Мой любимый учитель Чхве

      Давай пожмем друг другу руки       Прошла рабочая неделя. За ней проскочили незаметно выходные. Утро понедельника я традиционно встретил у кофейного автомата, поглощая двойную порцию капучино. Не вынимая наушников, в которых звучала песня Lord Huron — Love like Ghosts, я смотрел в широкое застеклённое окно второго этажа, за которым мрачно сгущались тучи, предвещая скорым временем дождь. Не люблю осень. Чувствую себя паршиво, вечно не выспавшимся и одиноким, несмотря на то, что «не одинок». Я так же не люблю зиму. Не люблю холод. Не люблю гололёд. Не люблю поплывшую слякоть под подошвой. Не нравится короткий день и длинная ночь. Ночью в голову лезут всякие мысли. И ночью я почему-то снова чувствую себя одиноким. Неожиданно кто-то вынимает у меня один наушник. Отшатнувшись, я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Пак Чаном.       — Если бы я не знал, что ты встречаешься с Йесоном, то подумал, что ты влюбился, — говорит он, и в голосе его мне слышатся нотки насмешки. Я отмахиваюсь от него рукой и бросаю пустой стакан в урну с мусором. Уж не думал, что сейчас выражение моего лица напоминает влюблённое. Этот парень точно не умеет читать мимику людей.       — Всё нормально у тебя? — снова спрашивает интерн. — Выглядишь немного загруженным.       — Сегодня ведь понедельник, — говорю я обыденно, словно каждый понедельник хожу, как в воду окунутый. Нет. Это вовсе не так.        Мы неспешно поднимаемся в лифте до четвертого этажа, где располагается наше небольшое отделение. Чанель пару раз вспоминает что-то смешное и забавно смеется, негромко хлопая в ладони. Я в ответ смеюсь не над шуткой, а над тем, как он смеется, невольно заряжаясь той позитивной энергией, что он излучал. Этот парень очень живой, солнечный, с заразительным приятным смехом. На секунду я нахожу его вполне привлекательным, уставившись на растянутые в улыбке полные губы. Затем останавливается лифт, и странное наваждение меня покидает.        В ординаторской сидит старший интерн, что-то быстро печатая в компьютере. Сехуна не видно - наверняка, в очередной раз опаздывает. Йесон выходит из раздевалки, поправляя воротник до белизны выстиранного халата. Как всегда опрятный, пахнущий за несколько метров сладкой парфюмированной водой. Увидев меня, он широко улыбается и без промедления обнимает меня, уткнувшись носом в мою грудь. Ни Пак, ни старший интерн не относятся к увиденному с удивлением, либо с отвращением. Почти все в отделении отнеслись к тому факту, что с ними работает гомо-пара, спокойно и адекватно, а девушки даже иногда умилялись, без всякого стеснения вытягивая подробности нашей интимной жизни у Йесона. Я пошел в раздевалку. Йесон пошел следом. Там он снова прижался ко мне из-за спины. Видимо, соскучился.       —Как прошли выходные? — спросил он.       — Ездил к сестре. А твои?        Йесон пожал плечами:       —Спал, в основном. Вчера встретился с Чжунменом, посидели в баре через дорогу, немного выпили.       —Мм, понятно.       —И всё?       — Что и всё?       Йе убрал руки и отстранился. А потом спросил:       — Ты не ревнуешь меня?       — С чего мне ревновать тебя?       — Ну не знаю. Ведь это нормально, когда влюбленные ревнуют друг друга, нет? — он резко замолчал, а потом усмехнулся, — Ну да, ты ведь и не говорил никогда о своих чувствах. Уже полгода прошло, а я так и не услышал от тебя признания.       — Вот только не начинай...       — Не начинай что?       — Выяснять отношения. Сейчас не место и не время.       Йесон снова усмехнулся:       — Всегда так. Где бы мы ни были, в какое бы я время тебя ни спросил, всегда невовремя и ни к месту. Ответь мне только на один вопрос: кто я для тебя?       — Йе, я не хочу об этом говорить! Прекращай истерить!— последнее я сказал очень громко и тут же пожалел, увидев побледневшее лицо своего парня.       —Так значит, вот кто я - истеричка? — затравленным голосом прошептал Йе и торопливо покинул комнату. Минуту я стоял в замешательстве, пытаясь понять, что на меня нашло, а потом заметил у двери Сехуна, который, по всей видимости, стал невольным свидетелем этой сцены.       — Ну ты и пиздюк, Чо Кюхен, — сказал он.       Йесона я отыскал в конце коридора отделения. Тот стоял у окна и листал историю болезни, понурив спину. Я немедля подошел к нему и встал рядом, поднимая взгляд в окно.       — Извини меня, — говорю я.       — Нет, ты меня прости. Я взбесился из-за такой мелочи. Не знаю, что сегодня со мной не так.       Я посмотрел на него и вдруг он мне показался таким маленьким и беззащитным, что мне захотелось его крепко обнять.       — Давай завтра съездим куда-нибудь? — спросил я, сминая его в объятиях, напрочь позабыв, где мы находимся.       — Угу,       — буркнул он в ответ. Потом я отстранился и заметил боковым зрением, что кто-то по другую сторону стоит и глазеет на нас. Это был Шивон. Чертов гребаный Шивон. Я не знал куда деть глаза от сковавшей меня неловкости. Почему ему надо было именно в этот момент оказаться в коридоре? Йе смущенно прикусил губу и, подобрав историю болезни с подоконника, ушел в палату. Чхве продолжал стоять и смотреть на меня, оперевшись одной рукой об трость. Я никак не мог расшифровать эмоции на его лице. Это не было похоже на отвращение и на ревность тоже не походило. Он словно завис. Неподвижный, как статуя. Пришлось привести его в чувства.       — Вижу, Вам уже лучше?       Лицо его моментально меняется. На щеках появляются маленькие ямочки. Боже, как давно я их не видел.       — Давайте пройдем в вашу палату, — говорю я и пропускаю его внутрь первым.       Чхве ставит трость рядом с кроватью и с грузом садится. Ему все еще тяжело передвигаться. Ребра срастаются медленно, а состояние после операции хоть и стабильное, но все еще выматывает физически. Швы ему сняли несколько дней назад и, поскольку анализы и данные МРТ в норме, не было причин его задерживать в больнице. От мысли, что мы вскоре распрощаемся, сердце начинало щемить. Это было странно. Странно чувствовать к Чхве что-то такое, потому прошло уже чертовых восемь лет. Я должен был забыть, выкинуть из памяти. Но мое сердце продолжало бешено биться всякий раз, как я входил в эту палату.       — Ваши анализы в норме. Невролог после осмотра не обнаружил никаких изменений в статусе, поэтому будем готовить Вас к выписке. Предположительно, в среду.       — Среда? Это послезавтра уже? - спросил он.       — Да, — ответил я. — Рекомендации я напечатаю в вашей выписке.       — Спасибо большое.        Я кивнул и хотел выйти, но тут он схватил меня за руку, и я удивленно ахнул. Чхве тут же отпустил мою руку, быстро пробормотав: "Прости". Я все еще в замешательстве пялился на свою руку. Что это, черт возьми, сейчас было?       — Почему Вы говорите со мной неформально? Я Ваш врач.       — Простите, — снова пробормотал Чхве, притупив взгляд. Я прочистил горло и перевел дыхание, — Зачем Вы это сделали?       — Я не знаю. Наверно, хотел, чтобы Вы еще задержались.       — Зачем?       Чхве пожимает плечами и смотрит на меня затравленным, как у щеночка, взглядом. У меня поднимаются мурашки по коже. Чувствую, как пальцы начинают мелко подрагивать.       — Я чувствую свою вину перед тобой, то есть Вами... Все эти годы меня мучила совесть. Всегда представлял нашу встречу и что я скажу Вам. Мне так много хотелось сказать, спросить и извиниться.       