Неудачное попадание

— Тору, я, конечно, догадывался, что ты идиот, но не до такой же степени! — Фусашиге, стоявший рядом с запертой дверью, которая вела в операционную, никак не мог найти себе места. Не сказать, что это была паника, скорее обычная злость на тупого напарника, который чудом закончил Академию, а теперь являлся неприятным дополнением для их с Вэем команды. — Просто объясни мне, зачем ты покалечил эту нукенин? Нам нужна была сначала информация! — Да не драматизируй так, она же жива осталась. Мне казалось, что если она притворяется, то должна машинально увернуться от внезапной атаки, — пожал плечами Тору, для которого подобные залеты из-за его же тупости стали обычным делом. — Да и она сама дернулась, я просто кунай к горлу приставил. — Не драматизировать?! — Фусашиге от возмущения поперхнулся воздухом. — Сейчас сюда придет Баки-сан и вставит нам по первое число. Ты будто не знаешь его методы! А Казекаге-сама?.. У него весь пол в крови этой Хисен, тем более у нее там еще и истерический припадок начался… Все, Тору, теперь надо молиться, чтобы нас просто отправили на вечную службу в архивы, иначе… — Что?.. — Иначе отправят нас сторожить Пустыню Демона за нарушение приказов и дисциплины! Как ты вообще осмелился, зачем? — последние слова Фусашиге протянул с какой-то обреченностью в голосе. Перспектива расстроить Баки его пугала просто до неприличия, в отличие от Тору, который успокаивал себя тем, что хотел, как лучше, но идея была неудачной. Так бы он одним махом расколол эту нукенин прямо на глазах Казекаге. — Да и как бы она вообще увернулась, если у нее было чакроистощение, еще и ты использовал ту технику… Конечно, печать контроля она на нее не поставила, но в мозгах у этой конченой что-то перемкнуло. И как эта куноичи, которая ниже тебя на две головы, вообще могла увернуться? Просто объясни! Фусашиге пытался держать себя в руках, но нервы были на пределе. Почему этот Тору, почему этот идиот? Он всегда был слишком прост и прямолинеен, так какого черта его не отправили работать с документами? Ах да, его отец был приближенным еще Третьего Казекаге, как Фусашиге мог забыть?.. Этот придурок в детстве мог хоть на голове стоять, хоть все экзамены завалить, но ему не было бы абсолютно ничего. — Вы двое, — пока Фусашиге страдал, а Тору корил себя за глупость, за их спинами раздался стальной голос Баки, который заставил двух джонинов выровняться по стойке смирно и нервно сглотнуть. — Баки-сан… — Фусашиге приготовил долгую объяснительную речь, которую можно было бы сжать до: «Мой напарник дебил, а я вообще не виноват», но не успел ничего сказать. — С вами разберемся после. Сейчас меня интересует вся информация о Сакураи, которую вы найдете. — Но, Баки-сан, мы все уже предоставили, — влез Тору, понимая, что с ними эта эпопея закончится еще не скоро. — В вашем отчете я не увидел причину того, почему какая-то малолетка смогла попасть в охраняемую часть архива и похитить ценные документы нашей деревни. Мне нужно знать, сколько она пробыла в Суне, с кем встречалась, что делала. И вы мне это предоставите. — Баки-сан, но есть же техники, воздействующие на подсознание… Это, конечно, не клан Яманака из Конохагакуре, но что-то же мы сможем узнать? — нерешительно предположил Фусашиге. — Ирьенины доложили, что состояние этой куноичи не позволяет использование техник, ориентированных на сознание. К тому же, были выявлены аномалии в циркуляции чакры и устройстве головного мозга. Пока это только предположения, но медики утверждают, что в ее организме недавно произошли некоторые изменения, которые полностью изменили поток ее чакры, — четко и быстро сообщил Баки. — Но вас сейчас должен волновать только приказ Казекаге, — тон его стал еще более холодным. Одарив обоих шиноби многозначительным взглядом, который дал понять джонинам, что пора бы заткнуться, Баки покосился на операционную. Эта истеричка доставила слишком много проблем и ему, и Каге, а теперь еще и подыхает от потери крови. Баки было плевать на ее жизнь, но вот информацию, которую хранила эта девчонка, он заполучить должен. Конечно, тело шиноби может хранить сведенья и после смерти, но осведомившись у ирьенинов, Баки узнал, что у Сакураи информации в теле нет, как нет и основных рефлексов шиноби. Казалось, что девушка из нукенина превратилась в гражданскую за одну ночь, но наличие чакры перечеркивало эту догадку. Тем не менее, Баки был уверен в нескольких вещах: во-первых, за Хисен должен был кто-то стоять, возможно, заказчик, а может, наводчик; во-вторых, она не могла не