Я - Бог

Блины. — Она пытается от меня откупиться едой? Хэппи оторвался от поедания рыбки, которую хозяйка квартиры заботливо оставила в миске питомца, и уставился на друга. Тот обиженным взглядом сверлил аккуратную стопку вкусно-пахнущих мучных изделий, сложив руки на груди и подняв розовые брови в лёгком недоумении. Кот проглотил оставшийся во рту кусок лакомства и довольно облизнулся. — Если не хочешь, я могу съесть. — Ещё чего, — спосхватился Саламандр, хватая тарелку и усаживаясь за стол, не замечая лукавую кошачью улыбку. Люси досиживала последнюю пару, устремив пустой взгляд куда-то за спину лектора, подперев голову рукой. Лекция никак не хотела записываться в тетрадь, а уши наотрез отказывались превращать издаваемые преподом звуки в связные предложения, и блондинке ничего не оставалось делать, как бездумно крутить в руках ручку и думать о своём. Интересно, Нацу уже проснулся? И как он отреагировал на то, что она ушла? Она ведь смогла задобрить его блинчиками? Из-за которых, между прочим, студентка опоздала на занятия на добрые пятнадцать минут. Люси вздрогнула от несильного тычка в бок и растерянно обернулась. Леви хитро улыбалась и смотрела на подругу с каким-то недобрыми блеском в ореховых глазах. — О ком мечтаешь? — поинтересовалась синеволосая и сощурилась в ожидании ответа. — В смысле? — У тебя такое мечтательное выражение лица было, — МакГарден тихонько хихикнула над непонимающем видом блондинки и поспешила продолжить. — Точно ведь влюбилась в кого-то! — Боже, — страдальчески вздохнула Хартфилия и закатила глаза. Как же ей надоели эти постоянные замечания о ее личной жизни, которой даже и нет-то! Но ведь подругам это не объяснишь — они каждый твой вздох воспринимают как удручающую тоску по возлюбленному или прочую чепуху, а каждый косой и не очень взгляд на парня — как прямое признание в безграничной любви. Люси с каменным выражением лица повернулась к одногруппнице, которая все ещё хитро улыбалась, будто смогла вывести светловолосую на чистую воду. — Вам самим не надоело сватать меня невесть с кем? — Но ты ведь точно о ком-то думала! — тихо воскликнула Леви и подпрыгнула на месте. — Правда ведь, Эрза? Аловолосая девушка тут же кивнула, не прекращая что-то записывать в конспект и даже не удостоив взглядом сокурсниц. — Вот видишь! Ну, колись! С кем ты там в облаках витаешь? — Да ни с кем! Сколько раз сказать нужно, чтобы вы поняли?! Ни с кем! Леви нахмурила тонкие синие бровки, сверля лицо подруги с явным недоверием, и фыркнула, отворачиваясь к себе в тетрадку. Люси даже почувствовала слабый укол вины — МакГарден выглядела по-настоящему обиженной. Но обижаться-то не она должна, а Хартфилия! Это ведь ее личную жизнь (которой нет) перекапывают каждый день без ее ведома! Хотя Леви права отчасти. Блондинка ведь действительно половину занятий провела в собственных мыслях, игнорируя монотонные речевые потоки лектора, думая о некотором розоволосом субъекте. Вот только вряд ли ее размышления были хотя бы отдаленно похожи на «витания в облаках», скорее уж это было гадание на ромашке — убьет/не убьет. «Убьет» — в который раз пронеслось в светлой голове, пока ее хозяйка мялась перед дверью в собственную квартиру, как пятиклашка перед кабинетом директора. «Может, переночевать сегодня у Леви?» — снова подумала блондинка и тут же тряхнула головой. Вот ещё! Будет она бегать от этого идиота! «От страшного идиота» — со вздохом поправила себя Люси и резко рванула дверь на себя. Помирать — так с музыкой! — Я дома! Хартфилия перешагнула через порог, прислушиваясь к тишине квартиры. Стало не по себе. Слишком тихо. Слишком неуютно. Слишком… — Люси! Из-за угла показалась довольная синяя морда с явно проскакивающим счастьем в