Письмо из Хогвартса

- Дорогая, если тебе в моём доме что — то не нравится, ты можешь ехать к своей сестре, - лениво глянул на жену Маклейн — старший. - Меня, как хозяина этого дома, ситуация устраивает. Миссис Маклейн, до сих пор оплакивавшая смерть сына, гордо вздернула подбородок, чтобы напомнить, кто тут главная женщина. - Главная женщина здесь теперь та, кто будет заботиться о вашем муже, мадам, - язвительно просветил мужчина помоложе. - Сделайте одолжение, мэм, поднимитесь к себе... Ваше присутствие, скажем так, не совсем уместно. Стареющая истеричка выдала обычную реакцию, на весь особняк Маклейнов завизжав, что она в этой семье является матерью наследника. - Который умер, оставив после себя только хилое нечто, до сих пор писающее в штаны, - презрительно напомнила молодая женщина, сидевшая возле пожилого человека. - Кстати, мадам... Мы намерены сдать ребенка в приют. Нам он не нужен. Либо можете забрать с собой в день отъезда. Мы не хотим тратить наше время на безумного мальчишку. И не будем. Пожилая женщина злобно взвизгнула, и выскочила из комнаты, звучно хлопнув дверью. Через час вернулась, чтобы швырнуть мужу в лицо ключи: - Жрите. И пусть этот дом колом поперек ваших глоток встанет! Где мой внук? Охота же ей связываться... - Там, где и должен быть — в больнице, точнее, пансионе, вместе с няней, - ответил старший мужчина. - Кстати, когда будешь уходить — не хлопай дверью. Мешаешь. Супруга назло от души грохнула дверью о косяк. Пожилой господин скривил рот, молодой мужчина, напротив, усмехнулся. Плебейка безродная, что с неё взять. Папаша — то её кем был до победы на выборах? Верно, в доках батрачил, да телевизоры по вечерам ремонтировал. Потом умудрился подняться на вершину. Типичная сволочь, годная только для того, чтобы служить настоящим людям. Агент Мэллори взял со столика бокал, сделал глубокий медленный глоток, смакуя элитный кагор. Смешно сказать, но этот благородный напиток он пробовал второй раз в жизни. Первый был, когда отец поздравил его с успешным окончанием Академии ФБР. Своему отцу. Законному отцу, которого много лет назад вынудили отказаться от своего сына, дочери и любимой женщины для того, чтобы спасти от позора плебейку, не удосужившуюся выяснить, с кем она прижила ублюдка, укравшего у агента Мэллори имя, богатство и жизнь, которой достойны только люди с чистой кровью. Федеральный агент начал тихонько покачиваться в кресле, когда в комнату влетела его старшая дочь: - Папа, я сейчас видела, как старуха уходила с чемоданами, - девушка села на широкий подоконник. - Она тут грозилась мальчишку притащить на днях. Я с ним сидеть не буду! Мне дяди Билла хватило. Мэллори поспешил успокоить Катарину, заверив, что мамаша Димитра вообще покинула их дом. Дочка убежала к себе. В её распоряжении (наконец — то!) были три комнаты: спальня, рабочий кабинет и собственная гостиная. Стоило маменьке Димитра, этой подзаборной шлюхе, забывшей посмотреть в лицо того, кто заделал ей выблядка, узнать, что посторонняя девчонка получила такую привилегию, как миссис Маклейн принялась орать, вопить и скандалить. Ну, супруг сразу указал плебейке, где её место. Напомнил, что хозяин дома — он, а её, старую проститутку, не выгнали из милости. Сиди, сучка, там, где тебе разрешили сидеть, и не зли добрых людей. Бывший начальник Ады Вонг сладко потянулся, глядя на огонь в камине. Как говорится, всё вернулось на круги своя... До семнадцати лет он, агент Мэллори, считал, что родился без отца. Точнее, мужчина, от которого его мать принесла в подоле, был, но сыном своим он маленького уродца, как любила обзываться вечно злобная бабка, не признал. - Не смей называть меня матерью! - каждый день орала нестарая ещё женщина на бледную от усталости маму. - Проститутка! Опозорила меня! Вон из комнаты, мокрощелка! И ублюдка забери! Мама вздрагивала, хватала сына и со всех ног, пока бабушка не разгневалась ещё больше, убегала на страшный темный чердак. Они жили там втроем: сам Мэллори, его сестра — близнец (они, кстати, внешне были не похожи друга на друга) и их мама. Сколько он себя помнил, бабка всегда орала, хамила и оскорбляла всех, кто попадался ей на глаза. В особенности — маму. За «принесенное в подоле». Сестре, Элишке, поскольку та была девочкой, доставалось намного больше. - У твоего второго бастарда хоть яйца есть, и то утешение, - часто говорила старуха. – Вырастет – батрачить на меня будет, долги возвращать. Бабка со стороны мамы всегда была для них с сестрой жуткого вида старухой, чью персону и он сам, и мама, и Элишка обязаны чтить, точно самого Господа. - Пьёте и жрёте на мои деньги, сволочи, я с утра до ночи спину не разгибаю, так что заткнитесь, и терпите, уроды, - этой фразой день начинался и заканчивался. Бабушка работала судьёй, и давала большие сроки таким же, как и её паскудные отбросы — внуки, выродкам. - На, - швыряла она свой портфель маме в лицо, приходя домой. Далее следовал приказ снять с кормилицы обувь. Редко, когда обходилось без крепкой и смачной, с оттяжкой, пощечины: - Аккуратнее, блевотина! Ужин где? Тупая мокрощелка! Пшла вон! Мама всегда беззвучно проглатывала все унижения, а во время трапезы тихо стояла за бабушкиным стулом, чтобы выполнять указания и требования. Поев, старуха шла по комнатам, чтобы проверить, чисто ли везде прибрано. Обнаружив на белых перчатках пыль, била внуков и дочь, обзывая детей ублюдками, а дочь блядью. Далее бабушка приступала к следующему этапу, как она выражалась, дрессировки трёх «блевотин»: полноценному обыску вещей мамы, сестры и самого Мэллори. - Это что? А это? А оно откуда? Щелью, что ли, заработала, уродина? - орала судья. - Я