***
— Нет... Нет!.. Шерлок! Джон проснулся в холодном поту и резко сел на кровати. Сердце все еще бешено колотилось в груди, а в голове гудело, как в улье, полном пчёл. Протерев полные влаги глаза, бывший военный врач посмотрел на часы. Стрелки показывали половину четвертого утра. Что же, вряд ли ему теперь удастся уснуть. Тем лучше. Ему не придётся снова видеть ту картину. Картину смерти Шерлока. Этот кошмар преследовал его всё время, изо дня в день. С тех самых пор. Джон не помнил, когда ему в последний раз удавалось заснуть без тяжелого давящего чувства. Он не знал его названия, но на душе скребли кошки, а горло душил ком. Его и раньше преследовали кошмары. О войне. Горячий песок Афганистана, пронзающий уши свист пуль, крики товарищей, которых позже ждала неминуемая смерть... Но это теперь в прошлом. Страшные воспоминания и сны о войне исчезли с появлением в жизни Джона одного человека. И вот, теперь его нет. Он умер, покончил с собой, на глазах у Джона. Его лучшего друга не стало и с этого момента жизнь доктора Ватсона вернулась к той точке. До встречи с Шерлоком. Джон вернулся к тому моменту, когда он не знал, кто он и что ему делать. Всё вокруг вдруг снова стало серым и рутинным. Тремор левой руки вернулся, а психосоматическая боль в ноге, о которой он уже успел позабыть, начала возвращаться. Потрёпанная трость вновь была извлечена из кучи ненужных вещей. Старая жизнь. Словно жизнь после войны, с одной лишь разницей: Вместо кошмаров о войне, ему снится Падение. Смерть лучшего друга. — Проклятье... Джон спрятал лицо в ладонях, плечи еле заметно начали содрогаться от беззвучных рыданий. Вот уже почти два года прошло с тех пор, как Шерлока нет. А Джон всё никак не мог успокоиться. Но почему? Почему это было так тяжело? Он видел много смертей, в том числе и смерти близких товарищей и друзей, но такое у него случилось впервые. Как бы то ни было, он принял твёрдое решение, может не сразу, а постепенно, забыть обо всём и наладить свою жизнь. В конце концов, стоило двигаться дальше. Для начала, стоило покинуть дом 221б на Бейкер-Стрит. Слишком много воспоминаний было связано с этим местом. Слишком. Обои с отверстиями от пуль, кожаное кресло, которое теперь пустует, куча пробирок и прочей химической посуды на кухонном столе и полках. Микроскоп, забытая скрипка, синий шелковый халат, все еще хранивший запах владельца... Всё. Это место насквозь пропитано Шерлоком. Будто он и не умирал вовсе, спрыгнув с крыши больницы Святого Варфоломея, а должен вот-вот вернуться домой с очередного места преступления, бурча себе под нос. На похоронах Джон не был. Зачем лишний раз терзать себя? Вместо этого, в это время он сидел в гостинной их запущенной квартиры и нервно пил виски, молча смотря на пустое кресло напротив. Джон изо всех сил старался держать себя в руках, особенно в присутствии миссис Хадсон. Домовладелица была крайне подавлена, а в квартире постоянно витал запах успокоительных. Поэтому, первым делом он решил, что ни за что нельзя оставлять несчастную женщину одну в столь тяжелое время, а свой отъезд отложить на потом. Она любила Шерлока и прощала ему все его выходки, начиная с испорченной стены и заканчивая частями человеческих тел и органов около продуктов. Джону самому было трудно. Даже больнее, он не мог не признать этот очевидный факт. Каждая проведенная минута в квартире 221б отдавалась острой болью навязчивых воспоминаний, поэтому Джон старался как можно меньше там бывать. Вместо этого он, вне зависимости от погоды, каждый день подолгу бродил по улицам Туманного Альбиона и размышлял... Толпы прохожих, нескончаемая вереница машин,жизнь и суета, во всю кишевшая на улицах Лондона, была не в силах вывести из мыслей, не разбирая дороги одиноко скитающегося Джона Ватсона, тяжело опирающегося на старую трость. Миллион