чёрных глазах, и у хозяйки дома как-то сразу отлегло от сердца — Хэппи вполне себе радостный, не вжимается в пропитанный виной и сожалением комок, как бывало обычно, когда розоволосый Бог впадал в немилость. Вот только… — А где Нацу? — с опаской спросила Хартфилия, стаскивая с себя обувь и озираясь в поисках розовой макушки или мелькающего серого хвоста. — В гостиной, — отозвался кот и, облизнувшись, спрятался за угол — снова отправился на кухню вычищать свою законную миску от остатков лакомства. Люси аккуратно положила сумку на пол и на цыпочках прошлась по коридору, осторожно заглядывая в гостиную. И застыла с открытым ртом. Нацу висел в воздухе в позе лотоса, сложив руки на коленях. И Хартфилию поразило совсем не то, что парень спокойно себе левитировал — этот трюк он выполнял ежедневно в своей излюбленной манере развалиться морской звездой прямо в воздухе, мешая блондинке передвигаться по квартире — а то, что смуглое лицо было… сосредоточенно-расслабленным, по-другому не назовёшь. Полная концентрация и абсолютная отрешенность от этого мира. Люси не смела шевелиться, прерывая эту своеобразную медитацию, и лишь заворожено смотрела, как слегка приподнимается и опускается от спокойного, глубокого дыхания крепкая грудь. Девушка потеряла счёт времени. Вся атмосфера комнаты была пропитана каким-то волшебным ароматом спокойствия, умиротворения, и хотелось лечь на пол, закрыть глаза и раствориться в собственном сознании, думая обо всем и сразу же ни о чем, позволяя каждой мышце, каждой клеточке тела погрузиться в нирвану релаксации. Хартфилия вздрогнула, когда Бог с шумом втянул воздух и приоткрыл один глаз. Люси уже собралась уйти, посчитав, что ее присутствие мешает Саламандру, как ее остановили. — Милая, — студентка еле заметно вздрогнула, но цепкий взгляд зелёных глаз уловил эту лёгкую рябь, пробежавшуюся по бледной коже от макушки до самых ног. Его голос же был спокоен и твёрд, как кусок льда, непроницаем, но, как ни странно, не вызывал безотчетное чувство животного страха, расползающегося по сосудам липкими змейками. Нацу смотрел прямо, немного нахмурив брови, совсем чуть-чуть, что придавало его лицу некоторую загадочность и уверенность. — Иди ко мне. Блондинка выдохнула и медленно подошла к все ещё висевшему в воздухе Божеству, чьи зеленые глаза следили за каждым ее движением, и молилась внутри, чтобы у этого психа оказалось хорошее настроение. Что, в принципе, маловероятно, ибо «милая». Люси остановилась в одном шаге от парня, выжидающе заглядывая в глаза. И удивлённо моргнула, когда крепкие руки приподняли ее подмышками, как маленького ребёнка, и усадили на колени своему хозяину, сместившись на спину, чтобы ошалелая девушка не свалилась на пол. — Ты чего? — сдавленно пискнула Люси с опаской озираясь по сторонам, прикидывая про себя, насколько больно ей будет здороваться с твёрдой поверхностью пола. Ответа не было. Та вернулась взглядом к лицу Саламандра и удивлённо моргнула — Бог смотрел на неё. Просто смотрел, молча, не шевелясь, не моргая, будто бы искал на дне карих глаз что-то, понятное лишь ему одному. Вдруг в светлой голове что-то щелкнуло. — Нам надо поговорить. Хозяйка квартиры прикусила щеку изнутри, пытаясь осознать кое-что: это она только что сказала или не она? Нацу слегка наклонил голову на бок, выжидающе смотрел и молчал, отчего в блондинистой макушке пронеслась невольная ассоциация с котом — представители семейства кошачьих точно также наклоняют голову в приступе животного любопытства. Вот только перед ней не кот. Мысль уже давно сформировалась в голове, но губы упрямо хранили молчание, прислушиваясь к древним инстинктам самосохранения — они орали: «не смей говорить это вслух!» — Ну? Люси сморгнула