тебя, сука, спросила! Откуда ЭТО? И не было смысла говорить, что пенал купили еще год назад, просто бабушка о нем забыла. - Всё, пшли вон с глаз моих, - закончив, приказывала старуха. - А ты, блевотина, - обращалась она к маме, - принеси мне чай. Жрете тут и пьете на мои деньги! Выгнать бы всех вас... Но выгнали бабушку. Сначала с работы (как понял Мэллори, за постоянные оскорбления сослуживцев), потом и из коттеджа. Дом — то принадлежал не бабке, а дальней родственнице! Приютила их сводная сестра мамы, падчерица старухи. Выделила три комнаты в крыле для обслуги, на все возражения огрызнулась: не нравится — пошли вон. И огласила правила проживания в её доме. Ходить по особняку нельзя, гостей приводить нельзя, телевизор смотреть нельзя, громко разговаривать нельзя. - Что — то в моем доме не по душе — убирайтесь, - отрезала тетя Долли. И страшная, всесильная, когда — то бабушка сломалась. Недели не прошло, как её разбил инсульт, и она из крепкой пожилой дамы превратилась в вечно растрепанную неопрятную развалину. Мэллори боялся, что в результате болезни старуха окончание озвереет и начнет их всех сводить в могилу, но инсульт отнял у кормилицы речь, всё общение свелось с запискам на столах и холодильнике. Драться она тоже теперь не могла из-за поражения левой половины тела. Как и полноценно командовать. Мэллори с сестрой и мамой вздохнули свободно, решив, что все беды у них позади. Нет, кошмар только начинался. Сука нашла себе утешение, и очень скоро как он сам, так и мать с Элишкой стали жалеть о том, что бабушка больше никого не бьет и не ругает. Тогда агент Мэллори не знал термина «силлогомания», понятия не имел о патологическом накопительстве, но именно это психическое расстройство и настигло бабку после вынужденного ухода на пенсию. Каждый день старуха, прихватив с собой огромную пустую сумку, до вечера уползала из дома. На закате возвращалась назад, осторожно таща забитую до верха торбу. Поужинав, поднималась к себе, чтобы разобрать найденные «сокровища». Платья, юбки, блузки, кофты, чулки — всё вынимала из мусорных баков, чтобы взять себе и родным. Тут ей, к сожалению, надо отдать должное, ибо реставрировать вещи старуха умела, без устали работая на древней швейной машинке (ей даже инсульт не мешал, она ловко орудовала здоровой рукой). Кстати, этот раритет был предметом, которым судья без конца попрекала дочь и внуков. Мол, она, бедная и слабая немолодая женщина, по вине проститутки и двух её выродков не может позволить себе дорогой новый аппарат, довольствуясь тем, что осталось ей от родителей. Где — то через два года с начала такого собирательства бабушка несла в дом уже не одежду, обувь и сумки, грозная некогда судья притаскивала выброшенную другими людьми мебель, посуду и технику. В самом скором времени её комната превратилась в тёмное, до предела захламленное помещение, при виде которого тётя Долли закатила сводной сестре безобразный скандал, приказывая в течение часа очистить «серую гостиную», или она всю их семейку выгонит к чертям. Бабушка схватила лист бумаги, что — то написала и ткнула тётке в лицо. Долли, зло расхохотавшись, порвала записку пополам: - Вам ночь на сборы. Завтра вы уезжаете. Когда мама робко спросила, куда именно, Долли назвала имя ещё одного их родича, Томаса Ирвинга Гонта. - Вот в его особняке и будете теперь жить. Тётя содержала дом из налоговых выгод, и, как позже понял Мэллори, не могла найти туда сторожа. Четырехэтажный монстр стоял на отшибе, слева от него проходила давно заброшенная железная дорога, с трёх остальных сторон света особняк был окружен никому уже не нужным забытым кладбищем. Транспорт сюда не ездил, добираться надо было своим ходом. Водоснабжение и электричество тут имелись, но жадная тётка давно всё отключила, чтобы избежать лишних трат. - Водой пользоваться запрещаю, у тебя на работе душевая есть, свет вам там не нужен, читать, уроки делать, читать, писать и шить можно возле окна, - диктовала свою волю мамина сестра. - Холодильник тоже ни к чему. Готовьте маленькими порциями каждый день. Одолжить им деньги на такси она отказалась: - Ножками дойдёте. Счастливого пути. Бабушка, умоляюще протягивая руки, стала отчаянно жестикулировать, но Долли её оттолкнула: - Не надо меня хватать! Вон! После переселения в дом дяди Томаса маленький Мэллори узнал, что тётя таким способом отомстила ненавистной мачехе. Став женой мужчины с дочкой от первого брака, судья тут же ввела новые суровые порядки, а отец тёти Долли не защищал своего ребенка от унижений, позволяя второй жене каждый день издеваться над девочкой. Это тёте Долли в своё время не разрешали мыться чаще раза в неделю, с ухмылочкой предлагая «отработать» право на горячую воду, это именно у неё был отключен свет: папина жена решила, что за электричество они платят слишком много денег, и надо экономить. Бабушка сама, кстати, через пять лет ушла от мужа, но Долли пережитого не забыла. И припомнила мачехе со всей злобой, на какую была способна. Старуху, правда, переезд обрадовал. Тут, в доме старины Томаса, никто ей не мешал. Он не забыл, как они четверо уходили из комфортного коттеджа в тот мрачный дом с узкими окнами — бойницами. Каждый толкал перед собой нагруженную тележку, за спинами у всех качались рюкзаки. Зеваки, провожавшие их переселение, не скупились на насмешки. Тётя Долли, эта мстительная тварь, рассказала соседям, почему выкинула нищенку с выродками и бабкой из своего жилища, так что добрые люди от души предлагали судье свою «помощь», вынося набитые ненужными вещами пакеты. Бабушка брала всё. В особняк они заселились только ночью. Ни воды, ни света, ни тепла, как и говорила тетя, не было, так что