вопросов, на которых он не знал ответа то и дело вспыхивали у него в мозгу. Он часто приходил на его могилу и час за часом смотрел на чёрную могильную плиту, на которой было высечено имя того, кто перевернул его жизнь с ног на голову и, чего уж скрывать, старшего центром его мира. Джон смотрел так пристально и долго, будто хотел, чтобы могильная гранитная плита исчезла, будто её здесь никогда и не было. Он часто прокручивал в голове день, когда они с миссис Хадсон пришли к нему на могилу после того, как Шерлока похоронили. Особенно тот миг, когда миссис Хадсон ушла, тихо вытирая слезы платком, и оставила его с ним наедине.***
Ему нужно было высказаться. Сжав кулаки и прочистив горло, Джон заговорил: — Я помню, ты как-то мне сказал, что ты не герой. Я порой даже сомневался, что ты вообще человек, но ты... Но ты был самым лучшим. Самым гуманным человеком из всех, кого я знал и никто не убедит, что ты мне врал. Никто. Вот так. Пауза. Это оказалось сложнее, чем он думал. Я был очень одинок. И многим тебе обязан. Но у меня ещё одна просьба. Всего одна, прояви свою гениальность для меня. Будь, пожалуйста, живым. Пожалуйста, Шерлок, прошу, прекрати всё это. Прекрати... Странно, но у него было чувство, что он здесь, рядом. «Это глупо» Говорил он себе, но ему хотелось верить, что он жив и слышит его. Может, именно потому он произнес эту просьбу. «Будь, пожалуйста, живым...» Вдруг, он прямо сейчас стоит здесь, к примеру, вон за тем толстым деревом и слышит его. Смешно. Но кроме надежды у Джона ничего больше не осталось. Его речь была лишь призрачным отражением того, что он чувствовал. Внутри всё бушевало подобно шторму, а он ничего не мог с этим сделать и от этого становилось еще мучительнее. Столько всего он хотел узнать.***
Со временем у Джона появилось странное желание. От отчаяния он часто строчил смс на телефон Шерлока, зная, что их никто не прочтет. Но всё же, так возникло призрачное ощущение, что он ещё здесь. Рядом. Как же это глупо... Однако, это вошло в привычку. Иногда он писал ему об обыденных вещах, представляя своего соседа живым. «Шерлок, зачем ты это сделал?» «Встретился с Гарри на этой неделе. Мне начинает казаться, что она стала меньше пить. Я рад за неё.» «Ты не мог так поступить.» «Снова ты не купил молоко. Всё как обычно.» «Шерлок, я скучаю.» «Вернись.» «Устал на работе. Может, я куплю нам чего-нибудь и мы устроим вечер фильмов? Что скажешь? Только не говори, чем закончится очередной фильм, иначе я забью тебя подушкой до полусмерти, клянусь.» «Просто будь живым.» «С Рождеством, Шерлок.» «Встретил сегодня Лестрейда, кажется, он работает сейчас над каким-то особо сложным делом. Тебе бы понравилось.» «Мне тебя не хватает.» Он без остановки печатал и отправлял сообщения, а в ответ была лишь глухая тишина. Это было похоже на диалог с самим собой. Он создал иллюзию присутствия Шерлока и цепко хватался за нее, как за спасательный круг. Он изо всех сил старался отвлечься и не думать о том, кто был ему единственным лучшим другом. Работа в больнице отвлекала. Принимая пациентов, он на какой-то небольшой период времени мог отдохнуть от глухой боли. К счастью, при желании он мог подавить в себе эти чувства и предать себя будничной рутине. Однако приходя домой, он давал волю своим мыслям и всё повторялось сначала. Его воображение рисовало перед глазами образ высокого худощавого мужчины. С кудрявой тёмной шевелюрой и острыми скулами, которые невольно притягивали взгляд, подобно магниту и тёплой улыбкой, от которой в уголках пронизывающих до дрожи, серебристых глаз собирались веселые морщинки. Самое приятное было осознание того, что эта теплая, искренняя улыбка всегда предназначалась лишь Джону. Он любил воображать, как тот играет на скрипке неизвестную для Джона мелодию (которую, скорее всего, сочинил