***
Они нашли её два дня спустя. Он был разбит, не ел на протяжении нескольких дней, а не спал еще больше. Он не покидал участок, будучи статуей в комнате отдыха. Когда был получен звонок о двух телах в лесу, и то, что одна из жертв по описанию похожа на его невесту, он заставил себя верить. Верить, что это не она. Ведь они почти на сто процентов были уверены, что Кейт была одна. Нет ни единой причины, чтобы она была с кем-то еще. Он пошел с парнями, игнорируя их предупреждения и оскорбления, и так же жалость в глаза Гейтс. Нет, она жива. Она все еще его невеста и она обещала быть дома к ужину. Сначала он увидел молодого блондина мужчину, с аккуратно перерезанным горлом – безупречная работа Елены Марковой. Он прошел мимо него, протискиваясь сквозь толпу людей. В пяти шагах от него стояли Райан и Эспозито, отталкивая его от женщины, лежащей лицом вниз. Он не понял, когда перестал бороться с ними и просто кричал. Кричал, что было мо́чи. Райан и Эспо осторожно оттащили его назад, и какая-то часть Рика – гордость и сдержанность, говорила ему перестать плакать. Но когда он услышал дрожащий голос Эспозито – того человека, что был бывшим снайпером армейской группы, он все понял. Все кончено. Судмедэксперт и районные офицеры разговаривали о том, что произошло. Мужчина умер первым, рваная рана не оставила ни единого шанса. Было очевидно, что она боролась, ползла к лощине и потом… сдалась. Ему хотелось кричать, орать на всех, доказывая, что Кейт Беккет никогда бы не сдалась – кто-то сделал это с ней, и будь он проклят, но если это будет той информацией, что будет написана в отчете; что Кейт Беккет просто сдалась… Он хотел кричать, но не мог. Все смешалось в одно, когда он услышал характерный звук закрывающейся молнии.***
Гейтс позвонила её отцу. Он чувствовал, что это было его обязанностью – хотел спорить, ведь Джим и его семья тоже. Но к тому моменту, когда Райан и Эспозито доставили его в участок, он был невменяемым. Он стоял рядом с парнями, а они отвечали на её вопросы – слезы катились по его щекам, и он не мог ничего с собой поделать. Он сделал осторожный шаг вперед и обнял женщину, которая судорожно обняла его в ответ. Внезапно он почувствовал огромную благодарность к той женщине, что всегда говорила о своей неприязни к нему, ведь он был занозой в заднице. Если бы она не разрешила ему остаться в участке много лет назад, то возможно, Кейт бы не стала его невестой. Гейтс отпустила его первой и сделала шаг назад, сообщая, что она позаботится о прессе. Она отправила всех домой, и попросила проинформировать доктора Периш и вызвать такси мистеру Каслу. Он решил пойти пешком.***
Когда он наконец-то пришел домой, накрытый стол пропал из поля зрения.Не было и намека на ужин и вино, свечи и цветы. Не было ничего, что бы свидетельствовало о том, что она обещала быть дома к ужину. Едва он заметил это, как дочь обняла его со спины. Но он не плакал. Он слегка приобнял её за плечи и осторожно отстранил от себя. Он попытался улыбнуться, наклонился и невесомо чмокнул в лоб, спрашивая, в порядке ли она. Её глаза были красными и мокрыми от слез, и он был благодарен Гейтс, что позвонила его семье тоже и сказала, что Кейт… Его мать присоединилась к ним, сжала его в объятиях так сильно, что он едва мог дышать. Это его семья, но она ушла… а ведь должна быть здесь, обсуждая с ним глупые шрифты и цвета. Он сказал им обеим, что устал и, не дожидаясь ответа, направился в спальню, с треском захлопывая дверь. Боже, все могло быть иначе. Дурацкий шрифт, которому он не придал значения; цвета, место и время. У неё все могло быть. И ему было неважно. Он просто хотел, чтобы она была рядом.***
Пробуждение было ничтожным. Он стоял в одной линии после её отца, своей матери и дочери, принимая соболезнования. Он сделал шаг назад, чтобы поговорить со всей семьей в лице двенадцатого участка. Он увидел Дженни, что держала на руках мирно посапывающую Сару Грейс. Все это выглядело для него таким жалким. Её гроб стоял рядом с ним, и в этот день, он пожал руки большему количеству людей, чем на своих вечеринках. Его невеста – его прекрасная, волшебная и выдающаяся невеста… Она изменила жизни стольких людей, работала усердно, чтобы возродиться из пепла – и он знал об этом. Конечно, он знал. Но сейчас он видит все это, ощущает её обручальное кольцо, чей холодный металл обжигает кожу – никогда в жизни он не чувствовал себя таким ничтожным. Все лица расплывались перед глазами, сливаясь в единое расплывчатое пятно. Он стоял практически три часа, принимая людей, и казалось, что они не заканчивались. Весь двенадцатый участок, офицеры полиции всего