они с мамой, взяв большие вёдра, поплелись к колонке, находившейся на самой середине кладбища. Так началась их жизнь на новом месте. Хотя для Мэллори она превратилась в ежечасную борьбу за выживание. Бедная мама работала в трёх учреждениях сразу, чтобы иметь деньги на содержание их семьи. От бабушки помощи не было никакой, спасибо и на том, что старуха больше ни на кого не орала, и вопли в стиле «Сними с меня сапоги, блевотина!» их слуха уже не касались. В школу он и сестра ходили пешком, потому что к заброшенному дому тёти Долли не ездили автобусы. Чтобы поспеть к восьми утра, вставать надо было в пять. Час на сборы, потом, в любую погоду, школа. Там их с сестрой боялись. Потому, что Мэллори жили на кладбище. Боялись, вследствие чего и не трогали, в отличие от других бедно одетых детей. Один раз, правда, мальчик из параллельного класса дёрнул Элишку за волосы, на что она швырнула ему в глаза песок, припугнув, будто принесла его с могилы человека, умершего от смертельной заразы. - Ты теперь тоже от этой заразы умрёшь! - хохотала Элишка. - И все, кто просто сядет рядом, умрут! Ты заразный! Ты грязный! Через месяц того мальчика в школе уже не было: родители перевели ребенка в другое заведение от греха подальше (другие дети решили, что от парнишки действительно можно подхватить некую опасную болезнь), а самого Мэллори и Элишку вплоть до выпускного бала никто трогать не осмеливался. Когда ему исполнилось одиннадцать, тётя Долли подселила к ним целую семью дальних родственников. Их было шестеро: мать, Алексия, дочка Элси, умственно отсталая девочка Эбби, которую все звали племянницей Алексии, шестнадцатилетний Кевин, страдавший от последствий удара по голове, пожилая леди по имени Мадлен и её муж Тейт. Тоже, кстати, плохо друживший с рассудком. Мама была, конечно, в шоке, но возражать хозяйке дома не посмела. Она даже долго благодарила сводную сестру, ибо Долли разрешила пользоваться как водой, так и электричеством. Алексия с Элси, не прожив в доме на кладбище и трёх недель, сбежали, оставив маме записку, прочитав которую, тётя Долли впала в буйное помешательство. - Это ты во всём виновата! - орала она на маму. - Ты, идиотка! Вот теперь ты и возись с ними всеми! Эта тварь Алексия, прихватив дочь, сбежала, переложив заботы о больной родне на семью. Писала, что она тоже хочет пожить «для себя», девочке мир показать, да и надоело ей на эти морды смотреть. Пусть теперь с полоумными другие мучаются, они с дочкой устали. Тётя Долли кричала почти час, оскорбляя как маму, так и бабушку. - Хватит с вас, мразей, хорошей жизни! - вопила родственница перед уходом. Она отключила свет и перекрыла воду, ехидно заявив, что у них сейчас есть помощники, мигом из колодца натаскают. Но мама уже устала от систематических унижений. Она пошла в полицейский участок, чтобы написать жалобу на сестру. В дом явилась большая комиссия, и тётю Долли приговорили к крупному штрафу (ведь её выходки причиняли страдания детям), паре месяцев общественных работ, и приказали вернуть семье с инвалидами все положенные удобства. С тёти, помимо электричества и воды, стребовали машину, чтобы мама могла ездить на работу, а детей возить в школу. Вой в парадном после маминой жалобы в полицию стоял такой, что и Мэллори, и Элишка затыкали уши. Тётя Долли визжала на весь дом, понося родню последними словами. Но издеваться над ними прекратила. До его семнадцатилетия семья жила относительно мирно: за инвалидами помогала присматривать социальная опека, бабушка, оккупировавшая верхний этаж и чердак, таскала никому не нужные вещи, мама работала, а Мэллори с сестрой упорно учились. За день до их с Элишкой именин мама купила угощения, и тщательно спрятала их, чтобы умственно отсталые родичи не нашли раньше времени. А то была у этих дегенератов привычка сжирать в одну пасть все, что куплено на целую семью. Им говорили, что они поступают плохо, но идиоты не реагировали, из-за чего и приходилось принимать меры предосторожности. Кстати, сладости и фрукты в их доме появлялись на столе исключительно к большим праздникам. Мама покупала ровно столько, чтобы каждому члену семьи досталось одно яблоко, одна груша, одна маленькая гроздь винограда, и одна большая конфета. Чтобы хватило всем, и никому не было обидно. Идиоты, кстати, за столом часто закатывали истерики, требуя себе больше, чем могли запихать себе в утробу. Уже тогда он люто возненавидел умственно отсталых людей. Ловил себя на желании убить и тех, кого им навязали, и всех остальных, от кого нет пользы, но кто благополучно жрёт в три глотки. Ему было семнадцать, когда в особняке случилась беда: пол на чердаке прогнил и рухнул. Никто, к счастью не пострадал, но авария требовала вмешательства тёти Долли. Увидев разгром, родственница пожала плечами: - Составьте мне смету на ремонт. И чтобы ни цента лишнего! Велела убрать, как она выразилась, «срач», и ушла, пропустив мимо ушей просьбу нанять персонал для уборки. Не дворяне, сами порядок наведете, иначе зачем вы тут нужны. Чтобы вынести с чердака крупногабаритные вещи (шкафы, напольный сейф и пять массивных столов), понадобилось трое суток. Сначала Мэллори с сестрой и матерью опустошили все ящики, и вынули документы из металлического хранилища. Тогда будущий агент ФБР и увидел своё свидетельство о рождении. - Почему у моего отца одна фамилия, а у нас с Элишкой другая? - удивился он. - Почему ты записала нас только на себя? Бабушка, до того несколько лет молчавшая, противно захихикала, и с трудом принялась объяснять, что её блевотина, которую надо было бросить ещё в роддоме, не сумела удержать при себе мужа. Оттого всю жизнь парочку ублюдков и тащила в