Опустошение

      Вокруг дым, жар, и нечем дышать. Стайлз задыхается и тянется к горлу, но руки не слушаются. Он пробует пошевелить пальцами, а те не реагируют. Он вкладывает все силы в такое простое движение и… снова ничего.       Стайлз знает, что будет дальше. Сначала лязг цепей, а потом дым развеется, являя темную фигуру в огне. Мужскую фигуру. Этот сон преследует его и каждый раз дополняется новыми фрагментами.       Лица мужчины не видно, он никогда не говорит, а сам парень даже прошептать не может. Челюсти словно занемели, а язык вялый и тяжелый, полностью бесполезный.       Фигура подходит медленно. Так, чтобы шаги оглушали уши Стилински, а сердце охватывали болезненные спазмы. Мужчина на миг скалится, являя белоснежные клыки, и нежно берёт руки парня в свои, не встречая сопротивления, связывает их цепью.       Всё идет по сценарию: Стайлза за цепь легко подвешивают на какой-то крюк, отрывая от земли. К счастью ему удается немного касаться носочками пола и запястьям намного легче.       В этих снах он всегда голый, и огонь вокруг мужчины болезненно жалит кожу. Боль всегда настоящая. Невыносимая. И определенно доставляет удовольствие незнакомцу.       Стилински думает о Скотте, когда его по традиции начинают резать когтями там, где находится сердце. Ещё ни разу ему не удалось сдержать слёзы, и этот миг не исключение. Он вспоминает, как рассказывал об этом другу и как округлялись в ужасе его глаза. Потом пришлось повторить всё ещё раз, но уже при стае и Дитону. С тех пор единственное, что им удалось выяснить, — человек перед ним точно не Ногицуне, спасибо Кире с её хвостами.       — Кто-то пытается с твоей помощью вырваться в наш мир, — задумчиво отвечал ветеринар, окруженный десятками старинных книг. — Как сделал это демон-лис.       — Черт, почему снова я? — с нотками обреченности спрашивал Стайлз. Он не уверен, что сможет пережить всё по новой, однако вместо паники накатывала смертельная усталость. Что ж, парень, ты мечтал быть частью сверхъестественного мира. Получи и распишись.       — Потому что ты, как никто другой, связан с Неметоном.       — Я же обычный человек! Это гребаное дерево…       — Считает иначе, — закончил за него Дитон.       Бардовая кровь хлещет вниз по груди, животу, ногам. Стайлз мысленно срывает голос, уплывает от боли и возвращается назад. Раньше он просыпался на моменте, когда сердце сжимали чужие пальцы, затем он знал, что мышцу вырвут из тела, но он не очнется, пока те же процедуры не проделают с печенью. Уже прошел месяц с того времени и сейчас ему вырывают легочные доли, почки, мочеточник, селезенку, желудок. Так какого хрена он не умирает и не просыпается? Почему чувствует боль во сне?       После, когда он покидает личный ад, с его телом всё в полном порядке, но не с головой. Параноидальный страх преследует по пятам, напряженность в мышцах никогда не отступает, аппетит пропал, вкусовые рецепторы не работают, организм слабнет и стремительно теряет вес.       Отцу приходится врать, что просто не высыпается из-за учебы, ведь в последний год школы нужно хорошенько попотеть, если в будущем у него планы на Беркли. Джон естественно гордится сыном, тепло улыбается и успокаивается.       — Отосплюсь на пенсии, пап, — ещё весело добавляет Стайлз, когда ему снова напоминают о жутких синяках под глазами.       Режим «спать раз в трое суток» всё же не проходит бесследно, но выбора как такового у него нет.       Стилински не сдается. Потому что Скотт рядом и делает всё возможное, чтобы ему помочь. Например, сейчас стая ищет Питера, по части воскрешения из мертвых ему нет равных. Кроме того, впереди столько контрольных, которые нельзя провалить из-за подобной мелочи. Подумаешь, потрошат во сне, Джексон ящерицей был, людей убивал, а Лидия голая по лесу носилась. Стайлзу кажется, что он всё-таки в более выгодном положении.       Возвращаясь после очередного эмоционального обморока, подросток замечает, как крепко смыкаются когти вокруг его желудка и тянут прочь из тела. Слава всевышнему, счастливо думает он в этот момент, зная, что после, наконец, проснется. Связки рвутся неохотно, Стайлз на это жмурит мокрые глаза и слабо дергается на цепи, считая секунды до конца.       Три.       Два.       Один.       Он почти радостно открывает веки и рыдает ещё больше, чем раньше — пришла пора познакомиться с новым фрагментом сна.       — Чего он добивается, вырывая органы? — спрашивал Скотт своего босса.       — Полного опустошения, чтобы наполнить чашу тем, чем нужно.       Слёзы. Боль. Отчаянье. Стайлз не знает, сколько ещё может выдержать подобное. Ему остается лишь верить в своих друзей. Однажды они спасли его, не бросят и сейчас.       — Ожидал проснуться?       Блядь! Голос насмешливый, тихий, знакомый. Стилински резко вскидывает голову и впервые чётко видит того, кто измывался над ним так долго.       — Ты!— недоверчиво восклицает он. Да так громко, словно не у него под ногами несколько литров его же крови и органы. И тут же с опозданием он понимает, что может говорить, но это скорее плохой знак, если сон всё больше становится реальным. — Я должен был догадаться. Адский огонь, очертания телосложения, методы поведения, и, чёрт возьми, будучи живым, ты делал то же самое - опустошал меня!       Он лишил его доверия отца, лучшего друга, девушки, душевного равновесия.       — Как много слов, — усмехнулся мертвец, кладя свою руку на затылок Стайлзу. — Ты ни капли не изменился.       — Своеобразное признание, что за мной скучали? — льется рекой сарказм. Да, Стайлзу явно не хватало способности говорить. — Я прям томлюсь от отсутствия интереса к происходящему, так что... Что там на очереди подлежит принудительному безвозмездному изъятию из моего тела? Выбирай, могу предложить пару вариантов, конечно, если тебе интересно.       — Ты восхитителен. — Смешок.       Тео прильнул к нему полностью, измазываясь в чужой крови. Он подхватил Стайлза за спину и прижал к себе, с легкостью ломая позвоночник.       Стилински завопил истошным голосом, выражая всю боль его протяжностью и громкостью. Насильник довольно улыбался, сильнее вминая хрупкого парня в себя, и в успокаивающем жесте поглаживал второй ладонью щеку.        Когда крик прекратился, Тео заговорил шепотом, чтобы слышать, как звонко капает на пол ароматная кровь:       — Я лишь хочу вернуться в мир живых, Стайлз. И ты мне поможешь.       — Ни за что, — просипел он и нашел в себе силы продолжить в привычной манере: — Но ты всегда можешь найти себе другого помощника. Ну, кхе-кхе, знаешь, такого отзывчивого доброго самоубийцу-мазохиста, который будет в восторге от всех твоих садистских замашек.       — Ох, если бы я мог, — картинно вздохнул Тео. — Думаешь, мне хочется мучить именно тебя? Эй, что это за взгляд? В этом, конечно, есть свой шарм, но суть в том, что тебя выбрал не я, а Неметон.       — Да-да. И что дальше?       — Твой язык.       — Что? – недоуменно переспросил Стайлз, потеряв нить разговора.       — А дальше к органам присоединится твой язык.       Рука на щеке быстро сдавила челюсти, накрепко удерживая рот открытым. Стайлз задергался, самостоятельно причиняя себе боль, и вновь заревел от ощущений.       Эту агонию, ужас, ненависть Тео впитывал, как губка, наслаждаясь каждой секундой.       — Тео! – забарахтался он, вырвавшись. – Остановись, придурок!       — Ну-ну, это всё необходимость, — мягко сказали ему. И неожиданно впились в рот поцелуем.       Чужой язык, как змея, проскользнул в рот и завертелся там, вылизывая изнутри кровь. Прошелся по зубам, небу и затанцевал по его собственному, прижатому к нижней части челюсти, словно это может спасти от печальной участи.       Стайлз с непониманием смотрел в глаза напротив, взглядом прося остановится, но ему отвечали пылкими объятиями и страстным напором. Это могло бы сойти за поцелуй до безумия влюбленного человека, но здесь лишь одно безумие и никакой любви.       Тео отстранился, жадно облизав остатки крови на своих губах, давая необходимую передышку жертве, и снова наклонился к нему:       — Передавай привет Скотту.       Стайлз ощутил, словно над ним взяли контроль, и тело расслабилось по мановению волшебной палочки. Язык сам вложился в зубы химере, не спрашивая разрешения хозяина, и реакция на боль стала мгновенной. Она острым импульсом ударила в голову, туманя сознание, унося в спасительную настоящую реальность с громким надрывным криком.       Пару секунд пришлось убеждать свое тело, что всё закончилось, однако оно помнило пережитое так ярко, что казалось он всё-таки умер.       — Стайлз! — вбежал в комнату взволнованный Джон. Полная луна хорошо освещала его тяжело дышащего сына, скрюченного на кровати.       — Всё в порядке. Просто плохой сон, пап.