Нью-Йорка, каждый патрульный коп, семьи жертв, майор и судья, Коннели , Пэттерсон и Конрад – миллионы лиц, что он различил, и еще больше, которые он просто не заметил. - Сожалею о вашей потере, мистер Беккет. Я был в шоке, когда мой секретарь рассказал мне. Он едва не упал, когда повернулся и увидел мужчину, стоящего перед ним. Ему казалось, что каждый наблюдал за ним, и он не винил их. Он не мог представить, как сейчас выглядело его лицо. Это сжигало его – стоять и наблюдать, как её отец жмет руку человеку, что убил его жену и пустил пулю в грудь его дочери. Брекен двинулся дальше, становясь прямо перед Каслом. Он выпрямился, заставил себя поднять голову и выдохнуть. Это не уважение, и никогда не будет. - Я сожалею о вашей невесте, мистер Касл, - сказал сенатор, держа его руку. – Это огромная потеря для каждого из нас. На секунду в его глазах промелькнула искренность, но чем дольше Рик смотрел в глаза Брекена, тем больше убеждался, что каким-то образом он стоит за всем этим: за исчезновением Елены из больницы, и тот парень с перерезанным горлом. Касл не мог доказать, но он знал и видел шрам на его лице. Рик бросил быстрый взгляд на руку, сжавшуюся в кулак, и с усмешкой посмотрел в глаза сенатора. Он мог чувствовать напряжение Райана и Эспозито, стоящих в другой части помещения; чувствовал взволнованный взгляд когда-то/будущего тестя, но Каслу было плевать. Едва слышно, чтобы его слова достигли лишь Брекена, он сказал: - Гори в аду.***
В первый раз, когда её отец поймал его пьющим, Касл подумал, что он убьет его. Он не знал, сколько времени прошло после похорон: шторы были задернуты, а сам он не выходил из кабинета уже несколько дней. Он не собирался пить, он хотел начать писать. Он считал, что возможно, самым рациональным решением справиться с потерей невесты будет написание книги, но все с треском провалилось, когда Джеймсон Рук спас Никки Хит от самого влиятельного наркодиллера. Касл потерялся, и громко прокричав «Кейт», с треском разбил ноутбук. Он не был уверен, но промелькнула мысль, что это Алексис вызвала Джима Беккета, потому что боялась потерять своего отца. Внезапно Рик оказался в своем офисе, и бутылка скотча гордо стояла на столе, и бокал, полный янтарной жидкости. Он никогда в жизни не видел злого Джима Беккета, и Касл попытался встать, но тот толкнул его обратно, смотря прямо в глаза. - Я не позволю тебе сделать с Алексис то, что я сделал со своей Кейти. На короткий момент он уставился на него, и злость в глазах начала испаряться. - Так больно, словно горишь в аду, - пробормотал Джим. Рик сглотнул, уставившись на мужчину напротив с огромным чувством благодарности. Все, что их всегда связывало – Кейт. А сейчас они делили боль от потери женщины, которую безумно любили. Наконец-то, Рик кивнул. - Больно, словно горю в аду.***
Он нашел его, когда разбирал вещи в её квартире. Лейни предложила помочь, и он позволил, зная, как трудно было и ей. Он впервые ступил на порог квартиры спустя долгие месяцы, и не почувствовал родного запаха. Везде был тонкий слой пыли, и они разделились, чтобы как можно быстрее разобраться с вещами. Но как один они двинулись к спальне, и молча принялись разбирать вещи. Рик колебался, а затем распахнул дверцы шкафа. Он был практически пуст, и Касл позволил себе едва заметную улыбку – все ее вещи были в лофте. Он вытащил несколько рубашке и две пары слаксов, которые никогда не видел на Кейт. Внезапно Рик увидел огромную коробку с серебряным бантом – он знал, что ему не следовало открывать, но не смог ничего с собой поделать. Рубашки и брюки упали на пол, когда он откинул крышку. Дрожащими руками он вытащил белоснежное платье и невольно отступил назад. Боже, он мечтал об этом всю свою жизнь; представлял, как она неспешно идет, а белоснежные рукава легко касаются плеч. Он мечтал, как почувствует тяжесть атласа, когда будет прижимать её близко к себе во время танца под их любимую песню. Он услышал вздох Лейни, но не обернулся. Она медленно подошла к нему и встала рядом. - Вау, - прошептала она, касаясь легкой белой ткани. – Это другое… Я не ожидала такого от неё… Он помнил, как озарялось её лицо, когда она говорила, что не хочет больше ждать; как хотела, чтобы её мама была с ней в этот удивительный день. Он представлял, и до сих пор представляет её, стоящую перед зеркалом в этом платье. Она должна была забыть обо всем и быть прекрасной невестой. Все было в порядке, и это вовсе не значило, что она не могла двигаться дальше. Двигаться дальше. Он пытался не плакать, но все было бесполезно. Слезы текли по щекам, но он не издал и звука. - Нет, - прошептал он, - это прекрасно.