зубах. - Заткнись! - вдруг рявкнула на бабку всегда покорная мама. - Захлопни свою вонючую пасть, иначе я за себя не отвечаю! Пошла вон! Иди к себе в говно, и не воняй тут! Бабушка заплакала, а мама, вытолкав старуху на лестницу, заявила, что никакие они с Элишкой не бастарды, а самые что ни на есть законные дети, чистокровные наследники рода Маклейн. - Мои свёкор и свекровь шантажом вынудили меня согласиться на расторжение брака, - пояснила мать, когда старуха ушла. Нашли сыну более подходящую, по их мнению, жену — дочку сенатора. - Эта тварь была беременна, причём не от вашего отца, дети мои, - раздула ноздри мама. - А вас, двух наследников, прогнали, чтобы отродье шлюхи люди не назвали ублюдком. Этим самым ребенком и был Димитр Маклейн. Отец, конечно, всё знал, но ради репутации рода терпел и его, и ту безродную шваль, что навязали ему родители. - И чтобы вам двоим жизнь сохранить, нас ведь обоих запугивали, угрожая мне тюрьмой, а вам — детским домом, - шокировала откровениями мать. Старики Маклейны запретили сыну помогать первой жене и малышам, кивая на законную супругу и Димитра. Просто общаться тоже было нельзя. Только в возрасте двадцати двух лет Мэллори сумел познакомиться с отцом. Тогда он учился в Куантико, а родитель приехал в составе комиссии, проверявшей условия жизни и учёбы будущих агентов ФБР. Старший Маклейн сам подошёл к сыну, чтобы спросить, может ли курсант Мэллори вечером уделить ему время. Говорили они до глубокой ночи. Отец был в ужасе от тех лишений, которые до сих пор терпели его первая жена и законные наследники. Действовать он начал немедленно, хотя и тайно от родителей. Эти две сволочи, чей возраст уже подкатил к девяносто пяти годам, так и не желали подыхать. И грозили отнять у сына все деньги, если Маклейн возобновит отношения к бывшей супругой, чьи предки имели кровное родство с британским королевским домом. Что ж, сами виноваты, нарвались. Хотя тортик, спровадивший обоих на тот свет (а владельца кондитерской — в места, не столь удалённые), выглядел замечательно. Вкус, видимо, тоже не подкачал, ибо старые каракатицы сожрали его вдвоём, оставив в холодильнике лишь один кусочек. Впрочем, для нужных результатов в плане экспертизы его хватило. Устранив деда с бабкой, Мэллори спросил отца, когда он, Элишка и мама смогут вернуться в родной дом. Увы, не скоро, ибо старики этот вариант предусмотрели, наложив запрет на развод. Брак можно было расторгнуть, но тогда Маклейн лишился бы своего состояния. - Потерпим ещё немного, сын мой, - сказал ему в один из вечеров отец. - Я мог бы, конечно, поселить и тебя с Элишкой, и мою настоящую жену в родовом имении, но тогда мы тоже потеряем всё. Мама, в принципе, была не против такой жизни на два дома. Конспирацию они, само собой, соблюдали, в обществе никому на глаза не попадались, даже свадьбы играли без участия главы семьи. Мэллори женился на школьной подруге, Элишка вышла замуж за сына своего босса. В течение нескольких следующих лет в обеих семьях родились дети, и настоящий Маклейн впервые задумался об устранении сводного брата. В конце концов, эта ситуация никуда не годится: почему его дочь должна выносить дерьмо из-под задницы дяди Билла, если у них есть не просто большие, а очень серьезные деньги, позволяющие нанять целый штат обслуги? Отец был с Мэллори согласен, но сказал, что сработать надо предельно чисто и аккуратно. До того создав себе репутацию безупречного сотрудника ФБР. И только потом приступать к ликвидации ублюдка, который начал активно заниматься политикой. Мэллори, кстати, быстро втёрся в доверие как к незаконнорожденному брату, так и его шлюхи — матери. Удивительное дело, но эта сука понятия не имела о том, кем приходится её сыну тот обаятельный и учтивый молодой человек, каждый день приходивший в родовое гнездо Маклейнов. А приходил Мэллори для того, чтобы познакомиться со своей собственностью. Всё это богатство, все эти роскошные комнаты принадлежали ему по праву рождения, и в мыслях он уже занимал лучшие покои на втором этаже дома. Пока, правда, он возвращался в старый особняк тёти Долли, где жил уже не только с матерью, бабушкой, сестрой и кучами хлама. У него подрастала дочь, а жена мечтала о достойной жизни. Как — то этот уродец Димитр спросил, не хочет ли агент Мэллори временно перевестись в столицу. Ублюдку стало тесно в Гарвардвилле, и бастард замахнулся на Вашингтон, выдвинув свою кандидатуру в Сенат. Наедине с женой Мэллори рыдал от хохота, в разговорах с Димитром проявлял предельную осторожность. И с подачи братика получил-таки назначение в столицу. Агент Мэллори и в нынешнюю ночь спрашивал себя, как ему удалось не убить выродка раньше, чем было запланировано. Эта сволочь Димитр сам организовал и перевод, и отъезд «дорогому другу», сняв для Мэллори комфортную квартиру в том же доме, где решил жить сам. Себе, кто бы сомневался, он приобрёл шикарный пентхаус, а вот Мэллори и его семью вынудил довольствоваться обычным жильём. В распоряжении ублюдка были десять комнат, и жил он там один. Федералу же с родными разрешил ютиться в пяти не очень больших помещениях, дав каждому из них по спальне, плюс общая гостиная, гардеробная и балкон. Мэллори тогда поклялся, что смерть к выродку придет не сразу, умрет бастард медленно. Причём этому уроду мало было оскорбить истинного наследника той жалкой конурой этажом ниже пентхауса, Димитр ещё и стал к ним каждый вечер таскаться в гости. Пришёл он как – то, а у младших Мэллори, Катарины и Жака, сидели школьные друзья. Будущий сенатор составил молодежи компанию, а потом выразил Мэллори «ФЭ», сказав, что ему эти ребята не нравятся. И вообще, учиться надо, а не глупостями