Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

Сьюзен опять снится тот сон. Она стоит на краю поля боя, вместе с братьями и сестрой. Лето — трава невероятно зелёная, яркая, сочная, и на ней лежат мёртвые нелюди — разумные животные, их всевозможные гибриды с людьми, различные химеры, мифические существа. Вот кентавр с перерезанным горлом, буквально в двух-трёх шагах от неё. Она смотрит на его труп. Лошадиная половинка покрыта ярко-каштановой шерстью, загорелая кожа на человеческой половинке — коричневая, как ореховая скорлупа. Сьюзен вдруг ловит себя на том, что смотрит на лошадиный пенис. Интересно, а как размножаются кентавры? Она представляет себе, как он целует её, крепко-крепко, и его борода щекочет ей кожу. Взгляд сдвигается к ране на горле, к липкой лужице крови чëрно-красного цвета. Мурашки по коже. Мухи жужжат над телами павших. Цветы как будто запутались в высокой траве. На этой земле они расцвели вчера — в первый раз за последние… сколько лет? Сто? Или, может быть, тысячу? Или сто тысяч лет? Раньше здесь простирался только снег, думает Сьюзен, взирая на поле боя. Ещё вчера здесь лежал снег. Вечная зима без рождественских праздников. Сестра тянет её за руку и показывает пальцем куда-то в сторону. Вожди двух армий стоят на вершине зелёного холма, погружëнные в беседу. Гуманоидный (?) золотой лев, заложивший обе руки за спину, и колдунья-великан, одетая во всё белое. Сейчас холодная леди-джинн сердится, кричит на льва, а тот просто слушает молча. Детям не слышно ни слова: что говорит льву колдунья, объятая белой ледяной яростью, что монотонно озвучивает ей в ответ лев. Волосы у колдуньи — чёрные и блестящие. Губы — красные, ярко-красные. Сьюзен всё замечает, всё видит. Скоро вожди двух воинств завершат разговор, Лев и Колдунья… — «Смерть приходит по ночам», — думает Сьюзен. — «Как Лев». Ужасный холодный пот заставляет её пробудиться ото сна. Мысль о том, что она закончит жизнь во сне пугала столь сильно, что, казалось, сердце взрывается. Голое тело Сьюзен пробирают противные ощущения. Она вертит головой. Рядом лежат три голых юноши-азиата — один лохматый с веснушками, второй — загорелый с жёсткими волосами, третий — особенно женственный в лице, с хвостом каштановых волос — все трое мирно спят. За окном уже расцвело… За завтраком Сьюзен, узнав получше Тодзи, Кенске и Синдзи, решила поделиться с ними теми самыми горестями, которые ей довелось испытать. — Я обращалась к разным оккультистам Британии, чтобы они помогли вернуть мне мою семью… Или хотя бы наладить контакт с Той Стороной. Спириты, медиумы, экстрасенсы, маги… Сирил Грей — именитый оккультист — вывел меня на человека, известного как Дэвид Монро, — Сьюзен вела об этом беседу за завтраком. — Я искала путь в Страну Аслана. Уже этот Монро посоветовала мне обратиться к ведьме по имени Нахав и её напарнику. Сказал, она самый лучший специалист по части поисков путей на Ту Сторону. Она может даже физически меня туда отправить. — Сьюзен, а ты сама шариш в оккультизме? — поинтересовался тут Синдзи. — Самую малость… один мой родственник — профессор Кирк — тот самый чудной, эксцентричный человек, у которого был Шкаф, открывающий путь Туда, он был сам племянник колдуна — Эндрю — создателя злополучных колец… Хотя, возможно, я что-то путаю… Моя семья погибла из-за них. Сьюзен, как то прекрасно видно по её несчастному лицу, было чертовски неприятно вспоминать все эти события. — Меня ужасно мучили кошмары… — Не стесняйтесь делиться своей болью, Сьюзен, — с очень большим сочувствием говорил ей Синдзи. — Знаешь, Икел обладает властью над ночными кошмарами, над теми потусторонними монстрами, которые ими создаются, — говорила Сьюзен, сейчас забыв про еду. — Он обещал мне, что по крайней мере меня не будут волновать ночные кошмары. Пока я с ним. — Сьюзен, не бойся, я тоже в силах укрощать твои кошмары, — обратился к ней так Синдзи. — Расскажи про твой опыт с Нахав. Мой Учитель… Синдзи покопался в своей памяти: — Он мне рассказывал про эту ведьму из Салема. А Дэвида Монро, я кажется, тоже знаю. В голове появилась мерзкая физиономию доктора Альто Клефа. — «Надеюсь, Хиро тебя прибил…» Сьюзен начала рассказ. Нахав выглядела как максимально стереотипная ведьма — сгорбленная спина, длинный нос, сморщенный подбородок, гримаса отвратительной злобы и сатанинского ликования, хриплый, каркающий голос. Её всегда сопровождал мерзкий зверёк — большая и бурая крыса с головой почти-человека. По поводу его природы, когда Сьюзен спросила об этом, старая ведьма только хитро улыбнулась: — Получить настоящего импа не так-то просто, дитя моё. Здесь нужно благословение, его привлекает женское естество… В голове у Сьюзен появился омерзительный образ обнажённой Нахав — как младенца, уродливая старуха кормила грудью этого отвратительного крысочеловека. Сьюзен сходу поняла, что имеет дело с телепатемой, посланной ей в голову из порочного ума проклятой дряхлой ведьмы из Салема. Выражение на лице мелкого демона-крысы, когда он пялился на Сьюзен, было в высшей степени пошлым, охваченным похотью и скверной — растленный злой дух, живущий в теле крысы-монстра, предавался самым непристойным своим замыслам. Они привели Сьюзен в старинный склеп, веевший ведомством и дьяволизмом. В этом тайном месте лондонские оккультисты проводили свои мистерии. Всюду на глаза попадались оккультно-каббалистическими эмблемы, надписи и знаки, смысл которых не был до конца ясен Сьюзен. По словам Дугласа — спутника Нахав — любой из этих символов, случайно задетый, мог стать магической ловушкой для предателя. — А поскольку таков — каждый из нас, — говорил Дуглас, — и не может не быть им, если кто-то из нас желает достичь высших ступеней — то низменный страх — лучший страж этой мрачной святая святых. В Англии у Нахав имелся помощник — жрец Гекаты по имени Дуглас. Как узнала о нём Сьюзен, этот человек, в свете зваший себя «граф МакТрегор Гленлионский», в действительности был сыном мещанина из шотландских долин возле Гемпшира. Сьюзен заметила на его лице лёгкие признаки алкогольного вырождения. От других колдунов, Сьюзен знала, что этот человек обладает искусством эвокации в совершенстве [1]. Он был человек практического склада, материалист по натуре, и не любил работать на тонких планах. Дуглас выдерживал колоссальное напряжение, заставляя духа являться в зримом образе, тогда как, по его словам, маг, более осторожный или более тонкий, работал бы на иных уровнях. Жрец Гекаты достиг того, что в любом «наработанном» месте, как этот склеп, мог зримо вызвать почти любого демона — времени ему для этого требовалось не более получаса. Во всяком случае сейчас Дуглас так хвастался, пока вёз Сьюзен сюда на машине. — Я не буду говорить… — кратко обмолвилась об этом Сьюзен, — чем я отплатила ему за услуги… Как животное, парализованное раневым шоком, Сьюзен следила за действиями Дугласа, совершавшего отвратительный ритуал — лицо его было обращено в сторону, ибо никто не может взглянуть в лицо Гекате и сохранить разум и жизнь. Заклинания, посвящённые Гекате, пояснил он ранее, суть проклятия против всякой нарождающейся жизни, символами же её служат страшные ночные тени, белена и чёрный ягненок, ещё неродившимся извлечëнный из брюха чёрной овцы. Что сейчас и делалось. — Геката и есть то, что в Библии названо «второй смертью», — пояснял Дуглас, когда закончил первую часть сатанинского обряда. Нахав в это время в мрачной молчаливости рисовала на стене мелом какие-то геометрические фигуры. Её отвратительный бес-крыса суетливо шнырял между ног. — Обычная смерть для человека — величайшее из таинств, а все остальные таинства — лишь его символы. Ибо это — последнее и абсолютное слияние с Творцом, но также — столп храма жизни, даже в материальном мире, ибо Смерть есть Жизнь. По такие слова Дугласа, Сьюзен ощутила присутствие этой жуткой сущности, вызванной из Тартара. Ледяной холод пронизал до костей. Но Сьюзен была готова смириться с этим, как и с проституцией, навязанной ей судьбой, всё — лишь бы вернуть семью. — Геката, мать смерти, пожирательница всякой жизни! — гремел голос Дугласа, произносившего заклинание посреди склепа: ЕППСАЛОУМАГ ЕЕ THN EN ТШ KENE6I FINEYMATI, AEINAN, AOPATAN. ПАМТОКРАТОРА, 0EPOnOIAN KAI EPHMOnOIANEONTA OIKIAN EYLTA0OYZAN! [2] Сьюзен была схвачена за руку Нахав: — Вот что я скажу тебе, дорогая, — начала она, как всегда, без предисловий, — тебе придётся совершенно точно выполнять всё, что я скажу — в Той Стране. Сьюзен нервно кивнула — ужасная ведьма продолжала: — Во-первых, тебе ничего нельзя называть прямо — в Той Стране. Так, увидев, например, дерево на горе, ты должна сказать: «Я вижу зелень на возвышенности», ибо так говорят они все — в Той Стране. И, что они бы ни делали, они всегда найдут этому другие объяснения — в Той Стране. Грабя кого-нибудь, они говорят, что тем самым помогают ему и избавляют его от бед: такова мораль в Той Стране. И всё, что хоть чего-то стоит, не стоит ничего — в Той Стране. Гений — тот, кто обыкновенен до мозга костей — в Той Стране. Если тебе что-то нужно, ты должна делать вид, что оно тебе совершенно не нужно; и обо всëм, что есть, ты должна говорить, что его нет — в Той Стране. И всякий раз, когда тебе захочется придавить соседа, ты должна говорить, что приносишь себя в жертву религии или морали, человечности, свободе или прогрессу — в Той Стране. — Великий Боже! — догадалась Сьюзен. — Значит, это Англия! — Истинная Англия! — изрекла Нахав. — Они называют это место «Стоунхендж» — в Той Стране! И, не говоря больше ни слова, старуха потащила Сьюзен за собой в нарисованную дверь, она стала настоящим порталом благодаря обращению к Гекате. Лоном Смерти. — Как я тогда натерпелась страху, — Сьюзен рассказывала об этом новым друзьям из Азии. — Мне было очень страшно… По ту сторону сатанинского портала оказалось темно, совсем темно, и Сьюзен то и дело спотыкалась о камни. Мерзкий крысочеловек бежал рядом — она его не видела, но точно слышала частые движения его лапок. Старуха, кажется, отворила небольшую дверь впереди, и Сьюзен очутилась на узком скалистом уступе. Не успела она оглянуться, как дверь за ней затворилась, чуть не столкнув в пропасть. Перед ней не было ничего, кроме бездны звёзд. Пропасть мироздания манила её, и Сьюзен уже была готова отдаться ей, когда её позвал резкий голос ведьмы: — То, что я говорила тебе там, была полная чушь. Это было нужно, чтобы сбить того мозгляка со следа, дорогая, — Нахав призналась тут в том, что Дуглас не был посвящён во всю суть дела. — Соблюдать нужно только одно правило — принимать вещи такими, каковы они на самом деле, и никак иначе — в Этой Стране. И ведьма решительным движением столкнула Сьюзен с уступа. Громко вскрикнув, наша бедная искательница приключений полетела в пространство. Однако старая жрица Сатаны уже объясняла ей, что её ждут на островке среди моря, в старинном замке. Она мягко приземлилась на поверхности оледеневшего моря — всё разворачивалось дальше как во сне, Сьюзен плохо понимала, откуда здесь вдруг возникло ледяное море — она по-волшебному быстро дошла до островка, но у замка, казалось, не было никакого входа. Замок выглядел естественным продолжением прибрежных скал, так что его нельзя было бы даже различить среди них, коли не зубчатые стены. В них взгляд не обнаружил ни ни дверей, ни ворот, а редкие узкие окна находились на недосягаемой высоте. И всё же, подойдя к нему, Сьюзен вдруг очутилась внутри, сама не зная, как это у неё получилось. Ей без труда удалось подняться на смотровую площадку, однако главная палуба замка лоснилась, будто смазанная маслом, истекавшим из тысячи устий. Тем не менее ей удалось добраться до Проходной. С левой стороны тянулись целые леса пиний, с правой — ряды высоченных муравейников. Прямо же перед ней по просеке, по которой она шла, виднелась пагода [3], возле которой уже собирались некие жрицы, чтобы почтить обитающего в ней азиатского божка. Вся площадь перед храмом оказалась покрыта правильной сетью, напоминающей гигантскую паутину. Каждый узел этой сети, треугольник, состоял из божества и двух его почитателей, и все они находились как бы сами по себе Опять же, события в потусторонней стране текли так, как подобное обычно протекает во сне. Тут взору открывались миллионы божеств, каждое в сопровождении пары верных слуг. Среди них обнаруживались все расы, все цвета кожи и все исторические периоды. Сьюзен видела богов доисламской Мекки, Мексики и Перу, Сирии и Вавилона, Греции и Рима, видела властителей мрачных эфиопских болот, безводных пустынь и холодных гор. А приглядевшись получше, она вдруг поняла — нити же, соединяющие между собой эти узлы-триады, составлялись из невиданных насекомых, странных животных и уродливых пресмыкающихся, каждое из которых исполняло свой особый танец. Они плясали, пели и извивались, так что вид всей сети вызывал головокружение. Сьюзен почувствовала тошноту. Однако её поддерживала ненависть: она посчитала, что старуха обманула её. И тут заметила, что у каждой пары почитателей своего божества появился ребенок. Держа его на руках, они подносили его своему богу, который тут же отправлял его в самый центр Сети. В центре же, как это виделось Сьюзен, уже пребывало нечто вроде огромного паука. Его шесть ног, голова и тело казались одним сплошным шаром, чернота пронизывалась лишь светом постоянно движущихся глаз, испускавших лучи во всех направлениях, и ртов, высасывающих свою добычу безо всякой жалости и снисхождения — чтобы потом выбросить переваренные остатки обратно в бесконечную, нервно подрагивающую паутинную сеть. Ужас этой картины потряс Сьюзен до глубины души! Не в силах пошевелиться, чувствуя себя то ли загипнотизированной, то ли просто беспомощной. Ей казалось, что недалёк тот миг, когда она сама станет добычей этой всепоглощающей демонической силы тьмы. Продолжая наблюдать, она убедилась, что не только люди, но и их боги становились пищей для прожорливых ртов. Длинная жуткая нога вытягивалась, и вот уже распадается очередной треугольник, и бог, его священные атрибуты и его почитатели исчезают в раздутом брюхе чёрного паука. Сьюзен стоило немалых трудов преодолеть инерцию этого адского зрелища. Какой чëрт дëрнул её броситься в пучину жутких приключений, в это море потусторонних кошмаров, в этот океан безумия? Зачем ей понадобились эти иные миры, гораздо более мрачные и опасные — по сравнению с обычной жизнью? Неужели нельзя было смириться со смертью семьи? Как это делают все! Её уже не интересовало, что это за миры, и какие чудеса они скрывают — могут ли они вернуть умерших или нет. Единственное, чего ей хотелось, это снова вернуться к людям, к обычной человеческой жизни, которую она и вела до недавнего времени. И пусть это с её стороны неблагородно, пусть даже это будет падение — но это всё-таки лучше, чем переживать без конца эти кошмары, полные фантомов, жестоких, злых, мерзких, полные самых фантасмагорических проклятий. Сьюзен резко отвернулась от открывшейся ей картины. Потом она, должно быть, потеряла сознание на какое-то время, потому что обнаружила себя уже лежащей в постели на вилле Дугласа. Движимая неудержимым порывом, девушка вскочила с постели и бросилась к шкафу, будучи одержимая идеей найти там семью или портал, но там оказались только одежда. Дуглас вскоре пришёл к ней, сообщил следующее: — Нахав предупреждала, что твоя воля может выкинуть тебя обратно из Царства Гекаты, похоже, оно случилось, когда тебя — без чувств и памяти — выбросило из Двери… Сьюзен попросила оставить её одну. Она отказалась от пищи. Ей было тошно и ничего не хотелось. Побыв одна, ничего более не говоря Дугласу, она достала из шкафа только свою одежду. Ей было нетрудно перебраться через невысокую стенку террасы и выйти на улицу… — Больше я не виделась с Дугласом и Нахав. Но я слышала, Дуглас ещё хотел меня найти… Она поведала кое ещё о чём, дрожа от содрогания: — Похоже, он обиделся на меня или… меня с тех пор стал преследовать Пёс Гекаты. — Это гончая псина Тиндалоса, они могут прицепиться во время путешествий между мирами, — пояснил Синдзи. — Я так понимаю, в Стране Гекаты они водятся. Потому Нахав за тобой не пошла. Сьюзен рассказала о том, как обратилась к Саймону Иффу, чтобы именитый чародей Лондона спас её от монстра, живущего в углах. Мастер-оккультист не испугался: — Как вы меня спасёте от Пса? — О, очень просто: я возьму магическую шпагу, начерчу положенные символы и произнесу соответствующие Имена Божьи, чтобы эта непомерно раздувшаяся тварь съëжилась и вернулась к тем, кто послал её, стеная от боли, проклиная всех богов и желая покарать своих хозяев за то, что они обрекли её на такие муки… Саймон Ифф ответил очень складно. Он цитировал «Книгу Закона», когда возле ближайшего угла взвился злой дух: — Будь сильным, о человек! Радуйся и наслаждайся всем, что есть чувство и удовольствие, не опасаясь, что кто-либо из богов отвергнет тебя! — Саймон Ифф звучал на распев. Исчадие Гекаты начало плотнеть и несколько уменьшилось в размерах. Теперь Сьюзен увидела, что это зверь. Голова твари с длинным языком была обращена прямо к неё, и простое человеческое сознание до самых глубин ужаснуло всё это. Старый маг подошёл к чудовищу ещё ближе. Он просто и на первый взгляд бесстрастно приблизился к бестии, более всего походя на пожилого джентльмена, отправившегося на обычную вечернюю прогулку. Двигаясь так, он вошёл в самую плоть этой твари. Когда его уже почти не стало видно за дьявольским мерцанием, Сьюзен вдруг осветил «чёрный свет», исходящий от его фигуры, он быстро стянулся в слабую, тёплую фосфоресценцию, оставляющую след за идущей фигурой. Потом она увидела, как контуры твари сжались, как будто давление в её оболочке уменьшали изнутри. Этот процесс шёл быстрее и быстрее, фосфоресценция снова становилась всё ярче, и наконец Сьюзен увидела, как вибрирующие радужные оболочки вращаются вокруг крохотного ядра — яйца. Тварь исчезла. Саймон Ифф показал сосуд, в который оказалась заключена гончая Гекаты. — Да, много ты натерпелась, — посочувствовал Синдзи. — Прямо как мы… Ребята решили опросить местных оккультистов, которых успела узнать Сьюзен. Сирил Грей — ученик Саймона Иффа — сообщил, что Мастер сейчас ушёл в астрал и вернётся через несколько дней. Остальные отнеслись подозрительно. Сьюзен вспомнила о том, что у мастера-оккультиста есть ещё один друг, с которым стоит поговорить. Лорд Энтони Боулинг — был человек сильный, несмотря на возраст за пятьдесят, взгляд — проницательный и острый. Форма носа сразу выдавала аристократа, рот свидетельствовал о чувственности и силе. По словам Сьюзен, он был опорой и надеждой Общества психических исследований, которые производили местные оккультисты. Синдзи и Кенске провели светскую беседу с почтенным английским лордом. Тодзи и Сьюзен сидели несколько в стороне. Об этом узнал хозяин дома, в которым жили наши герои — и он убедился, что его гости именно те, за кого себя выдают — японские дипломаты или их помощники. — Эти оккультисты все такие похотливые, — поделилась Сьюзен с Тодзи, когда они пошли прогуляться возле дома лорда Боулинга. — Они все за помощь берут одно… один глава оккультного братства — Оливер Хаддо — вообще хотел, чтобы я родила ему некое «Лунное дитя»… — Ты оплачивала им такие услуги, — Тодзи задумался. — Можно сказать и так… они меня заебали. Во всех смыслах. — Мне даже неудобно, что… мы не так уж отличаемся от этих оккультных содомитов, — самоиронично усмехнулся Тодзи. Сьюзен тоже посмеялась: — Я думаю, «оккультные содомиты» — самое верное для вас определение… Вот, например, Оливер Хаддо хотел, чтобы я своим женским соком смазывала ему магический жезл? Буквально магический жезл — понимаешь? Когда Тодзи и Сьюзен вернулись под свод богатого английского дома, то услышали смех между Кенске, Синдзи и лордом Боулингом. Последний рассказывал им историю одного глупого оккультиста по имени Эдвин Артуэйт. Существует способ начертания пентаграммы на пороге дома, и весьма действенный. Первый, кто перешагнëт через неё, испытает сильный шок, от которого может наступить помрачение ума и даже смерть. Заметив подобный знак на своем пороге, опытный маг, конечно, остережëтся. Поэтому хитроумный Артуэйт — желая подгадить своему недругу — решил нарисовать пентаграмму клеем, которого практически не видно. К замку недруга он отправился глубокой ночью, запасшись всеми необходимыми принадлежностями, и трудился при свете свечи. Он сделал пентаграмму такой большой, что переступить её пришлось бы каждому, кто захочет перейти мостик. Лишь завершив последнюю черту, он заметил, что, поглощëнный своей работой, сам оказался между замком и пентаграммой, преграждающей ему путь. Почти целый час ушëл у него на размышления, что же теперь делать. Признаки рассвета заставили его поторопиться. Опасаясь, что его могут обнаружить, горе-колдун поглядел вниз и убедился, что при известной ловкости можно спуститься вниз по опоре моста. Однако сам Артуэйт ловкостью не отличался и, потеряв равновесие, свалился в бездну. Синдзи и Кенске засмеялись. — Упал в Бездну, не покидая царства материи… Но далеко не всё было так весело. Боулинг рассказал также о том, что Дуглас допрыгался и останки горе-жреца сейчас покоятся в том склепе. Ребята решили его осмотреть. Синдзи спокойно развеял все защитные чары. Они обнаружили многочисленные двери, начертанные мелом. Синдзи проделал некоторые манипуляции со своим Серебряным Ключом, чтобы открыть первый попавшейся. Вдруг из этого портала вышел старый знакомый, носящий типичную одежду данной эпохи. — Я бы на вашем месте не стал просто так этим играться, — пояснил Альто Клеф, которого Сьюзен знала под именем Дэвида Монро. Лич как-то ухитрился почувствовать, чем заняты ребята и смог на это отреагировать. Синдзи взглянул на данного персонажа с нескрываемой злобой. — Я чувствую в тебе намерение убить меня, Синдзи, — совершенно спокойно молвил чародей. — Знаешь, я презираю тех, кто намерен убить, но не решается это сделать. — Я презирают тех, кто без необходимости провоцирует других, — Синдзи продолжал глядеть на Клефа очень убийственно. Последний, однако, всегда носил на лице лишь насмешливое хладнокровие. — Что вы тут ищите? — поинтересовался Клеф. — Вход в Страну Аслана, — Синдзи был честен и ничего не скрывал. Клефа взглянул на Сьюзен. — У нас уже были эксперименты в этом направлении, мне они показались больше не интересными, — ответил Клеф. — Так что здесь я помочь не могу. Только должен предупредить: то Сопряжение Сфер, которое осуществил Соломон в вашем таймлайне, оно вызывает риск дестабилизации порталов здесь. Может случиться нечто, чего вы не хотели бы. — Что, например? — задал вопрос Кенске. — Сопряжение Сфер здесь, например, — привёл вариант Клеф. — В этом таймлайне уже встречались с этим проблемы. Я бы не советовал вам раскачивать лодку. Синдзи одной половинкой ума услышал Клефа, другой — думал, убить его или нет. Упускать злодея, которого он, возможно, даже более не встретит, ему не хотелось бы. Юный оккультист вложил Богоубийцу в руки Хиро именно с целью положить конец злодеяниям этого серийного убийцы, аморального агента APE и ницшеанского сверхчеловека. — Змея — архетип мудрости, — вдруг прозвучал Клеф, — чувства Офиона позволяют мне ощущать намерение убить себя. — Я так понимаю, Клеф, оно исходит от многих? — Синдзи сейчас вëл диалог на родном японском и не использовал ни одного суффикса, говорившего о вежливости. — В отличие от тебя, юный Эмма, я свободен от того, чтобы переживать по этому поводу, — на таких словах Клеф просто повернулся спиной. — Ну держись! — Синдзи материализовал вокруг себя доспехи вроде самурайских, в руках протянулась катана, наш герой сорвался очень быстро. Тодзи на всякий случай закрыл собой Сьюзен. Кенске приготовил хлыст Ангела. Синдзи, стремясь к врагу, уже в прыжке, за ничтожные доли секунды, определил, что перед ним… — «Не Клеф!» Катана Синдзи и Ятаган Барзаи столкнулись. Образ Клефа особенно широко усмехнулся, паря в воздухе позади воина в футуристическом облачение. Тут случилось раздвоение — там, где стоял Клеф, оказался кто-то другой, а сейчас там, где виделся злодей, возник обычный магический фантом. Синдзи, когда только впервые увидел Клефа, уверенно почувствовал его дух — и это ощущение не подвело: просто злодей здесь был именно как дух, вошедший в кого-то иного и чарами накинувший сверху иллюзию своего тела. Сейчас последняя завеса пала и Синдзи видел шлем, что светил россыпью неоновых глаз. Этот герой, заменивший Клефа, был незнаком Синдзи, но читатель уже его знает: — Привет, Нагиса Синдзи, — прозвучал приятный голос из-за шлема, — меня зовут Рюга. Синдзи сразу оценил бойца по достоинству: — Клеф, ты знал, что я не буду бить тебя даже в один процент своей настоящей силы, — Синдзи отступил. — Ты даже знал, что я не буду использовать телепортацию в качестве атаки, чтобы не вызвать дестабилизацию этого портала… Но даже так, ты явился не сам, а прислал кого-то… — Ты боишься повредить городу, я знаю — даже одного процента твоей настоящей силы хватило бы на то, чтобы сравнять с землёй хоть десять раз всю Англию, — в обычной своей манере говорил Клеф, уже ведя беседу через магический образ. — Клеф, я намерен убить тебя в качестве мести за все твои злодеяния! Но, как видно, не сейчас… Сейчас я не буду отвлекаться, так что позволь мне не трогать этого неизвестного, — Синдзи отказался от боя с Рюгой. — Правильное решение, Нагиса Синдзи, мне не хотелось бы сражаться с другом Виктора Алексеевича Северова и Альфы Девятого, — обладатель пышной шевелюры на таких словах тоже отставил Ятаган Барзаи. — Что? — удивился Синдзи. — Откуда ты их знаешь? — Я пережил наше общее приключение с ними. Могу рассказать, если вы не будете против, — андроид выказал пожелание, изящно ведя диалог на очень вежливом японском. — Потом возвращайся, Рюга, — образ Клефа пропал. — Как скажете, сэр. Все пятеро поднялись из склепа. Жена Дугласа пригласила их к себе — вилла оккультиста, откуда Сьюзен когда-то сбежала, находилась здесь же. — Какого интересного инкуба вы призывали, — тотчас на Рюгу обратила внимание миссис Дуглас. По её словам жрец Гекаты не самым лучшим образом с ней обращался и принуждал к проституции, но эта светская дама любила садистического и развращённого тирана — и до сих пор скорбила по поводу смерти своего мужа-мраккультиста. Сьюзен успела рассказать Синдзи о том, что злодей любил смотреть на то, как с его женой сношается кто-то ещё, и что сама Сьюзен, когда имела с ним дело, несколько раз предавалась лесбийским сценам по воле мастера-оккультиста. — Ничего удивительного, — развёл руками Синдзи, — для всякого стоящего магизма, необходимо тесное общение с мистическим миром, а оно всегда приводит к сексуальной распущенности и к полному духовному растлению. Духовные скрепы и христианские ценности всегда катятся коту под хвост, когда в дело вступает оккультизм. — Ах, я поняла, — немного иронично прозвучала Сьюзен в ответ, — как же тут не понять? — Дело не только в личных вкусах, Сьюзен. — Синдзи важно поднял палец. — Чтобы творить всякое мистическое, необходимо быть избранным Той Стороной, таких людей Высшая социология в СССР называла «дегенератами» или «легионом», как в Новом Завете, но на самом деле они те, кто