легкую дымку перед глазами и уставилась в тёмные зрачки, на дне которых кольцами свернулись какие-то змейки, выжидая, готовые действовать в любую секунду. Стоит только блондинке взболтнуть лишнего — они тут же заключат ту в свои душащие объятия. И все же язык заворочался. — Когда это закончится? Бог приподнял бровь, явно давая понять, что не понимает, о чем девушка спрашивает. Тогда она набрала в легкие побольше воздуха, и, выдержав паузу, уточнила. — Когда ты уйдёшь из моей жизни? Люси была расслаблена. Смотрела прямо, не отводя взгляда, не покрывалась мурашками и дышала ровно, хоть и достаточно глубоко, будто бы недавно задыхалась и боялась, что воздух внезапным образом закончится, и его срочно нужно впитать как можно больше. Нацу молчал. Также спокойно смотрел в карие глаза напротив, не рычал, не скалился, не показывал никакие признаки агрессии. Он не ожидал такого вопроса. Знал, что его невольная сожительница задумывается над ним, но не думал, что она отважится задать его напрямую, ведь она откровенно боялась Бога, боялась до дрожи во всем теле, и Саламандр каждый раз отмечал это с каким-то извращенным удовольствием от того, какую власть он имеет над этим хрупким созданием. И вот она сидит у него на коленях, не имея возможности вырваться и спрятаться, в его руках, которые по желанию хозяина могут запросто сжать девушку так, что органы превратятся в кровавое месиво, и глядя в глаза задаёт такие вопросы. Нацу усмехнулся. — Давай мы с тобой договоримся, — мягким, но серьёзным голосом начал розоволосый, опуская взгляд, следя за своей рукой, которая медленно сжала маленькую прохладную ладошку, водя смуглым пальцем по бледной коже, выписывая беспорядочные узоры. Бог продолжал ухмыляться, отмечая, что блондинка держится ровно, не впадает в панику, не одергивает руку — только ждёт. — Я не слышу от тебя больше таких вопросов. — Это не ответ. Нацу поднял глаза к лицу Хартфилии. — А давай так? — он приблизил своё лицо к женскому уху и обдал его жарким дыханием. — Это кончится тогда, когда я дотла сожгу каждую улицу этого города. Хочешь? Люси замерла. Она все ещё чувствовала горячее ровное дыхание за ухом, почти обжигающее касание на своих пальцах. Весь Саламандр нагрелся сильнее, чем обычно, будто бы хотел показать, что ему ничего не стоит осуществить задуманное, и начать он может хоть сейчас, с этой самой комнаты. С самой Люси. — Хочешь этого? — сладким шёпотом повторил Бог, хищно скаля зубы. — Нет, — безэмоционально ответила блондинка и забрала свою руку из плена смуглой ладони, смотря куда-то за голое мужское плечо. Его обладатель же удовлетворенно хмыкнул и отстранился, любуясь произведённым эффектом. Саламандру нравилось наблюдать за реакцией Хартфилии, она всегда напоминала ему загнанную в угол жертву, но каждый раз разную. Сейчас она была потерявшей надежду, истерзанной острыми клыками ланью, что лежала в луже собственной крови и безразлично смотрела на своего палача, принимая судьбу такой, какая она есть — безжалостной сукой. — Твое право. Люси продолжала сидеть ровно, отстранённо. Нацу в открытую разглядывал блондинку. Ее немая покорность, пусть и не добровольная, вызывала в нем хищное чувство собственности — эта блондинка принадлежит ему. Бог привык брать то, что хочет, и Хартфилия не будет исключением. Он подчинит ее своей воле, сломает, если потребуется, но добьётся задуманного. О, ему ведь тоже надо кое-что сказать Люси. Но попозже. Девушка заерзала на коленях Саламандра, опираясь на них руками, пытаясь слезть на пол, и неожиданно для неё на помощь пришёл сам обладатель колен. Парень спустил девушку и откинулся на спину, закидывая руки за голову и сверля взглядом потолок. Люси молча вышла из комнаты. Хэппи