгибаемо, будто бы ее не волновало почти ничего в данной теме, кроме как сохранность своей квартиры и его храма по совместительству. Как будто это не ей придётся приносить все эти жертвы. Или все ещё надеется отвертеться от него? Очень жаль, но не выйдет. — О, Нацу! — обрадовался кот и запрыгнул на стул, чтобы быть поближе к Саламандру. — Младенцы? — Йохт, что за бред, Хэппи! Люси обмерла. Внутри все похолодело, органы сжались в тугие клубки, организм внезапно перестал вдыхать жизненно необходимый кислород. Девушка насильно заставила себя выдохнуть ледяной воздух, терзающий легкие, и вдохнуть новую, тёплую порцию. Младенцы. Они ведь несерьезно, да? Нацу ведь… он ведь не мог убивать детей? Или что он там с ними делал? Да, точно. Это просто неудачная шутка. Вон, ведь даже сам Нацу сказал, что это бред! — Где Люси достанет столько младенцев?! Они мне на один зуб! Тарелка выскользнула из ослабевших дрожащих пальцев, но девушка изобразила чудеса ловкости и перехватила летящую на встречу смерти посуду другой рукой. Тарелка не разбилась. А Люси да. — Точно… — кот виновато опустил голову, будто бы извиняясь, что сам он не смог додуматься до такой элементарной вещи. Люси захотела уйти. В раковине оставалась ещё пара вилок, а на столе — как всегда недопитый чай, но девушка осознала одну простую вещь: если она сейчас не уйдёт из этой комнаты, она заревёт. Навзрыд и очень жалобно, прям как в той сопливой романтике, что ещё недавно крутилась по телевизору гостиной. Наспех вытерев руки кухонным полотенцем, Хартфилия с непроницаемым выражением лица прошла мимо парившего в воздухе Саламандра и сидящего на стуле Хэппи и скрылась из зоны видимости за поворотом. Нацу смотрел ей вслед, продолжая размышлять о своей проблеме, как вдруг его лицо озарила хитрая улыбка, и Бог довольно сощурился. — Расслабься, Хэп, — кот поднял голову на друга и с удивлением проследил за тем, как розоволосый помахивает хвостом, изгибая его плавной причудливой волной, будто хищник перед прыжком на жертву, и облизнул губы, сверля сощуренными глазами то место, где пару секунд назад скрылась блондинка. — Я придумал.