заниматься. Мэллори вежливо (хотя у него руки ныли от желания вынуть ствол) ответил, что он с родными может и уйти, раз благодетелю не по душе стремление детей отдохнуть в приятной компании. Димитр обиделся и ушёл к себе. Утром, правда, попросил прощения. Он, мол, забылся. Более, кстати, себе таких выпадов не позволял. Именно в тот период ублюдок и начал встречаться с Анжелой. В первый день, когда Димитр представил её в качестве своей невесты, Мэллори расслабился. Дура, причем дура, набитая. В её головке бегало столько жирных тараканов, что Мэллори предпочёл уехать назад в Гарвардвилль, чтобы лишний раз на эту идиотку не нарываться. Увы, первое же покушение на жизнь сводного брата показало, что связался выродок вовсе не с дурой (если говорить непосредственно о работе). Миллер мгновенно сориентировалась и спасла эту мразь, вовремя распознав, чем Димитра отравили. Помогла промыть желудок, затем сама поставила капельницу, чтобы восполнить потерю жидкости. Пока сидела рядом с будущим сенатором, ласково журила за невнимательность и привычку забывать о сроках годности такого опасного продукта, как грибы. Знай она, кто на самом деле о них «запамятовал», положив банку в холодильник… Второй эпизод провалился из-за вмешательства младшего Цепеша, защитившего как Анжелу, так и Димитра от трёх пьяных бомжей, «просивших» на улице милостыню. Кстати, за Цепеша Мэллори решил предъявить ублюдку дополнительный крупный счёт, ведь Влад был живым воплощением того, кем мог бы стать Мэллори. В то утро, когда Димитр их познакомил, истинный наследник рода Маклейнов дал клятву изничтожить уродца. Шикарный дом, дорогая машина, элитные часы, роскошная квартира в престижном районе… И чёрный шоколад, который в семье Цепешей спокойно ели каждый день. Истинный Маклейн поежился в кресле, и закутался в плед. Никогда, никогда он не простит этой сволочи, никогда! Для Мэллори, его сестры и матери самый дешевый шоколад был деликатесом, появлявшемся на столе дважды в год – на Рождество и в Пасху. Даже на дни рождения нельзя было просить это кушанье, ибо денег всегда не хватало. Мэллори не забыл, как Влад, придя однажды в офис, небрежно положил на стол длинную толстую плитку и предложил её к чаю. Наследник рода Маклейнов в первый момент не поверил собственным глазам. Это что, элитный шоколад просто к чаю?! Хорошо, что виду он не подал, прикинувшись, будто и на его столе всегда лежали лучшие деликатесы. Ненависть к мерзавцу, по вине которого он, Мэллори, всё детство и юность провёл в нищете, после того утра возросла раз в десять. Цепеш и Димитр спокойно болтали о работе, а Мэллори сидел, наливаясь лютой ненавистью к ним обоим. Одного он считал мразью потому, что ублюдок у него отнял законное место в жизни, второй же олицетворял собой всё то, чего был лишён агент Мэллори. Посидев с ними двадцать минут, настоящий Маклейн простился. Ему, якобы, пора домой, к семье. Димитр сказал, что тоже скоро пойдет к себе, только заглянет за Анжелой. В тот вечер Мэллори лёг спать, предвкушая завтрашний день. Он должен был стать последним для грязного выродка. А может, и для той суки, что под этого ублюдка согласилась лечь. Мэллори знал, что ничем не рискует, когда предлагал трём бездомным «разобраться» с Димитром. Увы, тогда не повезло. Ночью всю семью разбудил панический звонок в дверь. Открыв, Мэллори охнул: на руках Димитра висел Влад, в боку у него торчала рукоять ножа. Перевязывая раны Цепеша, и вытирая сопли сводного брата, Мэллори последними ругательствами крыл тёзку графа Дракулы. За каким дьяволом этот идиот защитил бастарда? На кой черт?! Все остальные попытки устранить Димитра тоже провалились. Все. Причём двумя из них выродок сумел воспользоваться, чтобы поднять себе и жене рейтинг. Кстати о женушке. Мэллори заметил, что она, мягко говоря, неравнодушна к агенту Кеннеди, и обратил на сей факт внимание своего отца. Не забыл сказать и матери Димитра. Чем внес дополнительный разлад в и без того проблемное семейство. Свекровь Анжелы, выбравшая для сына другую женщину, на людях вела себя прилично, но дома по – черному изводила невестку, каждый день закатывая ей скандалы. А Анжела вымещала всю злость на подчиненных. Мэллори, кстати, и тут постарался как можно сильнее навредить семье ненавистного брата. Именно он, используя сучку Лолу, а вовсе не мамаша ублюдка, навел Анжелу на это идиотское «удостойся чести». Именно он, будучи отличным хакером, на расстоянии портил жизнь жене брата, доводя Анжелу порнографическими картинками. И Мэллори же был генератором всех тех пакостей, которыми доставали Джулию. Не сам, разумеется, он учил Элишку, внедренную в отдел под вторым именем и фамилией бабушки, что делать, и как. Сестра была его главным козырем в этой сложной игре. Занимая одну из самых незавидных должностей, Элишка за короткий срок не хуже шлюшки Лолы сумела втереться в доверие к Анжеле. И это Элишка подкидывала в кабинет как дохлых крыс, так и все остальные «сюрпризы», разжившись своим комплектом ключей. Элишка же, пользуясь отсутствием внешнего сходства с братом, заразила вирусами все флэшки Анжелы. Не говоря уже о мелких ежедневных пакостях, доводивших Миллер до истеричных воплей на каждого, кто попадался в поле её зрения. Мэллори надеялся довести сучку до суицида, и хотел суицид этот спихнуть на братика. Не повезло: Миллер, гадина такая, продолжала смердеть. Но до скандального ухода с руководящего поста в столице он её довёл. Страшно потом собой гордился. Как и талантами Элишки. Вернуть выблядка в Гарвардвилль Мэллори хотел потому, что тут, вдалеке от Влада, устранить Димитра будет проще. Мэллори думал, что окажется легче. И ошибся. Эта сучка