молчал, поглядывая то на блондинку, которая весь вечер молчала, уткнувшись в книгу, то на Саламандра, смотрящего дурацкое реалити-шоу по телеку. Кот прекрасно слышал разговор этих двоих, который произошёл несколько часов назад в гостиной, и с тех пор ёжился от неприятной, гнетущей атмосферы молчания. Каждый был погружён в свои мысли. До тех пор, когда эту колючую тишину не прервали протяжные завывания чьего-то желудка. — Люси, — Бог жалобно выпятил губу, косо поглядывая на сидящую с другого конца дивана девушку, на что та даже бровью не повела. — Я есть хочу. — Иди и поешь, — безразлично ответила блондинка и перевернула страницу. — Ты должна меня покормить. — Может, мне тебя ещё купать, переодевать и на ручках качать? — Качать тебя могу я, — Нацу проигнорировал раздражённое фырканье в свой адрес и поднялся на ноги, сложив руки на груди. — И не только на ручках… — Что? —…но сейчас ты должна погреть мне еду, — настаивал на своём Саламандр. Когда уже эта Люси уяснит, что всю кухонную работу она должна брать на себя? Ему уже надоело проводить воспитательные моменты, от которых девушка дрожала от ужаса. Глупая Люси. Парень довольно оскалился, когда с тихим ревом Хартфилия швырнула книгу на диван и встала с места, быстрыми шагами направляясь на кухню. — Я тебя не понимаю, — истерично бурчала под нос девушка, доставая еду из холодильника. И хоть недовольства были очень тихими, слух Саламандра, который успел пройти следом и усесться за стол, ловил каждое слово. — Чего не понимаешь? — Твоё поведение, — уточнила Люси, наваливая еду на тарелку. Все ее действия были резкими, раздраженными, немного истеричными, как и тихий голос, который вот-вот сорвётся на крик. — То ты ведёшь себя, как маньяк-психопат, то впадаешь в прострацию, то становишься большим ребёнком, — причитала Хартфилия и всплескивала руками, что вызывало недовольство Бога — женские руки все никак не могли донести до розоволосого его порцию вкусного ужина, постоянно отвлекаясь на активные жестикулирования. В конце концов парень не выдержал и повёл рукой по воздуху, отчего тарелка плавно перелетела из-под носа блондинки на обеденный стол, а сама девушка гневно обернулась и сжала кулаки, меча глазами молнии. Нацу уже хотел приняться за уплетание кушания, как студентка продолжила свою тираду, заставляя смуглое лицо морщиться. — При этом всем ты — гребаный извращенец, который каждую ночь забирается ко мне в кровать и лапает меня! — С тобой мягко спать, — просто ответил розоволосый и закатил глаза под симфонию недовольного рёва. — А мне с тобой спать жарко! Понимаешь?! Жар-ко! Саламандр устало вздохнул и подпер голову рукой, принимая факт того, что пока его не-очень-верующая последовательница не выльет на его розовую голову все накопившееся внутри, то нормально поесть не сможет. — Ну и? — Блин, Нацу! — Люси уже кричала, размахивая руками. — Как я должна ко всему этому относиться?! — Никак, — пожал плечами розоволосый. Люси застыла в одном положении, в каком была секунду назад: руки подняты в неоконченном жесте, рот слегка приоткрыт, будто бы она собиралась что-то сказать, но ее перебили. Никак. Мышцы обмякли — сказалось нервное перенапряжение, которое тело выдерживало последние несколько дней — и Люси опустилась на попу, прижав колени к груди и уткнувшись лицом в ладони. Нацу удивлённо смотрел на сидящую на полу девушку и удивился ещё больше, когда услышал тихий всхлип. — Это для тебя все просто, — Саламандр внимательно наблюдал, нахмурившись, как блондинка помотала головой и, судя по голосу, усмехнулась. Та все ещё прикрывала лицо руками, так устало, будто бы была на пределе своих возможностей, и тихо продолжила иногда подрагивающим голосом. — Просто — взять и ввалиться к