несут прогресс — такие люди, вроде нас с тобой, Сьюзен, пневматики, наделены различными необычными пристрастиями в сексе, половыми извращениям, девициями и переверсиями. Это касается как чудодеев прошлого, так и мистиков настоящего — на родине Заратустры карапаны практиковали мужеложство, сам же великий маг Заратустра жоположество от всей душе ненавидел и считал его служением духу зла, но обожал зато инцест — вот что он считал служением благому духу, потому всем заповедовал кровнородственный брак. Иранский праведник Вираф, которому приписывали дар астральных путешествий, имел семь жён — и все были его родными сёстрами. Мой предок — царь Соломон — невероятно любвеобилен — у него больше тысячи жёны и наложниц. Его отец был бисексуалом и трахался со своим другом и вообще очень любил женщин, настолько любил, что не стеснялся посылать на смерть их мужей. Пророк Мухаммед зажил со своей женой Айшей, когда девочке исполнилось всего девять лет. Еврейские кудесники проповедовали ритуальную проституцию, в том числе гомосексуальную — ритуальные пассивные педерасты, называемые «псами», тоже были частью храмовой обслуги культа Яхве. Потом это запретили, но обычай брать в жёны шлюху ещё долго встречался у именитых пророков моего народа по матери — потому пророк Осия, гностик Симон Волхв и даже мой самый известный предок — персонально Иисус из Назарета — все трое взяли себе жён из числа проституток. Кроме того, есть версия, что супруга Иисуса — Мария Магдалина — болела гипертрихозом, то есть была полностью покрыта волосами [4]. Это говорит об особенных вкусах Сына Божьего. Синдзи очень изящно улыбался в такие моменты: — И, да, Сьюзен, во мне прямо говорят мои родомагические еврейские гены — я тоже обожаю, когда моих любовниц трахает кто-то, кроме меня. Я ужасно обожаю, когда ебу женщину, которую ебало уже до меня много мужчин. Хороший способ поднять мой хуй, это показать мне, как какой-нибудь нахал обхаживает мою девку. Потому всем женщинам, которые хотят привлечь моё внимание, я всегда истинно говорю, — проповедник секты разврата поднял палец, — не нужно виться вокруг моих штанов: идти и ебитесь во все три дырки с мужчинами на все стороны! Если я буду видеть, что вы шлюхи, то я точно не пройду мимо ваших юбок. Синдзи ушёл в своих мыслях к тому, чтобы обдумывать теперь эту тему, потому лидер распутного учения добавил: — Особенно, конечно, мне нравится также трахать парней, которые в это время трахают моих женщин. А если уж второй парень, в это самое время, заходит в меня с тылу — то это вообще кайф: обожаю делать такой паровозик в постели. — Прости, что перебиваю, Синдзи, но это касается мужчин? — решила узнать Сьюзен. — Тебя привлекают мужчины, которые много спят с женщинами? Или тебя волнуют только женщины, которые спят со многими мужчинами? — Э-э, — Синдзи подумал, — по поводу мужчин — нет, наверное, они мне не так заходят. Мне могут зайти пассивы-педики, чем педиковатей, тем лучше даже, если они много подставляются под мужчин. Мне, Сьюзен, доставляет, — Синдзи изобразил движениями таза половой акт, — вот именно ебать то отверстие, которое уже многие прочищали до меня, особенно, хорошо раздолбанную попку, но вот когда кто-то сам много имеет — это мне возбуждает точно не так сильно… — Хорошо, Синдзи, рассказывай дальше о пристрастиях среди волшебников. — Хорошо. О педерастах. Платон был геем и очень советовал мужеложство. Вот жаль, что вы, европейцы — тотчас иронично заметил Синдзи, — не наследовали такие ценности тех, на кого вы операетесь в своей морали — шлюхоманию древних евреев и гомоманию античных греков. Я думаю, к слову, именно недостаточность извращенцев губит европейскую культуру. Вот нацисты взялись уничтожать их, потому в результате остались без тех, кто мог бы проводить им духовную силу для победы. Гитлер был недостаточно дегенератом для того, чтобы направлять мистическую мощь Космоса должным образом — это стало одной из причин поражения Германии. Будь Гитлер умнее, он бы велел Рёму и его штурмовикам переквалифицироваться в карапанов дэваясны — сочетая приятное с полезным — ебясь в жопу во имя Аримана, они бы точно могли добиться победы Рейха в мистической войне. А так — у Гитлера была всего одна жена — Чингисхан над ним бы посмеялся. — Гитлер был волшебником? — уточнила Сьюзен. — Теургом, если быть точнее — он служил проводником мистической энергии Врил от Вельтгайста на благо всей немецкой армии, но он был очень слабым жрецом. В конце концов его никто не обучал, — Синдзи потянулся, — вот у Моисея была подготовка от сертифицированных жрецов Чёрного фараона, он-то знал, как правильно нужно приносить Ньярлатхотепу в жертву целые народы, чтобы от этого был толк. Иисуса вон обучали халдейские колдуны. А Гитлера кто мог научить тонкостям? Его магический дар по сути сводился только к умению чувствовать присутствие Вельтгайста — той аватары Ньярлатхотепа, которая никак зримо себя не проявляет, но может охватывать разом огромные события. А ещё у Гитлера не хватало дегенератского гена. Он был слишком нормальным для безумного пророка, каким для успеха требовала быть ситуация. Это можно хорошо понять по тому, как он критически отзывался об оккультизме. У него была только вера в Провидения, в Ньярлатхотепа, но верить в Бога Зла недостаточно, нужно уметь владеть мистическим искусством. Я думаю, фюреру бы пошло на пользу, если бы он действительно был бисексуалом, евреем и гурманом кала, как это приписывала враждебная ему пропаганда. Синдзи сделал замечание на сходную тему: — К слову, это причина, почему среди духовенства так много геев и педофилов — люди, более близкие к царству духов, как я тебе сказал, всегда носят «пассионарный» или «дегенератский» ген. Потому они инстинктивно тянутся к тому, кто заявляет себя притоном мистицизма и мистерий. Закончив с этим вопросом, Синдзи вернулся к теме предпочтений среди известных представителей мистического мира: — Этот ублюдок Дэвид Манро — которого я хотел убить — педофил, педераст, садист и сексуальный людоед, а также самый могущественный чародей во всей Англии. Великий жрец Шуб-Ниггурат прошлого — Т’юог — ксенофил и любитель трахаться с негуманоидами, например, от его ебли с детьми Шуб-Ниггурат и марсианами произошла целая раса рёвозавров. Григорий Распутин — ещё один жрец Шуб-Ниггурат, он служил у царской семьи в Российской Империи — очень любил женщин, регулярно устраивал оргии, задрал множество юбок. Благодаря этому он получил такую мистическую силу, что стал неуязвим для яда и пуль, прямо как мой друг Виктор Северов. Я слышал, Распутин был выходцем из сект хлыстов, там эти русские знали, как духовно приобщиться к таинствам скрытого мира. Да, хорошо всем нам известный Чингисхан — добившийся своих побед через резонанс с «Бесконечным небом», был ужасно похотлив и оставил бесчисленное множество потомков. А каким извращениям предавались китайские императоры, умевшие также входить в мистический союз с «Небом»! Фараоны, подобно Заратустре, практиковали инцест, чтобы проще иметь дело с мистическими стихиями. Мой Учитель — асексуал, а сам я — бисексуал, содомит [5], куколд и трансгендер. Мой муж — содомит и мужеложник, преимущественно пассивный, он предпочитает только мужчин. У нас есть один друг из России — Виктор Северов — он был нормальным парнем, который любит только женщин, но стоило ему хотя бы немного приобщиться к тайным силам, как из него полез интерес к смазливцам, женственным красавчикам и гомоштурмовикам. Рассказав Сьюзен об этом, Синдзи подвёл некоторый итог, показав три пальца, которые потом загибал: — Все те, кого благословила Та Сторона, склонны к трём вещам — гениальности, безумию и извращениям. В любом случае, сложно найти мага, который не был бы обладателем каких-нибудь извращений. Я слышал даже версию, что магические полуживотные появились на свет благодаря пристрастию древних шаманов к зоофилии — их сперма, пропитанная чарами, заставила животных родить противоестественные формы жизни. Как показывает томография, когда колдовство колдуется, те области мозга, которые отвечают за сексуальность, особенно активизируются, либо напротив угнетаются. Второе происходит куда реже. Говорят даже, чем больше извращений чародей в себе обнаружит и совершит, тем сильнее станет его волшба. Вот так, Сьюзен. При этом чем больше маг колдует, тем больше его поглощает Та Сторона, тем больше в его теле мистической субстанции, которая не только продлевает жизнь, улучшает здоровье, но и позволяет много и чаще совершать половые акты. Даже старые и дряхлые волшебники могут, как в молодости. Синдзи снова с усмешкой изобразил движения тазом: — Это не говоря про иммунитет к нежелательной беременности и к ЗППП. — Ещё в Средние века в вашей Европе знали, — подал тут голос Кенске, гик с веснушками снял книгу по чёрной магии и листал страницы, — для зачатия крутого колдуна нужен инцест. — Да, точно, Кенске, — согласился Синдзи, — в Средние века общины чернокнижников собирались на Чёрные мессы по всей Европе. Ещё Генрикус Инститор [6] установил, что колдовство происходит из похоти. У вас на родине, Сьюзен, друиды кельтов призывали Зелёного человека, — Синдзи магическим зрением обнаружил нужную книгу, протянул телекинезом, она сама открылась на нужной странице. Там шло перечисление форм Ньярлатхотепа — картинка изображала некую фигуру, которую формировали корни растений, а голову её как шлем заключал череп оленя, его рога ветвились особенно обильно. — Этого покровителя друидизма призывали с помощью высасывания костного мозга своих жертв. В континентальной Европе ведьмы призывали Мессира Леонардо, — Синдзи круговым движением пальца, не касаясь им, перевернул страницу книги, которую читала Сьюзен — картинка показывала Чёрного и лысого человек с робе и с парой копыт вместо ступней. — Тоже ещё одну из форм Ньярлатхотепа, она призвана благословлять колдовской шаббат [7] — чтобы сам Ползучий Хаос мог даже почувствовать в акте зачатия. В этом раз Синдзи ничего не делал пальцами, страница перевернулась, Сьюзен увидела картинку, где множество нагих женщин ласкает чёрного козла на фоне круглого ночного светила. — Этот обряд носил название «Лунное дитя», потому что проводился в полнолуние. Так ещё друиды кельтов зачали именитого волшебника Мерлина. Гностические секты называли эту процедуру «таинством брачного чертога». У меня на родине Ньярлатхотепа призывали в облике Чёрного самурая, у китайцев он представал в образе Опухшей девы или Чёрной шлюхи, в горной Азии его призывали как Чëрного ламу — и во всех этих формах Ньярлатхотеп активно способствовал Прогрессу нашего вида, хе-хе. — Сьюзен, я по своему опыту тебя скажу, — тут Кенске оставил гримуар, который он читал, — я совсем немного маг, но уже пристрастился к извращениям. Я обнаружил, что мне нравится снимать на камеру чужой секс и давать в задницу, мне интересны андрогины, трансы и трапы, все формы смешения полов. Особенно мне волнительно давать в жопу, когда я снимаю или сам переодет женщиной. Так что, Сьюзен, подумай хорошо, нужно ли тебе колдовство? Если тебе неприятно, что тебя называют за глаза или даже в лицо шлюхой — то… хорошо подумай. Сьюзен подумала, однако, о другом: — Магия наделяет властью, это же сколько людей не пройдут испытания властью, станут насиловать, принуждать или подчинять? — Много, Сьюзен, очень много волшебников насилуют, вовлекают в оргии, секс-рабство совершенно случайных и нежелающих того людей, и у маглов-гиликов, к сожалению, нет на них никакой управы, — Синдзи подтвердил все опасения. — Женщины, дети, даже мужчины — все они могут стать добычей для похотливых колдунов. — Это не самое страшное, — Кенске что-то нажал на устройстве в виде наручных часов, они вызвали проекцию, которая изображала какие-то сферы Каббалы, они заключали в себе схему Земли. — Из-за того, что адепты магизма часто предаются наслаждению, на астральном плане разрастается эгрегор Слаанеш. Магия — она не существует для удобства человека, магия — эти стихия, она как река, заполнение этой реки нашими эмоциями приводит к отлажениям в Мире Идей. Из-за сексуальной озабоченности магов разрастается эгрегор Слаанеш — Князь наслаждений желает прорваться в нашу реальность. К счастью, Голодную суку от наших задниц удерживают почти 240 слоёв Брамфатуры. Кенске показал эти внешние сферы вокруг Земли: — Если магнитное поле держит радиацию, то это — держит Губительные Силы астрала. Я думаю, — Кенске озвучил теперь теорию, — разумные расы по ходу эволюции вырабатывают неприязнь и страх к тем, кто не такой, как все. Потому маглы убивают магов, не позволяя им разножиться до такой критической массы, когда стены нашей действительности просто рухнут. Я думаю, в этом решение Парадокса Ферми — те космические цивилизации, которые позволили установить магократии и дать магам размножаться, были уничтожены, не прошли естественный отбор, потому что их планеты… провалились в ад в самом буквальном смысле! Пока Кенске говорил, его техномагический пробор выводил в качестве изображения иллюстрации к его словам — они показали планету, похож на Землю, которая проваливается куда-то в воронку, из которых, как продолжение ткани искажённого космоса, вырываются когти, щупальца и прочие зловещие причиндалы: — Их небо и земля буквально растеклись в сюр. Их выпили злые духи. Мутации поглотили их плоть. Ангелы Апокалипсиса обратили в кровь их моря и океаны. Под слова Кенске страшные картинки мелькали, показывая то изображения кошмарных уродств, то красочные иллюстрации к Откровению Иоанна Богослова: — Это фильтр, Великий фильтр — миллиарды цивилизаций были уничтожены аномалиями и аномальными существами, зарублены Кхорном, превращены в гниль Нурглом и посажены на хуй Слаанеш. А сколько ещё уничтожили сами себя? Многие «древние боги», с которыми мы сражались, — напомнил пилот Евангелиона, — были представителями древних цивилизаций или их оружием, эти цивилизации стали слишком сильными и уничтожили сами себя… А если учесть, что вселенная заключена в буддийский цикл и интерферентна, то с разными версия одной и той же планеты Странногеддон может происходить во всех бесконечных альтернативных таймлайнах! Так что всевозможные фобии, луддизм, мракобесие, ксенофобия, гомофобия, ненависть к колдунам и еретикам, страх перед ведьмами — отчасти это всё работает как защитный механизм, — заключил наш лохматый обладатель симпатичных веснушек. Синдзи хорошо знал то, про что говорит его любовник, потому больше думал о том, как привлекательно лицо Кенске, как ему заходят его отпущенные волосы, похожие на волосы античной вакханки. А вот Сьюзен внимательно слушала и внимала законам мировой истории. — Совершенно верно, Кенске. Природа аморальна и этот худший из миров сразу рухнет, как только станет хоть немного хуже, — Синдзи согласился со своим любовником. — Всякий прогресс рано или поздно ведёт к уничтожению, — он многозначно взглянул на Сьюзен. — Вот почему в других таймлайнах альтернативные версии Земли постоянно гибнут из-за Сопряжения Сфер. Естественный отбор беспощаден и всегда его итог одинаков — смерть. Так что советские высшие социологи были правы, когда называли пассионариев дегенератами — закон диалектического развития, происходящий напрямую от Ньярлатхотепа, всегда выносит один приговор цивилизациям. Всë это не было оптимистичной нотой, потому мы вернëмся к Рюге. Соблазнительный гость сперва открыл лицо под сводом склепа, а когда перешагнул через порог, то полностью дематериализовал доспехи — под ними ткань преобразовалась в другую одежду, её андроид назвал своей повседневной. Все стали её осматривать. Костюм Рюги сочетал в себе красный, фиолетовый и коричневый тона — состоял из пиджака и брюк, рукава — белые, но при этом нечто вроде таких же рукавов спускалось и к щиколоткам, там тоже виднелись пуговицы — не ясно зачем. Обуви, он, к слову, не носил и всегда расхаживал босиком в том случае, когда не покрывал тело специальным костюмом. Нынешняя одежда бросалась в глаза воротником, который пестрил множеством лепестков ярко-рубинового цвета, они служили, похоже, всего лишь украшением. Под общий тон тонкие фиолетовые линии рассекали щёки андроида, его каштановые волосы тоже дополняли всё это. Все сели за стол, Рюга рассказал о том, что случилось с ним, с Виктором и Альфой на планете Нигде. Сьюзен не узнала тут ничего, что было бы для неё важно. Она не знала, о чём ведает гость. — Может нам теперь следует взяться за поиски Виктора? — Кенске забеспокоился о его судьбе. — Насколько я узнал, с Виктором всё в порядке, Альфа общался с ним потом через Мир Снов, — Рюга сообщил об этом. — Виктор отправился туда, откуда отбыл на планету Нигде — в Варшаву сороковых. Синдзи, Кенске и Тодзи пока поговорили друг с другом. — Мы ничего с этой информацией не сделаем, — потянул руки Кенске. — Это точно, пока мы можем только сказать… — Синдзи посмеялся. — Что Вик-кун не будет больше угрожать забрать у меня мужа! Троица посмеялась. Ещё поговорив, они вернулись обратно к Рюге, Сьюзен и миссис Дуглас поили его чаем и очень приятно и любезно общались с андроидом. Кенске решил узнать действительно ли он механизм. — Да, могу скинуть данные о моём устройстве. Ребята согласились — Рюга, двигая парой волосин, сбросил данные им на компьютеры тех нанороботов, из которых состояли одежды троих пилотов NERV. — Я не очень это понимаю, — прозвучала Сьюзен. — Так нагляднее? — Рюга движением руки оторвал часть кожи со своего лица, за ней открылся бесцветный силикон — или что-то вроде него — за ним блеснул металл черепа. Синдзи, Тодзи и Кенске не испытали никакого удивления — ну, киборг, он везде киборг. На Сьюзен и жену Дугласа оно вот произвело впечатление. Рюга отпустил кожу, она сразу же восстановилась. — Сьюзен, — обратился к ней Рюга, — скажи, ты хочешь обрести такое же могущество, которым мы обладаем? Он имел в виду себя и троих пилотов. — Допустим… — Сьюзен с долей сомнения, но в то же время с большим интересом посмотрела на него. — Ты — пневматик, у тебя есть талант, — начал андроид. — Я могу тебя пригласить в мой таймлайн, там планетой правит господин Аннатар, — сообщал он. — У нас есть средства быстро пробудить в тебе твои скрытые силы. Короче говоря, мы можем пригласить тебя в школу магии и волшебства. — Хиро говорил, там же всем правит Земная Федерации? В том таймлайне далёкого будущего, где есть высокие технологии? — припомнил Тодзи. — Кто такой господин Аннатар? — поинтересовался Синдзи. — Господин Аннатар — один из представителей Первородной Расы Предков, он бывший сторонник… — Мелькора, — вспомнил Кенске. — Аннатар — одно из имён Саурона. — Это чел из фильма «Властелин Колец»? — вспомнил Тодзи. — Раньше была книга, — уточнил Кенске. — Саурон — лейтенант Моргота, он же Мелькор — один из наших врагов. — Да, Саурон — другое его имя, но я предпочитаю обращаться к нему иначе, — Рюга взглянул на Сьюзен. — Он правит Земной Федерацией. Он — один из моих создателей. Рюга теперь взглянул на троих пилотов: — Саурон знал о том, что Апостолы Смерти намерены возродить Мелькора, потому он помогал ВИРМ построить Общество Плантаций на Марсе — чтобы уничтожить того, кто мог бы стать донором для Мелькора — Хиро, — пояснил Рюга. — Сейчас, когда Мелькор воскрес и убийство вашего друга утратило смысл, Саурон и Хиро заключили относительный союз. Я должен вам сказать, что бывшее начальство Саурона — Первый Архонт по имени Манвэ Сулимо — намерен уничтожить Землю в таймлайне Хиро-Саурона. Манвэ хочет избавиться от Саурона, возможно, он захочет избавиться от Хиро тоже. Но я не уверен. Пока что моя сестра Ноно успешно сдерживает попытки Архонтов уничтожить нашу Землю. Я говорю вам об этом, чтобы вы все знали, что происходит у нас — я хочу быть с вами абсолютно честен. Троица пилотов обменялась взглядами: — Архонты — это Валары, группа архангелов из свиты Эру Илуватара, того флейтиста Азатота, который использует Альфу как своей сенсора? Он из числа Старших Богов, — уточнил Кенске. — Да — Архонты — Валар — одно и то же. Это подфракция внутри Первородной Расы. Таких подфракций там много. — Видя, что эта тема интересна собеседникам, Рюга решил раскрыт это её особенно полно: — Насколько мне известно, вы, NERV, до того имели дело с подфракцией Земных богов Кадата во главе с Ноденсом, с подфракцией Элизии во главе с Ктанидом, с подфракцией Семян Жизни и «Адамов», если, конечно, этих чисто служебных ангелов можно считать подфракцией — у них в первоначальном виде нет свободы воли, они просто рабочие и стражи. Сейчас же мы имеем дело с подфракцией Айнур, из числа которой происходят Мелькор и Саурон — эти духовные сущности все дети Эру, каждый из них был создан Эру с помощью персонификации некого аспекта своей психики. — Как сно-душа, — понял Синдзи, — прямо так, как я породил Каору. — Да. Мелькор, например, был инновацией, пассионарностью (самой ярко выраженной чертой Эру, если судить по тому, какой силой обладает Мелькор), Саурон — желанием созерцать порядок. Эру — один из наиболее загадочных членов пантеона Старших Богов. Эру был самым первый из тех, кто восстал против Ньярлатхотепа, но он отказался от политической власти внутри своей фракции, вместо этого он пожелал создать свою собственную вселенную — Эа, после чего он передал всю власть над ней совету наиболее могущественных Айнур — Валар или Архонтов, они стали править так, как считали нужным, полностью отдельно от Эру. Как считается, Эру всегда вынашивает свои планы, но никто, кроме него и, возможно, Ньярлатхотепа, не знает, к чему эти планы ведут. Эру никогда не вмешивается прямо, он работает с помощью манипуляций. — Ненавижу таких, — сказал Синдзи. — Ага, самый умный тут, блин, — прозвучал Тодзи. — Короче говоря, Эру Илуватар — это их ответ Ньярлатхотепу, — Кенске лучше всего смог сформулировать мысль. Далее Рюга обратил внимание на Сьюзен: — Аслан — тот, кто забрал твою семью — это посланник Эру. Один из его детей. По крайней мере я об этом слышал, но не уверен. Страна Аслана — очередной проект Эру. Мне об этом практически ничего неизвестно. Сьюзен, — продолжал андроид, — мы развиваем способности пневматиков, в нашу эпоху Саурон развивает Прогресс человечества, потому мы сможем встроить тебя в наше общество. Саурон создал армию Деус-машин и Бастер-машин — ими управляют пневматики. Они столь же сильны, как твои новые друзья. Если мы сможем победить Айнур, у нас будет достаточно ресурсов, чтобы искать твоих близких. Сьюзен начала задавать вопросы — Рюга отвечал: — Сила пробуждается, когда тебе позволяют вкусить плоть Иисуса Христа — сына Йог-Сотота. Настоящую его плоть. У Мелькора был изумруд в короне, из него была сделана Чаша Грааля. Если вырастить внутри Чаши кусок плоти сына Божьего, дать его из этой Чаши вкусить человеку — сила Гнозиса пробудится в тебе, Сьюзен. Гнозис — это Серебряный Ключ. Синдзи тебе пояснял, что это такое? — Да, это часть души, которая связывает с Высшей реальностью… — Не нравятся мне это, — нахмурил брови Тодзи, — какая-то хрень всё это… — Сьюзен, я хочу, чтобы ты подумала. Они ещё поговорили об этом. По итогам всего этого, Рюга заключил: — Сьюзен, давай я оставлю тебе способ связи с нами, благодаря которому я могу появиться. Она была не против получить устройство, похожее на наручные часы, Рюга вынул его из своего рта. На неё не было никакой слюны, андроид обучил пользоваться этой штукой. После этого разговор пошёл о другом: — Спасибо, Рюга, а вы не знаете, как попасть в Страну Аслана? — задала вопрос Сьюзен. — Это замкнутая часть Мнимого пространства-времени, шлюзы туда обычно открываются только по приглашению, — пояснил Рюга. — Конечно тропы мироздания велики — всегда можно пробраться без приглашения. Я могу посоветовать вам найти на Той Стороне Библиотеку Целено — там можно получить информацию о многих вещах, её знания постоянно пополняются. — Мой Учитель, конечно, рассказывал мне про это Библиотеку, — вспомнил Синдзи. — Мы там пару раз даже бывали. — Я там часто бываю, у меня там есть друзья, так что — советую заглянуть. Ребята ещё поговорили, уже настал вечер, когда Рюга засобирался в дорогу. — Откровенно говоря, Рюга связан с Сауроном и Клефом, а через них — косвенно — с Мелькором, ВИРМ и даже Ньярлатхотепом, мы совсем не можем тебе доверять, — открытого высказал Синдзи. — Я знаю, потому ни на чём не настраиваю. — Рюга, — после всех разговоров Синдзи решил не оставлять без реализации один из самых главных принципов своей политики, — у тебя был секс с Виктором и Альфой, ты говорил? — Да был. Нам было очень приятно. — Ты машина, но ты предназначен для такого? — Для меня секс — это главным образом социальный контакт. Я — дружественный ИИ, моя задача — гармонично вливаться в социум. — Хм, в таком случае, — блеснул глазами Синдзи, — не кажется ли вам, дорогие друзья, что упускать такого хорошего мальчика, не трахнувшись с ним как следует на прощание, это просто грех какой-то? — Я всё ждал, когда ты это скажешь, Синдзи, — засмеялся Кенске. — Да, Синдзи, мы все твои переданные рабы для утех, — был такого мнения Тодзи. — Рюга — красивый парень, пусть даже робот, потому я согласна, — Сьюзен, понятное дело, никогда не упускала симпатичных мальчиков. Миссис Дуглас тоже согласилась. Ребята сняли одежду и разместились на постели. — Сьюзен, миссис Дуглас — делайте минет Тодзи и Кенске, а я займусь Рюгой для разогрева. Для начала Тодзи и Кенске предоставили свои члены Сьюзен и Дуглас — девушки сосали концы нашим бравым мальчикам. Синдзи сам принялся целоваться и сосаться с Рюгой, захватывать его в объятия, вытягиваться с ним и очень энергично ласкаться — Синдзи облизывал парню титьки и давал ему облизывать свои — потом они легли так, чтобы сосать друг другу члены. — Очень хорошо, — чувствуя себя прямо-таки дегустатором разврата, Синдзи оказался весь предан страсти, теплу и любви, — Рюга, тебя хорошо сделали. — Я очень рад слышать, — Рюга улыбался с искренне счастливым выражением. — Давай, Синдзи, проси меня удовлетворять тебя. Это то, чего я хочу — служить твоим удовольствиям: мой оргазм будет самым бурным только, если я смогу как следует доставить его тебе. Синдзи это очень распалило, потому парень жарко поцеловал Рюгу вслед и поспешил развернуть, поставить его раком. — Тодзи, мой зад — твой… Сьюзен, дай Рюге пизду. Пусть для начала оближет. И Синдзи пребывал в центре бутерброда — принадлежал сам Тодзи, владел Рюгой и любовался тем, как его передний любовник оральным методом ублажает Сьюзен. — Кенске, имей миссис Дуглас, миссис Дуглас, ублажайте Сьюзен. Синдзи наблюдал теперь за тем, как одна женщина ласкает другую, целует её, старается пальцами ласкать титьки на холмиках грудей Сьюзен. Оргазм Синдзи последовал вскоре — мальчик испытал незадолго перед ним сильное желание мастурбировать член Рюге, потому сунул под любовника руку, дрочил торчащий там фаллос, пальцами сжимал яйца — и с большим и приятным удивлением принял себе в ладонь порцию спермы от андроида, совсем как человеческая, она изверглась в ответ на его альтруизм. Это очень возбудило Синдзи, потому лишь полминуты ушло на то, чтобы высвободить в зад Рюге свою собственную сперму — с очень большим удовольствием. Член Тодзи, давящий на простату, также сыграл важную роль в том, чтобы свой экстаз Синдзи пережил особенно ярко и глубоко. Напомним