сам) и представлял, как эти длинные белые пальцы ловко перебирают струны. Он мог часами завороженно наблюдать, как его сосед, стоя у окна, играет на скрипке. Да, раньше он обожал наблюдать за Шерлоком, когда тот играл. Джону катастрофически не хватало присутствия своего друга и соседа. С того самого момента, когда Джон впервые увидел Шерлока, у него промелькнуло в голове: "Прекрасен". Да, он был прекрасен во всём. Джон признавал это. Даже не смотря на его вечное ворчание, умничанье, нестерпимый характер и вечный бардак на кухне. При мысли об этом губы Джона тронула легкая улыбка, по всему телу разлилось тепло, а сердце впредь не казалось таким холодным. Этот кудрявый шалопай мог сделать что угодно, зная, что ему всё равно всё сойдёт с рук (терпел же Джон человеческие части тела в холодильнике). Да, несмотря на все его капризы и выходки, Джон любил в нём всё. Нет-нет, конечно же он любил его, только не в общепринятом смысле. Разумеется, Шерлок был его лучшим другом, но… Какого чёрта? Было бы проще списать всё на усталость. Джон не хотел думать об этом. Если бы только такого не случалось практически всё время его времяпровождения с Шерлоком. Когда детектив сидел в кухне, склонившись над микроскопом, растрёпанный, в одной туго обтягивающей грудь рубашке, которая явно была на пару размеров меньше, Джон всё чаще ловил себя на том, как в открытую пялится на него и спешил тут же отвести взгляд и принять равнодушный вид, стараясь себя не выдать. Джон не хотел вспоминать, как отчаянно ему хотелось запустить пальцы в эти причудливые густые кудри и узнать, каковы они на ощупь. Такие ли они мягкие, какими кажутся на самом деле? Он тайно мечтал уткнуться носом в эту белую манящую шею или плечо, которые были видны из-за отворота рубашки или неизменного твидового пальто, и полной грудью вдыхать запах его одеколона. В конце концов, ему стоило признать, что он зависим от Шерлока. Зависим, как ни от кого бы то ни было, и он совершенно ничего не смог с этим поделать. Была ли это… любовь? Джон не знал. Крайне редко он позволял себе подобные мысли. Как бы то ни было, об этом никто и никогда не должен был узнать. Это был его небольшой секрет, тайна, которую знал только он и больше никто. Он не мог противиться какому-то странному чувству, жаром захватившего его грудь и сжимающее сердце в тиски. Он думал, что это странное ощущение пройдёт после смерти Шерлока, однако оно становилось только больше. В любом случае, как бы он не старался доказать обратное, это было куда больше, намного больше и значимее, чем дружба. Даже самая что ни есть крепкая. Когда он, размышляя над этим, прислушивался к своим чувствам, полностью в них растворившись, отдаваясь им без остатка, старался понять, разобраться… Все попытки понять были тщетны и в конце концов он перестал и пытаться. Мрачные мысли мешали и практически выталкивали какие либо другие. Колючим терновником они окружали весь его череп и его самого, погружая только всё больше и больше в уныние и тоску, если такое вообще возможно. Вот что творилось в душе Джона Ватсона. Но прежде всего он был военным. Он умел скрывать свои чувства и внешне у него это получилось очень неплохо. Годы практики. Итак, в конечном счёте, он собрался с духом и, попрощавшись с миссис Хадсон, переехал в крошечную квартиру, в которой он жил, как только вернулся в Лондон. Почти без мебели, голые стены. Тут ничего не напоминало о детективе. Ничего, что могло бы причинить боль. Стены в белой штукатурке давили со всех сторон, но Джону стало немного легче. У него больше не осталось ничего, кроме воспоминаний. И всё же… У него оставалась вера в то, что это всё ложь. Это глупо, но он верил в это всей душой, каждой клеточкой тела. Он не просто верил, он был твёрдо убежден в этом. Он решил довериться своим чувствам. Спустя два года.