оставить следов, ведь просто так проникнуть в архивы нереально, да и, скорее всего, некоторое время Сакураи находилась в Сунагакуре. Руководствуясь этими мыслями Баки решил отправить нескольких шиноби на поиск информации. Тору и Фусашиге являлись их частью, поэтому теперь оставалось только ждать. Еще больше Баки волновал призыв Хисен. Основная проблема была в том, что все шиноби утверждали, что именно он разрушил часть деревни, но при этом его толком никто не видел. Да и про саму Сакураи было мало известно. Обычно подобные ей всегда были на слуху, ведь деревни очень внимательно относятся к «учетности» предателей деревни, а здесь пустота. Баки провел взглядом удаляющихся Фусашиге и Тору. Он еще подумает, что сделать с ними за такую самодеятельность. — И с чего начнем? — в Тору проснулся азарт, ведь если они выполнят приказ Казекаге на отлично, то их наказание может смягчиться. Мысль о том, чтобы отделаться архивами все еще лелеялась обоими шиноби. — Черт его знает… У нас Вэй тактик, он обычно и решает, — растерянно ответил Фусашиге, немного ошеломленный той ситуацией, в которую попал. — Точно! Вэй! — Тору радостно пихнул сокомандника в плечо, от чего тот только недовольно поморщился. — Яд, которым отравили Вэя — первый шаг к нашим поискам. Сейчас пойдем, поспрашиваем молоденьких ирьенин, они быстро нам расскажут, что было его крови. — Ты правда думаешь, что это поможет?.. Хотя хоть что-то Баки нужно принести… *** Нина вообще-то в себя приходить не очень хотела. Ей даже нравилось лежать без сознания и, так сказать полностью абстрагироваться от ситуации, но злая человеческая физиология все-таки настояла на своём и теперь уже блондинка тупо пялилась в потолок операционной, удивляясь, почему это именно операционной, а не палаты. Конечно, больных после операций переводят либо в реанимацию, либо в стандартную палату. Ну, а подобных Нине обычно не лечат и убивают на месте, но это можно опустить. Дело в том, что операционная была не основная и использовалась в редких случаях, ибо находилась в отдаленном крыле больницы, поэтому добираться туда было неудобно. К тому же, ирьенины, заметив аномальные отклонения в организме Нины, тут же облепили ее кучей датчиков и проводов, которые считывали циркуляцию чакры, пульс, давление и многие други показания, которые понимали только медики. Переносить все эти огромные конструкции куда-то еще было нереально, поэтому решение о том, что операционная на время станет палатой, принялось быстро. Здесь не было каких-то предметов интерьера. Только кушетка, монотонно пикающая аппаратура, небольшое окошко, ведущее в коридор и Нина, которая практически сразу почувствовала все прелести «отходняка». Мало того, что плечо адски болело, так эти чертовы ирьенины повтыкали датчики и иголки прямо под кожу. У девушки было такое чувство, будто ей поставили сразу десять капельниц, поэтому шевелиться было невозможно. Нина попыталась поднять голову, приложив к этому все силы, но вышло это у нее паршиво. Приподняться получилось сантиметра на три от уровня кушетки и разглядеть, что все руки исписаны какими-то каракулями. Обессиленно вернувшись в исходное положение, Нина смогла выдавить из себя какое-то жалобное мычание. Глаза начали некстати слезиться… Будем честны, Нина плакала. Тихо и совершенно ненамеренно, впервые за все время. Это случилось как-то само собой, скорее от усталости и боли, чем от общей ситуации. Ей хотелось домой. Хотелось погладить любимую кошку, завалиться на диван с ноутбуком и посмотреть какой-нибудь новый фильм, а потом, как обычно, лечь спать в одиннадцать вечера и долго-долго мечтать о том, что с ней никогда не случится. Да, это была скучная жизнь, но она была безопасная, удобная, уютная. От безысходности Нина начала думать. Вообще, странно «начинать думать», потому что этим надо заниматься всегда, чтобы не попадать в такие вот ситуации. Девушка совершенно не помнила, как попала сюда, и что произошло, но почему-то решила, что если подумать, то что-то должно хоть немного проясниться. Последним воспоминанием было, как она вечером выскочила в небольшой магазинчик, который находился прямо под домом. Нина, в домашних штанах и столетних тапочках, вышла из подъезда и, кутаясь получше в кофту, ибо на улице был хоть и летний, но вечер, пошла про тротуару. А потом просто провал в памяти. Как бы девушка не пыталась вспомнить то, что происходило с ней, ничего не получалось. Вздохнув, Нина с грустью вспомнила о том, как легко подобным «попаданцам на свою голову» возвращалась память: или медитации, или само