читателям — всё это время, пока Синдзи познавал Рюгу, мальчик-андроид очень тщательно сосал и облизывал влагалище Сьюзен, предаваемой лесбийским ласкам со стороны миссис Дуглас. Как только Синдзи отправил в любовника свою сперму, Рюга следом положил под себя Сьюзен, женщина с большим удовольствием сперва задрала ноги, а потом перевернулась и отдалась на животе. Пока лица Рюги и Сьюзен располагались друг над другом, андроид часто целовался с ней, сосал ей язык и давал сосать свой. Сьюзен приняла себе в рот всю влагу собственных гениталий, каковую любовник собрал на свой язык перед этим. Глядя на такое, Синдзи попросил Тодзи взяться теперь обрабатывать в зад Рюгу. Друг захлюпал спермой Синдзи, сброшенной только что в указанное место. В благодарность за это, сам Синдзи вооружился искусственным членом и с его помощью прочищал прямую кишку Тодзи. Будучи насажен на конец последнего, по очереди Рюга овладел Сьюзен и миссис Дуглас — обе девушки кончили под ним и сам андроид сбросил в каждую из куночек. Сьюзен пережила оргазм, когда лежала на животе и целовалась с миссис Дуглас — её имел Кенске. Рюга, чувствуя оргазм Сьюзен, извергся ей вслед. Как только Сьюзен встала из-под любовника, Синдзи выдал ей искусственный член, приставил обрабатывать Тодзи. Миссис Дуглас высоко задирала ноги, она пережила сокращения особенно громко — благодаря этому Рюга залил ей куночу особенно обильно. Но не только лишь поэтому — дело в том, что Сьюзен, давя Тодзи на простату, спровоцировала таки его извержение. Тодзи кончил Рюге в зад. Понимая, что любовник позади и любовница под ним кончают, оба испытали удовольствие благодаря его трудам, Рюга тотчас весь сам оказался во власти экстаза — потому оргазм из андроида полился особенно насыщенный. После этого Рюга взялся за зад Кенске — пока он имел его туда, Кенске хлопал спермой внутри влагалища миссис Дуглас — он в неё кончил. Чувствуя его оргазм, Рюга пережил последнее на сегодня извержение в прямую кишку юноши. Приятно попрощавшись, Рюга вышел за порог, снова преобразовал яркую одежду в футуристическое облачение, его проводили до порталов. Рюга попросил Сьюзен открыл портал — она направила часы на рисунок мелом, после ряда действий, там открылся проход. С обратной стороны находился мотоцикл тёмного цвета, чьи фары падали на некую плоскость — там они своим светом открывали проход сюда. Рюга сел на свой мотоцикл и погнал дальше, дверь за ним закрылась. — Я могу вызвать его, если буду в этом склепе… — Сьюзен подумала. Ребята сразу начали предостерегать свою новую знакомую от того, чтобы водить отношения с мутными типами. В это время (впрочем, с точки зрения теории многомерного времени нельзя так сказать) Рюга гнал по бледной трассе, которая проходила прямой полосой сквозь сумрак бытия. Окружающей пейзажи творился силой разума, он принял такую форму, которая позволяла Рюге его проще пересечь. На пути появилось нечто, похожее на песчаную бурю. Андроид сходу понял, что это кто-то встал у него на дороге. Он остановил мотоцикл. Над ним среди сумрака далёкими точками отражались звёзды. Из бури на пути вышел парень, носящий на себе чёрное пальто. Он шагал босыми ступнями по белому пути, вслед за ним наступал фронт песочной бури. — Я Икелос — ты обо мне сразу узнал, — жгучий брюнет в чёрном пальто очень агрессивно взирал на Рюга. — Я так понимаю, ты намерен забрать мою Сьюзен у меня с концами?! — Я всего лишь сделал ей предложение, — это звучало двухсмыленно, но Рюгу это не волновало. — Ты — прихвостень Саурона! Те трое по крайней мере спасли мою Сьюзен от монстра, потому я позволяю им с ней быть! Но ты!.. Икелос резко сбросил с себя пальто, под ним ничего более не оказалось, а нагое прекрасно тело юноши распустило во все стороны насыщенно-чёрные крылья, похоже на таковые от ворона. Наиболее крупные выходили из-за плеч, ещё пара — от головы, ещё несколько — от щиколоток ног. Ангел ночных кошмаров очень быстро, по меркам здешнего соотношения событий, совершил бросок к Рюге. Последний уже задействовал Ятаган Барзаи — столкновение его с рукой Икелоса привело к тому, что оружие разлетелось на куски, сам Рюга отказался сбит с мотоцикла и запущен в полёт. Несмотря на то, что окружение казалось свободным, позади Рюги вдруг появилось что-то вещественное — как оказалось, с данной точки зрения, здешнее место может рассматриваться как набор участков неких поверхностей. Вообразите ночь — автомобильную дорогу — какой-то участок такой дороги плотно освещён светом фонаря — его хорошо видно в ночи. Теперь вообразите, что будет, если таких участков будет несколько, оно будут видны среди ночи так, как если бы дорога шла во всех направлениях — в таком количестве путей, сколько есть стрел в ручке Звезды Хаоса? В том числе вверх, вниз и как угодно наискосок. Вот Рюга врезался в один такой участок дороги, трещины пошли паутиной. Икелос налетел дальше, ударил так, что обломки кого-то вещества полетели градом, поднялось облако пыли. Рюга, естественно, уже перевернулся. И его нога врезала прямо в лицо Икелоса — подошва ботинка заставила физиономию готического красавчика улететь куда подальше. — Я не безоружен! — Рюга встал в боевую стойку. — Здесь я могу вызвать свою Деус-машину, хочешь?! — Что?! — Икелос бросил взгляд в сторону мотоцикла. Он начал превращаться, высвобождая из себя боевую меху. — Демонбейн! — «Я не справлюсь с этим вне своего измерения… Я должен закинуть его туда, пока он не сел в свою меху!» Сам Рюга приготовился занять место в кабинете пилота — и как раз в этом момент он ослабил защиту от нежелательной телепортации. Просто, чтобы самому удобнее перескочить в пространстве. Тогда Икелос совершил резкий бросок своей воли — визуально это выглядело как сплошной поток перьев ворона, обернувшейся гигантским продолжением его крыльев. Они накрыли Рюгу прежде, чем он сел в боевую машину, облепили и совершили телепортацию. Рюга по ту сторону оказался выброшен из множества падающих перьев ворона где-то на кладбище. Оно выглядело очень готическим, тянулось до горизонта, освещала его бледная луна, тени и оттенки света на ней изображали оскал черепа. Тучи в небе также рисовали оскал некого чудовища, чьим пылающим в ночи оком служила луна. Рюга быстро встал на ноги. Икелос появился следом — когда множество перьев слились в его крылья, те раскрылись — и так явили прекрасное и нагое тело горячего, готического брюнета, его облик особенно ярко осветила потусторонняя Луна. — Теперь ты внутри моего царства, где мне подвластны ночные кошмары! — прозвучал Икелос очень довольно. — Я — андроид, я не чувствую страха, — Рюга сохранил полное самообладание. — Нет страха? Икелос действительно не видел никакой привычно реакции. — Меня не напугать видом кладбища, пусть даже бесконечного кладбища. Я не создан бояться смерти и трупов, — Рюга посмотрел на Икелоса без капли страха, он даже лицо открыл, чтобы враг лучше видел бесстрашное выражение. — Страхи есть у всех! Даже у тебя! — Икелос только напрягся. Крылья от затылка потянулись к Рюге. После чего враг усмехнулся. — Нашёл один! Раз — и это место исчезло, абсолютно серое пространство вокруг. Рюга вдруг подумал, что он в полной пустоте. — «Я боюсь, что вокруг меня всё исчезнет, и я не смогу ни на что более влиять!» Рюга, с точки зрения него самого, оказался в позе эмбриона. Икелос от своего взгляда разделил свою вселенную на две части — в одной Рюга оказался заперт внутри вакуума, в другой — его тело оказалось физически распято на кресте кладбища. — Я смогу сделать явью твои самые страшные кошмары! — ликовал Икелос, сплетая цепи страха… В один момент он очень настороженно бросил взгляд в сторону Луны. Прямо под ней вдруг зажглась алая заезда, она быстро обнаружила себя всего лишь аурой, которая разливала багровый свет вокруг чёрной точки. И из этой точки случился прорыв — прямо на бесконечное кладбище, сбивая могилы и надгробия, оставляя за собой полосу пыли, сюда рухнула некая незванная гостья. — Брат! Ею оказалась молодая девушка, предельно озабоченная судьбой распятого — она носила одежду, похожую на военную униформу бледно-красного цвета, на ней глаза могли выхватить какие-то обозначения военно-космического флота. Главные черты — очень милое личико — именно милое, розовое, голубые глаза, длинные розовые же волосы, с левой стороны заплетённые в косичку. Другой примечательной деталью служил красноватый шарф. — Я — Ноно! Сестра Рюги! Отпусти моего брата, прошу тебя! Икелос подумал, что мог бы использовать её эмоциональную озабоченность в качестве оружия. — Ты смогла прорваться ко мне в изменение… Какой силой ты пробила его границы? Ноно с очень мужественным и решительным взглядом подняла в руке сферу тьмы, охваченную алым гало. — Это мини-сингулярность! Целая маленькая вселенная в руке! У меня хватит сил, чтобы сжать в руках нечто, что будет эквивалентом целого рождающегося космоса… Но не силой — я проще тебя добром отпустить моего брата! Пожалуйста! Ноно прозвучала очень умоляюще. Икелос сделал вид, что он делает дальнейшее из снисхождения: — Хорошо — забирай! Но пусть Саурон больше не посылает псов к моей Сьюзен! Ноно подхватила Рюгу, упавшего ей в руки прямо с креста… *** Рей и Каору пребывали в медитации. Сознание двух Архангелов простиралось за пределы привычного места прибывания. Надо, конечно, сказать, что само по себе сознание не имеет какого-либо места пребывания — на то оно и нематериальный объект, чтобы не иметь точки локализации среди вещественных тел. Нам лишь кажется, будто бы оно находится у нас в головах — на самом деле там помещены наши органы восприятия, и вот они порождают отождествление ума и головы. Не витало сознания и в самих нейронных как таковым, подобно тому, как нет программы внутри самих приводов. Сознание к ним только привязано, само будучи птицей совершенно иного полёта. Потому нельзя сказать, что Рей и Каору выходили за пределы собственных голов или тел — можно лишь сказать, что их состояние сознания стало значительно другим, чем оно бывает в обычном бытовом опыте. Каору и Рей пронизывали умом окружение и переходили в высшие сферы. Наши Архангелы двигались не по прямой — потому как быстро очутились за пределами физических длины, высоты и глубины. Гиганты света пересекли реки космоса, чьи звёздные пейзажи текли для них подобно воде. Многочисленные белые крылья, подобные лепесткам, простирались позади них. Архангелы ныряли туда, где пребывали предметы вне множества направлений, выше всех стрел звезды Хаоса. Не существует слов в языке, чтобы описать эти глубины бытия. Они преодолели пены мироздания. Приблизительно можно было сказать, что они подобны двум окружностям. Во всяком случае на одном из планов мироздания, который они сейчас изучали, Рей рассматривалась в качестве чёрного круга, а Каору представал в лице ослепительно-белой окружности. Архангелы не двигались в какое-либо привычное для нас направление, они словно бы расширились или становились глубже, вбирая в себя прочие объекты, плавающие в недрах потустороннего царства. Все остальные элементы мироздания простирались здесь самыми разнообразными узорами, которые постоянно входили друг в друга, менялись и преображались. Рей по особому чувствовала своего спутника — она взирала на своего товарища, он был активнее, больше и глубже — и всегда, когда она следовала за ним, Каору летел впереди. Конечно, перемещения в пространстве здесь не было. Нет, нельзя было называть физическими перелётами такие погружения и всплытия. Воля Каору была острее, выше — и вела их дальше, она доминировала, а Рей позволяла ему вести себя. Синдзи и Каору обычно точно по такой же схеме ныряли в воды вселенной. Синдзи всегда улыбался и говорил, ему очень нравится, когда Каору впереди. Она же всегда предпочитала кого-то поддерживать. Ей виделось естественным пребывать в качестве пары для Каору. Царь Солнце превосходил Царевну Луну, женское начало подчинялось мужскому. При этом Рей было комфортно ему подчиняться, его контур круга был… мягким, притягательным, очень сглаживал контакт. Возможно, потому что по характеру Каору был мягким человеком. Возможно, потому что он был учтив. Возможно, потому что он был гомосексуалистом. Но Рей не испытывала над собой какого-либо давящего примата его воли. Две монады образовали диаду, дуэт — союз, полный гармонии — и при этом Люцифер и София не были равны друг другу — старший брат стоял выше неё, превосходят по параметрам воли и духовной силы. Его ум, подобно острой стреле, запускался вверх, и Рей, как впрочем и Синдзи, было очень удобно за ним следовать. Рей могла сравнить этот опыт аморальных путешествий с Рэндольфом — там они всегда шли на равных, нога в ногу, пусть даже она была больше Рэндольфа, хотя иногда казалось наоборот — иногда Рэндольф вырвался перед Рей, но он никогда не желал делать это значительно, он всегда хотел быть ближе к ней. Рей не до конца понимала, почему. В его сердце она улавливала опасения по части разрушения гармонии. Пусть даже слабые и необоснованные. Такого никогда не было с Каору. Каору всегда был очень уверен в селе — и, видимо, за такой уверенностью самой Рей было столь комфортно следовать в глубины высших сфер бытия. При этом Каору никогда не вырывался, он в духовном плане всегда занимал равномерно и умеренно доминирующее положение. Опять же, он никогда не оказывал давление. С его Белоснежным Солнцем она легко ощущала себя Тёмной Луной. Уверенный, очень спокойный и звучный мужской голос достигает сознания там, где, как казалось, давно закончились привычные слова: — Я хочу вернуться, Рей… Дальше возникло ощущение, что океан стягивается, его воды сжимаются, сходят в одну точку, в этой точке образуется капля — и эта капля, всего лишь капля, падает куда-то в узкую щель, на самом дне этой щели из этой капли отличаются два тела — альбиносы сидят в позах лотоса. Оба в футболках — с широким вырезом вокруг горла — и мягких штанах, различались эти одежды по цвету — Каору носил всё белое, Рей — всё чёрное, потому в первом случае зиял общий монизм, во втором — контраст между головой, шеей, обнажёнными кистями и босыми ступнями. Рей открыла глаза, она видела улыбку на бледном лице Каору. Она подумала что раньше в самом чистом виде, если можно так сказать, могла наблюдать то, что сейчас стоит за этим лицом — и оно служит выражением того начала, которое Рей только что могла осязать безо всяких преград. — Почему ты вернулся обратно? — альбиноска поняла, что вдруг в поступке напарника не было никаких значимых причин. Во всяком случае она не смогла почувствовал среди них ни одной. — Просто решил, что пора вернуться, — старший брат встал. Позади него по стене распространяло пальмовые ветви белоснежное Древо Жизни, растущее корнем вверх. — Рей, ты же не возразила? — Ясно, — Рей, с полным пониманием, приподняла лицом. Позади неё чёрным было изображено Древо Клипота, подобное системе из одного только корня. Рей чуть поправила свои голубого тона волосы — вслед за тем, как свои пепельные ловко пригладил Каору. Они у обоих были отпущенные, но у последнего это особенно было выражено и подчёркнуто длинной шеей. Две пары бледных босых ног покинула мягкую часть помещения, подошвы стали шлёпать по стеклянному полу, который простиралась дальше под сводами всего духовного центра. Каору и Рей сели как японцы за маленьким столиком — первый напротив мандалы, вторая — напротив буддийского идола. В центре футуристического стола особое устройство с тихим звуком соткала из воздуха пару банок со сладкой газировкой. — Я в такие моменты думаю, — Рей сложила перед собой руки, наблюдая за тем, как её банка просто стоит, — что наша жизнь просто абсурдна. — Это чувство было у Камю, ты читала «Миф о Сизифе»? — Каору энергично разминал одну руку, другой поднёс банку к губам. — Да. Я вижу эту банку и думаю — почему именно банка? Почему не стакан? А если бы это был стакан — это тоже было бы глупо. Нам не нужно пить. А если бы было нужно, мы могли бы материализовать воду внутри себя. Но я понимаю, — альбиноска в чёрном рассуждала и говорила очень размеренным тоном, — иллюзию смысла создают потребности, не требующие отложения. У нас — Ангелов — считай же нет потребностей. Если отказаться пить воду из стакана, для нас ничего не стоит отказаться от жизни. Но мы удовлетворяем потребности наших тел, — Рей взглянула на свою руку. — Чувство абсурда такой жизни особенно остро мною ощущается, когда мы снова возвращаемся в это тела. Мы мыслим их как наше основное существование, в то время как оно — капля. — Капля — но мы сами решаем, что нам ценить, а что нет, как именно ценить и в какой мере. Для меня океан, в котором мы сейчас были, интересен как поход, но мне нравится-то быть дома. Чувство, что это тело — мой дом, мне очень нравится, Рей, — признавался Каору с чувством полного и довольного удовлетворения в голосе. — Для SEELE, гностиков, неоплатоников — это, конечно, не дом, а проклятая тюрьма, но это их выбор, не мой. Я сам решаю, где тут дом. Рей глядела на Каору, складывая руку ближе к лицу, как это дело воспитавший её Гендо, и она размышляла о том, как много звучит в голосе Каору уверенности — она была тем, за чем Рей так комфортно было следовать. — Хорошо быть одним из тех, кто может что-то решить и больше ничего не терзаться, — прокомментировала это Рей. — В этом силы свободной воли, — Каору отставил банку. — Мне нравится жить в этом теле. И мне нравится, Рей, что ты тоже существо одной со мной формы. Почти. Каору забрал банку сестры, открыл под шипящий звук: — Мне нравится это тело. Оно может видеть красивые вещи. Оно может вдыхать приятные запахи. Оно может слушать хорошую музыку. Коже приятно, когда её глядят. Мне нравится, когда меня прочищают мужчины. Мне нравится, что мы хотя и похожие, но кое-чем различаемся. Например, у тебя внизу два места, куда тебя можно прочищать, в то время как у меня там оно только одно. Зато у меня есть простата. Мне не хочется ничего с этим менять. Эта жизнь — мой дом. А ещё он — это Я. Каору особенно довольно об этом говорил: — Ведь все эти части, ощущения и дела, которые я назвал, образуют того меня, который себя любит и доволен этим. Это счастье. Я не знаю, что ещё нужно для счастья? Для мне все эти взлёты к высшим сферам — лишь увлекательные прогулки, интересно выйти за пределы привычного «Я», чтобы стать вдруг океаном и омыть бега всего космоса. Но ни один рай на небесах не заменит рая на земле — дома. — Я полагаю, — Рей подумала, — многие с тобой бы не согласились. Войны, вражда, голод, страх — у людей слишком много причин, чтобы не считать своим домом небеса, под которыми они родились. — Я знаю, — Каору перестал улыбаться, — я сам испытал страданий здесь не меньше, чем удовольствий. Но, Рей, как ты верно сказала, хорошо быть тем, кто один раз делает выбор на всю жизнь. Рей чуть улыбнулась: — Знаешь, в этот момент я ощутила белую зависть по отношению к твоим духовным качествам. Каору о чём-то тут глубоко задумался, даже приложил руку к лицу: — Рей, как думаешь, Синдзи испытывает чувство собственной неполноценности, когда я рядом? Я точно помню, что во многих прошлых жизнях, когда мы непродолжительное время были вместе, когда я был назначен новым пилотом, Синдзи зачастую избегал меня. Рядом со мной он чувствовал себя ущербным. Мне кажется, Рей, поведение Синдзи сейчас продиктовано этим. В той или иной степени осознанности. — Возможно. Ты намерен дать ему возможность добиться успехов самостоятельно, — это был не вопрос, это было утверждение — Рей это уже хорошо успела понять. — Да, именно так. — А если Синдзи потерпит поражение? — сразу же спросила Рей. — В таком случае я, как достойный возлюбленный, помогу ему их пережить, — без промедления ответил Каору. — А потом мы будем пробовать снова. Рей, я верю в наши отношения, я верю в нашу любовь и я верю в силу Синдзи. В эти вещи я верю безусловно. Я уверен, Синдзи в силах добиться такого успеха, который заставит его гордиться собой. Он уже счастлив потому, что я — его муж. Но он будет ещё более счастлив, если сам без мой помощи достигнет какого-либо успеха. После этого разговора Рей очутилась подле Рэндольфа — она приняла от него через Мост мысли Тота сообщение, потому быстро к нему телепортировалась. — Потентат желает нас видеть, — пояснил он Рей. — Наверное она будет спрашивать о том, что мы делали без согласования с ней, — предположила компаньонша, когда они шагали к кабинету. Перед ним они увидели Кадзи — муж Мисато портил воздух прямо перед дверью, он нервничал и лицо его говорило о глубоком погружении в очень личные мысли. — Я должен предупредить, она не в духе, — прямо обратил он, — перегорела на работе. Потому прошу вас — очень прошу — будьте к ней внимательны и снисходительны. — Хорошо, спасибо, что предупредили, — поблагодарил Рэндольф. Он переглянулся с Рей, вошёл в, кабинет. Мисато стояла у окна, залитого солнцем, и смотрела на пейзаж. Она повернулась к ним — и сказала с глубокой претензией: — Вы специально делаете это? — Специально, чтобы задеть вас? — первой ответила Рей. — Нет. — Мы делаем так, как считаем нужным, — добавил Рэндольф. — Мы привыкли работать по ситуации и… — Вы полностью забили болт на меня! Я вообще-то ваша командующая! С вами мы договорились только о том, что Каору один отправится к планете Итаквы, но потом Синдзи, ничего мне не сказав, сбежал; вы, — указала на них пальцем Мисато, — должны были следить за ним, но вы дали ему сбежать! Более того, ничего не сказав мне, вы сами забрали нашу крепость и отправились… Вы ничего не сказали мне! — Мисато-сан, — Рей всегда обычно обращалась по званию, сейчас она обратилась по имени, — вы по факту только политический администратор. Вы должны делать так, чтобы простые люди нас не донимали. Это вся ваша работа. По факту — руководство NERV — это мы: я, Нагиса, Картер и Икари Юй. Вы — кто-то вроде нашего секретаря. Потому мы не считаем нужным тратить наше время на изложение решений для вас без необходимости. Мисато услышала от Рей такой верный и точный ответ — потому почувствовала его так, словно по ней попали из пистолета. — Простите, вы кажется воспринимаете это как нападение на вашу личность, — заговорил дальше Рэндольф. — Но вы поймите нас: мы ни в коем случае не желаем вас унизить. Просто мы находимся на совершенно другом уровне, нежели вы, потому не видим особенного смысла добиваться вашего согласия. Рей права — давайте уже прямо говорить об этом. Мисато очень нервно сжала кулак, из неё рвались эмоции. Она хотела что-то сказать, но слова не могли слететь с языка. Тогда, не будучи в силах отыскать выход клубку гремучих змей в душе в вербальной сфере, Мисато сорвалась с места — она нашла его в физическом насилии. Она первым делом дала Рэндольфу в лицо, а потом заехала кулаком под глаз Рей. Те, приняв удар, отвели лица по инерции, но следом же взглянули на Мисато — они мало изменились в выражении. Тогда Мисато просто пала перед ними на колени и начала рыдать. — Я слаба и беспомощна! Меня никто не слушает! Похоже, она устроила нечто такое перед Кадзи. — Ничего страшного, давай волю эмоциям, — прозвучал Рэндольф. — Ничего страшного, если вы будете плакать. Мы не видим в этом ничего, что говорило о вас. Мы вас понимаем. — Мы прекрасно знаем, что каждый человек в глубине сердца — слаб, — вторила ему Рей. У них в голосе, в тоне, в выражении не было ни единого намёка на то, что он возмущены или недовольны — они просто сидят и смотрят на Мисато так, как взрослые видят маленьких детей, когда те начинают кататься по полу, кричать и плакать. — Спасибо, что вы хоть открыто мне это говорите… — только смогла озвучить Мисато, как только приступ истерики закончился. Она села перед ними за стол. Зрелая и красивая женщина поникла мокрым лицом, его закрывали волосы. — Вам нужно принять ту роль, в который вы оказались, — продолжила теперь говорить об этом Рей. — Я так хочу, чтобы вы меня слушались! — прозвучала Мисато. — Но это невозможно, кто вы — а кто мы? Такова реальность, — развёл рукой Рэндольф. — NERV снова стал игрушкой ангелов и оккультистов! — Мисато теперь перешла на печальный смех, его она озвучила со слезами, постоянно падающими из глаз. — Полагаю, — подумал Рэндольф, — NERV никогда не прекращал быть игрушкой ангелов и оккультистов, просто если это раньше был сам Глашатай двора Азатота — и его мудрецы Сиона — то мы лучше, чем они. Мисато вытерла слёзы. — Вам принести воды? — предложил Рэндольф. Его неизменный любезный тон успокоил Мисато достаточно быстро. — Нет, не надо. Простите мне за то, что я… — Нет-нет, вы имеете полное право биться в слезах. Ведь вы всего лишь слабый человек, не более того. Мы прекрасно понимаем то, как вам неприятно, больно и обидно, — говорил ей Рэндольф. — Потому для нас совершенно нормально видеть то, что с вами случилось. — Это так, — была с ним в полном согласии Рей, она раскрыла руку, прямо в её бледной руке появился стакан воды. — Мы хотим вам помочь, но помощь наша должна быть адекватной — она должна исходить из того, кто вы есть для нас — Мисато-сан. Вы — человек, мы — богочеловек. Мисато взяла стакан, воду пить не стала и просто брызнула себе в лицо — тоже, впрочем, неплохое применение. — Я понимаю, перед нашей божественностью вы начинаете чувствовать себя слабой и уязвимой, Мисато-сан, мы понимаем, потому хотим вам помочь, — сказал Рэндольф. — Я — слабая и маленькая девочка в душе, — Мисато обхватила себя руками. — К этом мне надо привыкнуть, да? — Сердце будет реветь и болеть до тех пор, пока вы человек, но чтобы стать кем-то, кто больше, чем человек, вам будет предстоять путь, который вы не сможете пройти с таким сердцем, — рассуждала Рей. — По крайней мере не сейчас. Мисато какое-то время приходила в себя. Сейчас вспышка эмоций пошла на спад. Она уже смогла говорить. Слёзы закончились. — Мне себя очень жаль — вам не кажется, что я слишком много себя жалею? — прямо сказала она. — Но в коем случае. Понимая, как слаб человек, мы понимаем, что человека можно жалеть бесконечно, — прямо сказал Рэндольф. — В каком то смысле человек слабее животных, потому что способен, в отличие от них, осознать свою участь. Участь человека — космическая несвобода, хаос, боль постоянные страдания сердца и разума. От всего этого невозможно избавиться, по крайней мере, не перестав быть человеком. — Мы тоже уязвимы для этого, но наша неуязвимость добровольная, — пояснила Рей. — Мы человекобоги, а не богочеловеки — но мы сознательно остались в первую очередь людьми, потому как, полностью освободившись от человечности в сердце, мы бы утратили вслед за этим всякую привязку к собственному «Я». Тогда мы бы просто стёрли себя из бытия. Потому между окончательной смерть и жизнью — мы выбрали жизнь. Чтобы жить как человекобоги. Это самая лучшая форма жизни из всех. Потому нам жаль, что не все могут стать человекобогами, — вот так Аянами обрисовала свою позицию. — Спасибо, я рада, что вы мне сочувствуете, — поблагодарила Мисато. — Что ж, я не против быть вашим администратором. Это тоже хорошо работа. Наверное, если я не буду претендовать на большее, то мне будет нормально на такой должности. — Хорошая идея, всякий сверчок должен знать свой шесток, — одобрил Рэндольф. Они ещё посидели и поговорили — такие лучшие качества, как честность и понимание, помогли