Анжела, которая ещё в столице доказала, что никакая она не дура, и тут, в провинции, каждый раз выдёргивала мужа из липких лап смерти. Анжела выбросила тот торт, которым Элишка рассчитывала отравить и Димитра, и его мать, Миллер же в последний момент заявила, что доберутся они на поезде (подлизнуть надо было избирателям), а не в машине, вследствие чего сорвалась имитация заказного убийства, и по её же вине в доме сенатора долгое время круглосуточно ошивались охранники. Подобраться к ублюдку было просто невозможно. А часики продолжали тикать. Мэллори до последнего хотел сохранить сучке жизнь, не желая видеть ещё кого – то на погребальном костре бастарда. Обидно так говорить, но Миллер вынудила его с ней покончить. Видит Бог, он, Мэллори, убивать её не намеревался. Заставить отказаться от денег – да, но не отправлять её на тот свет. Он тихо сидел на дежурстве, когда к нему постучалась жена ненавистного брата: - Нам надо поговорить, - сказала Анжела, садясь, напротив. – И чтобы никто, кроме нас, не знал… Пока. Я сама ещё далеко не всё раскопала, но моего мужа пытаются убить. Несколько лет пробуют, начали до того, как Димитр занял пост сенатора. Она выложила перед Мэллори толстый черный дневник явно ручной работы. Ха, ха, ха, а книжечка – то та оказалась не простой! Принадлежала она, вот уж смех, Тому Марволо Риддлу. И ценность она представляла куда большую, чем все крестражи, взятые вместе взятые (да – да, он сумел пролистать «склерозник» Ады, пока та после рейда принимала душ). Анжела в этой чёрной книжице составила чёткую хронологию всех покушений на Димитра, начиная с самого первого нападения, и заканчивая недавней попыткой устроить сенатору автокатастрофу. - Я пока не выяснила, кто хочет убить моего мужа, но я найду преступника, и добьюсь самого сурового наказания, - Анжела убрала дневник в сумку. Она ещё и решила сообщить о своих подозрениях Владу и этому блондинистому красавчику Леону Кеннеди. Подписала себе смертный приговор, дура… А ведь могла бы остаться в живых. Мэллори решил устранить и её, причём она должна была умереть в одно время с мужем. Истинный Маклейн полночи думал, как именно она должна принять смерть, чтобы ни у Цепеша, ни у Леона не возникло лишних вопросов. По - тихому пробив биографию жены своего братца – бастарда, Мэллори понял, что ликвидировать обоих можно, почти не вступая в игру самому. Создать в биографии Анжелы фашистский след было просто. Ещё легче оказалось слить созданный компромат людям, занимавшимся устранением нацистов и их потомков. Мэллори давно вышел на отличавшуюся крайней агрессивностью группировку «антифа» в столице. Сам файл агент ФБР выслал не из Гарвардвилля, специально уехал в другой город, тогда как Элишка на пару с женой настоящего Маклейна постепенно изолировали Анжелу и её мужа от всех, с кем дружила пара. Колкость тут, ехидное замечание там, звонок якобы от имени младшей миссис Маклейн — и нет у суки давней школьной подруги, негативная характеристика от имени сенатора – и выродок теряет приятеля, с которым дружил не один год. Отец, кстати, по совету родного сына, в процесс не вмешивался. Глава рода должен был остаться вне подозрений. Как и мама, которая уже вернулась в свой законный дом и жила теперь с бывшим мужем на правах дальней родственницы. Законная жена принялась верещать на весь дом, но толку от её воплей… К ликвидации брата и его жены лично Мэллори отношения не имел. Всю грязную работу за него сделали те агрессивные «антифа», он только смотрел, наслаждаясь этим зрелищем. А за месяц до операции истинный Маклейн подкинул Анжеле одну замечательную идею, и касалась она кадровой политики. Жена сенатора, дура непроходимая, уволила кое – кого, чем подписала себе смертный приговор. Димитра «антифа» убили за то, что женился он на отродье фашистов. Миллер – за ту уволенную сотрудницу, ибо «антифа» ненавидели, когда потомки нацистов издевались над людьми, выгоняя их с работы. Агент Мэллори отпил элитный кагор, и встал, чтобы подойти к окну. Какими же слепыми и наивными иногда бывают люди! Эта дура Ада Вонг все мозги себе вывихнула, спрашивая себя, как убийцы проникли в дом. Да сам Димитр, с которым хитрые «антифа» познакомились за месяц до расправы, впустил к себе свою смерть. Увидел на экране видеофона давнего друга, спокойно открыл, и не потрудился проверить, запер ли за собой поздний гость. Он даже не понял, в какой момент ему на голову обрушилась металлическая бита. Парни решили, что урод мёртв, и бросили его, уйдя наверх, за Анжелой. Оставшись один, Мэллори вколол братику препарат, гарантировавший билет на тот свет. Когда со второго этажа приволокли миссис Маклейн и мальчишку, настоящий наследник предусмотрительно спрятался за ширмой, чтобы ни ребенок, ни Миллер его не увидели. Дневник он той ночью вытащил из её сумки, и унёс с собой. Разоблачения он не боялся. Мэллори знал, и куда их увезли. Сам дал наводку на тот бункер, и ходил проведать Анжелу, пока тюремщики отсутствовали. Он же и ввёл ей в вену мощный допинг, позволивший Миллер сбежать, тем самым окончательно запутав следствие. Лица его она не видела, поскольку в камере тогда сидела со связанными руками и мешком на голове. Кстати, эта дура была еще и в отключке, так что Мэллори вообще ничем не рисковал. И пока она бегала по лесу, а потом лежала в реанимации, он проверил тот старый дом в лесу. Забрал с собой все тетради, где ему хотя бы чудились намеки на поиски тех, кто хотел прикончить её мужа, взял три флэшки, и тщательно обыскал коллекцию, связанную с Поттером. Злобно ухмыльнулся, читая её размышления, касавшиеся персонажей. Эти записи он забрал с собой, чтобы дома сжечь все