Я оторопел от такой открытости и просто открыл рот, пытаясь что-то ответить, но так и не нашел нужных слов. Вместо этого я пододвинул к себе стул и сел напротив Чхве.       — Говорите. Говорите все, что хотели мне сказать.       Чхве поджимает губы и смотрит на меня исподлобья. Вижу, как он тяжело собирается духом, а потом судорожно вздыхает и усмехается.       — Странно. Думал, знаю, что надо говорить, а теперь словно все мысли потерял...       — Почему Вы уехали тогда, не попрощавшись? — осмелев, спросил я.       Чхве снова молчит, а потом берет в руки стакан с водой на тумбочке и залпом осушает его.       — Я струсил, — говорит он, немного помедлив.       — Если бы Вы поддержали меня в тот момент. Хоть немного утешили и подбодрили, возможно, мне было бы не так тяжело...       — Прости. Мне так жаль, — его голос ломается, ровно как и мой. Мы сидим друг напротив друга. Я смотрю на Чхве, а он, отпустив голову, смотрит на свои скрещенные пальцы. Я аккуратно тянусь к его пальцам, поддаваясь нахлынувшим меня эмоциям, но вовремя останавливаюсь и убираю руки.       — Я тоже должен извиниться перед Вами. По сути это я все начал, и если бы не я, всего бы этого не случилось.        Чхве мотает головой и поднимает голову, на его лице промелькает улыбка.       — Ты так вырос, —говорит он, — Уже совсем не тот мальчишка со знойным характером.       — Откуда Вам знать, каким я вырос, — усмехаюсь я, а потом замечаю, что Чхве снова перешел на неформальную речь, — Вы снова мне тыкаете.       — Прошу прощения, — тихо смеется Чхве.       — Да пофигу. Мне и самому неудобно, когда вы обращаетесь ко мне на Вы. Только перед другими врачами не забывайте про формальности.       — Хорошо. Лежать мне тут все равно недолго еще. Чхве замечает мой погрустневший взгляд.       — Это был твой парень? — спрашивает он. — Ну тот, с кем ты стоял десять минут назад.       Все-таки догадался, что мы встречаемся, а не просто по-дружески обнимаемся.       — Он довольно милый.       — Так и есть, — мне хочется воспользоваться ситуацией и спросить его про Гон Шим, но я мешкаю.       — Спрашивай, — говорит Чхве. А я вопросительно поднимаю бровь. — У тебя на лице написано, что ты хочешь о чем-то меня спросить.       — Эта девушка, которая к Вам приходит...       — Она моя невеста. — Его ответ неприятным осадком оседает у меня между легкими. — Мы собираемся летом пожениться. Познакомились год назад на ее выступлении. Она пианистка.       — Вот как...       — А как поживает твоя мама?       — Она умерла.       Чхве опешил от моего ответа.       — Прости...       — Ничего. Мы с Ли Ён давно уже были к этому готовы. Болезнь полностью проглотила маму. Спустя год после твоего отъезда ее не стало. К счастью, Ли Ён тогда уже исполнилось двадцать один и суд не стал разбираться с опекой. Можно сказать, сестра позаботилась о моем дальнейшем воспитании.       — Нелегко вам, наверно, было...       Я молчу. В коридоре слышится голос Ю Мин Хо. Он с кем-то говорит по телефону, а потом фальшиво смеется. Нельзя осуждать выбор сестры, но я, действительно, ненавижу его и больше за то, что он мой зять.       — Кюхен, — окликает меня Чхве. Я поднимаю взгляд. — Давай забудем обо всем, что было? Это осталось в прошлом. Я переживал, как я посмотрю тебе в глаза, если вдруг когда-нибудь мы с тобой увидимся. Давай при следующей нашей встрече улыбнемся и пожмем друг другу руки?        Я уставился на протянутую мне руку и на глаза навернулись слезы. Я аккуратно сжал его руку, отмечая, что она, как и прежде, большая и теплая. Ее совсем не хочется отпускать.       — Я рад, что мы снова встретились и поговорили, Кюхен.       — И я тоже.