Мисато отойти от переживаний, от негативных эмоций и даже начать снова улыбаться. Во время всего этого она особенно улыбалась, когда смотрела на Рэндольфа. — Картер, — в один момент она встала, взяла его за руку, — я хочу переместиться на диван. — Ну началось… — асексуал закатил глаза, потом посмеялся: — Хорошо-хорошо! Все трое разделись. — Картер, я прямо тебе скажу — ты сейчас больше похож на моего отца, чем… мой отец похож сам на себя! Ха-ха! Меня дико возбуждает это! Ты похож на моего отца больше, чем мой муж! Я хочу тебя, страшно хочу! Кадзи слышал это через устройство прослушивания, потому аж закусил свои пальцы. От лица скрытой камеры, муж видел, как его жена положила на диван любовника и начинает сосать ему член. Пока Мисато брала за щёку у Рэндольфа, Рей позади сунула ей руку в вагину, стала пальцами заводить мотор ей. После пальцев в дело быстро пошёл рот — она облизывала там Мисато, сама та очень жадно сосала Рэндольфу. У последнего член вскочил по полной. — Спасибо, Рей, — Мисато быстро повернулась к ней, обняла её, поцеловала в губы. — Спасибо. После таких благодарностей, Мисато поспешила сесть на член Рэндольфа, она сама теперь очень активно и быстро пустилась скакать. Рей в это время ласкала её со спины, бралась руками ей за груди, водила пальцами по титькам. Мисато оглашала стоны. Кадзи достал член, дрочил его, наблюдая за этим через экран очень пристально, даже ненавистно. В этот момент здесь появился Каору, сел рядом. — Вот — погляди на то, какая твоя мать шлюха! Каору ответил на это только улыбкой. — Я здесь, чтобы вы, Кадзи-сан, могли исполнить супружеский долг хоть с какой-то частью плоти моей мамы. Следущий момент — вся одежда на полу, Кадзи вставляет в зад пасынка, раком вытянувшего спину перед отчимом. — Ах, как я люблю семейные ценности, — иронизировал Кадзи во время ритмичной содомизации, — нет ничего лучше, чем укреплять узы между отчимом и пасынком! — Кадзи-сан, — Каору, чрезвычайно энергично усмехаясь, дрочил себе половой член, — вы самый лучший новый папа в мире! Кто ещё даст мне почувствовать себя в роли мамы? На взрыв пошлого смеха из двух глоток, сюда заглянула Келли — Кадзи немедленно приказал спортивной англичанке бросить все дела, снять одежду, вооружиться искусственным фаллосом и заняться его задницей. Келли обрадовалась и исполнила всё это — и Кадзи, сам берущий в зад сына своей жены, принял себе в нутро член от грудастой молодухи, каковая взялась очень ритмично содомировать мужчину. Кадзи желал испытать двойное удовольствие, каковое только даёт роль центра бутерброда. При этом такая смена ролей, такое надругательство над естественным порядком вещей, как то, когда один мужчина познаёт другого, сам будучи познаваем в свою очередь, только доставило дополнительное психологическое удовольствие нашим врагам естества. Мисато после первого оргазма, который они добилась сама благодаря тому, что вдоволь скакала на члене любовника, теперь откинулась на спину, захотела, чтобы Рэндольф смог взять её. Он этот провернул — англосакс стоял и познавал её, а зрелая японка лежала на боку, очень по этому поводу стонала. Рей разместилась за ней, с помощью искусственного члена альбиноска прочищала задницу Мисато и вагину — вставляла по очереди то в анус, то во влагалище — во влагалище, которое не покидал член Рэндольфа — и, вместе с тем, Рей постоянно рукой стимулировала Мисато соски. После этого Рэндольф встал, американец держал теперь Мисато на руках, владел ею, а узкоглазая сосала ему рот. Рей позади любовника пала на колени и раскрыла ему ягодицы, чтобы пока облизывать Рэндольфу анус и яйца. Когда слитые актом оба кончили, Рей поставила Мисато перед собой на колени, потребовала облизывать себе гениталии. Рэндольф позади ласкал Рей, особенно уделял внимание грудям. Рука мужчины спустилась к гениталиям бледной любовнице, чтобы стимулировать ей пальцами — в это же время Мисато поднялась, чтобы по очереди сосать то титьки Рей, то язык. Через некоторое время обладательница голубых волос стала очень часто тереть влагалище от лицо Мисато, в это время Рэндольф сосал ей язык. В результате, как раз прямо в такой момент, когда Рей тёрлась своим очень крупным клитором о губы и язык Мисато, собственный язык Рей сосал Рэндольф, альбиноска очень приятно разразилась теплом между ног — Рей кончила и почувствовала себя счастливой. Кадзи принадлежал Келли и сам брал Каору, супруг Мисато под конец тройного слияния опустил руку, взял в ладонь яйца своего любовника. Прикрывая веки с выражением понимания на лице, пассивный гей понял, что нужно сделать — Каору сжал своей кишкой фаллос. Послышался глубоко мужицкий стон Кадзи — сперма тотчас слетела в жаркий анус пасынка. Дальше, пока член Кадзи ещё оставался внутри — Каору раскрыл глаза с уверенным выражением и быстро рукой заставил кончить себя, его сперма вылетела ему в ладонь. — Вот, — затянулся обладатель мужественной щетины, — я хотя бы отвёл душу. Келли поцеловалась с ним, голая спортсменка села на кровать. Каору тоже очень довольно улыбался, когда у них на глаза освобождал свой кишечник от мужской спермы… — Спасибо вам больше, — Мисато в благодарность ещё чмокнула Рей и Рэндольфа. — Очень рада, что вы помогли мне. — Всегда приятно облегчить кому-то боль и оказать услуги, — улыбнулся по этому поводу мастер-оккультист. — Пожалуйста, — ответила альбиноска, — сейчас нам пора продолжать эксперименты с Вратами Йог-Сотота. — Хорошо — удачи вам! Мисато нашла Кадзи. Её муж только закончил облизывать влагалище Келли, Каору во время этого процесс прочищал ей задницу искусственным членом и рукой захватывал холмики больших грудей. Англичанка как раз благодарила супруга и сына Мисато за славный оргазм. — Боже мой, какая ты шлюха, — муж вытер вагинальную жидкость с губ. — И не говори… Вижу, папа очень хорошо проводил сейчас время сразу со своим сыном и коллегой по работе! — Да, мама, мы очень хорошо провели время — сразу за один раз укрепляли узы семьи и рабочего коллектива, — Каору ничего не скрывал. Это заставило Мисато, Келли и Кадзи взорваться от смеха. Когда Каору и Келли оделись и оставили читу Кацурги, супруги сели и начали очень долго и подробно рассказывать о своих чувствах, которые они пережили за последнее время. — Клянусь, я бы изнасиловал этого Картера, не будь он полностью жертвой твоего соблазнения, — высказал Кадзи. — Прости — но образ моего отца, отрешённого от жизни высокого человека — мой фетиш. Клянусь, не будь Каору — мой собственный сын — таким педиком, будь он хочет немного брутальнее в обычной жизни, я бы его изнасиловала, — вот что сказала ему на это Мисато. Это заставило их обоих рассмеяться. Остальные ребята совокуплялись, и Аска тоже желала предаться утехам. Распутница предавалась утончённым удовольствиям жительниц острова Лесбос с тремя своими подругами — с лесбиянками Мари и Джессикой и услужливой Куронами. Рыжая красавица пожелала стать предметом сосредоточения со стороны поцелуев, ласк, облизываний и сосаний всех остальных участниц. Так Аска положила голову на колени Мари, видела над собой мячики её грудей. Под свой ласковый голос и улыбку, Мари ласкали пальцами титьки уже той, кого она любила. Ноги Аски были раздвинуты, Джессика там к своему большому удовольствию облизывала гениталии той, в кого влюбилась. Куронами с деловым видом проделывала Джессике такую же процедуру — языком обрабатывала лесбиянке анус и влагалище. Потом Куронами вооружилась искусственным членом, стала прочищать влагалище Джессике. Аска по итогу смогла кончить, испытала оргазм. — Спасибо, Джесс, — Сорью Ленгли поцеловала в губы свою любовницу-лесбиянку в благодарность за такие тщательные и долгие старания — вылизывания гениталий. Тем не менее гордая рыжая красавица не пожелала более находиться в окружении одних женщин. — Я хочу кончить теперь с мужчиной, — она встала, выскользнув из рук двух лесбиянок. — Я хочу сейчас мужскую грубость. — Ох, Аска, а отблагодарить меня? — посмотрела на неё Джессика. — Прости, Джесс, но я хочу сейчас повеселиться с мужчиной, если ты меня любишь, то думай более о моём счастье и веселье, — Аска покинула их. — У принцессы просто сегодня такое настроение, — Мари поспешила поцеловать Джессику в губы. Рей в это время без лишних слов имела в вагину Джессику. Мари целовала ей груди, устремила свои руки к клитору — Джессика с удовольствием теперь предалась любви с Мари. Американка второй испытала оргазм. Мари дальше легла на бок, дала Рей со спины сношать себя во влагалище, Джессика в этот момент облизывала клитор Мари. И так последняя вкусила оргазм благодаря усилиям двух женщин. Затем две лесбиянки обратили усилия на то, чтобы заставить испытать оргазм уже Рей. Альбиноска легла на Мари, последняя облизывала и сосала ей гениталии — Джессика с помощью искусственного члена прочищала влагалище Рей. Искусственный электронный орган постоянно вибрировал — таким образом жена Кенске озвучила стоном свой оргазм, нутро сократилось и облилось жаром экстаза. Покончив с этим, три нагие любовницы, заключённые в объятия, портянулись на кровати. Рядом лежал искусственный член с ремешками — участник очень даже важный. — Так, девочки, — вскочила по итогу Мари, — пошлите, глянем, чем там занята наша красавица — кого принцесса себе нашла! Какого мужика! И вот что наши подруги увидели: в поисках подходящего мужчины, Аска решила предложить себя Кирби. — Хорошо, — ответил ей сын Итаквы, — я трахну тебя. — Только чур! Я хочу, чтобы это было жёстко, я хочу прямо оказаться в руках агрессивного самца гориллы! — вот что пожелала наша голубоглазая обладательница прекрасной фигуры, смазливого личика и шикарных рыжих волос — один только вид этой пламенной вакханки мог стать символом блуда, распутства и всего, что противно традиционной христианской морали. Шлюха полностью нагой стояла перед Кирби — сын Итаквы тоже сидел полностью без одежды, юноша с длинной тёмной гривой до того пребывал в неком подобии транса, желая лучше познать стихию эфирного ветра. — Вот так — да, — Аска сложила руки за спиной, Кирби заключил конечности в специальные связывающие ленты. Он же обхватил её горло в ошейник, от которого можно было оттянуть ремешок, чтобы придушить. — Теперь тебя надо разжечь, — Кирби облизал свои пальцы, сунул их во влагалище рыжей оторвы, ублажал он её таким образом довольно грубо. Аска, впрочем, почувствовала себя довольной — ей нравилось пребывать во власти сурового любовника. Кирби во время этого процесса захватывал губами грудь, посасывал титьки. Юноша через некоторое время понял, его девушка желает жёсткости — потому перешёл от таких предварительных ласок к решительным действиям: сунул вибратор в вагину заместо своих пальцев, схватил Аску за косы, воткнул ей в глотку свой член, заимел меж зубов очень быстро и яростно. Со связанными за спиной руками и ошейником на горле, Аска на коленях отдавалась Кирби в глотку. Это вышло очень грубо, Аска пережила те ещё мучения, вплоть до сильной тошноты — член любовника очень свирепо владел ею. В конце концов Аска произвела звук, который ясно дал понять — хватит. Кирби вынул свой член, мощно торчащий перед румяными щеками и немного измученными голубыми глазами. Пока рыжая красавица переводила дух и справлялась с тошнотой, подкашливала и сплёвывала, брюнет махнулся ей за спину. Он выкинул вибратор, добавил себе на ствол смазки, воткнул его решительным рывком. Кирби затянул ремень, голова Аски дёрнулась назад, груди поднялись — она пребывала на коленях, ошейник душил, давил на горло, заставляя задыхаться. Руки за спиной связаны. Лицо изменило цвет, слёзы проступили на глазах. Член Кирби очень быстро и мощно разил влагалище. Маленькая, но важная деталь: Кирби во время секса давил своей ногой на ногу Сорью, жал голенью на голень, тем самым дополнительно давая прочувствовать свою доминантность, что называется, вплоть до кончиков пальцев. Этим давлением, надо сказать, он передавил кровоток, потому стопа чуть онемела — и пальчики на ноге чуть закололи. Ошейник же вокруг горла то давил сильнее, вплоть до полной невозможности сделать вдох, то отпускал — это была не такая простая игрушка: благодаря заколкам компьютер постоянно получал информацию о работе мозга, на основе этого производил вычисления, дух нулей и единиц знал, как сжимать, с какой силой, чтобы доставить удовольствие Сорью. Когда перед глазами показались три голые девушки — Рей, Мари и Джессика — смотрели на неё, Аска уже наполовину утратила сознание. Удушение, подчинение и оргазма своим сочетанием создали ей экстаз — влагалище сокращалось, сознание особенно тонко восприняло удовольствие, обливающее нервы. Аска кончила прямо так, как хотела [8]. Кирби прозвучал очень по-мужски, обливая своей спермой лоно любовнице — брюнет тоже пережил отличный экстаз. Когда голова Сорью пала на подушку, очень истошно восстанавливая дыхание, в мозгах появилась только одна мысль: — «Интересно, как там в Англии двадцатого века развлекается извращенец Синдзи?» *** Сьюзен жила с Тодзи, Кенске и Синдзи. Наши ребята теперь за закрытыми дверьми укрывались вчетвером, располагаясь на одной постели, чтобы кувыркаться вместе, попирая все нормы пуританской Англии. Сьюзен особенно удивило то, что Синдзи активно желает всевозможных извращений: — Сьюзен, написай мне в рот. Обожаю влагалище и обожаю, когда из него мне писают в лицо. Синдзи сейчас превратил свою одежду в очень откровенный наряд — на свои ноги развратник поместил длинные чулки, они доставали до середины бедра, свои руки покрыл в длинные печатки, выше локтя. Эти чулки и перчатки состояли из светло-голубой ткани, очень тонкой, вроде латекса, но однородной и непрозрачной. Края обозначались тёмно-синими кругами. Ошейник, дополняющий картину, вышел белых и синих цветов. В таком наряде, Синдзи требовал делать с ним различные мерзкие вещи. Сьюзен, натянувшая чулки, написала ему в рот, как он просил, одновременно ртом припав к члену и обсасывая этот орган. Сам Синдзи проглотил часть мочи, которая попала ему в рот. Надо сказать, что распутник просил изливать мочу не сразу всю, а порциями — чтобы любовник успевал равномерно глотать ссанину и облизывать влагалище Сьюзен. Этот процесс занял какое-то время. Далеко не вся желтоватая и солёная жидкость Сьюзен им потреблялась, большая часть мочи свободно текла по лицу юноши. Его фаллос дико торчал, Сьюзен даже удивилась тому, как мощно вскочил этот половой орган, очень прочный и торчащий своей головкой. Разумеется, в качестве ответа на такое, Сьюзен облизывала ему этот член. Она вспоминала, как впервые ей предложили сосать орган — когда-то ей было стыдно делать мужчинам такое. Но сейчас она уже без проблем вобрала за щёку этот предмет мужского удовольствия. В конце концов мочевой пузырь оказался пуст, моча залила всю голову Синдзи. — Ох, хорошо, Сьюзен… как хорошо ты меня мочила! Ха-ха! Синдзи обнажил улыбку. — Ты теперь хочешь взять меня? — предположила было Сьюзен. — Нет — совсем наоборот, — Синдзи вынул из портала искусственный член на резинке и тюбик смазки. — Тодзи, Кенске, я буду сосать ваши хуи, пока Сьюзен будут ебать мой сральник. Хочу побыть девочкой. Синдзи занял позицию на четвереньках, чтобы сосать по очереди члены своих друзей — блудник старался взять их в рот сразу по две штуки. Сьюзен ничего более не осталось, кроме как заняться задницей нашего героя. — Никогда не имела мужчин, — прокомментировала она, чувствую себя в роли сильного пола. С такого ракурса она нашла попку Синдзи очень даже соблазнительной. — Обожаю меняться гендерной ролью, — прозвучал в ответ вождь сей развратной секты, противной всем христианским ценностям белого человека. — Обожаю хуй. Обожаю, когда он во мне. Я чувствую себя блядью. И это охуенно. Сьюзен, я хочу, чтобы ты ещё хватала меня рукой за яйца. — Как скажешь, — Сьюзен опустила руку, взялась сжимать и разжимать ему яйца, пальцами дрочила его торчащий половой орган. Вот так поменявшись своим полом, Сьюзен удовлетворяла Синдзи так, как мужчина дарил радость женщине. — Спасибо, Сьюзен. Засунь мне теперь в зад это, — Синдзи вынул из портала искусственный член, который со стороны ручки заканчивался хвостом. Сьюзен засунула его теперь в зад нашему содомиту. — Сьюзен, я хочу, чтобы ты накакала на пол, после чего я хочу, чтобы ты, Тодзи, схватил меня за волосы и мокнул лицом в говно. Без обсуждений — делайте. Сьюзен испытала некоторое смущение. Кенске снимал это на камеру. — Ничего страшного, давай, — Тодзи держал руки на груди. — Это всего лишь дерьмо. — Хорошо, ладно… Синдзи попросил, чтобы Сьюзен была обёрнута к ним спиной. Она села на корочки, широко раскрыла ягодицы, чтобы Синдзи видел весь процесс. Он испытал дикое отвращение. — Мерзко, да? — взглянул он на Тодзи, когда Сьюзен уже навалила кучу. — Очень — ты по реалу хочешь? — Я хочу обрести духовную свободу… и знаешь, Тодзи, это очень волнительно, когда тебя сейчас макнуть в дерьмо. Дерьмо очень мерзкое, я согласен, но я хочу пережить это приятное чувство тревожности… Синдзи специально подождал какое-то время, наслаждаясь именно этим чувством, после чего отдал приказ. Тодзи схватил любовника за волосы, поверг на пол, ткнул физиономией в дерьмо Сьюзен — Синдзи просил, чтобы его лицом это дерьмо размазали по полу, и Тодзи выполнил это, он из стороны в сторону водил лицом Синдзи по веществу на полу. Кенске в это время посыпал ремнём по ягодицам нашего извращенца. — Как мерзко, как мерзко, — около полуминуты это продолжалось, пока Синдзи не подал пальцами знаки. Он припадал коленями и ладонями к полу, их скрывали чулки и перчатки, парень поднял указательные пальцы. После того, как Тодзи отпустил его, Синдзи припал рукой к лицу, второй рукой провёл по полу, нанороботы за секунды полностью уничтожили фекалии, оставили лишь витать в воздухе некий приятный запах. Синдзи оказался полностью чист, когда распрямился. Сейчас юный гедонист анализировал свои ощущения, какое-то время молчал, проникаясь переживаниями от унижения, подчинения, волнения и яркого отвращения — череда этих переживаний, охвативших психику, очень увлекла сознание Синдзи. Сделав это, наш герой решил продолжить: — Тодзи, я хочу теперь твою рвоту, — он вернулся в реальность только для того, чтобы попросить такое. Тодзи без проблем сунул в рот палец, надавил на корень языка — рвота быстро отправилась в желудок Синдзи, он потребил эту рвоту прямо рот в рот от Тодзи. — Какая мерзость! — не стала скрывать своих ощущений Сьюзен. — Синдзи, как это может быть приятно? — Сьюзен, — поглотив всю рвоту любовника, как гурман распробовав вкус, Синдзи следом улыбнулся своей любовнице, — мне не обязательно приятно всё. Я просто хочу познать себя, я хочу пережить весь спектр возможных ощущений. Отвращение, удовольствие, боль — я хочу испытать их все. Вот моя цель. Потому — мерзко, отвратительно, ужасно — это для меня со знаком «+», а не со знаком «-». Синдзи задумался, решив воплотить самую грязную штуку на сегодня: — Так, Сьюзен, я хочу иметь тебя в грязный зад, в то время как Тодзи поместит ангела-паразита в собаку, отдав ей приказ меня изнасиловать. Кенске, а ты обязательно будешь снимать это на камеру. Синдзи было очень мерзко это делать, гедонист почувствовал себя невероятно грязным, он достиг самого дна сточной канавы — член пса смог на фоне всех этих ощущений спровоцировать реакцию в его простате, сперма нашего героя смешалась с дерьмом Сьюзен. Пёс, надо сказать, не пострадал — Тодзи, никак ему не вредя, извлёк паразита. После чего пса сытно накормили. Синдзи скрыл свой член синими стрингами, их тонкая линия ткани позади протягивалась между его голыми, юношескими ягодицами. — Мне нравится этот прикид, потому я буду ходить какое-то время в нём по дому, — Синдзи сел за стол. — Синдзи, я конечно поражена тем, что ты устроил, — сказала Сьюзен. — Я-то думала, что я веду себя пошло!.. — А я веду себя не пошло. Я хочу испытать самые разные переживания. Сьюзен, для меня важно было делать это с тобой, ведь я тебя не так хорошо знаю. Потому я испытывал дикое чувство стыда, когда я предавался вместе с тобой всем этим извращениям. За один раз, — он стал загибать пальцы, — я совершил манипуляции с дерьмом, рвотой, меня изнасиловала псина, я кончил тебе в грязный зад. И Кенске снимал эти вещи на камеру. Все эти вещи вызвали у меня стыд, отвращение, волнение. В них не было типичного удовольствия. Да, я испытал некоторую гордость, когда кончил в тебя Сьюзен — я подумал, я очень крут, раз смог сочетать столько всего за раз и это довело меня до оргазма. Кроме того, Сьюзен, я хотел проверить, будешь ли ты думать про меня хуже, узнав, какими делами я занимаюсь. — Я не думаю о тебе хуже, Синдзи, я же поняла, что все вы, оккультисты, люди такие… — Оккультист общается с потусторонним миром, а для этого требуется особый склад мозгов, — пояснил Синдзи. — Нельзя избежать духовного растления, если ты хочешь уверенно закорешить с миром демоническим и астральным. Но, Сьюзен, совершив у тебя на глазах все эти мерзости, я хочу сказать, что специально открыл тебе душу. Я хочу, чтобы ты мне тоже открывала душу. Это залог успешной оккультной работы. — Хорошо, Синдзи… — Кроме того, Сьюзен, подумай чем наши извращения хуже всего того, что люди называют нормой? — Синдзи так поставил вопрос. — Скажи мне, Сьюзен, что гаже — трахнуть овцу или съесть овцу? Когда мы съедаем овцу, мы убиваем живое существо, мы прекращаем его жизнь, а это гораздо хуже, чем его трахнуть, пусть даже не спросив согласия. Так что вся эта мораль — то, что вы, белые христиане-европейцы, называете нравственностью — это всё сплошное лицемерие! Почему-то в обществе людей считается, что нормально есть овец, а вот трахать их уже ненормально. Что это за полная чушь! Я же не делаю никому вреда — я специально слежу за тем, чтобы мои действия никому не навредить! Это всё лицемерная глупость — пусть мне вся эта дурацкая христианская цивилизация объяснит, что лучше — есть говно и ебать собак или притеснять негров или индейцев? Пусть они мне это объяснят! Наверняка, если мы возьмёмся за мораль первого прохожего, то окажется, что притеснения целых народов — это всё хорошо! Ублюдки, какие же лицемерные ублюдки ваши моралисты! Синдзи пережил сильное напряжение от мысли, что его могут осуждать окружающие за те вещи, которые он сейчас делал, и это напряжение выразилось в качестве наступления — Синдзи критиковал, обличал все эти «нормы нормальных» людей, особенно белых христиан, чью этическую систему наш герой особенно ненавидел. — Мне надо покурить, — Синдзи решил, что хороший способ успокоить нервы, это марихуана. Наш искатель всевозможных ощущений сел у окна — и стал затягиваться излюбленной травкой… Во время дальнейших оргий с новой знакомой, наш лидер развратной секты обратил внимание, что Тодзи и Кенске, вероятно, соскучившись по женским ласкам, заинтересованы в Сьюзен больше, чем в его персоне. Синдзи испытал от этого ревность — но пока небольшую, и мог отомстить за неё ритуальным унижением — само собой, с помощью сношения в зад того, кто вступает в половой акт с женщиной. Тут мы скажем, что во время дальнейших сцен Сьюзен носила чулки, а Синдзи даже по дому ходил в эротическом наряде — в ошейнике, в стрингах, в своих длиннющих чулках и длинных перчатках — стринги в самом начале секса, он требовал зубами с себя стянуть. Тодзи и Кенске всегда были просто полностью обнажены. Вот какое поведение выбрал Синдзи — он предоставлял кому-нибудь из двоих своих друзей предаться удовольствиям с женщиной — Тодзи или Кенске сношался со Сьюзен, а Синдзи брал в тыл того, кто в этот момент занят с новой знакомой. В свою очередь третий парень отрабатывал меж ягодиц уже самого Синдзи. Законченный содомит — заклятый враг потомства — наш герой менял отверстия для сношения — извращенец любил задницы и ничего сейчас не хотел, кроме них. Синдзи с видом опытного развратника быстро слал толчки членом в эти отверстия, заключённые между ягодиц, не стремясь кончить в кого-то одного — он живо менял Тодзи на Кенске и Кенске на Тодзи — а между ними отрабатывал в прямую кишку и саму Сьюзен. При этом же, само собой, Синдзи проворачивал это дело так, чтобы никогда не пустовала его собственная задница. Тодзи и Кенске по очереди славно в него врывались и прочищали ему потроха. По их словам, наряд из чулков, перчаток и ошейника их возбуждал сильнее — концы у всех троих хорошо стояли, но никто из юношей не кончал быстро — парни и девушка очень часто меняли позиции. Синдзи целовался с Тодзи, с Кенске и со Сьюзен. Он накрыл собой девушку, сношал её меж ягодиц. По итогам все трое сделали так — Синдзи выдалбливал Сьюзен в зад, Тодзи — в вагину, а Кенске — в рот. Вот так Сьюзен почувствовала себя наконец настоящей шлюхой. Раньше она отдавалась главным образом в вагину — а тут ей теперь бравые содомиты обработали все щели, сразу три члена пробивались ей в нутро. Трое сейчас испытали желание кончить в обладательницу замечательных чулков. Даже Синдзи, при всей своей тяге к мужским прелестям, ныне пережил желание кончить в женщину. Потому так и сделали: Тодзи первым извергся в вагину Сьюзен как раз в тот момент, когда Синдзи добил его в задницу — а Кенске — был в заду Синдзи. После того в дело вступил Кенске — Синдзи во всю подалбливал лохматого гика в зад, пока друг не кончил в вагину общей любовнице — одной на троих. Тодзи в это время ласкал Сьюзен руками и сосал её в рот — по очереди давая сосать и Кенске. Когда Кенске кончил, то Синдзи взялся уже за задницу женщины, пустился сношать её в прямую кишку — Тодзи к тому моменту, уже отдохнув, взялся за удовлетворение Синдзи через ритмичное владение в прямую кишку — давление на простату, понятное дело, доводило Синдзи до накала экстаза — и он резко и чрезвычайно приятно сбрасывал тогда сперму. Таким образом Сьюзен приняла мужское семя любовников сразу в два нижних места. О, ценности Англии! О, ценности христианства! Как же вас попрали! А что же вы?.. Где треск небес, где Страшный Суд, где легионы серафимов? Только очаровательная наша брюнетка в чулках пожаловалась, что Синдзи раздолбил ей прямую кишку. Это вызвало пошлый смех сразу от троих, после чего Синдзи рукой открыл портал и вынул ей обезболивающее. Когда секс закончился, то Синдзи, успокоив нервы во время короткой медитации, обратил внимание на то чувство ревности, что проклюнулось в его сердце. Это дало о себе знать неприятное чувство раздражения, вызванное тем фактом, что Тодзи и Кенске, как ему показалось, проявили большее внимание к Сьюзен, чем к нему. Синдзи понимал всю абсурдность этого наваждения — ведь до того он мог хорошо убедиться, что друзья любят главным образом его самого. Чувства Кенске и Тодзи к Сьюзен — обычный интерес мужчины к женщине, в свою очередь их друг с другом связывают отношения куда более глубокие — и романтические, и дружеские, и товарищеские. Потому ему нечего волноваться, что он потеряет друзей. Такое рассуждение позволило Синдзи заверить себя, что он важнее для Тодзи и Кенске, чем Сьюзен, потому чувство ревности оказалось подавлено. Наш любитель свободных отношений, однако, не желая держать такое только в себе, решил высказать о том своим друзьям. Полностью голым, он пребывал на постели в позе медитации — рядом был сложен его развратный наряд. Коснувшись его рукой, Синдзи