mon demon

      Нельзя выиграть бой одним ударом. Либо научись терпеть обиды, либо найми телохранителя. Забудь о победах и поражениях, забудь о гордости и боли. Если противник оцарапает тебя — ударь его. Если противник ударит тебя — сломай ему руку. Если противник сломает тебе руку — забери его жизнь. Не думай о том, чтобы выйти из боя нетронутым. Будь готов пожертвовать всем. Даже жизнью.  — Выбирай себе секунданта, — я остановилась, не доходя пару шагов до арки-спуска, и посмотрела на обратившегося ко мне мужчину, — У нас, конечно, не официальная дуэль до последней крови, — Айтварас перенес вес на правую ногу, оперся на бортик-страховку зрительного зала и скрестил ноги, — Но без крови играться с вами я не собираюсь, — он обвел хищным взглядом всех присутствующих и водрузил его тяжесть на меня. По спине пробежал холодок, мурашки защекотали поясницу, а внутри все опустело, будто мясник вытащил из меня внутренности.  — Мне не нужен секундант, — сбивчиво выдохнула я. Наставник чуть прищурил глаза; на миг очертания его лица стали жестче.  — Победитель имеет право распоряжаться телом проигравшего, конечно, если тот погиб. Прибегать к помощи посторонних запрещается, — змий оттолкнулся от каменного ограждения и медленно зашагал в мою сторону, говоря все точно мне в лицо. Все вокруг вжали шеи и затихли, — Бегство с дуэли приравнивается к поражению. Неумения противостоять магии, оружию или способностям противника не может служить поводом для отмены боя, иначе это приравнивается к поражению, — я нервно отвела взгляд, и заметила, что Танька трясет моей сумкой с заговоренными предметами. Мазнув по каменному полу носком сапога я опять посмотрела на надвигавшегося. Айтварас, не сбиваясь со своей речи, тоже кинул взгляд на подругу, которая поспешно выпрямилась, — Возьми уже, — раздраженно кинул он. Я опасливо повернулась к мужчине спиной, а он продолжил холодно диктовать, — Запомните — есть два вида боёв: чтобы сохранить жизнь и чтобы сохранить гордость. Только идиоты лезут в бой, который не выиграть, — я подошла к подруге и приняла в руки непонятно откуда вытащенный предмет. За спиной все также четко и твердо звучал голос, — Ежели вы отважились на битву, неуместно проявлять робость или нерешительность, — я обернулась и зашагала на свое прежнее место, старательно пялясь на переносицу змея и не смотря в его ледяные глаза, цвета жестокой бури, — Нет такого понятия, как честный бой. В бою используют любое преимущество и любую возможность. В жизни куда чаще приходится использовать грязные приемы, — Айтварас с отвращением зыркнул на сидящих позади меня существ и опят посмотрел на мое лицо. На секунду мне показалось, что я увидела снисхождение в его взгляде, — В бою всегда побеждает спонтанность. Зубрёжка всегда проигрывает. Поэтому если противник намерен съесть вас на обед, вам надлежит им позавтракать, — Жалтис слегка прикусил нижнюю губу, но которой осталась влажная слегка поблескивающая полоска, которая быстро высохла. Я стояла слишком близко к нему, чтобы это не заметить. В голову сразу же пришла картина, где змий с упоением впивается куда-то в мое плечо, — И да, ничто так не поднимает боевой дух, как взаимная ругань. Поэтому, ведьма, сегодня я засуну твою гордость…далеко и безвозвратно, — мужчина гаденько усмехнулся, а я, стоящая к нему вплотную, рвано вздохнула.  — Значит я вырву ваше сердце и покажу, как оно выглядит, — стараясь сделать голос как можно ниже, нагрубила я в ответ. Айтварас раслабил лицо и чуть приоткрыл сжаты прежде губы, обнажая ровный ряд зубов и длинные для человеческой челюсти клыки.  — Не надо смешивать смелость с наглостью и грубостью: нет ничего более несходного и по своему источнику, и по результат, — наставник внимательно посмотрел на меня, будто ожидая чего-то в ответ. Я не заставила его долго томиться и, развернувшись на каблуке, двинулась к арке, одновременно закрепляя под мантией свою сумку на поясе.       Лестница к арене была ребристой, будто ее специально сделали такой, чтобы спускающиеся и поднимающиеся существа не скользили про крови, слезам и слюням поверженных здесь. Я спускалась медленно, слыша за своей спиной четкий стук каблуков, и представляла, как хищно улыбается он, как натягивается ткань его свободной белой рубахи, как расправляются штанины его черных брюк при каждом шаге.       Лестница предательски закончилась, и я опустила ногу на мраморный пол с мозаикой пиктограмм: стрелы, щиты, люди. Подошва слегка скользнула, но я не дернулась и опустила вторую ногу.  — Снимай мантию, пернатая, или не собираешься драться в полную силу? — на мое плечо легла тяжелая ладонь, и холодные подушечки пальцев прошлись по моей ключице. Я панически задержала дыхание, ведь моя одежда под накидкой желает остаться неувиденной. Точнее я желаю оставить ее таковой, — Ты меня вообще слышишь, или мне самому тебя раздевать? — к моему правому виску прикоснулся чужой подбородок, а застежку мантии начали дергать.  — Не прикасайтесь, — мой голос предательски сорвался, и я оттолкнула от себя чужие руки. Промчавшись пару метров вперед я повернулась к противнику. Мужчина стоял неподвижно, оставшись на последней ступеньке, а его рука зависла в воздухе на уровне моей шеи. Даже расстояние между нами не прогнало мысль о том, как эти пальцы смыкаются, и воздух уже никогда не наполнит мои легкие.       Айтварас спустился на орхесту, не проронив и слова. Его лицо было спокойно, но глаза…ох уж эти глаза! В них бушевало море, жестокое и милое, дающее жизнь и забирающее её, снисходительное и гневающееся.  — Какие мы нежные, — выплюнул усмешку Глава, но его лицо не выразила и капли отвращения; только заинтересованность и азарт. Я прищурилась и высвободила правую руку из-под подолов мантии. Застежка жалобно клацнула, когда я надавила на нее подушечкой пальца, и накидка волной скатилась по моим плечам, спине и икрам, собравшись под моими ногами в месяц драпированной ткани.