бумаги. Мало ли что. Дома Мэллори ликвидировал все бумаги, показавшиеся ему подозрительными. На работе, пользуясь своей должностью, проверил компьютер Анжелы и её письменный стол. Там, как он и ожидал, ничего секретного она не держала. Для очистки совести поговорил с Джулией, чтобы выяснить её отношение к покушениям на Димитра. Вот тут ему не просто повезло, в случае с моделью к Мэллори пришла Госпожа Большая Удача: манекенщица считала начальницу стервозной сукой, а её мужа — не более чем самодовольным параноиком, видящим опасность там, где её никогда не было. И моральным уродом, берущим на халяву то, за что другие люди, вообще – то, щедро платят. Жена Влада считала, что Анжела муженьку просто понимает рейтинг. Мэллори прощупал всех, кто составлял окружение сводного брата и его жены, чтобы выявить человека, которого не устроит гладкая официальная формулировка. Надежды истинного Маклйна сбылись: таких дураков уже не осталось. Её коллег из Вашингтона Мэллори особо не боялся. Опасность представлял один Керк, но что он может делать без поддержки? Крэнстон, кстати, приезжал, чтобы провести самостоятельное расследование. Уехал ещё раньше Ады с Леоном. Ни с чем. Но достал как персонал клиники, так и всех в филиале Бюро. Его глаза горели ненавистью и болью, когда он уходил. А Мэллори тихо радовался. Он слышал тот разговор, который вели федералы, проводя несанкционированный осмотр дома в лесу, сидя между стенами! Чуть не умер в своем тайнике со смеху, пока слушал рассуждения коллег Анжелы. Подождал, когда все уйдут, и обстоятельно, без спешки, проверил ещё раз. Ничего. В клинику он приходил, как на работу, и внимательно следил за состоянием вдовы братика. Не забывал и мальчишку. Дэрила он тоже решил устранить, чтобы его дети, как истинные Маклейны, унаследовали свою собственность по праву рождения, и не были вынуждены делиться с этим жалким уродцем. Но умереть маленький выродок должен не сейчас, и как можно дальше от родового поместья. Старая кошёлка, взявшая на себя заботы о внуке, сама прикончит ублюдка. Не понимая, правда, что она делает. Ведь иногда достаточно просто умолчать о некоторых, назовём их так, тонкостях. А когда приберётся отродье Димитра, агент Мэллори ликвидирует и его мамашу. Ну так, для верности. Кто знает эту полоумную старуху, вдруг ещё копать начнёт, выясняя причины смерти сына и невестки. Он полагал, что Анжеле хватит одной дозы того допинга, но у сучки оказалось на редкость крепкое сердце, и подлая тварь, ухватившись за жизнь всеми конечностями, из реанимации поднялась в палату интенсивной терапии. Видит Бог, Мэллори не хотел. Она сама вынудила его ввести ей содержимое ещё двух ампул. Он верно всё рассчитал: пришёл к ней, поговорил, подбодрил, дождался, когда она уснёт, и вынул шприц. Вколол допинг, спокойно ушёл. Он уже знал, что будет дальше. Знал, но не ожидал, что эта сучка успеет высказать последнюю просьбу. И что Вонг воспримет её всерьёз. Но что вышло, то вышло, назад не запихнуть. Анжела, кстати, совершила ещё одну фатальную ошибку, ни разу не засветив свой «Хогварсткий» дневник перед Адой, зато показав ему. На учёбе, в период которой он и миссис Маклейн сидели рядом. В дневник Тома Марволо Риддла Анжела вносила расписание занятий. Им же она размахивала, доказывая начальнику, что её мужа хотят убить. Он протянул руку, чтобы взять со стола толстую записную книжку. - Найди крестражи, - хмыкнул Мэллори себе под нос. – Курица. Разоблачения истинный Маклейн не боялся. Улик против него никаких, людей, способных выдать его, уже нет в живых (спасибо агенту Кеннеди за меткую стрельбу), мальчишка безумен. Даже если Дэрил и сумеет избежать смерти (что более чем сомнительно), его словам никто не поверит. Мэллори сел у ярко пылающего камина, и принялся в последний раз просматривать записи. Дура, что ещё можно о ней сказать! Тот, кто с юных лет мечтал удавить её мужа, находился у неё под самым носом, но она ничего не заметила. Идиотка. Листая плотные страницы, похвалил себя: в подготовке покушений Анжела подозревала кого угодно, кроме тех, кто действительно был заинтересован в смерти Димитра. Список возглавляли бывшие сослуживцы лже – Маклейна, продолжали женщины, с которыми он крутил романы, завершали обиженные родственники (их, кстати, стоило бы поставить во главе перечня). Хвала Создателю, что проверить их агент Миллер, простите, миссис Маклейн, уже не сможет. Истинный Маклейн не спешил, он смаковал каждое мгновение, медленно, и с наслаждением выдирая из дневника вручную обработанные листы, а затем отправляя их в огонь. Найди крестражи, надо же! Дура. От увлекательного занятия его отвлёк деликатный стук в дверь: - Папа, там с работы пришли. Агент Мэллори бросил в пламя то, что полчаса назад было крестражем, легко поднялся, и вышел: - Да, милая? – погладил дочь по толстой косе. Внизу ждали трое подчинённых. Вид у них был самый удручённый, они нервно переглядывались, не решаясь заговорить. Мялись минут пять, прежде чем Ульрих, глядя в пол, сказал, что миссис Маклейн вместе с внуком попали в серьезную аварию. Как ему объяснили федералы, старая дура явилась в пансион при клинике, где пока держали её внука, и в ультимативной форме потребовала привести ей Дэрила. Она, мол, берёт малыша, и уезжает. Сунула медикам бумагу, разрешающую забрать ребенка, запихала все вещи маленького сироты в просторный багажник, и, чудом не разбив ворота, умчалась. - Она повернула не туда, перепутала трассы, да ещё и вылетела на встречку, шеф, - пряча глаза, доложила его напарница Алтия. – Машина столкнулась с БМП на полной скорости. - Живы? – скупо осведомился истинный Маклейн. Бабку увезла «Скорая», до утра, скорее