обратил его в свободный и даже приличный домашний халат. Покинув в нём комнату, наш герой вышел к своему друзья. Тодзи на тот момент уже натянул на себя спортивные штаны, Кенске — повязал вокруг пояса полотенце, приводил в порядок свои только что вымытые волосы. Пока Сьюзен спала, так, сев с друзьями за стол, Синдзи поведал о том, как сейчас ему довелось испытывает ревность. — Раз мы так близки, логично думаю я, мы должны доверять друг другу самой сокровенное и ничего не скрывать, — говорил он. Тодзи и Кенске обменялись взглядами. — Синдзи, если ты хочешь, ради тебя мы не будем спасть со Сьюзен, — Тодзи прямо и без сомнений предложил такой вариант. — Да, Кен? Тодзи и Синдзи располагались несколько небрежно, поставив ногу на ногу, нервно шевеля пальцами на поднятой стопе. Кенске в полотенце сидел более прилично, ему даже понадобилось зеркало, чтобы удобнее привести в порядок волосы. — Я Синдзи люблю больше Сьюзен, так что… если это покажет нашу любовь к Синдзи, то я согласен, — так заявил гик. Тут оба друга Синдзи очень тепло и приветливо улыбались ему. — Если я это сделаю, это будет противоречить рациональной, гедонистической морали, — напомнил всем это Синдзи. — Если я буду требовать от вас не заниматься сексом со Сьюзен, то это будет означать, что я пойду против всего, чему учил вас, друзья. — Синдзи, мы просто предложили тебе такой вариант, ты можешь согласиться, а можешь — нет, мы ничего не требуем. Верно, Кен? — Да, Тодзи-кун прав — он только предложил поступить нам так, Синдзи. Последний задумался: — Я вообще могу победить чувство ревности, — рассуждал наш гурман секса, — но если вы ради меня будете воздерживаться от секса с кем-то, то мне будет стыдно, что я вас ограничиваю. Таким образом, — Синдзи показал две руки, — мне остаётся выбрать между стыдом и ревностью. Тодзи и Кенске переглянулись, посмеялись. — Синдзи, ты очень много можешь накрутить себя, — критически молвил Тодзи. — Синдзи, ты очень сложный человек, — оценил Кенске. — Я знаю, — он сам посмеялся, — Кенске, Тодзи… Он улыбался, пытаясь выбрать решение: — Хорошо, Кенске, Тодзи, я выберу ваш вариант. Давайте вы не будете заниматься сексом со Сьюзен… Я сам не буду с ней им заниматься. Просто она красивая девушка, конечно, но вы мне больше интересны, чем она. Я сблизился со Сьюзен только, чтобы почувствовать себя крутым мачо. Больше у меня нет к ней сексуального интереса. Я, конечно, ей очень сочувствую и хочу помочь, но это — только моё сострадание… — Да, мы тоже хотим ей помочь, — Тодзи всецело разделял такие намерения. — Нужно делать добро. — Это точно, — кивнул Кенске, — помогать другим — всегда хорошо. — Приятно слышать, что вы — отзывчивые и добрые люди, — улыбнулся друзьям Синдзи. — Так если б мы не любили добро и дружбу, не быть нам вместе, — ещё раз подчеркнул это Тодзи. Друзья встали и шагнули друг к другу. — Хорошо, давайте так: никто из нас не будет заниматься сексом со Сьюзен. Тем более ей не нравится то, что я занимаюсь с ней сексом через зад. Так что — ни я, ни вы, мы не будем, — решил Синдзи. — По рукам? — Хорошо, я обещаю, что не буду заниматься с ней сексом, — дал слово Тодзи. — Ради тебя, Синдзи — мой лучший друг. — Я тоже, — кивнул Кенске, — чтобы ты, Синдзи, не сомневался, что я люблю тебя, как и Тодзи, и больше жизни дорожу нашей дружбой, я тоже даю тебе слово не спать со Сьюзен. — В таком случае, как я сказал, — повторил Синдзи, — я не могу заниматься сексом со Сьюзен и чувствовать себя хорошо, когда вы оба отказались от секса со Сьюзен ради меня. — По рукам, — Кенске протянул ладонь. Синдзи взялся за неё, потом вторую руку дал Тодзи. Вот так трое друзей, товарищей и любовников договорились. Сьюзен немного удивилась, когда услышала, что трое бойфрендов не желают более делить с ней постель и хотят найти ей достойного возлюбленного. Брюнетка немного подумала и согласилась с этим. Синдзи обнял тогда Тодзи и Кенске: — Пока сейчас нет Каору, я тогда лучше проведут время с вами, — как всегда, в своей излюбленной манере, Синдзи очень развратно улыбнулся — вместе с тем, повиснув на своих друзьях. Тодзи и Кенске только пошло хихикали по этому поводу. Все трое — полностью обнажены: Синдзи алчно целовался с Тодзи и Кенске — один парень с двумя парнями — и сейчас развратник ощущал себя девушкой, женщиной, подобной Сьюзен или даже самой Сьюзен. Именно потому закоренелый мужеложник требовал сейчас от своих друзей называть себя в женском роде — идея Синдзи о том, что он настолько хорош, что Тодзи и Кенске предпочли его Сьюзен — чрезвычайно тешила тщеславие пилота Евы-01. Эта мысль настолько ему доставляла, что послужила первоначальным элементом того самого удовольствия, которое он получал. Кенске лежал под ним на спине, позволяя сливаться со своей натренированной грудью — она сейчас дико возбуждала Синдзи — мужская, плод хорошего питания и регулярных тренировок — пилот Евы-01 особенно обожал нагой торс пилота Евы-04. Покрыв поцелуями грудь Кенске, облизав и пососав ему мужское титьки, обласкав языком пупок, Синдзи особенно рьяно захватил за щёку член. В это время фаллос самого минетëра дико торчал, налитый кровью. Тодзи позади держался за задницу нашего героя и энергично пронзал его — тараны предстательной железы, как всегда, ввергали Синдзи в экстаз. Мальчик млел от гедонизма. Точнее девочка в теле мальчика — содомит сейчас полностью слился со своей женской самоидентификацей, трансгендер точно был уверен в том, что он — девушка. Девушка, которая предаётся сейчас любви с двумя замечательными мужчинами. — Ребята, я обязательно хочу, чтобы вы в меня кончили, — потребовал Синдзи. — Моя гордость не будет удовлетворена, если вы в меня не кончите. — Хорошо, как скажешь, Синдзи, — Тодзи в принципе требовалось делать то, что он и так уже делал. — Кен-кун, — Синдзи в это время продолжительно совершал отсос у Кенске, — пойди и займись жопой Тодзи — уверен, он сможет кончить быстрее и проще, когда из его простаты будут всё выбивать. — Хорошо, Синдзи, как скажешь… — Кенске с улыбкой взялся за исполнение наказа этого развратника. Тодзи посмеялся даже, он снизил темп на короткое время, чтобы успешно принять своим очком член друга. Кенске сперва сунул Тодзи два пальца, только после всех процедур, которые наши парни уже до механики отработали, прямая кишка приняла в себя то, что ей надлежало принять. Трое парней образовали паровозик. Синдзи через некоторое время пожелал видеть лицо Тодзи — и переместился на спину, широко раздвигая ноги и так дроча себе рукой. Тодзи по итогу действительно смог кончить — судя по его ощущениям, оргазм действительно во многом случился благодаря тому, что Кенске давил на простату. После этого Синдзи сам почувствовал в себе желание занять активную позицию — он поставил перед собой в позиции пса Кенске, когда познавал друга, то с блеском в глазах попросил Тодзи так подсунуться, чтобы сосать член их общему другу и любовнику. Тодзи лёг, чтобы подставить голову под пах Кенске, он захватил ртом его член и стал сосать. Синдзи достаточно живо обрабатывал простату Кенске — он смотрел на отпущенные волосы этого мужчины и думал о сходстве с женщиной. Мысль о том, что Кенске — девушка, но всё-таки не девушка, заставила нутро Синдзи извергнуться семенем в потроха, что доставило особенно умопомрачительное удовольствие. Синдзи с наслаждением облизал губы, он покинул зад Кенске и попросил друга дать теперь член. Синдзи и Тодзи взялись по очереди сосать у Кенске, они ласкали его ртами, в том числе и одновременно, с двух сторон проводят губами и языками по тверди этого полового органа. — Тодзи, — голубые глаза Синдзи сверкнули очередной идеей, — займись задницей Кенске — только языком, хорошо? — Может ты хочешь, чтобы я взял себе в рот твою кончу из жопы Кенске-куна и передал тебе? — взглянул ему в глаза Тодзи. — Да, Тодзи, наконец-то ты мыслишь так, как надо! — Синдзи в качестве поздравления чмокнул друга в губы. — Конечно, я люблю тебя, Синдзи, и готов на такое ради тебя, — улыбнулся Тодзи. — О, мне так греет сердце, Тодзи, что ты готов ради меня вылизывать мужскую задницу, — Синдзи до ушей заулыбался. — Это очень приятно, когда тебя настолько любят. — Пока ты любишь меня в ответ, Синдзи, я готов на это, — Тодзи в это время устроился делать то, что от него требовалось — сперва он облизал языком анус Кенске, потом просунул его ему туда, только после стал вбирать себе в рот сперму Синдзи. Сам Синдзи в это время очень активно сосал член Кенске. Синдзи отвлёкся только на то, чтобы забрать в рот сперму, которую ему передал у себя во рту Тодзи, забрав из задницы Кенске. — Друзья, я думаю вы видите, насколько мы с вами близки, — Синдзи после этого обнял своих парней, — так называемые нормальные люди могут только завидовать крепости нашей связи. Мы можем без тени отвращения облизывать друг другу задницы, глотать сперму и обмениваться сладкой рвотой. Я уже молчу про то, чтобы отдаться в зад. У нас есть такие близкие связи, которых нет у других людей. Я точно могут теперь сказать, что я не одинок — когда другой человек настолько меня любит, что готов разделить со мной кровь и плоть. Скажите, пацаны, я ведь прав, да? Тодзи и Кенске посмеялись, Синдзи подхватил и разделил их смех — друзья его стали ему говорить, правда, смеясь между словами, о том, что он, конечно, прав. — Если подумать, Синдзи, — решил рассудить об этом Кенске, — то ты верно говоришь, мы очень близки и мне это нравится. Только ради этого я терплю твои тараканы в голове. Благодаря тебе я стал ближе к Тодзи, чем был когда-либо… Парни ещё раз взорвались от смеха — со стороны вид троих голых юношей, сидящих в обнимку на постели и периодически бросаемых в хохот — был очень характерен. — Я, конечно, никогда не думал, что так будет, — признался Тодзи, подавляя смех во время озвучивания слова, и потом, как только смуглый парень это сказал, все трое засмеялись вновь очень громко. — Я никогда не думал, что стану настолько близок… к Кенске. — Вот — у нормальных людей нет такой близости душ. Мне это ужасно нравится, приятно быть одним из немногих, у кого есть что-то такое, что позволяет тебе так наслаждаться. Есть ли духовная свобода у тех людей, которым противно глотать чужую рвоту или сосать задницу? — Синдзи опять пустился в рассуждения о высоком характере их отношений. — В Индии существует религиозное течение, адепты которого едят трупы людей и ночуют на кладбищах. Я теперь их полностью понимаю — делая отвратительное, они побеждают в себе чувство отвращения. Я очень рад, ребята, что мы победили его друг перед другом. Синдзи счастливо улыбнулся, положив руки на плечи Тодзи и Кенске. Впрочем, они все немного относились с иронией к такому — вплоть до того, что уже перестали различать иронию и серьёзность. *** Рэндольф Картер продолжал производить эксперименты с Вратами Йог-Сотота — увлекательные перемещения по иным планам бытия шли полным ходом. — Это Глубинный мир, — звучал его голос, — вы его обычно знаете под названием «Пространство Тиллингаста», смежная область между Позитивным пространством и Негативным… Аска и Мари, облачённые в своих комбинезоны красно-оранжевого и бело-розового цветов, стояли посреди очень невнятной плоскости, над ними нависало нечто, похожее на гибрид космического полотна и поверхности слизистой диафрагмы. — Ты уже была здесь? — Аска задрала голову, разглядывая прежде всего это небо. — Да, — Мари переключала устойчиво, которое вручили ей, она больше смотрела на него, чем на окружение, которое было ей привычно. — Сейчас у нас будет компания… Мари переключила — вокруг проявились многочисленные существа: полупрозрачные, сотканные как из геля, бесцветные, во многом подобные морским организмам или же микроскопической живности, которую можно наблюдать под микроскопом. Они возникли не прибежав внезапно, они соткались практически в каждой точек окружения прямо в размеренном движении. Аска почувствовала, как нечто изнутри щекочет ей живот. — А?! Бац — одно такое существо, похожее на многоножку, только с плавниками вместо ног, длинной метра три, появилось прямо в тот момент, когда проходило сквозь тело Сорью — от бока до бока через торс. — Иисусе! — Аска со сдержанным отвращением отступила, существо поплыло себе дальше — но наша рыжая красавица, понятное дело, не могла избавиться от этих созданий — они, более мелкие, продолжали просачиваться сквозь её твёрдое тело. — Синдзи рассказывал мне, — Аска стала вертеть головой, оглядывая многочисленных созданий, движущихся в самых разнообразных направлениях. У них не было глаз, они казались очень однородными по структуре. — Это криттеры [9]. Рыжая-бесстыжая пустилась размахивать руками. Красавица поняла, что эти создания вполне осязаемые, даже схватила одного из них, существо оказалось очень гибким, оно легко просочилось сквозь сжатые пальцы. — Они материальны или?.. — Аска задалась вопросом с долей удивления. — Они материальны, через нас они так легко проходят благодаря нашей молекулярной структуре, — Мари взглянула на свою напарницу. Аска заметила, что сейчас волосы девушек ведут себя так, словно они под водой. — Для этих существ вся наша структура — полна пустоты. Аска обратила внимание на то, как одно существо вобрало в себя соседа — она подумала, что это хищник поглотил добычу. Тут Мари прошла к своей подруге с такого захода, словно хотела расцеловать и обнять — Аска, понятное дело, не могла удивиться такому. Но следом за тем, как прильнула Мари, случился вовсе не поцелуй — щека подруги плавно перетекла в щёку Сорью, грудь — в грудь, и ныне разница между телами определилась только границей между оранжевым и розовым комбинезонами. Лицо Мари слилось следующим образом — у девушек появился двойной рот, левый глаз Аски и правый глаз Мари оказался общим средним на двоих. Внутри соеденилось два зрачка, они соприкоснулись краями, их полусферы радужных оболочек различались оттенками — небесно-голубой у Сорью и аквамариновый у Мари. Аналогично дело обстояло с грудями — холм вошёл в холм, при этом было видно, что тот, который обтянут розовым и белым комбинезоном, больше и крупнее того, который скрыт оранжевым и красным. Наверное, не будь на них одежды, можно было бы увидеть два соска на одном холме. — Ты, кажется, завидовала размеру моих сисичек, принцесса, — пока Аска пребывала в шоке, Мари рукой потрогала общую на двоих грудь, говорят своей частью рта очень звучно даже тогда, когда одно лицо нашло на другое. — Вот теперь мои сиськи — твои. Рука Мари очень хищно сжала грудь. Лицо Аски в половину выразило весь спектр эмоций, которые должно было выразить — шок, отвращение и негодование. Одновременно с этим она почувствовала тело Мари как своë собственное — кажется, ради этого напарница сжала им грудь, чтобы она почувствовала, что это теперь их общая часть. В остальном Сорью не было больно, сперва присутствовало только некоторое онемение в той части, которая стала общей, но оно быстро закончилось — Аска ныне чувствовала то, что ощущает тело Мари. Её рука и ноги точно ощущались, как конечности Сорью, как и иная часть туловища. Мари — очевидно — таким же образом охватывала своими переживаниями тело любимой. Аска попробовала поднять руку Мари — ей это удалось, сигналы от общего мозга проходили туда. Удивление охватило Аску больше, чем даже шок. И тогда она совершила волевое усилие, чтобы выйти из Мари — ей это удалось. Девушка просто быстро и решительно отравилась, вышла из жидкости, словно обе состояли из плавленного воска. — Ну и ну… Выходит, — Аска чуть поправила волосы, — здесь все так могут? Сквозь неё протянулось очередное существо, похожее на миногу, рыбу и гусеницу одновременно, оно вышло прямо из груди. И Аска, сосредоточившись на ощущениях, точно поняла, что внутренностями чувствует, как наземное существо просачивается насквозь. Оно проходит прямо через желудок, кишки, через сердце, оно касается их. Но это вовсе не больно, ни один болевой нерв не отозвался на такое. Только Аска чувствовала, что её трогают изнутри. Это скорее смущало. — Слушай, дорогая, а как тебе идея слиться со мной и вместе мастурбировать? — придумала Мари — как раз в тот момент, когда сквозь её голову проходило очень длинное подобие морского огурца. Большинство таких создание плыло достаточно медленно, но попадались среди них и такие, какие очень быстро пролетали — такие имели вытянутые тела, похожие на палочки. То и дело они простреливали собой всех остальных существ, ни на миг не задерживаясь внутри кого-либо. Когда Аска подняла сейчас руку, она успела заметить, как очень маленький палочник пролетел сквозь её ладонь [10]. — Мне, чтобы дрочить, дорогуша, нужно расслабиться, — заявила Аска. — А я не такая извращенка как ты, чтобы расслабиться, когда тело — как проходной двор! Мари начала забавно смеяться. Как раз в этот момент рядом проплыло существо, похожее на головку мужского полового члена. Щёки Сорью украсил румянец. — Кроме того, — Аска указала пальцем на Мари, — нельзя пропагандировать гомосексуализм среди инопланетян — они же могут стать педиками и лесбухами! Мари от этого схватилась руками за живот, надрывая его в хохоте. Одно из созданий при этом просочилось насквозь Мари прямо со стороны ягодиц. Это возбудило Аску, она представила себе то, как эти потусторонние чудовища дружно насилуют Мари — и в ответ одна точка между ног у неё стрельнула удовольствием. Её случайно задел один мелкий криттер. — Хорошо, принцесса, а как тебе такое? — Мари тут нажала на переключатель, вокруг вдруг стало прохладно, появились даже признаки падающего снега. Существа пропали, внешнее окружение стало ещё больше походить на чей-то очень большой внутренний орган. Но не в этом заключалась самая главная перемена — обе любовницы вдруг обнаружили, что их тела растянулись вдаль на свои же собственные копии — каждое тело входило в другое, сливалось с ним, а когда наши лесбиянки двигали руками, то это приводило к тому, что руки множились, копии стремились за первой рукой. Лица Аски и Мари теперь с внешней точки зрения выглядели так, словно несколько лиц наложили друг на друга. Во всяком случае казался именно такой визуальный эффект, особенно когда они двигали головами. — Scheisse! Это же пипец как стрёмно! Мари, тебе не стрёмно? Мари усмехнулась в несколько ртов: — Я сильная, независимая лесбиянка — меня не могут напугать такие вещи… Аска, обладающая несколькими глазами, ртами и носами, постоянно пребывающими в изменений, посмотрела на свою напарницу… весьма выразительно. — Это плато Ленг — верхняя математическая точка, — отозвалась Мари. Что бы это не значило [11]. — Извращенка, а можно назад? — рыжая красавица, размноженная на сегменты, и от того ставшая страшилищем, начала оглядываться по сторонам, но ничего не видела, кроме красноватого фона, похожего на диафрагму, и белых снежинок, падающих откуда-то. — Хорошо-хорошо, как пожелаешь, принцесса, — Мари переключила. Девочки теперь очутились в месте, которое напоминало поверхность Луны, и они стояли на сером грунте, а над головами висели другие небесные тела, похожие на земные Луны — на их поверхности были вырезаны пятиконечные звёзды, такие огромные, что занимали почти всё полушарие. Кто это сделал — оставалось только гадать. Здесь уже появились Рей и Рэндольф в своей привычной одежде — первая, в тёмных футболке, штанах и босиком парила в позе медитации, второй — стоял в городской одежде первой половины двадцатого века — и внимательно рассматривал показания своих приборов: Аска ничего не смогла узнать среди слов енохианского языка, которых показывал прямоугольник, парящий перед учёным. — Да, вот вы где… — вид у Рэндольфа был такой, словно он уже заждался их. Аска подумала, что он действительно мог их ожидать большее время, чем то, которое прошло для них. — Я хочу спросить у вас вот что, — начала Аска, пока Мари и Рэндольф перекидывали информацию с компьютеров друг другу, — ведь человеческое тело такое сложное… разве все эти вмешательства в наше тело… проникновение этих тварей, а также все эти условия открытого космоса, — Аска активно жестекулировала в типа как безвоздушном пространстве, — разве они не должны нанести нам тяжкий вред здоровью? Такие вопросы заставили Рей открыть глаза и ответить: — Не существует ни твоего сложного тела, ни условий окружающей среды, — озвучила альбиноска несколько замогильным тоном, — существует лишь сон Азатота и его отрыжка — ты, и в зависимости от степени твоего контроля над «сном», возможны варианты. Малую степень контроля люди называют законами физики, — Рей окинула взглядом лунный пейзаж, — здесь — они подвластны тебе. Ты не хочешь умирать, ты не хочешь испытывать боль. Потому не умираешь и тебе не больно здесь. — В высших мирах сознание имеет примат над материей, если сказать по-другому, — вмешался Рэндольф, — в нашем родном мире гравитация и болезни стоят выше нас, но здесь — наша воля превосходит их. — Те существа, которые хотели пройти через тебя, хотели просто идти дальше, потому их воля сделала так, что твоё тело пропустило их, — пояснила Мари. — К слову, — заявила тут Рей, немного подумав, — смерти тоже нет. Ты — часть вечной реальности, созданной Азатотом. Просто в нашей привычной реальности бессмертие осуществляется благодаря реинкарнации, а здесь — ты можешь жить до тех пор, пока у тебя есть воля к жизни. Даже если нанести вред телу, который убил бы тебя. Заметив некоторую долю непоминания или сомнения в глазах собеседницы, Рей сейчас подумала, что слова бы надо подтвердить аргументами. И тогда она откинула голову, бледная шея разделилась посередине, словно разом перерубленная незримым лезвием, и голова богини взлетела — это вышло очень мерзко, звук рвущейся плоти прямо-таки ударил по ушам, кровь обильно брызгала и ручьями текла из трахеи. Аска ощутила приступ тошноты. Рей на этом не осталась, она заставила отрываться от себя руки и ноги, кровь брызгала, после чего пламя охватило торс в тёмной одежде, он сгорел очень быстро, а прах развеялся по лунной дали. — Я поняла, Рей, поняла… — Аска отвела взгляд на луны, изрезанные пентаклями — не то, чтобы этот вид давал успокоение. Одинокая голова Рей две секунды пребывала в воздухе, пока Аска морщилась от отвращения — из обрубка шеи вырвалась белая, слизистая субстанция, похожая на зефир. Первые секунды, пока это вещество росло, оно постоянно бурлило пузырями, из него извергались маленькие руки и ноги. Взгляд Рей показал, что она сосредоточена, но не особо сильно. По итогу из этой массы очень быстро образовалось новое тело, голое и бледное, даже синие волоски проросли на лобке. И Рей снова заняла позу медитации. — Смерти нет, именно потому некоторые наши враги могут захватить наши души в свои когти и мучить нас долго, — предупредил Рэндольф. — Это место зависит от стихии сознания, например, мы хотим стоять на земле, потому под нашими ногами тут всегда по умолчанию есть поверхность, — Мари взглянула на свои ступни, стоящие на грунте, и потом указала пальцем себе на голову и простёрла рукой по окружению. — Здесь сознание определяет бытие, а не наоборот, как в нашем родном измерении. — То есть… — Аска сделала вывод, сложив руки на груди. — Этот потусторонний мир может быть и адом и раем. Здесь можно испытать бесконечные удовольствия и бесконечные страдания. — Именно так — это зависит от обстоятельств твоего сознания, в том числе от обстоятельств чужой воли, — сказала Рей. — То, что мы называли магией и чудесами — было локальным прорывом в наш родной мир этой Высшей реальности, — пояснял затем Рэндольф. — Разного рода приверженцы религий откровения очень хотели, чтобы этот мир наконец поглотил наш мир, жалкий и пустой, чтобы мы могли бы наконец жить здесь среди величия и чудес, — он раскинул руки, когда говорил об этом. — Только очень зыбкий духовный опыт наших предков позволял им просочиться сквозь завесу — такие люди, как Мухаммед, Платон, Плотин и прочие основатели различных культов были достаточно чувствительны, чтобы хотя бы одним глазом увидеть Истинную реальность, трепетать и восхищаться ею, а также питать надежду, что беды обычного мира отступят перед чудесами и величием Бездны, куда мы сейчас ступили… Как ты понимаешь, здесь в теории все могли любить друг друга — и тогда воля всех существ создала бы прекрасный рай. Но как минимум Ньярлатхотеп считает, что это будет слишком скучно. К слову, — Картер тут схватился за некую иную мысль, — эти существа — криттеры — эти полупрозрачные и проходящие через тебя — они никого не убивают. У них вообще нет глаз, у них почти не развиты органы чувств и у них очень вялое сознание. Потому они сознательно никого не едят. Но могут случайно слиться с кем-то ещё. Они могут таким образом слиться с людьми, растворить их тела. Но сознание человека по определению сильнее, чем у них. Потому человек не исчезнет, если будет смешан с чужой тварью. Он — человек — будет жить дальше, но уже в другой форме. В принципе это напоминает наш земной мир, где есть реинкарнация, но там люди не помнят свои прошлые жизни, когда происходит реинкарнация. Здесь же форму можно менять очень легко. При желании, конечно. Если твой ум привык к одной форме, этого достаточно, чтобы в состоянии покоя она оставалась без изменений. *** Синдзи стукнуло в голову желание испытать своих друзей — для этого мальчик с хитрецой на лице подошёл к Сьюзен и попросил её начать приставать к своим друзьям и пытаться с ними заигрывать, короче говоря, совращать и показать себя полной шлюхой. — В чём смысл всего этого? — спросила Сьюзен, — я вас не очень не понимаю. — Послушай меня, дорогая Сьюзен, я не могу тебе сказать, — Синдзи открыто блестал хитростью на лице. — Ну в общем, короче говоря, я хочу, чтобы ты всего лишь пыталась соблазнить Тодзи и Кенске. Я сейчас хочу, чтобы ты считала, что это игра. — Ну хорошо, Синдзи, хорошо, — Сьюзен согласилась — ей было интересно продолжить отношения с такими замечательными парнями, которые в три рыла так браво спали ей жизнь. Синдзи первым делом устроил всё так — организовал события, чтобы Кенске остался один на один со Сьюзен, а сам впал в транс, чтобы с помощью расширенного восприятия слышать и видеть то, что творится между ними двумя за стенкой. Сьюзен начала показывать, что он ей интересен и что она желает с ним переспать. — Нет прости, Сьюзен, — прямым текстом ответил ей Кенске, заметив её поведение. — Я пообещал Синдзи, что я не буду с тобой спать — это наши с ним отношения, ничего не спрашивай, просто возьми как данность. Пожалуйста, я обещал. Извини, что не буду с тобой спать потом. Кенске был предельно лаконичен и проницателен, этим он очень обрадовал Синдзи — и наш развратный герой проникся к лохматому гику крайне положительными чувствами. Но даже юный оккультист сейчас не знал, что этим чувствам надлежит возрасти ещё больше. — Ладно, хорошо, — говорила Сьюзен, — если ты обещал, — девушка призадумалась. — Кенске, — она решила признаться в том, что Синдзи сам подговорил её соблазнить его. — А, это, наверное, Син-тян решил испытать нас, — улыбнулся Кенске. — Ничего страшного, уверен, Синдзи очень рад, что я выдержал его испытание. После Кенске и Синдзи сошлись наедине. — Да, ты прав — это было испытание, — хитрец обнял своего друга очень крепко, — я не обиделся, если бы не сдержал слово, Кен-кун. — Ну как я