кому-то в квартиру, перевернуть чью-то жизнь с ног на голову, будто бы это какая-то игра. Просто — угрожать, а потом как ни в чем не бывало улыбаться. Но не для меня. Мне тяжело, но тебе ведь все равно на это, да? Люси сильнее сжалась. Ее голос стих, потух, как огонёк догорающей свечи, и на секунду Нацу показалось, что и сама она сейчас догорает. Догорит на этом самом полу, на его глазах. Саламандр разозлился. Но, как ни странно, объектом его гнева был он сам. Бог был недоволен собой. Его лучшая игрушка, самое приятное развлечение, завязка всех его планов рассыпается на осколки, а он позволяет ей это, позволяет угасать, когда он — Бог — ещё не успел насладиться всем в полной мере. О, у него ведь была целая куча планов на свою подопечную, и она ему нужна целая, собранная, улыбающаяся, а не похожая на раздавленную горстку эмоций. Люси не заметила, как тот сел перед ней на колени, и только удивлённо моргнула, когда тёплые руки убрали ее ладони от лица, демонстрируя миру слегка влажные глаза от слез, которые Хартфилия ни за что бы из себя не выпустила. Зеленые глаза напротив азартно блестели, по-доброму, отчего становилось тепло. — Я такой, какой есть, Лю, — тёплые пальцы аккуратно взяли маленький подбородок, контролируя каждое движение девушки, и держали в мягком плену, чтобы хозяйка карих глаз не смогла отвести их от лица улыбающегося Саламандра. — Ты ничего с этим не сделаешь. Может, Бог хотел утешить блондинку, однако карие глаза лишь сильнее заблестели от влаги, и та попыталась опустить голову, но сильные пальцы тут же вернули взгляд обратно, заставляя смотреть в зеленые глаза, чей обладатель ещё не закончил свой монолог. — Ты можешь относиться ко мне так, как хочешь, — равнодушно кинул он фразу, — но я не дам тебе от меня уйти. — Зачем я тебе? Ее голос такой жалостливый, такой отчаянный, что на один короткий миг в груди что-то кольнуло. Зачем она ему? Она столько раз выводила его из себя, что он мог запросто ее убить. Свернуть тонкую шею или пробить грудную клетку руками. Или наиграться с ее телом так, как пожелает его извращённая душа — в прошлом он развлекался таким способом не один десяток раз — а уже после убить. Выпить ее кровь, которая, судя по запаху девичьей кожи, была безумно вкусной, да и от ощущения ее нежной плоти на языке он бы тоже не отказался. Он мог бы избавиться от неё и найти себе более сговорчивую (послушную) жертву, которая фанатично повиновалась бы любой прихоти Бога, облизывая того с головы до ног. Но он упрямо держался за эту блондинку, четко поставив себе цель сделать ту своим адептом. — Ты забавная и мягкая. Ты мне нравишься. Бог широко и лучезарно улыбнулся — искренне — а сердце юной девушки пропустило удар. Это было признание. Могло бы быть. Если бы он знал, что значит «любить кого-то». Люси мысленно била себя по голове, с каждым ударом вдалбливая в белобрысую макушку простые истины. Он — псих. Он опасен. Не вздумай принимать близко к сердцу то, что он тебе наплёл. А Хартфилия согласно кивала себе, соглашаясь с каждым словом, с каждым фактом. Вот только непослушные руки потянулись вперёд, непослушные уголки губ взметнулись вверх, а глаза наплевали на все доводы разума и заблестели — на этот раз не от слез. А Нацу и вовсе обалдел, оказавшись в нежных женских объятиях. На его памяти Люси вообще старалась избегать его прикосновений, а обнять его — вообще было что-то из ряда вон выходящее. Вот только сейчас это «вон выходящее» было, и Бог оторопело моргнул, но все же приобнял свободной рукой блондинку. А та просто улыбалась ему в плечо, покрывая собственные эмоции отборным трехэтажным матом. Через какое-то время руки мягко толкнули Саламандра в грудь, разрывая такие неожиданные, но удивительно