всего, не дотянет. Мальчик же сидел рядом с ней на месте пассажира. Алтия замолчала, принявшись вульгарно шмыгать носом. - Не знаю, стоит ли вам смотреть, сэр… - шёпотом закончил третий агент, Долан. Конечно, стоит, жёстко объявил Мэллори, и, не переодеваясь, пошел к двери. Он опознал и Дэрила, и старуху, которая умерла по дороге в больницу. Успокоил генерала, заверив, что никого за это ДТП со смертельным исходом судить не будут. Когда его спросили, знал ли мистер Маклейн, что его жена уехала, и внука с собой забрала, он отрицательно покачал головой: откуда, мол, ему знать. Миссис Маклейн в доме не пленница, она имеет право сама распоряжаться собой. После смерти сына она часто уходила из особняка. Как правило, в церковь. - А почему вы, не будучи членом семьи, перебрались в дом Маклейнов, агент Мэллори? – продемонстрировал один из вояк наличие извилин под черепной коробкой. Истинный Маклейн, мысленно обозвав солдата кретином, ответил, что у пожилой пары не осталось родственников, которым они могут доверять, потому осиротевшие старики и попросили агента ФБР о помощи. Их семьи дружат годами, агент Мэллори не раз оказывал содействие покойному сенатору, сыну несчастных стариков. Потому Маклейны и попросили своего давнего друга позаботиться о них. - Я и Димитр Маклейн дружили в течение долгого времени, - пояснил Мэллори, мечтая, как можно быстрее вернуться в родовое гнездо, чтобы обрадовать отца. Формальности заняли у него остаток вечера, но возня того стоила. Истинный Маклейн заполнил все документы, вежливо отказавшись от вскрытия обоих трупов (смысла нет тратить время патологоанатома), и пешком отправился домой. По пути ему попались те вояки, что, сами того не ведая, устранили последнее препятствие. Некому теперь претендовать на те ценности, что должны принадлежать лишь ему, истинному Маклейну, и его прямым потомкам. Придя в родовое поместье, настоящий Маклейн проверил, что с дневником в камине. Пламя лениво приканчивало крепкую, пропитанную каким – то защитным составом обложку. - Найди крестражи… - тихо засмеялся агент Мэллори, кочергой перемешивая угли в очаге. – Найди крестражи… Какой же ты была дурой, детка! Уничтожив последнюю улику, наследник Маклейнов поднялся в комнату Дэрила. Выбрал подходящий костюмчик для похорон (хотя какой толк, если труп сильно изуродован), а все остальные вещи мальчика, собрав в мешки для мусора, вынес к мусорным бакам. Получаса не прошло, как одежду маленького ублюдка и его игрушки разобрали бомжи. С таким же хладнокровием истинный Маклейн вычистил и те помещения, где жили Анжела, Димитр и старуха. На всякий случай проверил чердак и подвал, чтобы ничего не упустить. Там, в старомодных шкафах, висели забракованные женой ублюдка вечерние платья, да лежали сумочки. И собирал пыль скарб, накопленный матерью Димитра. Швыряя пакеты в дурно пахнущий металлический короб, агент Мэллори, этот единственный законный наследник древней благородной семьи Маклейн, чувствовал злое удовлетворение. Ни от ублюдка, ни от тех, кто был ему близок, не должно остаться памяти. Ни одной тряпки, ничего. Пусть они достанутся тому отребью, что роется в мусорных баках, ища недопитые бутылки. Закончив уборку, широко распахнул все окна, чтобы проветрить комнаты. Ещё ремонт сделать, и даже памяти от бастарда, его жены, мамаши и мальчишки не останется. Взгляд агента Мэллори упал на гору фотоальбомов, небрежно сваленных в изножье кровати, где спала недавно Анжела. Мебель, кстати, тоже стоит поменять, отметил себе истинный наследник Маклейнов. Он не собирался пользоваться предметами, которые успели осквернить грязные плебеи. Фотоальбомы он унёс к себе в кабинет, и там сжёг все снимки. Найденные среди картинок письма, ознакомившись с их содержанием, тоже кинул в пламя. Мрази. Грязная шлюха, чей сын отнял у него, законного наследника, все те блага, которые принадлежали агенту Мэллори по праву рождения. Фотографии, на которых была Анжела, перед сожжением он рвал в мелкие ошмётки, проклиная суку последними словами. Не хотел он её убивать, видит Бог, не хотел. Сама, дура, вынудила его ликвидировать её. Напросилась, роясь, где не надо было. Была бы сейчас уважаемой и обеспеченной вдовой. Говоря откровенно, он искал изображения, связанные с Хогвартсом. Кто её, сволочь эту, знает? Вдруг, помимо дневника, она оставила что – то ещё? Ему повезло: ничего, даже отдалённо похожего на мир Гарри Поттера, тут не было. Пустые альбомы истинный Маклейн также выкинул в мусорный бак, не без злорадства отметив, что все вещи выродка уже унесены бездомными. Завершив дела, бывший начальник Ады ушел домой, и сел перед телевизором, чтобы узнать свежие новости. Увидев на экране красавицу – японку, со смешком покачал головой: - Извини, дорогая моя, но я вас обоих переиграл… Пусть их гоняются за собственным хвостом, ища превращенный в пепел дневник. *** В старом лесном коттедже, том самом, где Анжела, стыдившаяся своего «детского» увлечения Гарри Поттером, спрятала от осуждающих взглядов книги и фильмы о юном волшебнике, осталось место, не замеченное ни Леоном, ни агентом Мэллори, ни Крисом: в подвале, среди прочих отложенных на непредвиденный случай никчёмных вещей, на самой дальней верхней полке стояла махровая от пыли небольшая малахитовая шкатулка с серебристой змейкой на крышке, скрывавшая в своих недрах знаменитую Карту Мародёров с автографами «Гриффиндорского трио», кольцо Марволо Мракса (кстати, вовсе не дешёвка, Анжела заказала перстень из золота, и выбрала самый красивый и дорогой агат) и… маленький чёрный дневник, принадлежавший Тому Марволо Реддлу. Без единой, казалось бы, записи, на чуть пожелтевших страничках.