могу его не сдержать? Я люблю тебя, Син-тян. Кенске очень живо посмотрел в глаза собеседника: — Послушай меня, Синдзи. Я знаю, для тебя это важно, потому скажу тебе. Я люблю тебя больше моей жены. Я очень сильно люблю тебя. Я люблю тебя, как мужчина любит женщину, — Кенске в японском употребил такую смысловую конструкцию, которая прямо указывала на этот аспект. — Вот как? Я думал, тебе женщины нравятся больше парней, — развёл руки оккультист. — Синдзи, я согласен с Кадзи-саном, что пол в любви не имеет значения, — продолжал свободомыслящий друг. — Куронами — прекрасная женщина, послушная и готовая стойко перенести все испытания. Хотя мне как типаж больше нравится Аска, но не в этом дело. Это женщины, Синдзи. А мне совершенно неважно, мужчина ты или женщина. Я люблю тебя потому, что ты — Синдзи. Я люблю тебя за твою душу и твоё сердце, я люблю это в тебе, — Кенске очень проникновенно говорил во время этого признания. — Ты думаешь, я забыл, как мы с тобой пытались спасти Маюми? Какие ты силы приложил, чтобы вытаскивать друзей. Синдзи, за твою готовность жертвовать собой ради друзей, я навеки твой. Я принадлежу тебе и сердцем, и руками, и задницей — чем хочешь, Синдзи. Я никогда тебя не предам и буду вечно верен тебе. Ты показал, Синдзи, что ты прекрасный человек в сердце. Синдзи слушал это и был настолько рад таким словам, настолько они грели душу, что он очень крепко обнял Кенске, так крепко, как вообще мог заключил в руки этого чудесного парня. — О, Кенске! Мне не чем благодарить тебя за такое отношение, потому я просто тебя обниму! Сердце Синдзи пело. — Синдзи, за благодарность не благодарят. Благодари себя, Синдзи, благодари себя за то, что ты так ценишь друзей. Вот в благодарность за это я выстроил к тебе такое отношение. Вот так наши парени предельно эмоционально улыбались и стояли, крепко прижавшись. — Вот почему я без колебаний сдержал слово, — продолжал Кенске, — если бы я нарушил его, меня ожидали бы дикие муки совести. Я знаю, это не было бы значимым предательством. Это всего лишь какая-то женщина, а сколько вокруг нас женщин? Но, Синдзи, даже по мелочи променять утехи с женщиной, которую я мало знаю, на клятву, которую я дал тебе — даже такая мелочь для меня немыслима. — Кенске, я не думал, что ты так серьёзно будешь к этому относиться, — Синдзи не скрыл тут своего удивления. — Когда речь идёт о дружбе, то всё серьёзно для меня. — В таком случае, Кенске, я обещаю не тревожить тебя по пустякам. Я глубоко тронут и восхищён твоей преданностью, — сказал Синдзи. — Можешь меня не благодарить, я реально всего лишь открыл тебе твоё сердце, — говорил Кенске, — если я так люблю тебя, если я так верен тебе, то что поделать, если уж такой я человек? — Да, Кенске, я буду любить тебя за это ещё сильнее, — Синдзи проникся невероятно глубоким позитивным чувством к своему другу. После этого парни сели на диван, Кенске попросил смочить горло. Синдзи вынул из портала шипучку и друг остался очень доволен. — Кенске, скажи, а ты когда меня полюбил так сильно? В какой момент? — В какой момент? Да постепенно. Ты мне сразу показался человеком симпатичным. Как внешне, так и духовно. И чем больше я тебя узнавал, тем сильнее я тебя любил. Вот. Потому сегодня могу сказать, что я люблю тебя очень сильно. Наверное так сильно, как любить вообще можно. — Кенске, а ты не ревнуешь меня к Каору? — подумав об этом, решил спросить Синдзи. — Нет, — Кенске выпил вкусный напиток и покачал головой, — я люблю тебя. Моя любовь совсем иного рода, чем похоть. Я совсем не желаю тобой обладать Синдзи, ни в одном глазу. Я хочу видеть, как ты рад, и твоя радость — моя радость. Я могу только завидовать, что у тебя есть такой прекрасный муж, как Каору. Вот я тоже люблю Каору как человека. Наблюдая за вашими отношениями, я очень рад за вас и глубоко восхищаюсь вашей любовью и вашей отдачей друг другу. Да, если бы не было одного из вас, то я хотел бы быть на месте любого из вас, Синдзи, — делился Кенске. — Но так как вы вместе, мне остаëтся только радоваться вашим глубоким чувствам. Я рад за то, что тебе хорошо, Синдзи. — Я тоже рад, Кенске, рад это слышал, — Синдзи грели душу такие слова. И он хотел больше их слышать. Он специально их выуживал. — Люблю тебя, Кенске, за такие слова. Друг запрокинул банку, чтобы допить: — Синдзи, должен сказать, я рад за то, что ты счастлив. Мне очень приятно, что человек, который так меня любит, да и многих других людей, тоже счастлив, — улыбался Кенске. Это спровоцировало ещё одни обнимашки, только на сейчас раз, полностью охваченный чувством любви, которое Синдзи так обожал испытывать, он впился поцелуем в губы друга, стал целовать Кенске как любовник — любовника, как мужчина — мужчину. Кенске отвечал ему. Синдзи снял футболку, обнажил юношеский торс перед своим другом, на этой части тела Синдзи не было ни единого волоска. — Я тебе отдамся, — возжелал трансгендер. — Нет, Синдзи, я хочу тебе отдаться. С тобой я могу и так, и так, но быть снизу с тобой мне гораздо больше нравится, — подмигнув, отаку выбрал такой вариант. — Хорошо, — кивнул парнишка с хвостиком, — мне тоже нравится такой поворот событий. Как человек, который больше любит отдаваться, чем иметь, я понимаю тебя, Кенске. Парни ещё раз поцеловались, быстро разделись — и обладатель лохматых волос, похожий на вакханку, и детских веснушек, поспешно и распутно занял заветное положение на диване. Синдзи оперативно смазал очко другу, поднял член на его ягодицы и мигом вставил. На коленках активный содомит заимел своего пса, думая сейчас в первую очередь об его удовольствие. Синдзи даже сунул руку под Кенске, чтобы дрочить отдающемуся. Обоим любовникам сейчас пришлось облиться не одной струёй пота, чтобы добиться результата, но парни были связаны чувством настоящей любви и дружбы, потому их усилия увенчались успехом. Синдзи непрестанно стимулировал заветный секрет всякого мужчины — простату — и постоянные атаки на эту железу — вкупе с дрочкой, принесли свой эффект — в руку Синдзи брызнула сперма Кенске, отаку-гик сам издал звуки, которые очень доставили активному содомиту. Любовник с косичкой был очень рад, что ему удалось довести друга до оргазма. Синдзи с большим интересом поглядел на нагой торс Кенске, когда его голый друг, обтираясь одним полотенцем, вернулся с гигиенических процедур. — Сейчас испытание будет проходить Тодзи, — Синдзи призвал окно, открытое то ли магией, то ли технологией. Голым, Синдзи, в предельно развратной позе — с таким же видом на лице, что служил самой антитезой целомудрия, вытягивал одну ногу на диване, вторую вальяжно спускал на пол, он облокачивался и глотал вкусную шипучку. — Угу, очень интересно, — Кенске, вытирая теперь особенно тщательно лохматые волосы, аккуратно сел с краю на диван, вынудив Синдзи убрать ногу. Кенске сказал, что Синдзи может положить ту ему на колени, что Синдзи следом и сделал. Кенске стал одной рукой массировать своему другу и любовнику стопу. Оба смотрели в предвкушении шоу. Итак — Тодзи вошёл в одно помещение со Сьюзен. Она в этот раз прямо заявила, что он ей нравится и она хотела бы с ним переспать. — Прости, Сьюзен, но я пообещал Синдзи не спать с тобой… — он сел рядом с ней на постель и в выражении его лица появилась некоторая печаль по этому поводу. — Почему? Что у вас за отношения? — Синдзи признался, что ревнует. — А, понятно… — Синдзи считает, что ревность надо подавлять, не надо обращать на ревность внимание, — Тодзи передал его учение. — Но ему неприятно это чувство. Потому мы договорились, что не будем спать с тобой. Поначалу я и Кенске дали слово, что не будем спать с тобой, Сьюзен, после чего Синдзи пообещал это же — он сказал, что несправедливо лишать только нас секса с тобой, Сьюзен, потому сам себе запретил. — Но, Тодзи, а если мы сейчас быстро сделаем это с тобой? Синдзи не узнает. Я обещаю, что не скажу ему. Я честно хочу это, — Сьюзен прямо говорила о своих желаниях. Но Тодзи, оставаясь непреклонным, как монах, только покачал головой: — Сьюзен, прости, но я дал обещание. Кроме того, я думаю, Синдзи узнает, он — могущественный маг, у него нет проблем узнать что-то такое. Потому мне будет вдвойне неудобно. Ведь я обещал ему лично, он узнает, что я нарушил обещание. — Тодзи быстро подумал. — Но, знаешь, не в этом дело, Сьюзен. Главное — я буду знать, я нарушил обещание, данное другу. — Хорошо, Тодзи, если вам так важны ваши клятвы и обещания, мне просто надо будет найти другого любовника, — пришла она к такому выводу. — Возможно мы поговорим ещё об этом, Синдзи, я и Кенске вместе договоримся, что нам нормально спать с тобой всем вместе. Я на это надеюсь. Синдзи постоянно говорил, что ревность надо подавлять. Я с ним согласен. Я хотел бы с тобой спать, Сьюзен, ты — интересная женщина. Вот что сказал ей Тодзи — Сьюзен это понравилось: — Тодзи, вы все трое мне очень нравитесь. Я хочу принадлежать вам троим, — сказала она. — В таком случае я обещаю поговорить с Синдзи. Если он не будет против того, чтобы я и Кенске с тобой спали, мы снова будем вместе с тобой кувыркаться в постели, — чем дальше Тодзи об этом говорил, тем сильнее ширилась его улыбка. И улыбка Сьюзен. — Тодзи, а ты говорил, у тебя есть жена, — она решила поговорить теперь об этом. — Да, у меня есть жена, я её очень люблю. — Она знает о твоих изменах? Тодзи любезно посмеялся: — Это не измены. Мне знаем, что спим не только друг с другом. Я больше думаю, что это не измены, а то, что было у древних народов — многожёнство, наложницы, то есть такое дело, когда отношения — это не только один мужчина и одна женщина. Моя жена Хикари любит красивых мужчин — она счастлива, когда они имеют ей куночку. Так почему я должен быть против? — А это не унижает тебя? — задала вопрос Сьюзен. — Я не чувствую себя униженным, если это дело по взаимному согласию, — пожал плечами Тодзи. — Почему я должен думать, что это унижает меня? Синдзи говорит, это предрассудок, которому вина — когда ты думаешь, что можешь потерять возлюбленную. Но если она на самом деле возлюбленная — твоя вторая половинка тебя не бросит. — Я думаю, ты прав, Тодзи, — Сьюзен обратила внимание на то, что этот парень, в чьих руках она оказалась, когда её спасали от монстра, очень душевный человек. — Знаешь, Тодзи, вы трое мне все вместе нравитесь — вы отличные парни. Я вас не так много времени знаю, но я вся под впечатлением. — Сьюзен, я очень рад твоим словам — это всегда круто, когда ты производишь хорошее впечатление на девушку, — с блеском улыбнулся Тодзи. Через некоторое время вошёл в комнату, где находились его голые друзья — Синдзи вытягивался на животе, а Кенске с увлечением делал другу массаж спины. — Син, ты ведь наблюдал за нами с помощью своей магии? — Тодзи хватило проницательности это понять. — Не буду скрывать, Тодзи, — отозвался Синдзи, держа в руке банку со сладкой водой, — это так — да. — Синдзи, ты хотел испытать нашу клятву? — Да. Если бы ты провалил это испытание, я бы не стал обижаться. Я просто хотел знать. — В таком случае, я честно скажу тебе, что отказал бы Сьюзен, даже если бы ты об этом не мог узнать, — Тодзи серьёзно поглядел на друга, а потом прямо сказал: — Если ты слушал наш разговор, то я хотел бы знать, что ты думаешь, — Тодзи сел рядом на стул. — Вы оба доказали мне, что любите меня больше, чем Сьюзен, потому я не могу больше ревновать, — рассудил Синдзи. Кенске его в это время продолжал массировать. — Если ревность будет у меня внутри, я брошу все силы на то, чтобы уничтожить это чувство. В любом случае, Тодзи и Кенске, я люблю вас, потому хочу, чтобы вы были счастливы, а чтобы вы были счастливы — вы должны наслаждаться, в том числе наслаждаться сексом с нашей новой знакомой. Мне ваше отношение ко мне приятнее, чем банальное физическое удовольствие. Пока он об этом говорил, Кенске встал на Синдзи и босиком принялся растирать своими подошвами ему спину, даже проходить по ней — таков теперь был его массаж. Синдзи показал на лице некоторое напряжение. — Сюда по тому, что вы оба — в чём вас мать родила, вы опять шалили, — Тодзи сложил руки на груди. Синдзи и Кенске посмеялись в ответ — и Тодзи подхватил их хохот. — Я заставил Кенске-куна кончить, — с гордостью сообщил Синдзи. — Дал ему в зад? — Наоборот — выдавал мне сперму из простаты, — сообщил Кенске, ходя по Синдзи. — Очень круто получилось! Он показал большой палец. — Да, я тоже начинаю любить анальный оргазм, — посмеялся Тодзи. — Ну сейчас я хотел бы повеселиться со Сьюзен. Синдзи, я буду свободен с тылу, так что если тебя прельщает моя попка… — Тодзи, я обожаю твой зад, потому, конечно же, я его трахну! — вознамерился пилот Евы-01. — Ха-ха! Я подумал, ты заболел, скажи что-нибудь другое! — Тодзи костяшками пальцев растёр волосы Синдзи. — Слушай, Син, — поинтересовался Кенске, — а тебе нравится Сьюзен? Ну хоть как-то же — кроме как просто женщина для постельного подвига?! — Нравится, но не так уж бы сильно, если честно. Я люблю мужчин больше женщин, а она — женщина, пока рядом есть такие мужчины, как вы, ребята, Сьюзен не сможет вызвать во мне особенных чувств. — Я бы удивился, если бы ты сказал что-то другое, — повторил себя Тодзи. Синдзи призадумался: — Тем более вы — мои друзья, а она — всего лишь новая знакомая и любовница. Да, я уверен, она нам очень благодарна, и мы все хотим ей искренне помочь, но это не те отношения, что между нами, пацаны. Вы же понимаете, Тодзи, Кенске, нас связывают узы дружбы и товарищества, а не только половое влечение. Друзья согласились с такими умозаключениями. — В таком случае, — Тодзи взглянул в сторону, где находилась Сьюзен, — я хочу сейчас ублажить нашу новую знакомую, исполнить мужской долг. Тодзи улыбнулся и глаза его выражали настоящее желание. Синдзи тогда показал рукой жест, Кенске слез с него. — Ну, а я не могу упустить шанс лишний раз тухнуть тебя в задницу, Тодзи, пока ты будешь занять влагалищем Сьюзен, — Синдзи оторвал попу от дивана и поцеловал Тодзи в губы — Синдзи был сейчас полностью наг, а Тодзи — одет в свою привычную спортивную униформу. Наши друзья-любовники очень крепко обнялись во время этого смачного и глубокого слияния уста в уста. Кенске с радостной, даже с хитрой улыбкой на лице, поспешил навести объектив фотокамеры на своих друзей. — О, как проникновенно вы слились в любви, — Кенске посмеялся. Ему в такт засмеялись Тодзи и Синдзи. Первый вдруг очень любовно взял второго за подбородок и опустил вторую руку к голой попке, ущипнул: — Синдзи, я люблю тебя, потому в доказательство любви я буду уделять тебе внимания не меньше, чем Сьюзен — когда мы сейчас будем кувыркаться с ней, — Тодзи повернул голову к Кенске. — А ты намерен принять участие? — Только как фотограф — мне дико нравится снимать секс, но я сейчас не хочу им заниматься. Недавно Синдзи меня удовлетворил прямо в зад, я кончил простатой — потому как минимум половину дня хотеть не буду. А вот снимать я буду. — Кенске подумал об этом, даже закусил подушечку пальца. — Возможно, если мой хуй будет хорошо стоять, я потрахаю вам ваши простаты, но сам кончать я не намерен. Синдзи и Тодзи согласились с таким планом. Сьюзен лежала на постели, когда к ней в комнату вошли сразу все трое — Тодзи голый по пояс, Кенске и Синдзи — нагие полностью. Торс Тодзи особенно запал в сознание Сьюзен. Они все пошло улыбались — и по их виду Сьюзен, оторвав голову от подушки, поняла, что парни решили свой вопрос. Она им улыбнулась — всем троим. Но Кенске она сейчас не интересовала, потому гик с камерой только поспешил пододвинуть стул, уселся и стал снимать. Тодзи спустил всё, что было ниже пояса, Синдзи поспешил захватить Сьюзен в объятия — прыткий развратник очень развратно целовал девушку в рот, сосал ей губы и брал за груди. Голый Тодзи подоспел следом — он встроился, крепко поцеловался со Сьюзен, после чего рукой погладил затылок Синдзи, пососал теперь его в рот — и обнял сразу двоих. — «Жаль, здесь нет Хикари-чан!» — Тодзи подумал о жене только в таком контексте. — Вот что значит сюжетный троп — «роман после спасения», — комментировал Кенске. — Мы все трое спасли Сьюзен и она принадлежит всем нам! Под такие слова Сьюзен легла на постель — Тодзи, целуя ей колени, бёдра, подобрался к влагалищу. Синдзи занял позицию над лицом Сьюзен, он дал ей сосать свой член. Таким образом, если бы Тодзи понял взгляд, то увидел бы задницу Синдзи, она висела позади груди Сьюзен — позади холмов. Тодзи вылизывал влагалище женщине. Кенске, наблюдая за этим, почувствовал желание помочь, потому зафиксировал камеру и подступил к действию. Кенске в первую очередь так попросил лечь Тодзи, чтобы он мог сосать ему член. — Очень хочу пососать твой дружеский хуй, Тодзи, — гик-отаку сейчас испытал такое желание, ровно как и желание увеличить удовольствие Тодзи. — Спасибо, Кенске, я тебе премного благодарен, — Тодзи занял позицию на боку, чтобы друг мог орально его ублажать, а сам муж Хикари в это время языком ласкал гениталии Сьюзен, её лобок украшали тёмные волосы. Синдзи давал ей сосать свой член или имел её в глотку, тоже будучи на боку и развратно улыбаясь и придерживая рукой голову брюнетки. Японцы и англичанка через некоторое время поменялись — Синдзи напомнил, что если он чего и любит в женщинах, так это возможность облизывать влагалища, потому теперь наш красавчик с хвостиком во всю водил языком по половым органам Сьюзен. Сама любовница села и раздвинула ноги, а потом захватила бёдрами голову Синдзи. Сам он находился в позе на четвереньках. Кенске лёг на спину и с боку просунул лицо под друга, чтобы сосать ему член. Тодзи в это время, разумеется, на коленках совершал половой акт с задницей Синдзи. Последний таким образом получал сразу три удовольствия — 1) извращенец облизывал, 2) у него сосали и 3) его имели. Это настолько понравилось Синдзи, что он лишь на миг оторвал рот от влагалища Сьюзен, чтобы озвучить просьбу: — Не прекращайте, друзья, я сейчас кончу. Такие слова заставили Кенске и Тодзи только активнее работать — гик сильнее засосал ртом член, спортсмен быстрее засношал простату, аж обнажил зубы и издал сдавленный стон напряжение. Синдзи же пустился чаще облизывать влагалища Сьюзен. Возможно, из-за постоянной растраты семени, Синдзи сейчас не смог бы кончить, но случилось то, что возбудило извращенца в достаточной степени, дабы извергнуть сперму: — Синдзи, ребята!.. Я сейчас кончу, я кончу! — провозгласила Сьюзен. Эта весть заставила Синдзи облизывать влагалища так быстро, как он мог, и чувство, что женский сок сильнее и сильнее подступает к его языку, и сама мысль о том, что Сьюзен кончает благодаря его усилиям, вынудили мозг Синдзи послать сигнал в ту точку главного мужского удовольствия, что находится медленно фаллосом и анусом. Простата, постоянно пребывающая под атакой Тодзи, вся сжалась очень яростно, содержимое вырвалось за щёку Кенске. Синдзи в моменты сокращений и извержений аж закатил глаза от умопомрачительного блаженства. После этого наш герой отпрянул лицом от Сьюзен, Тодзи вынул член из его задницы. Синдзи освободил рот Кенске от своего члена, а потом и от спермы — Синдзи принял её себе в рот из-за щеки Кенске, после чего поспешил раздать Тодзи и Сьюзен — Синдзи наслаждался чисто психологически, когда его любовник и любовница принимали — с его языка на свой язык — пробовать его собственную сперму. Тодзи и Сьюзен не стали её глотать, юноша и девушка сплюнули, в то время как сам Синдзи проглотил свою часть. Ребята немного перевели дух. Тодзи поспешил омыть свой член от всего, чем он мог бы его запачкать в срамной кишке Синдзи, дабы этот инструмент возможно стало бы вставить в вагину Сьюзен. Когда Тодзи, вернулся, то обнял Сьюзен, поцеловал рот в рот, поспешил положить под себя. Сьюзен покорно легла на спину и подняла ноги. Кенске в этот момент стоял возле кровати и снимал — Синдзи сидел возле оператора и с упоением сосал тому с причмокиванием. — Так, — погрузив свой член во влагалище Сьюзен, Тодзи повернул голову к двум своим приятелям, — пацаны, кто-нибудь из вас намерен мне вставить в жопу хуй? А то Синдзи просвятил меня — неразумного натурала — как пользоваться этим бесценным даром Природы: так никто из вас не намерен ебать теперь меня в сраное очко? — Тодзи, — Синдзи освободил рот от члена Кенске, последний орган как раз сейчас торчал, — я бы с удовольствием, но я уже кончил другим образом. Потому думаю, — во время разговора Синдзи рукой дрочил своему другу, — Кенске-кун, — взглянул на него наш минетëр, — может ты сделаешь приятно Тодзи-куну? — Да, конечно, — Кенске рассмеялся, наблюдая через объектив фотокамеры за тем, как Тодзи дарит удовольствие Сьюзен в миссионерской позе, — я это сделаю — я обещал… Синдзи получил в руки камеру. Он встал и продолжил снимать. Кенске быстро смазал Тодзи, воткнул в друга член. Тодзи накрыл собой Сьюзен, чьи ноги оказались задраны очень высоко. Она принадлежала ему со всей охотой, принимая себе во влагалище все его толчки. Тодзи познавал быстро — оттого Кенске, пока держащий смуглую задницу друга, поспевал за ним в поте лица. Синдзи фиксировал на камеру, отчего его собственный член вновь вскочил. Он теперь подумал, как именно Кенске может балдеть от процесс съëмки таких вещей. Синдзи ходил вокруг, стараясь брать в фокус прежде всего лица участников — он взял крупным планом выражение Сьюзен, невероятно пошлое и полное плотского блаженства, потом лицо Тодзи, как обычно, отражавшее рабочее напряжение, и после этого Синдзи заглянул через око камеры в лицо Кенске, оно тоже было до боли рабочим, но друг повернулся к камере и тепло улыбнулся. Кенске тоже было нелегко — иметь в зад Тодзи, охваченного такого работой. Эта скачка продолжалась долго, пока Сьюзен и Тодзи одновременно не кончили, они прямо совместно озвучили стоны и заглянули в глаза, полные счастья и наслаждения. Во время оргазма влагалище Сьюзен особенно заполнилось жидкостью, Тодзи высвободил туда порцию своей спермы, которая особенно легко и приятно вылетела благодаря давлению на простату со стороны члена Кенске. Звучание мужского и женского голосов составили очень приятный и страстный контраст в моменты, когда оба любовника пережили оргазм. — Очень хорошо, просто замечательно! — звучал рядом Синдзи. Тодзи и Сьюзен очень довольно посмотрели друг на друга и завершили свои утехи счастливым поцелуем. — Знаешь, Тодзи, если у вас приятно многожёнство, то могу я стать твоей женой? — вдруг предложила англичанка. — Ещё одной? У тебя уже есть жена и три любовника, не будет же слишком много народу, если там буду ещё я? — Сьюзен, а я тебе так нравлюсь? — Тодзи задал этот вопрос очень проникновенным тоном. — Вы трое мне нравитесь, — очень счастливо обратилась к ним Сьюзен, — но сердце подсказывает мне, Тодзи, что я ближе к тебе. Кенске, Синдзи, без обид, я вас тоже люблю, но Тодзи мне больше нравится. Он такой добрый, он кинулся меня спасать и… — Сьюзен, моя жена Хикари говорила мне то, что ты сейчас говоришь, — сообщил Тодзи, — если две девушки говорят так обо мне, то это — точняк правда. — Тодзи, — Синдзи положил ему руку на плечо, — я уверен, что ты запросто можешь взять Сьюзен в жёны. Почему нет? Будет у тебя две жены. И один я. — Ну, — Тодзи посмотрел на Сьюзен, пока чувство любви, которое они испытывали, не прошло, — я подумаю. Мне нравится Сьюзен, но я должен лучше узнать её. Брак — дело серьёзное. — Хорошо, я согласна, — кивнула англичанка. Тодзи, Синдзи, Кенске и Сьюзен — все четверо и полностью голые — сидели за столом и обедали. Икел прозрел эту картину. Он встал с места, оглядел мастерскую. — Я хотел, чтобы Сьюзен вернулась ко мне… Мысль о том, что его девушка принадлежит кому-то ещё, он не мог больше терпеть. — Вы решили поиздеваться надо мной! Он ткнул в лицо Сисификс, которая стояла рядом. — Тебе надо было быть всего лишь более активным. Но не переживай, скоро ты сможешь показать себя, — пообещала сексуальная блондинка с дыркой в животе. — Когда они сунутся туда, куда сунутся, Та, кто жаждет, будет ожидать их… — Я не хочу участвовать в ваших играх! Сейчас я покажу им активность! — Икел, собрав энергию эмоций, сорвался с места. Прямо во время голой трапезы, бойфренд Сьюзен появился в доме. — Эй, тебя не учили стучать? — повернулся к нему Синдзи. — Я пришёл забрать Сьюзен! — провозгласил брюнет. — Сьюзен, иди со мной! — Эй, а она типа твоя собака, чтобы ты мог её забрать, когда тебе хочется? — голый Тодзи встал с места и остановился прямо перед названным гостем. — Икел, я хочу остаться с ними, — заявила она. — Тебе я больше не верю. — Сьюзен, я могу вернуть тебе твою семью! — Прости, Икел, но я больше не верю в это… — Сьюзен, ты поступаешь, как предательница своей семьи! — заявил экс-бойфренд. — Это манипуляции, — Синдзи в возмущением вскочил из-за стола, указал на Икела. — Икелос, ты не можешь доказать, что способен поступить так! Сьюзен имеет полное право не верить тебе! Если бы Сьюзен знала, что вернуть близких можно — только тогда она могла бы быть предательницей! А так — она не предатель! А ты — шарлатан! Икел очень недовольно нахмурил брови. — Эй, — Тодзи тут с вызовом схватил пришельца за плечо, — Сьюзен не обязана тебя слушать, ясно? Он смотрел предельно воинственно в глаза Икела: — Если у тебя проблемы — то говорить будешь со мной. Прямо как монстр. Два агрессивных взгляда смотрели друг на друга — японец и англичанин. — Хорошо, я покажу, что готов драться за свою женщину! — очень уверенно заявил Икел. — Да? А за свою женщину ты дрался, когда Апостолы Смерти изнасиловали её? — послышался тут вопрос Кенске. — А ты бы что делал на моём месте? — бросил на него взгляд Икел. — Если бы ты заведомо знал, что ничего не выйдет. Тебя бы схватили самого, выебали вместе с ней и оставили бы страдать. Икел пристало посмотрел на Кенске, бог проник взором в его подсознание. Владыка ночных кошмаров мог видеть только свою стихию — и он увидел, обнаружил там скрытый блок памяти о том, как Кенске оказался захвачен в план слугами Ньярлатхотепа. Его держали вместе с Рей и Рэндольфом. Их пытали, насиловали и даже ели заживо. Кенске тогда сразу же потерял рассудок. Чтобы поставить парня на ноги, ему заблокировали память о том, что с ним случилось. Икелос немного сосредоточился на том, чтобы слегка взбудоражить эти скрытые воспоминания. Кенске вдруг кое-что вспомнил из этого — но подумал, что страшные сцены с ним никогда не случались в действительности, а транслирует их ему в мозги сам собеседник — в целях показать, чего он избежал, когда не препятствовал изнасилованию Сьюзен. — Теперь ты понимаешь? — продолжал Икелос, довольно наблюдая за тем, как Кенске изменился в лице, волнуясь от страшных образов перед собой. — Это же Апостолы Высшего Зла! Я мог бы их уничтожить, только став Абсолютной Идеей, место которой сейчас занимает проклятый Азатот! — Икелос, конечно, не мог не упомянуть свои безумные мечты. — Мой отец — Великий Гипнос — знал, что окончательно уничтожить силу Зла возможно только, если захватить власть над Перводвигателем! — Кенске, он прав, — немного подумав, признал Синдзи с долей печали, — человек слаб. Потому я не стану упрекать Икелоса в том, что он ничего не стал делать против Апостолов Смерти. Сьюзен рассказывала, они заведомо сильнее Икелоса. Если бы он их разозлил, эти садисты могли бы предать их обоих мучительной