собой. А она? Ну, было уже понятно, что само собой тут ничего не происходит, а в медитациях Нина не соображала. Она, конечно, пару раз ходила на йогу, но от лежания двадцать минут в позе крокодила в нирвану попасть не удалось. Сейчас оставалось только надеяться, что кое-как удастся разобраться с этой кучей проблем, но это же только надежды… А вообще, Нина очень скучала по маме и семье. Она представляла, насколько все уже извелись, и как нервничает мать, а ведь ей нельзя. Хотелось хоть как-то дать ей знать, что все хорошо… точнее, лучше, чем могло быть, но это было невозможно. Нина была единственным ребенком в семье, поэтому вся забота и опека доставалась ей. Отсутствие отца компенсировалось повышенным вниманием остальных родственников, поэтому она не нуждалась ни в чем, любила историю и языки, в общем, гуманитарий на всю голову. Нина была незаметная: невысокая шатенка с каре — таких тысячи только в ее городе. Единственное, что она любила в себе — глаза. Они были темно-карие, но всем казались черными. Это придавало хоть какую-то отличительную черту ее образу. Жизнь скучная, как и внешность, с редкими проблесками каких-то ярких событий, ничего более. Друзей мало, особой популярностью не пользуется и, как всем казалось, находиться еще в том состоянии, когда «все мальчишки дураки». И такое существование не казалось ей чем-то плохим. Оно было обычным, как у всех. А Нина никогда и не хотела выделяться, ей не нужно было. Интроверт и меланхолик до мозга костей, ей необходимо было одобрение со стороны, но семьи для этого хватало. Все очень болело. Нина начала подозревать, что с обезболивающим здесь туго, потому что чувствовала как ноет каждая мышца, как каждая иголка прокалывает её кожу или вену. Ей даже начало казаться, что она ощущает место, где ей буквально сутки назад сделали шов. Нине приходилось лежать в больницах, причём частенько, но обычно после операций она чувствовала себя не так. Вероятно, что наркоз здесь тоже не особо качественный. — Хорошо, что хоть не молотком по башке, как делали раньше, — ворчала немного успокоившаяся девушка, морщась от неприятного ощущения слез на лице, которые не получалось вытереть. *** — И что это? — Фусашиге серьёзно всмотрелся в клочок бумаги, на котором значилось название яда и его компоненты. — Это просто список какой-то травы, причем, совершенно мне неизвестной… — Нужно действовать постепенно, — нахмурился Тору, отобрав лист у напарника. — Этот богу… багульник… Яд состоит из него на семьдесят процентов, следовательно, это и служит зацепкой. — И что нам даст этот багульник? У нас такого и не росло никогда… Тем более, что багульник болотный, — Фусашиге прищурился, разбирая мелкий подчерк медсестры. — Точно, Фусашиге! — Тору вскочил, посмотрев на джонина не без доли азарта в голосе. — Большие болота встречаются либо на северо-востоке Страны Земли, либо на юго-востоке Страны Огня. Еще есть в Стране Молнии, но отсюда до нее слишком далеко. — И что ты хочешь этим сказать? — шиноби скептически уставился на парня, не ожидая такого мозгового штурма. — Хисен могла раздобыть этот яд в Стране Земли, ведь ее же родина, она хорошо там ориентируется… — Не думаю. Страна Огня — более подходящий вариант. Нукенины вроде Хисен не очень любят подходить близко к своим скрытым деревням, ведь есть большой риск быть пойманным даже на знакомой территории, а вот Страна Огня… — Все равно не могу понять, что это нам дает? — Хоть какую-то информацию о Сакураи… Все равно лучше, чем ничего. Из всего этого можно понять, что у Хисен есть какие-то связи в Стране Огня, потому что не похоже, что яд она приготовила сама, да и на большие расстояния его никто переносить не будет, все-так есть риск попасться на границе местным шиноби или просто вляпаться в неприятности. Тем более, при досмотре личных веще ты сам видел, что яд хранился отдельно и в совсем небольшом количестве. — Медсестра сказала, что он довольно сложный по своей структуре, и что багульник обычно используют, как лекарственное средство… Значит, купила она его у знающего человека, — Фусашиге задумался. — Есть несколько вариантов: либо черный рынок, либо личное знакомство. — Яд был ее второстепенным оружием, скорее просто дополнение. Не думаю, что она могла специально его достать на черном рынке. Там обычно очень высокие цены на подобный продукт. Зачем Хисен, которая и без яда нормально справлялась с Вэем, так тратиться? — Но есть еще вариант, что она просто забрала яд силой… Хотя ради такого небольшого количества… — Придется думать самим. На повторном допросе она