приятные для Бога объятия, и тот, пребывая еще в каком-то шоке, уставился в карие глаза. — Ешь, — улыбнулась блондинка и поднялась на ноги, после чего отправилась в ванную, вытирая тыльной стороной ладони шмыгающий нос. Люси устала. Действительно устала. Поэтому, вдоволь насладившись теплой ванной, она решила незамедлительно лечь в постель и уснуть крепким сном. Блондинка смачно выругалась, когда поймала себя на мысли, что нужно надеть пижаму потоньше, потому что «Нацу и так слишком теплый». И ударила себя по лбу, когда снисходительно улыбнулась, домывая грязную тарелку за неким обжорливым Божеством. — Что за хрень-то происходит? — шипела сквозь зубы Хартфилия, заглядывая в гостиную. Нацу развалился на диване, скучающим взглядом провожая сменяющие друг друга сцены какого-то сериала, но, заметив взгляд блондинки, встрепенулся, вскочил и подлетел к удивленно вскинувшей брови девушке. — Люси, я забыл тебе сказать! Парень ловко ухватил студентку за локоть и потащил к дивану, усаживая обалдевшую студентку на мягкие подушки. Когда же устройство Люси было закончено, Саламандр довольно уставился на плоды своего труда и удовлетворенно кивнул головой. А после воцарилось молчание. — Ну? — не выдержала хозяйка квартиры, теребя руками край пижамной майки, мечтая поскорее выслушать Бога и отправиться в царство Морфея. Однако воодушевленный вид розоволосого, который в данный момент находился в состоянии «большого ребенка», как сама блондинка окрестила это настроение шила в заднице, ничего хорошего не предвещал. — Я выбрал жертву, — гордо похвастался Нацу и скрестил руки на груди. Люси замерла. Господи, она уже и забыла про этот не самый приятный пункт в списке планов Бога, да и относилась к нему так, будто бы он обойдет ее стороной. Но, видимо, напрасно. «Только бы не девственницы. Только бы не девственницы» — крутилось мантрой в светлой голове. — И… — Люси кашлянула, ибо горло внезапно пересохло, грозясь рассыпаться горячим песком Сахары, и испытывающе посмотрела в светящиеся азартом глаза, -…что это? Губы Саламандра растянулись в лукавой улыбке, отчего у девушки побежали мурашки, поднимая каждый волосок на теле дыбом. Ох, нехорошая эта была ухмылка. Как у задумавшего какую-то очередную шалость сорванца. И это было бы совсем не страшно, если бы не одна маленькая деталь. Сорванец-то был Богом, и шалости у него соответствующие. — Поцелуи. Хлоп. Люси ошалело моргнула. — Чего? — Поцелуи, — услужливо повторил парень и недоверчиво нахмурился. — Только не говори, что ты не знаешь, что такое «поцелуи». Люси снова моргнула, будто бы Нацу был каким-то видением, остатком сна, и если хорошенько проморгаться — он растает в воздухе. Но, увы, такая тактика никакого эффекта не возымела, Люси даже протерла глаза кулаками, но розоволосая игра воображения так и осталась стоять на месте, удивленно вскинув брови. — Что? — Глупая Люси, ты правда не… — Зачем тебе поцелуи? — гробовым голосом перебила блондинка. — В качестве жертвоприношения. — Ага, — отстранено кивнула Хартфилия, уставившись в одну точку перед собой. Затем ее взгляд все же принял какое-то осмысленное выражение, и студентка снова посмотрела Богу в глаза. — И кто должен тебя целовать? — Ты. — Ага, — снова кивнула та и впала в прострацию. Саламандр сосчитал в уме до восьми, а после зрачки в карих глазах резко сузились, их хозяйка вдохнула, будто вынырнула после долгого пребывания под водой, и вскочила с дивана. — Что?! — Йохт, зачем так орать?! — Нацу недовольно поморщился. Все-таки женские визги причиняли Божьим ушам много дискомфорта — слух у Саламадра был отменный, как и всех своих членов Семьи, и напоминал больше звериный, чем человеческий. А этот ультразвук был дарован природой