все равно ничего не скажет… *** Вэй слегка приоткрыл глаза, будто проверяя вокруг себя обстановку. Найдя себя в больничной палате, он с облегчением вздохнул. Ему было плохо. Ему было больно. Яд, который использовала тогда Хисен, был очень токсичен, но, благодаря умением медиков, которые, в свою очередь, переняли их у Сакуры, джонина удалось быстро реанимировать и отправить в обычную палату приходить в себя. Но, хоть яд из тела и вышел, глубокое ранение от куная на правом боку все еще ужасно ныло. Вэй, только придя в себя, даже не сразу понял, почему здесь находиться. Та ночь будто на время стерлась из памяти, но воспоминания вернулись достаточно быстро, хоть и отрывками. Невысокая девушка со светлыми, практически белыми волосами, с которой он столкнулся около архивов Сунагакуре, посмотрела на него исподлобья и нахмурилась, быстро пройдя мимо. Хоть на ней и был плащ, но Вэй заметил, что до этого она спешила, ибо волосы растрепались, а дыхание было сбито. Это пробудило кое-какие подозрения, но джонин решил, что не стоит придавать этому большое значение. И считал он так, пока около него не оказался встревоженный Тору с сообщением, что некие документы похитили. Все сразу стало на свои места, только вот девушки уже нигде не было. По деревне прошла тревога, оповестившая всех свободных на тот момент шиноби, поэтому было странно, что она смогла так быстро скрыться. Запомнив основные приметы девушки, шиноби надеялся, что она не использует хенге. Это очень усложнило бы дело, ведь найти в Суне куноичи с такими чертами достаточно нетрудно: невысокая блондинка с быстрыми и резкими движениями. Хоть Вэй и видел ее всего несколько секунд, но почему-то подумал, что в ней мало чего-то действительно девичьего. Фиолетовые глаза были холодные, смотрели исподлобья, а выражение лица было то ли сосредоточенное, то ли просто озлобленное. Хоть внешность и была приятной, но что-то отталкивало, причем достаточно сильно. Джонин задумался, вспоминая манеру боя той куноичи. Ее тоже нельзя назвать женской. Конечно, за двадцать один год Вэй не сильно много куноичи повидал, но сравнивать было с чем. Слишком много жестких резких движений, которые трудно предсказать, да и повадки неженские. Шиноби привык, что куноичи обычно защищаются, продумывают все, а потом используют силу, нападают, а здесь все было сразу, будто бы даже необдуманно, импульсивно. Череда атак, потом небольшой перерыв, и снова атаки. Ему не хотелось об этом думать. Слишком не нравилось ощущение того, что он проиграл. Хоть куноичи и задержали, но они все-таки смогла оставить небольшой подарочек на прощание в виде внушительного шрама… *** Баки вяло пробежался глазами по предоставленным ему отчетам и с какой-то грустью вздохнул. Он не был человеком сентиментальным, идеалистом или просто идиотом, который будет страдать от того, что у него накопилось слишком много работы, нет. Баки думал, насколько же тупые шиноби в его распоряжении, раз не могут отыскать следы какой-то сопливой малолетки в своей же деревне. Он с некой тоской подумал, что, если его вдруг не станет, то Казекаге не справится с оравой таких бесполезных идиотов, и Сунагакуре окончательно загнется не успев показать всем свой настоящий потенциал. Отложив бумаги, шиноби перевел взгляд на стоящих напротив него джонинов. Был ли смысл им что-то говорить о их бесполезности? Максимум, что они нашли — Хисен видели в парочке забегаловок деревни, но свидетелей не оказалось… Словно призрак какой-то, совершенно невидима и нематериальна в мыслях людей. Баки задумался. Как посторонний мог просто так проникнуть в Суну, если на входе в деревню шиноби проводят досмотр да и пускают не всех. Неужели сообщники в деревне? Тем более, что подобное уже случалось… Нет, какое-то внутреннее чутье, выработанное многолетним опытом, подсказывало, что подобные Хисен — одиночки, не способные выстраивать множество связей для своей выгоды. Размышления развеялись из-за каких-то непонятных стонов и охов, которые послышались за дверью кабинета Баки. Тот покосился на джонинов, заметив, что Тору нервно оглядывался. — Что случилось? — шиноби привстал из-за стола. — А… Это бабуля Пон, — растерянно сообщил Тору. — Это единственный свидетель, которого нашли, но она не любит ждать, поэтому и вздыхает… Баки кивнул, и пожилую старушку лет восьмидесяти пяти пустили в кабинет. Казалось, что она еще Первого Казекаге успела застать. Бабушка недоверчиво взглянула на Баки, многозначительно что-то про себя проворчав. Теперь он и не знал, что хуже: ничего или эта старушенция присмерти.