представительницам прекрасного пола в качестве защитного механизма, отпугивающего хищников, и Нацу готов был сквозь землю провалиться, лишь бы эта сирена не резала уши. — Странная Люси! — С чего ты взял, что я буду тебя целовать?! — Хартфилия не унималась, проигнорировав последнее замечание в ее сторону. Все существо блондинки было направлено только на это чертово жертвоприношение и Бога-полудурка, который спокойно себе стоял и был обеспокоен только сохранностью своего слуха. Как он вообще мог такое придумать?! — Выбери что-нибудь другое! — Зачем? — Потому что я не буду тебя целовать! — Почему? Нацу искренне недоумевал, чем девушке так не нравится его идея. Если Саламандру не изменяла память, то поцелуи не болезненны (не всегда, конечно), неудобства не доставляют (смотря когда) и в общем и целом довольно приятны (смотря с кем). Однако побагровевшее лицо без пяти минут адепта говорило совершенно об обратном. — Потому что! — Милая, ты странная. Люси остекленела. Она снова застыла в каком-то нелепом положении, и снова от шока. Милая, ты странная. Он правда это сказал? Вот эту вот фразу? Она не ослышалась? У этого шизофреника было несколько состояний. Люси даже иногда казалось, что у парня настоящее раздвоение/растроение/расхрензнаеткакоеение личности, потому что розоволосого мотало из крайности в крайность, будто бы он — несколько совершенно разных существ. Первое, с которым блондинке довелось познакомиться — спокойное. Обычный парень с обычным поведением, присущим представителю мужского пола. Второе — состояние «дитя». Шило в заднице, широкая, лучезарная улыбка в тридцать два зуба с выпирающими, но совсем не пугающими клыками и всяческие черты характера, присущие мальчишкам лет восьми. И третье, в котором Люси мечтала видеть Бога как можно реже. Состояние чистокровного маньяка с психическими расстройствами, плавного и спокойного, как хищник, холодного, как лед, и жгучего, как пламя Преисподней. С глазами убийцы, на дне которых плескались океаны человеческой крови. У каждого состояния было свое поведение, своя манера речи и даже свой собственный тембр голоса. Второй «тип» Бога частенько обзывал Люси странной, а последний был падок на ласковые прозвища, которые не предвещали ничего хорошего. И Люси не понимала — то ли его настроение так быстро скакнуло из одной стадии в другую, что сначала он хотел ее убить, а через секунду отпустил эту затею, то ли две крайности смешались в золотой середине, создавая гремучую смесь, от которой непонятно чего ждать. Поразмыслить над этим вопросом как следует девушке не дала рука, трясшая окаменевшее тело за плечо. — Люси? Хартфилия быстро мотнула головой, выныривая из собственного сознания, и мельком заглянула в зеленые глаза, тут же отводя взгляд в сторону. — Просто придумай что-нибудь другое. Тело предательски вздрогнуло, когда щеки коснулась чужая рука, а после соскользнула к подбородку, едва касаясь кожи, гоня мелкие табуны мурашек куда-то вниз, в область сердца. Карие глаза столкнулись с зелеными. — Я хочу поцелуи, милая, — Бог довольно сощурился, слегка поглаживая пальцем точеный подбородок. — И либо ты подписываешь договор, либо я все-таки иду гулять по городу. Люси прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Вот чего еще она ожидала? Что возьмет и переубедит его? Что он согласится на уступки? Я такой, какой есть, Лю. Ты ничего с этим не сделаешь. Шумный выдох и еле слышный шепот: — Хорошо. Нацу расплылся в довольной ухмылке и убрал руку от лица девушки, вытягивая ее в сторону. Тут же раздался тихий хлопок, и прямо из воздуха в раскрытую ладонь упал потрепанный желтый свиток, который все еще окружала легкая серая дымка, растворяющаяся рваными лоскутками. Блондинка с нескрываемым интересом в карих глазах следила за махинациями Саламандра, который одним движением раскрыл пергамент. — Что это? — Договор, — сухо отозвался тот. — Дай руку. — Зачем? — Подписывать. — Эй, дай хотя бы прочитать! — Ты все равно ничего не поймешь, — фыркнул розоволосый, на одну секунду разворачивая древнюю бумагу ко взору Хартфилии, демонстрируя какие-то неразборчивые витиеватые закорючки, а после быстро схватил маленькую ладонь и поднес к губам. — Ты что… Ай! Люси недоуменно и с легкой паникой следила за тем, как Бог сначала аккуратно поцеловал подушечку ее указательного пальца, а после засунул ее в рот и прокусил до крови, попутно слизнув мигом выступившую каплю и блаженно облизнувшись. — Как будто душу Дьяволу продаю, — недовольно бурчала себе под нос жертва насилия, хмуря светлые брови, пока Саламандр сосредоточенно водил окровавленным подрагивающим пальцем по свитку. — Примерно это ты и делаешь, — отозвался парень и улыбнулся, глядя на свое творение, игнорируя возмущенные реплики уже его официального адепта. Еще немного полюбовавшись проделанной работой, тот быстро смотал свиток и подкинул документ в воздух, который секундой позже исчез с таким же тихим хлопком, с которым и появился. Люси уставилась на свой палец и тяжко вздохнула, смерив недовольным взглядом Бога. И удивленно выдохнула, когда Саламандр снова взял ее руку в свою ладонь и засунул палец себе в рот. Это было… приятно. Потому что мокрый и теплый язык, скользивший по кровоточащей ранке, приносил странное удовольствие, перекрывая легкое жжение от укуса. А еще это было стыдно. Для Люси. Потому что сам Бог явно наслаждался этим процессом, прикрывая глаза и опаляя кожу руки горячим дыханием, которое стало глубже и быстрее. — Вкусно, — промурлыкал Нацу и в последний раз прошелся языком по всей длине пальца, вытаскивая его изо рта. — Люси, ты красная. Люси была не красная. Люси была максимально пунцовая, бардовая, алая и йохт знает какая еще, потому что такой неловкости она не ощущала еще никогда в жизни. Даже когда в средней школе из ее портфеля выпала прокладка прямо на парту во время перемены, блондинка не чувствовала себя так смущенно. Дышать. Главное — не забыть, как дышать. Как она на это согласилась? Как она вообще в это вляпалась? Еще раз обругав свое безграничное везение, Люси подняла взгляд к лицу Бога. И тут же об этом пожалела. Там была такая пошло-блаженная улыбка, что — божемой — студентка готова была выйти из квартиры через окно, лишь бы подальше от этого гребаного извращенца-придурка. Три. Пять. Десять. Десять секунд — и Люси пулей понеслась прочь из гостиной в свою спальню, в которой надеялась — ха! — скрыться от надоедливого Саламандра и исстрадаться там вволю, краснея сколько влезет ее тонкой женской душеньке. Хэппи зашел в комнату сразу за разнесшимся по квартире хлопком двери. Саламандр лежал в воздухе, закинув руки за голову и лениво помахивая хвостом. — Подписала? — осведомился кот, щуря черные глаза в ожидании ответа. Это было очень важно, ведь подписание договора — первый шаг к созданию культа, а розоволосому Создателю нельзя было тянуть время. Старик не был благосклонен к таким вещам и строго наказывал «отлынивание от обязанностей», и если бы закадычные друзья не потратили пол дня на составление нового договора и обсуждение различных мелких, но важных деталей, то Отец бы наверняка рассвирепел. — Да, — Нацу расплылся в довольном хищном оскале и облизнул губы. Йохт, какая же блондинка вкусная. Люси мигом забралась в кровать, натягивая одеяло до самой макушки, прячась во мраке комнаты в попытках выкинуть из головы все произошедшее за день, особенно усердно избегая мыслей о вечере и событиях минутной давности. Палец продолжало жечь.