смерти. Или участи, что была бы хуже смерти. Такова натура этих абсолютных злодеев, они откровенно служат самому Ньярлатхотепу и разделяют его идеал Абсолютного Зла. Кенске представил себя на месте Икела. Очень хорошо представил. — Ладно, хорошо, ты прав, прости… — он признал это. — Сьюзен, я не хотел тебя держать силой, потому дал тебе уйти, но сейчас я чувствую, что хочу быть с тобой, — Икел подошёл к Сьюзен. — Потому я докажу тебе, что готов драться за тебя. Понимаешь? Сьюзен подумала, она оказалась в замешательстве. — Слушай, чел, ты намерен драться с Азатотом, да? — заговорил Тодзи. Икел к нему обернулся. — Согласись, если ты не сможешь победить нас, то не хватит у тебя сил на то, чтобы что-то там набить самому главному хентайному монстрюгану, да? — Потому я готов победить вас твоих! Если у меня получится победить, то Сьюзен будет со мной! — Послушай, Икелос, — Синдзи с возмущением озвучил следующее: — Ты не любишь Сьюзен. Если ты любишь когда-то, тебя должно волновать счастье того, кто дорог твоему сердце. В тебе же, Икелос, говорит обычное чувство собственности. Ты хочешь, чтобы Сьюзен была твоя, но это не любовь. В ваших отношениях любви нет. Скажи, Икелос, много ты переживал, когда Сьюзен насиловали? Любой из нас был бы в абсолютном ужасе, если бы такое творили с кем-то, кого мы любим. Так скажи, Икелос, много ли ты переживал за Сьюзен? Этот вопрос вышел, что называется, в лоб. Икел молчал. — Ясно, что тебе нет дела до личности Сьюзен, тебе интересен статус Сьюзен, так что я советую тебе миром оставить нас. Потому что я сделаю всё, чтобы убедить Сьюзен держаться от тебя подальше, — пообещал Синдзи, очень проницательно поглядев в глаза Икелоса. — Когда я смогу победить вас, то Сьюзен увидит, что я готов сделать ради того, чтобы она была со мной. Пусть это не любовь, пусть это жажда собственности, но я готов драться ради того, чтобы Сьюзен была моей! — это заявил Икелос. — Хорошо, но перед этим позволь нам ещё кое-что разузнать, возможно, мы сможем помочь семье Сьюзен, пусть их тела мертвы здесь, но их души могут быть ещё заперты по Ту Сторону, — обратился к нему Синдзи. — Ведь вы говорили, их души могут найти пристанище в Стране Аслана. — Я не смог их найти. Я не знаю, как попасть в Страну Аслана — я слышал, она особая часть Другой Стороны — что-то вроде Царства идей Платона, — высказал Икелос. — Я говорил об этом с Саймоном Иффом — Сьюзен знает, кто это такой — и он сказал, что моих навыков не хватает, чтобы попасть туда… Возможно, если вы и Ифф вместе что-то придумаете, это даст результат, но я сомневаюсь. На том он оставил их. — Вы готовы за меня драться с Икелом? — в голосе Сьюзен прозвучало волнение. — Конечно, у нас нет проблем, чтобы победить его, — Тодзи совершил уверенно блеснул улыбкой перед Сьюзен. Парням очень нравилось, что Сьюзен ими восхищается. Они все также хотели ей помочь и задать трёпку этому ублюдку. — Сьюзен, — посмотрел на неё Синдзи, — ты должна бросить Икела, вырви из сердца эту сволочь. Он абсолютно не любит тебя, как видно по его реакции. — Но может… — Сьюзен вспомнила все те мгновения, все эти приятные акты удовольствия, которые она провела совместно с Икелосом, и у неё возникло сомнение: что если её любовник всё же её любит? Тогда она заговорила так: — Может быть Икел всё же любит меня? В глубине души? А, Синдзи, как думаешь? Может быть где-то внутри? — Сьюзен, — Синдзи повысил голос, — ты заметила хоть какое-то сострадание в его глазах? Когда тебя насиловали те мерзкие твари, скажи мне, Сьюзен, были ли в глазах твоего Икела хоть какие-то нотки сострадания? Страха за тебя? Вспомни тот момент, пытался ли он хоть пальцем пошевелить, чтобы остановить изнасилование? Сьюзен поняла, что Синдзи очень убедителен и, судя по её выражению, была склонна скорее соглашаться с ними. А Синдзи, видя это, продолжал: — Сьюзен, если в его глазах не было никакого страдания, то, значит, ему на тебя в сущности наплевать — ты его интересуешь либо как красивая сиська, либо как некий предмет статуса — понимаешь, ты для него не более дорога, чем предмет гардероба. В этот момент раздались шаги, Синдзи прервал разговор, будучи вынужден магическим жестом нагнать иллюзию одежды — вернулся хозяин дома. Тодзи и Сьюзен признались, что они приглянулись друг другу: — У меня уже в Японии есть жена, но мы язычники, у нас может быть больше одной жены, — сообщил Тодзи. — Очень приятно быть язычником. — В таком случае нам предстоит отправить Сьюзен в Японию, — задумался над этим англичанин. — Именно так, мне предстоит в таком случае переезд через океан, — оптимистично, хотя и не очень уверенно сказала Сьюзен. — Но мы будем ещё думать. После того, как хозяин покинул их, Синдзи предложил вот что: — Я должен поговорить с тем мастером оккультизма, который помог Икелу прийти в материальный мир — с мистером Иффом. Возможно, он что-то нам подскажет. — Я не знаю, где сейчас мистер Ифф. Возможно, его нет в Лондоне. Сирел Грей решил не говорить нам ничего лишнего, — развела руками Сьюзен. — Сформируй образ Иффа в голове, — Синдзи положил руку на лоб Сьюзен, — разреши?.. — Угу. Сьюзен попробовала воссоздать из памяти образ искомого человека. — Это будут поиски по Ка [12], — пояснил Синдзи, закрыв глаза и будучи очень сосредоточен, он держал руку на лбу Сьюзен. — Ка — это образ человека, созданный в мыслях, — пояснял он. — Я могу найти по нему человека, если Ка будет у меня в голове… Приняв в мозги образ и положив его в специальный карман памяти, Синдзи удалился в комнату, где занял позу медитации на кровати. Обнажённый юноша отдал тело покою, глаза закатились, губы бормотали индуистские мантры и еврейские молитвы. Вишну-Эйн-Соф-Йог-Сотот ответил. Любитель деревенских девственниц шевелил эфирными щупальцами в клубах своих пузырей, нагромождение сфер изменило построение, чтобы пролить лучи Святого Духа, они пали небесным пламенем на голову медитирующего Синдзи, просветили, подобно рентгену. Он видел сейчас свой скелет. Адам Кадмон, Атман внутри него зашевелился. Каббалистическое Древо Жизни схемой Сефирот проявилось на его фигуре, оно пошло к потолку. Эфирные лучи били из чакр-точек. В области лба третьим глазом проступила белая дыра Гнозиса. Синдзи сейчас видел себя со стороны среди нимбов и ореолов неземных цветов и среди звучаний космического ритма, на фоне многомерной мандалы. Он распался на фрактал, вытянулся в ряд из многочисленных версий самого себя, голого и медитирующего с открытыми веками, глазные яблоки далеко закатились, создавая иллюзию исчезновения зрачков. Сознание хрустальным лучом вышло за привычные пределы и пронзило тучи над осенним городом. Обычно наше «Я» смотрит от лица человека, от глаз, но сейчас «камера» покинула одну точку обзора. Юный чародей легко охватил весь Лондон. Для того, кто на личном опыте не переживал подобное духовное состояние, нельзя описать его — Синдзи словно бы парил над городом, но его состояние ни в коем случае нельзя было буквально описать фразой «астральная протекция парит над улицами» — нет, Синдзи был теперь развеян и ощутил свою вездесущность в пределах города. Текущее сознание охватывало улицы, волнами затопило кварталы, реку Темзу. Синдзи увидел особняки и лачуги. Оно выглядело так, как если бы до небес протянулась каббалистическая фигура, у которой открылись тысячи глаз, и каждый на что-то глядел, отбирая ненужные объекты. Стоит сказать, что в это время глаза самого Синдзи, пока он сидел в позе лотоса, стали беспорядочно дёргаться. Синдзи создал в голове образ человека, которого он хотел найти, и это позволило ему пройти через ряды всех жителей города, он мог взглянуть в лицо каждого, но он понимал, что это пока не Саймон Ифф. Информация лилась в ум. Дело выглядело так, как если бы Синдзи шагал через толпы людей, мог без проблем увидеть лицо каждого, как если бы каждый стоял перед ним. Взгляд третьего ока бегал по лицам, скользил, ум быстро выкидывал то, что ему было не нужно. Синдзи искал по образу Ка конкретно оккультиста Саймона Иффа — такого, каким его запомнила Сьюзан. Люди как бы шли перед ним, скорее текли как река, река из лиц. Маг прощупывал здания, их жители спали, вели беседы, ели, занимались сексом, ругались, что-то думали и что-то планировали. Синдзи мог при желании прозвучать голосом за спиной каждого или заглянуть в любую книгу, которая стоит на полках. Юный оккультист мог отразиться беглым призраком в глазах каждого жителя Лондона, которого он мог бы увидеть. Разумеется, наш герой не хотел никого пугать. Психически чувствительные головы могли бы ощутить его присутствие и внимание. Несколько человек сейчас ощутили пугающее присутствие кого-то, кого они не видят глазами. Синдзи не хотел никого тревожить, потому отложил, постоянно звучащие из его уст, фирменные извинения и поспешил быстрее оставить тех, кто был ему не интересен, но смог хотя бы толикой сознания заметить его Тень. Синдзи в один момент возвысился гигантом над маленьким Лондоном, с высоты своего роста он смотрел сквозь крыши, мог присмотреться… и смог увидеть нужного человека. Узнал его так, как если бы его могла узнать сама Сьюзен Певенси. Синдзи решил уточнить, кто это, а именно обратился к господину Иффу. Разумеется, наш мальчик сперва вежливо извинился перед тем, как побеспокоить этого человека. Он знал, что Саймон — мастер-оккультист, потому бы не испугался неожиданного голоса из невидимого источника. Саймон хорошо почувствовал его присутствие. Проблема была в том, что пожилой человек сидел в туалете. Синдзи не обратил сперва на это внимания, так как взгляд из потусторонней глубины достигал в первую очередь личности, а не подробностей того, чем занят этот человек. Лишь когда Синдзи смог возникнуть фантомом перед этим человеком, он смог понять, чем занят искомый. В свою очередь с точки зрения последнего, наш герой проявился как образ в голове, какой Саймон мог бы создать сам у себя перед глазами. Пожилой оккультист быстро понял, что это кто-то стучится ему в сознание, прямо как это обычно делали те потусторонние сущности, с которыми он обещался. Он смог ответить, подтвердил, что он — это он. И Синдзи договорился с ним о встрече лицом к лицу. Саймон Ифф уже знал о Синдзи, потому сейчас проводил время в размышлениях перед тем, как самому выйти на связь с командой NERV. — Как ты смог это сделать? Это тоже магия, да? — поинтересовалась Сьюзен, когда Синдзи вышел к ней из комнаты, обнажённый выглядел слегка усталым и глубоко задумчивым. — Да, это моя магия. Точнее техника достижения транс-состояния — «Глаза Бога», когда твой ум выходит за обычные пределы повседневного опыта, — стал рассказывать Синдзи, он указал пальцем себе на лоб. — Я уменьшил дистанцию между собой и всемогущим Йог-Сототом. Отец Небесный видит весь наш мир, потому что Он и есть весь мир. Если уменьшить разницу между мной и им, то мне откроется взгляд более широкий, чем тот, который только доступен мне обычно. Понимаешь? Если говорить проще, то я локально сливаюсь с окружающей вселенной, чтобы видеть не от лица самого себя, но как бы от лица вселенной. Точнее пока не от лица вселенной, а от лица одного только Лондона. И всех его жителей. Я увидел мистера Иффа, в некотором смысле потому, что я сам стал мистером Иффом. Синдзи видел, что Сьюзен интересно его слушать, и он подумал, что ещё добавить: — Я — каббалист, потому могу получать возможности напрямую от Абсолютного Бога. И так как я вижу взглядом Йог-Сотота, никакая маскировка не поможет скрыться от моего взгляда. Единственный способ избежать моего взгляда, это перевестись на другой план бытия, куда я пока не простираю сознание. С помощью дара Великой Мысли — Логоса — я могу заглянуть и туда, — конечно, Синдзи скромно добавил, — хотя на практике где-то для меня будет предел… — Выходит, Синдзи, от тебя ничего не может укрыться? — уточнила Сьюзен с нарастающим восхищением. Она сейчас подумала, как же это круто наконец обрести магические силы! Столько можно будет всего сделать, чего человек не в состоянии! — Проще говоря — да, — самодовольно улыбнулся Синдзи. — Тогда научи меня! — очень захотела Сьюзен. — Я хочу быть как богиня. Ты же говорил, мы с тобой оба пневматики? И если я постигну Гнозис — так ты это назвал? — я смогу стать такой же, как ты. Могущественной волшебницей. Синдзи, ты говоришь, что стал самым могущественным магом за всю историю Вселенной! — Одним из, если быть точнее, — Синдзи обратил внимание, — мой Учитель — мистер Картер-сама и царь Соломон — действительно можем войти в тройку самых могущественных магов человечества в этой вселенной и, возможно даже, во всех параллельных. Во всяком случае, они единственные люди, мне известные, которые вместе со мной достигли последней ступни — уровня Адама Кадмона. Тот, кто достиг такого уровня в магии, если хочет, может жонглировать планетами и звёздами, глобально менять законы вселенной, вытирать ноги о головы демонов и языческих богов, и даже капля нашей крови на самом деле весит больше, чем небесные тела… Ещё один шаг для одного из нас: и мы бы стали самим Йог-Сотом, прямо так, как стали бы одним целым две окружности, внезапно идеально ровно лёгкие друг на друга… Но мы имеем большое могущество от того, что стоим в шаге от Абсолюта и не делаем его. — Неважно, Синдзи! — Сьюзен больше интересовал чисто практический аспект всего этого. — Что толку от твоего могущества, если оно не может вернуть мне семью?! Что толку от твоего Бога и твоего дьявола, если моя семья по-прежнему мертва?! Азатот, Йог-Сотот, Абсолюты, Адамы-что-то-там — для меня это чушь, которая пока не может сделать главного! Синдзи, я хочу, чтобы ты вернул мне мою семью, её сожрал демон в облике льва — ты знаешь; или дай мне самой стать магом достаточно могущественным, чтобы сделать это, чтобы вернуть умерших! — требовала Сьюзен. Синдзи качал головой: — Сьюзен, я тебе уже говорил, что в глубине души ненавижу саму жизнь, потому магия возвращения к жизни мне недоступна. Если мне что-то омерзительно, то у меня это хорошо не получится. Магия исходит из души, так что — я не могу вернуть к жизни твоих близких. — Так обучи меня искусству воскрешения! Я сама очень хочу сделать это! — Нет, это слишком опасно для тебя. Я считаю, что надо думать о живых, а про умерших стоит забыть. Сьюзен, я думаю о тебе, ведь, чтобы научиться магии, нужно знать истинную природу вещей, а эта природа… она ужасна! — Синдзи было очень неприятно ломать надежды Сьюзен, но он продолжил: — Да, честно говоря, Сьюзен, ты можешь этому научиться, но я не буду тебя учить. Я знаю, это кажется на первый взгляд очень удобно, но магия открывает не только Бездну твоим глазам, но и сама Бездна может тебя видеть. Сущности, что живут по Ту Сторону, могут видеть тебя, когда ты видишь их с помощью магии. Синдзи провёл взглядом по потолку, попутно открывая рукой портал и просовывая в него кисть: — Радом с нами воздух кишит бесчисленными созданиями, которых мы не видим, — из портала Синдзи протянул Сьюзен очки с фиолетовыми стёклами [13]. — Вот — взгляни на мир, как его видят маги. Только заранее скажу, то что сводит с ума начинающих магов, которые развивают в себе дар ясновидения и прозорливости, на самом деле безобидно. Помни — криттеры ничего тебе сделать не могут. Он ожидал, что Сьюзен вытаращит глаза, наблюдая за тем, как вокруг шныряют разнообразные эфирные твари. Одна из них, похожая на рыбу, гусеницу и червя проходила как раз сквозь голову Синдзи. Сьюзен сильно заволновалась, стала оглядываться, обнаруживая, что привычное пространство пронизано вяло плавающими криттерами и быстро летающими палочниками. А ещё она взглянула на свой живот, видя, как нечто просачивается через неё. — Сьюзен, это только ничтожная доля истина, которую ты будешь знать о мире, — Синдзи забрал очки, пока наблюдая за тем, как девушка переживает окончательное осознание того факта, что это не очки заключали потусторонний мир, а лишь служили окном в него. Он всё ещё вкруг неё. Всегда был и будет. — Сьюзен, поверь, есть вещи много хуже безобидных криттеров. Потому я не буду учить тебя магии, — Синдзи скрыл очки, — и не проси. Это ради твоего же блага, — юный чародей теперь немного кисло улыбнулся. Его выражение несколько успокоило Сьюзен. — Мой тебе совет — просто не думай про криттеров. После чего ещё подумал и сказал: — Запомни, Сьюзен, нет более страшного оружия, чем истина — очень опасны те, кто знают истину — и очень опасно то, что может открыть истину. Знаешь, почему волшебников в мире так мало? — Почему? — Потому что встречу с истиной переживает только один из десяти. Вот почему особенно опасна магия, связанная с возможностью видеть скрытое, видеть больше, чем дано человеку, — пояснял Синдзи. — Конечно, можно изучить магию первой ступени — она доступна даже полным гиликам. Но, чтобы стать серьёзным оккультистом, уж тем паче — каббалистом, надо видеть Скрытый мир, в том числе тот, который нас окружает, — пояснял Синдзи, активно разводят руками там, где Сьюзен видела лишь чистый воздух — но теперь она знала, что в этой пустоте скрыта целая иная вселенная материи, энергии и жизни. — А жестокий закон дарвинистического мира не позволяет расплодиться слишком большому количеству магов большой силы, — продолжал новый друг Сьюзен. — Чтобы стать магом последней ступени, мне пришлось пережить ад — чтобы получить такую силу Адама Кадмона, которая теперь есть в моих руках, — Синдзи показал ладони своей знакомой. — Потому ради твоего же собственного блага, Сьюзен, я не буду брать тебя с собой, я не хочу, чтобы ты шла со мной по этой дороге. Вспомни, отец твоего экс-бойфренда ужасно закончил свою жизнь именно потому, что хотел увидеть Исток всего сущего. Потом ужасная участь постигла того человека, порождением чьих фантазий был Великий Гипнос, а он ведь только стоял рядом. Мелькор стал апокалиптическим маньяком после того, как увидел трон Азатота. Вспомни, Сьюзен, ты мне рассказывала про Чарн — мир, который был уничтожен Губительным словом? Это случилось, потому что жившие в нём нефелимы обратились к тайнам Скрытого мира. Церковь всегда запрещала обращаться к духовному миру, они, конечно, с чего-то решили, что Святой Дух, к которому они взывают, это нечто кошерное, но вот их вера в то, что всё остальное, кроме того, к чему взывают священники правильной деноминации, особенно то, с чем общаются язычники и чародеи — это всё харам, эта вера носит рациональное зерно. Знаешь, в каком волнении находятся шаманы, когда обучают своих учеников общению с духами? Синдзи наклонил голову: — Сьюзен, хорошо посмотри, там я видел седые волосы — у меня в двадцать лет волосы становятся седыми. Это — лишь ничтожный наружный признак того, через что я прошёл, чтобы получить эту силу. Синдзи ещё кое-что вспомнил: — Сьюзен, знаешь, есть такая еврейская легенда. Я тебе говорил, что у меня есть видные еврейские корни — моя мать была частью Всемирного еврейского заговора каббалистов и масонов — потому я обязательно тебе расскажу эту легенду. Синдзи и Сьюзен к тому моменту сели за стол: — Четыре мудреца вошли в «Пардес», то есть достигли высших уровней мудрости познания Торы. Один — взглянул украдкой и умер, другой — смотрел долго и сошёл с ума, ещё один всматривался долго и стал отступником, а один вошëл с миром и ушëл с миром. Синдзи загибал пальцы: — Тот, кто вошёл с миром и ушёл с миром, был Раби Акива, а того, кто стал отступником, потерпев духовный крах, звали Элиша бен Абуя [14]. Я как-то сам разговаривал с Раби Акивой при дворе царя Соломона в Небесном Ирусалиме. Раби ответил мне, что, подобно самому Соломону, он просто со всем смирился. Ну, с теми вещами, которые свели с ума или убили абсолютное большинство — или предали участи хуже смерти. Это аллегорическая еврейская легенда про тех, кто постигает тайны скрытого мира. Ньярлатхотеп в Скинии как-то сказал Моисею, что тот, кто увидит его — умрёт. Князь мира сего — лживая сволочь, но иногда богосатана поразительно честен. А себя Ньярлатхотеп мнит Истиной и посланником Истины в мир. Наконец, — Синдзи обратил внимание вот на какой аргумент, — Сьюзен, вспомни, что Потусторонний мир уже сожрал твою семью. Поверь — один неосторожный шаг в Глубинном мире — и пасть Льва оставит тебя без головы. Или того, кто будет стоять рядом с тобой. Сьюзен, ты хочешь воскрешения, но твоя семья погибла от того же яда, которым ты теперь хочешь её оживить. Если бы вы тогда не ступили в Бездну через тот Платяной шкаф, созданный злом Той Стороны, то ничего бы не было. Твоя семья была бы сейчас жива. Сьюзен, ты чудом спаслась из пасти льва — и снова хочешь сунуть туда голову, думая, что Ад отрыгнёт тебе твоих близких? Подумай над этим. Память о смерти семьи; до сих пор стоящий перед глазами вид того, что ей только что открыли волшебные очки — и пронзительный взор голубых глаз Синдзи, странных для азиата, заставили Сьюзен покрыться мурашками. Как следует подумав, она признала правоту юного чародея. Ребята направились вчетвером в дом Саймона Иффа. Оккультист сразу понял, ещё когда Синдзи только коснулся его сознания, что перед ним кто-то очень могущественный, потому отложил все прочие свои дела. Ему было уже под восемьдесят, но он обладал живостью и бодростью. Весь его облик излучал силу, в глазах горело неугасимое пламя, ум был точен и быстр — Синдзи не удивило, что маг способен поддерживать себя в тонусе даже в таком возрасте. Их встретил человек небольшого роста, небрежно носивший свой синий костюм и узенький тёмно-красный галстук. Седые волосы вились тугими кольцами, кожа на лице была здоровая и чистая, хотя и начала уже покрываться морщинами. Маленький подвижный рот то и дело складывался в улыбку. Дом господина Иффа, куда маг пригласил четверых гостей, был устроен следующим образом: стены заклеены тёмными обоями, в центре стоял резной квадратный стол из эбенового дерева — обстановку дополняли комод у западной стены и письменный стол — у восточной, вокруг центрального стола располагались, специально заготовленные под число гостей, четыре стула с высокими готическими спинками. У северной стены был диван, покрытый шкурой белого медведя, пол тоже был покрыт шкурами медведей, но чëрных, гималайских. На столе красовался тëмно-зелёный бронзовый дракон — Ифф пояснил, что из Бирмы. Из пасти создания тянулась струйка благовонного дыма. Синдзи, Тодзи, Кенске и Сьюзен все разом поглядели на это украшение. Оккультист сел напротив — он сразу понял, кто его гости: — Вы вышли из Бездны, — звучал Ифф, — и я вижу, вы когда-то туда вошли. — Сьюзен мне рассказала, что вы работаете детективом, — повёл разговор Синдзи, — главным образом полагаясь на интуицию и психологию. — Это верно, и я вижу, вы зашли в Бездну гораздо дальше, чем я когда-либо мог мечтать, — Ифф мог одним взглядом понять, кто перед ним. Синдзи ему очень ясно улыбнулся. — Вы правы, сэр. Речь пошла в подобном ключе очень быстро. Ифф стал рассказывать о том, как он помог Икелосу появиться здесь. — Он недавно разговаривал со мной, сказал, что с ним вышли на связь силы… — тут лицо Ифф показало едва заметный, очевидно, скрытый в глубине страх. — Апостолы Смерти… — Синдзи сузил веки. — Всадники Коронзона, я знаю [15]. — Коронзон — одно из имён Ньярлатхотепа, — быстро вспомнил японец. Ифф сдержано взглянул на Синдзи: — А вы смелы. — Смел тем, что не боюсь озвучить имя Врага? Ифф, как показалось, ещё сильнее удивился: — Мда, а вы достаточно смелы, чтобы называть Его своим Врагом… чтобы враждовать с Ним? С Сетом, с Принципалом, с Мессиром — с тем, кто носит множество имён. На лице Синдзи появилась улыбка в ответ на такие рассуждения. — Вы либо безумцы, либо Герои. Не ощущай я в вас такой силы, которую я в жизни не видел, я бы решил, что вы точно безумцы, — рассудил мастер-оккультист. Синдзи ярко блестал взором. — Сэр, мы потом подробнее расскажем вам о том, что случилось со Сьюзен недавно, о том происшествии, вокруг которого, я так думаю, собрано внимание всего оккультного света Лондона, — Синдзи не хотел тратить сейчас время на рассказ о том, как они убили того жалкого монстра, вокруг которого сейчас много внимания — ещё оставались свидетельства материальных разрушений, принесённых этим отпрыском Шума-Горат, когда его послала Сисификс за Сьюзен. — Меня сейчас интересует так называемая «Страна Аслана» — что это такое? — Это Мир Идей. — Из книжек Платона, да? — Именно… Наше мышление оперирует универсальными формами. — Я знаю, мне сейчас важна не философия. Мне сейчас… — Нужно попасть в Страну Аслана? — Ифф уже понял, чего желает его новый знакомый. — Да… — Хорошо, я возможно, у вас получится лучше, чем у Икелоса, — старый маг выказал оптимизм. Они обсудили ритуал. — Сперва мы должны подумать о безопасности, — Ифф рассказал о том, как однажды случилось такое: руководитель кружка, посвящённого созерцанию идей, впадал в мистический транс — и его дом — дело происходило в маленьком английском городке — оказывался порталом, через который идеи устремились в материальный мир. Архетипы начинали поглощать свои прообразы, с миром мог бы случиться коллапс, если бы процесс не был остановлен. — Ничего, мы закроем за собой Дверь, — Синдзи призвал себе в руки серебряный кинжал, украшенный арабеской. — Мой Серебрянный Ключ закроет за нами Дверь. — Хорошо, — Ифф очень с большим интересом осмотрел Кинжал, — но тогда мы не сможем сами без промедления вернуться… — Я готов пойти на риск. А вы? — Я всю жизнь буду жалеть, если откажусь от такого путешествия. Так что я готов рискнуть. Синдзи закрыл глаза, он протянул Мост мысли Тота к голове Иффа, чтобы передать некоторую информацию без слов. Это вызвало смесь шока и восхищения у человека, который никогда не сталкивался ни с чем такого высокого уровня. — Едва ли я мог представить, что передо мной… будет сидеть сам Адам Кадмон, — прозвучал он, опуская плечи, прямо аж сникая в кресле. — Ничего страшного, всё в жизни бывает в первый раз, сэр. Синдзи очень приветливо улыбнулся. — Понятно. Но мне кажется, я ничего не могу помочь такому человеку, как вы… Ифф, как кажется, даже растерялся. — Вы лучшие меня знаете Мир Идей, а мне надо с ним разобраться… решить проблему, — подумал Синдзи. — Нам нужно его разведать, возможно, там будут союзники для NERV… Потому мне нужна ваша помощь. Если вы, конечно, не против. — Да, я… конечно… не против, — Ифф глубоко задумался. Во время их разговора, остальные участники — Тодзи, Кенске и Сьюзен главным образом молчали. Ифф немного подготовил стол, поставил некоторые ритуальные предметы, в том числе на середину стола выдвинул дракона, испускавшего дым. Все сели так, чтобы положить ладони на стол. Закрыли глаза. Прозвучали мантры и заклинания. Ничего, однако, не вышло. Тодзи, Кенске и Сьюзен по очереди поднимали веки. — Так, у нас не хватает сосредоточения, — решительно открыл глаза Ифф. — Сьюзен, мне нужны твои кольца. Они — ключи. Она сразу же начала нервничать, на что Тодзи положил ей руку на ладонь. Увидев его заботу, девушке сразу же стало легче. Кенске положил ей руку на плечо. — Не бойся, мы — профи, — улыбнулся лохматый симпатяшка. — Хорошо, — Сьюзен взялась за сумку. Она выложила злополучные кольца в ладонь Синдзи. Он их передал Иффу, тот попросил поместить их на пальцы. Ребята сели — после некоторого промедления и обсуждения, они это сделали — пока телепортация не случилось, руки были выложены на стол, но только по одной. Тодзи решил держать Сьюзен за руку. — Что бы не случилось, я всегда буду с тобой, — Тодзи посмотрел ей в лицо. — Хорошо, — Сьюзен очень нервничала из-за того, что ей пришлось снова вступать в контакт с ядом, который погубил её семью. Только чувствуя присутствие людей, которые её любят и хотят помочь, помогло ей не впасть в панику. В этом моменте окружающее пространство оказалось трансформировано. Окружающие объекты стали выглядеть так, как если бы на них взирали расфокусированным взглядом. Но все присутствующих — то есть те, кто носил кольца — не изменились. Это дало всем понять, что их переносит в иной мир. Рядом с Синдзи появилась голограмма, где изображалось Дерево Жизни на пару с бегающими показаниями приборов. — Происходит фазовый сдвиг, — кратко пояснил Синдзи, сейчас даже особенно не обращая внимание. Среди всех предметов целым остался только ритуальный дракон, он вдруг окутал всех дымом. — Врата Бездны открыты, — пояснил Ифф. — Нет пути назад… — Ничего страшного, — оптимизм Синдзи внезапно прозвучал так, что выбил сомнения у Сьюзен. — Я туда как на работу. — Это точно! — Кенске звучал также. Тодзи улыбнулся столь же широко, как и двое его товарищей. — Сьюзен, просто вообразить нас прекрасными рыцарями, — попросил он. Сьюзен сосредоточилась: — Хорошо… Одежда изменилась — она стала выглядеть чисто в стиле фэнтези. У Синдзи появились какие-то белые доспехи, включающие в себя наплечники, нагрудник, наручи и наголенники, пространство между ними заполняла белая ткань. Золотые элементы в форме, похожей на силуэты птиц, раскрывших крылья, симметрично встречались то тут, то там. У него был теперь плащ, синий с внутренней стороны и белый с внешней, наплечники вышли очень выделяющиеся, позади них за затылком юноши возник стоящий капюшон. Ниже под горлом, на груди пребывал синий элемент, изображающий белую, крылатую эмблему. В такой одежде юноша показался более высоким и мускулистым, чем он был на самом деле. У него также оказался с собой меч — когда он вынул его из ножен, чтобы осмотреть, лезвие всё было белым под цвет доспехов, рукоять — золотой под цвет подобных украшений [16]. Кенске предстал в одежде зелёного цвета, похожей на стереотипное облачение Робин Гуда — это был какой-то фэнтезийный рейнджер. Тодзи оказался в тёмно-серых доспехах, без плащей или чего-то в этом роде. Ифф предстал в фиолетовом балахоне, где спереди изображалась золотая пятиконечная звезда, в качестве оружия мастер-оккультист имел при себе шпагу. Сама Сьюзен появилась в Мире Снов в чёрном траурном наряде. Ребята хотели обсудить это изменение, как вдруг появились гости — из туманного промежутка между сферами бытия оперативно выглянули трое — 1) коричневый гуманоид-полузверь с головой кабана, нижними конечностями парнокопытного, белыми рогами быка, с зелёным хвостом ящера и парой белых крыльев; 2) гигантский серый волк с красными глазами, 3) и на нём верхом — весь белый гуманоид с головой филина, с полностью болотно-зелёными глазами, с парой пернатых крыльев и в золотой короне [17]. У последнего красовались фиолетовые татуировки, изображавшие оккультные символы, в мускулистых руках пальцы крепко сжимали рукоять меча. Все трое созданий были ростом несколько метров, весомо больше людей. — О… нет! — Ифф взволновался от неожиданности. Сьюзен испугалась вместе с ним, она помнила, что псов Гекаты этот человек совершенно не страшился, зато вот этих типов испугался. — Назад! Демоны Гоетии намного плотнее нашего мира! Одно касание — и мы прах! Саймон захотел снять кольца: — Мы можем бежать обратно, пока мы только у Врат!.. — Без паники, — Синдзи очень уверенно выступил к пришельцам. — Я видел этих демонов при Дворе Соломона. Он вас прислал? — Да, мы присланы им! — прозвучал Филин, когда трое остановились перед группой людей, стоящих на самом пороге потустороннего царства. — Ты… — Ифф сходу узнал его. — Ты — шестьдесят третий дух «Гоетии» — Маркиз Андрас! Интересно… — Я самый, — прозвучал волчий всадник в виде белого ангела с головой совы или филина, — Эмма, — так он называл Синдзи, — мы хотим предупредить тебя, что Апостолы Смерти злоумышляют… — Что именно они злоумышляют? — Этого мы сказать не может… — Меня это не остановит! — Синдзи очень отважно взглянул на Иффа и Сьюзен. — Я не боюсь их дурацких планов! От Йог-Сотота я узнал, что что-то случится — а раз такова судьба, то я решил просто идти на встречу! Синдзи теперь поразительно уверенно взглянул на Маркиза ада: — Если вы ничего, кроме зловещих пророчеств сказать не сможете, то — с дороги… Тем более ваш Соломон — хитрый колдун. Он — пророк Ньярлатхотепа, потому верить ему мне тоже не пристало! — Синдзи… — Ифф глубоко задумался. — Послушай, Синдзи… — Что, господин, Ифф? — обернулся он назад. — Я впервые вижу кого-то… уровня Маркиза. Ты не мог бы… показать своё могущество, чтобы успокоить нас, — Ифф вдруг резко сбавил волнение, заключив его куда-то в глубину души. — Хм… хорошо. — Синдзи повернулся к троим демонам. — Что если я смогу победить вас? Чтобы показать мою силу моим союзникам? Чтобы они не боялись идти со мной? Синдзи обнаружил сейчас меч, который до того покоился в ножнах. Маркиз Андрас обернул языками яркого и жаркого пламени свой меч, а его соратник с головой кабана подул сжигающей стихией из ноздрей. Синдзи очень быстро исполнил движения мечом, его концом он начертил прямо в воздухе звезду Давида — символ полыхнул белым, мощь еврейской магии залила демонов неоновой вспышкой, они оказались отброшены вместе со своей стихией. Духов охватило нечто вроде электрических разрядов, они очень быстро обратились в бегство и пропали во мгле между планами бытия. Это произвело очень большое впечатление на Иффа и Сьюзен, особенно на первого, так как мастер-оккультист смог по достоинству оценить это: — Надо же! Ты — действительно феномен! Нагиса Синдзи… Ты — азиатский бог смерти! Синдзи очень понравилось, что его любят и благодарят: — Не нужно благодарности — для мне это сущий пустяк. Впереди нас будет ожидать кое-что более опасное… Вскоре, когда мы отдалимся от порога, мы не сможем вернуться, просто сняв кольца. Синдзи посмотрел вдаль, все тогда сосредоточили умы на погружении. Это сразу же дало свои результаты — перед ребятами вдруг соткался очень красочный потусторонний мир, включающий в себя многочисленные радуги, похожие на мосты скандинавской мифологии, на их фоне постоянно мелькали образы человеческих глаз — оно делало погружение достаточно зловещим. Синева неба простиралась перед ним, пока все пятеро не встали посреди очень живописного места. Трава здесь простиралась синяя — под цвет неба, вокруг высились столбы, они состояли из белого мрамора, напоминали античные колонны, только были очень небольшими, худыми. Их венчали сферы из того же материала — на них красовались пятиконечные звёзды. Здесь валялись обломки каких-то статуй, в том числе — голова некого античного мужчины. Прямо из земли торчали каменные персты, указывая в небо. Некоторые элементы поверхности прямо-таки отрывались от основной каменной массы и парили в воздухе. Над всем этим сияли белые солнца, позволяя залить это место своим свечением, чрезвычайно красивым и приятным для глаз, пусть очень необычным. Весь этот вид украшали различные растения, напоминающие земные, но очень большие. Здесь находился просто отдельный цветок, чрезвычайно большой, красный — с ещё здесь были очень яркие, разноцветные бабочки, всего спектра радуги. Здесь летали плоские изображения, включающие в себя человеческие губы и зубы. Компанию им составляли рыбы, на вид обычные — земные, только плавали они прямо в воздухе. Среди всех цветов здесь росли белые розы. Когда наши герои подошли к этому кусту, то прямо из белых цветов стали вырываться белые голуби, они, кажется, испугались появление компании, потому спешно покидали это место [18]. Друзья взглядом проводили стаю, улетавшую к белым солнцам. Ребята слышали хлопот их крыльев. Кенске уже снимал эти чудеса на камеру, которая просто возникла у него в руках. — Я никогда не погружался так далеко в это царство… — прозвучал Ифф взглянув на руку с кольцом. — Я так понимаю, эти кольца — ключи, — Сьюзен взглянула на эти предметы. — Надеюсь, сняв их, мы сможем прости отсюда выйти… Тодзи сейчас закрыл глаза, чтобы внимать звучанию здешнего ветра. Он напоминал голоса, хор множества языков. Кто-то говорил, но из-за дали нельзя было понять, кто и что. Тех, кто оглашал эти фразы или — вернее — мысли, никто не мог понять. Только крылья голубей шумели. Зато в воздухе точно клубился запах леса и трав, в том числе душистых роз. Ещё здесь торчали из земли некие каменные образования, их венчали фиолетовые листья, похожие на острые листья. Ребята решили подойти к деревьям, одна их мысль сократила им путь, они очутились перед деревьями, сами стволы этих растений вымахали в размерах — или изначально были такими. Все пятеро почувствовали себя насекомыми. Вокруг возвышались стволы, на первый взгляд, похожие на привычные земные, здесь всюду кору усеевали грибы, вроде бы тоже земные — но уж больно это окружение было большим. — Я так понимаю, когда люди ходят в лес, они постоянно обращают внимание на какие-то детали окружения, потому здесь эти детали — такие большие, да? Я верно рассуждаю? — Кенске оторвался от фиксации происходящего на камеру, чтобы озвучить такие предположения. — Верно, — кивнул Синдзи, — скорее всего, оно так. — Да, то, что видят люди в лесу — здесь потому такое большое, — также подумал Ифф. — Что ещё искать в лесу, кроме ягод, грибов да красивого вида? Как только он его упомянул, ребят обратили внимание на ближайший куст, где сидела розовая фея на пару с чёрным пауком, чья спина носила на себе жёлтый смайлик. Сьюзен внезапно указала им на какие-то кристаллы вдали, все перенеслись туда в один шаг — и прямо тут увидели гориллу на красной поляне. Животное сидело в окружении странных минералов и горько плакало. При этом, кажется, совсем как человек. — Давайте узнаем, что-то случилось? — предложила Сьюзен. Все ответили ей согласным взглядом. Ребятам не показалась странной эта мысль — что у животного надо спрашивать как у человека. — Эй, а вам не кажется странной идея… подходить к обезьяне с вопросом «что у тебя»? — Тодзи мог озвучить сейчас только негодование по поводу отсутствия удивления. — Ну, — предположил Кенске, — наверное, это просто Волшебная страна, а Сьюзен говорила, животные в них — разумны. — Да, как те же кошки Ултара, с которыми дружит Учитель, — вспомнил Синдзи. Плачущая горилла услышала и увидела наших друзей, бегущих к ней на помощь, и тогда она первой человеческим голосом обратилась к ним: — Зачем всё это? Зачем наши питомцы умирают? — Что? — не понял Кенске. Все сейчас быстро обменялись взглядами. — Что обезьяна сказала? Питомцы умирают? — Тодзи стал хмурить брови. — Может, у неё умер кто-то? — предположил Кенске. Интуиция Синдзи подсказала, что тут опасность, потому он остановил своих друзей: — Погодите, тут что-то не так… Все поглядели на лицо разумного животного, полное грусти и слёз. И вдруг почувствовали большую грусть — в первую очередь сама Сьюзен, ей горечь аж перехватила горло, девушка в траурном одеянии даже не смогла спросить, что случилось у Гориллы. Тодзи, Синдзи, Кенске и Саймон Ифф отнеслись более сдержанно, пока с подозрением ощущая лишь накатившую меланхолию [19]. — Они забирают моих детей, мой дом… машину. — Обезьяна очень грустным тоном говорила о неких бедах, она оторвала попу от травы. — Кто забирает? — не понял Кенске. — Покажите их нам — мы им, — Тодзи хотел было пообещать помощь, но Обезьяна вообще не слушала ребят, а говорила что-то своё: — Мне советовали поставить Windows 95… Ребята сходу переглянулись. — Какая-то бессмыслица, — прозвучал Кенске. Синдзи щурил глаза, Ифф тёр подбородок. — Ага, а ещё я живу на улице Герцена. — Тодзи вокруг вспомнил известный в нашей стране пример словесной окрошки, японец правда его никогда не слышал — а вспомнил чужую мысль потому, что в атмосфере этой планеты плоды разных умов летали, подобно птицам. Иногда они залетали в головы обитателей, если ощущали там себе подходящее место. Ветер звучал хором очень далёких голосов, запахи алых трав, кислотных грибов и гигантских деревьев особенно назойливо пытались влезть в нос. — Похоже, это некая идея… идея всего грустного, — прозвучал Ифф с видом опытного оккультиста разглядывая Плачущую гориллу, которая служила манифестаций чего-то ментального. — Наверное, мы слишком много ожидаем от Джорда Лукаса… — изрекла Горилла. — Это не личность, не самостоятельное существо, а просто воплощение грусти, печали, хандры, жалости и тому подобного, просто оно выглядит как Рыдающая горилла. У неё нет судьбы, так что все её слова не имеют смысла даже, это просто обрывки чужих фраз и соображений. Не нужно жалеть это создание, потому как оно губка, которая вашей жалостью питается. Как только Ифф озвучил эту мысль, ребята перестали сочувствовать Обезьяне, потому она, кажется, восприняла это негативно — ещё бы: эгрегор перестали кормить! — Наверное, — Горилла снова озвучила нечто такое, — все Уолетры уже умерли… — Я чувствую, эта тварь опасна, — проницательность Синдзи подсказала, что это ловушка. — Да уж — храни нас Император… — Кенске на всякий случай направил пистолет на эту сущность. — Это демон Нургла. Тодзи — с видом настоящего рыцаря — крепче взял за руку Сьюзен. Другая его кисть лежала на рукояти меча, особенно парень его сжал, когда создание начало движение к ним. Там, где к ним проходило это «животное», распускались бледные цветы, в чьих сердцевинах открывались грустные, живые, карикатурные лица. Маленькие обитатели мира живых мыслей надрывно рыдали. — Иные дни бывают лучше, чем другие… — Плачущая горилла подошла к ним вплотную, перемещаясь на четверых конечностях. Струи жидкости текли по морде. Глядя ей в глаза, Сьюзен начала ощущать себя такой грустной, как это животное. — Я ненавижу своё тело… — голос Гориллы прямо бил печалью по мозгам. А уж какую боль выражали глаза животного! Точнее астральной сущности, которая только выглядела как горилла из плоти и крови. — Я слышал… воспринимать идеи без фильтра… может быть вредно для психики, — Ифф взглянул на Кенске, который направлял на демона одновременно камеру и пистолет — и получил согласный кивок от лохматого гика. — Сьюзен… — в это же время Тодзи занервничал, с одной стороны он сам испытывал сильную печаль, с другой — видел лицо Сьюзен, охваченное ещё большим горем. Все поняли, что Горилла хочет вытеснить любые эмоций из их душ, кроме грусти, чтобы питаться этим. Секунда — Синдзи обрушил меч, кровь пролилась, Плачущая горилла рухнула со смертельной раной. Удар, что заключал в себе желание сбежать от боли и внешнего мира, положил астрального хищника одним действием. — Верно! Это создание — плод печали, оно питается ею и само постоянно печально, — рыцарь Синдзи скрыл меч в ножнах. Черты его лица сейчас стали особенно волевыми: — Мы в мире Идей Платона — в этой Брамфатуре обретает жизнь всё, что рождают наши умы и сердца. А я, как человек, хорошо знающий, какие демоны живут в нас, могу сказать — без должного оружия соваться в эти сферы бытия ни в коем случае нельзя. Синдзи убедительно посмотрел на своих друзей: — Мироздание — на всех планах бытия — ад жрущих друг друга вампиров. Страна Аслана — не исключение. Здесь тоже вводятся хищники, только они едят не нашу плоть — их интересуют наши души. Кенске, как обычно, фиксировал это дело на камеру: — Я думал, такой эгрегор будет мерзким и гниющим, как Дедушка Нургл… — Полагаю, в таком случае, оно не могло бы привлекать к себе жертв, — быстро сообразил Тодзи. — Будь оно слишком отталкивающим… — Точно, оно как ведьма из «Left 4 Dead» — в результате эволюции оно развило в себе способность ловить на жалость, — Кенске поднял камеру в небо — пока они стояли и приводили в порядок Сьюзен, сверху повалил дождь игральных карт. — Интересные тут осадки… Синдзи поднял палец с видом знатока: — Мой Учитель предупреждал меня, что те Брамфатуры, которые рождены идеями и эмоциями, прежде всего хотят пожрать наши родные планы бытия. Ведь всем нам хорошо известно, что мысли, идеи, планы могут становиться навязчивыми. Они стремятся захватить психику… но в нашем мире их удерживают нейроны, законы электрохимии мозга — наш мозг не может постоянно поддерживать одну и ту же мысль, одну и те же идею, одну и ту же эмоцию… Уверен, это ограничение — фильтр — который удерживает этих чудовищ от полного завоевания нашего «Я», каждое из них жаждет полностью вытеснить всё остальное содержание нашей психики. — Синдзи бросил взгляд на того, кого они уже убили только что. — Грусть в облике Плачущей обезьяны хотела сделать нас бесконечно печальными, плачущими вечно над своими бедами. Полагаю, если нам тут попадётся любая другая идея, то эффект будет такой же. Если мы встретим Призрак коммунизма, то он сделает так, что в нашей голове не останется ничего, кроме желания строить коммунизм. Если нам встретится распятый Христос, то мы рискуем лишиться всего в наших душах, кроме желания биться в экстазе перед ним. И так далее — по такой же схеме… — Страшно подумать, что будет, если мы встретим Кхорна-Марса или Джахи-Слаанеш [20], — обратил внимание Кенске. Саймон Ифф, который до того молча стоял и внимательно слушал, теперь вслух согласился: — Верно, Синдзи, ты очень опытный оккультист, ты хорошо понимаешь, что идеи и мысли в наших головах постоянно ведут борьбу. Здесь, очевидно также, — Саймон Ифф бросил взгляд в сторону летающих губ, которые ловили и ели прямо не лету плавающих в воздухе восковых рыбок, те по мере полёта постепенно становились саранчой. — Ага, местная фауна выглядит агрессивной и плотоядной… — поморщился Тодзи. — Ну точно… А теперь подумайте, что наши мысли будут делать, когда стали теперь живыми существами? — Кенске опустил камеру. — Самостоятельными, живущими отдельно от нас. — Точнее — без всех тех пут, которыми их опутывают наши нейроны и электрохимия, налагая ограничения? — уловил эту мысль Синдзи. — Они будут желать как можно больше своего претворения! — Как в Warhammer! — щёлкнул пальцами Кенске. — Именно! Более того, в этих экосистемах происходит ужасный дарвинистический отбор, — понимал наш любитель живой природы, — сильные идеи пожирают слабые. — Да, только самые опасные паразиты сознания выживают в этом аду хищников и вампиров. Сьюзен, — Синдзи обернулся теперь к ней, — я думаю, «Страна Аслана», которую ты упомянула, это — царство высших хищников нашей Брамфатуры — Брамфатура Земли называется Шаданакар. Уверен, — прекрасный голубоглазый японец сузил веки, — эти звери скребутся, они могут пожирать целые планеты, если только смогут открыть дверь, ведущую к добыче… — И все они — дети наших сердец, — помрачнел Тодзи. — Учитель рассказывал, — немного нервно вспомнил Синдзи, — иногда волшебники других планет оставляли открытыми двери… тогда их материальный мир погибал, потому что их планеты буквально ели все те чудовища, которых породили их же собственные умы. — Как же мы тогда сможем выжить на этой планете… которой правят такие хищники? — Сьюзен испугалась, оглядывая мистический, сюрреалистичный пейзаж многочисленных солнц и элементов земного леса, перемешанных так, как никогда не бывает в нормальном лесу. — Ничего страшного, — вдруг оптимистично улыбнулся Синдзи, кладя ладонь на рукоять своего меча, — я создал себе оружие. Это идея абсолютного нигилизма. Стремления сбежать в Нирвану. Отрицание всех ценностей и всей жизни. Здесь хватит сил, чтобы уничтожить всю Вселенную, которую я в глубине души ненавижу. Сейчас только моя огромная, иррациональная воля к жизни перевешивает её. В своё время она восстановила мне тело из Океана LCL. Я думаю, сейчас она стала ножнами моего меча. Любая идея, которая пожелает нас сожрать, изведает этого оружия — и я уверен: ей, а не нам, будет очень плохо. Это — Меч Танатоса! Синдзи бросил взгляд на труп Обезьяны, к которому уже слетались токсично-изумрудные мухи Садов Нургла. — Видишь, Сьюзен, я много думал о смерти, когда меня охватывала печаль, и тогда апатия убивала печаль — мысль о том, что ничего не имеет ценности в этом мире, даже моя жизнь, знаешь — это мысль отводила мою печаль. И теперь — Печаль мертва. Убита Танатосом. Какие тебе ещё нужны доказательства, что даже самым высшим хищникам этого царства живой природы я могу дать достойный отпор? — Я тоже много думал о смерти, — признался Тодзи, — даже ощущал себя ходящим трупом во время тяжкой депрессии. Я тоже могут быть очень апатичен. Я уже мог воплощать свои депрессивные мысли и чувства в виде хищных ларвов. Так что, — Тодзи сейчас тоже оптимистично улыбнулся, отважно указывая на себя, — мы ещё узнаем, кто тут венец пищевой цепочки! Пока ребята говорили, карточный дождь заканчивался, выпавшие карты впитывала почва. Бабочки из белой бумаги, рыбки-кузнечики, летающие глаза и губы, крохотные фигурки фей и нимф, лесные духи, цветы с лицами — все эти мелкие порождения своей стихии кружили и превращались, кушали друг друга или пока просто делали свои дела. Кажется, все эти фэйри и пикси были слабыми идеями, особенно не желающими занять умы живых людей, те стояли и вели разговор [21]. Кенске ещё подумал: — Сьюзен, ты говорила, Мао Аслан [22] всегда обладал обликом Льва? Лев — высший хищник с точки зрения современных людей, прекрасный хищник, машина для убийств. — Точно, — поддержал друга Синдзи, — неужели ты не подумала о том, что добрый бог не может принять такой облик? Облик совершенной машины для убийств противоречит самой идеи добра. — Я думаю, — Кенске продолжал размышления, — это существо — высший хищник, самая идея высшего хищника, венец экосистемы и король вампиров, — пока говорил, все продолжали глядеть на то, как живые губы поглощают какую-то мелкую живность, а трупные мухи лакают горячую кровь Унывающей гориллы. Они становятся больше от этого. Не удивительно, если учесть, что это отображение самих мух как идей смерти. — Видите, как эти букашки яростно ведут войну друг с другом? — Кенске махнул рукой в сторону этого пира. — На протяжении истории, в политике, в нашей голове — это так, а здесь у них есть плоть, прямо как у нас, а ещё зубы, чтобы жрать друг друга уже в открытую. А теперь подумайте, — парень взялся на свой чистый подбородок, — если в земной экосистемы высший хищник — человек, то здесь должен быть свой венец эволюции. Идея, которая побеждала все остальные идеи, величайшая мысль, которая смогла утвердиться над многими. Что это за идея? — Я думаю, это сама идея Хищничества, — решил Синдзи. — Тогда я думаю, сразиться с ней. Посмотрим, кто победит: мой нигилизм или Абсолютный хищник Шаданакара! — Да, это будет охота на Альфа-хищника, — Тодзи взглянул на Сьюзен. — Меня это пугает, — она крепче прижалась к нему. — Ваши рассуждения очень интересны. Вижу, вы опасные ребята, — сделал выводы Ифф. Трое пилотов Европы в голос засмеялись, на этот раз очень оптимистично. — Проверьте, мы и не таких тигров загоняли, — Кенске решил, что они могу похвастаться. — Для нас завалить очередного мега-монстра — повседневная работа! На такой позитивной ноте ребята ещё обсудили этот вопрос, думая, как им сейчас лучше быть — после того, как они узнали, как примерно работает экосистема Брамфатуры. — Главное, помните — эти твари рождены нами, как сказал бы Виктор-кун: мы их породили — мы их убьём! — Синдзи сжал правую руку в характерном жесте. *** Высший духовной мир. Отсюда светила формировали собой Древо Жизни из Каббалы. Луны, на которых были вырезаны пятиконечные символы, казались особенно крупными и массивными. Эфирные змеи протягивались через космические узоры. Огромный и белый Каору сидел здесь, сложив руки и ноги, его крылья, подобные лепесткам, отходили от лопаток. Сюда приехал верхом на волке Маркиз Андрас. — Эмма поступил по-своему, — прозвучал он голосом Соломона. Соломон сидел под сводами Этеменанки, где в потолке открывался вид на многочисленные и яркие завитки спиралей и эллипсов галактик, расположенных очень плотно. Вокруг Соломона сидели все остальные демоны Гоетии. — Ты сам это видел… Огромная и белая физиономия голого Каору заглянула сюда. — Да, я видел… Он отпрянул — удалился от Этеменанки, став не более, чем белой звездой, бесследно канувшей среди россыпи ближайших галактик. Каору широко раскрыл крылья. Он вырывался куда-то, где кругом всё было белым, устремился очень быстро через некую трубу, где вокруг везде были кольца. Здесь в серебре вращались хрустальные диски, нимбы и мандалы… Каору ниспал, стал человеческого размера и облика, обхватывал себя руками. Обнажённый красавец сейчас опускался в некую жидкость. Его тело стало людским, а крылья утончились — они обернулись лишь золотыми контурами, по прежнему оставаясь огромными, относительно крохотного человеческого тела, бледного и совершенно маленького. Узоры, подобные глазам, открывались по всему протяжению крыльев, от истока до края. Каору, чьи отпущенные волосы, меняя оттенки, струились в полёте, достиг диска некий планеты, окутанной сумраком. Планета погружалась в некое забытье. Каору понаблюдал за тем, как золотая капля, подобная очень насыщенному мёду, спала на поверхность сферы, эта частица сразу начала разгораться, планета стала пылать. Жаркая стихия взрывала и плавила небесное тело. Каору стоя в вышине, держал руки на груди, взирал на то, как сочатся реки лавы. Поверхность излучает плазму, там рвутся тысячи атомных боеголовок, ревут вулканы, прямо на глазах приходят в движение тектонические плиты, они сталкиваются и разрушаются. Затем вдруг в один момент пламя меняет спектр на тёмный. Светимость угасает, планету резко охватывает холод. Вся та мощь, что терзала кору небесного тела, стягивается в одной точке, там сразу же выпрямляет спину ледяной великан — этот Имир ростом в сотни километров, его шаги высвобождают энергию, которая сотрясает планету. Скалистый великан инея носится в разные стороны, его голая физическая сила выбрасывает прямо в космос обломки, один будущий астероид пролетел мимо Каору. Последний с долей ожидания и интереса наблюдает за его движением. Очень много пыли вылетело в космос — в конце концов Имир просто раскалывает планету, она разваливается… Гигант поворачивается голову прямо к Каору. С поверхности планеты последний выглядит как набор палочек, очень светлых. Каору моргает. В один момент оказывается почти рядом с крупным осколком планеты, вокруг сплошная пыль и горные хребты, только что сформированные. — Ты посетил мои воспоминания, Агатодемон, — ледяной гигант относительно Каору просто изменил перспективу, Имир приступил ближе и потому меньше, воздух дрожал, круги шли, словно в воде. Резкий сумрак, не от пыли, окутал окружение. Бледные босые ступни Каору изящно коснулись ледяного пика — Архангел-альбинос распрямлял плечи в клубах морозного пара, его золотые крылья-контуры вытягивались на километры к пыльной круговерти. По ледяному пику хромой походкой восходил Мелькор — теперь в точно таком виде, в каком Каору встретил его в прошлый раз — гуманоид несколько метров ростом, носящий тёмную одежду с изобилием металла и кожи и неких технических деталей, только в этот раз без странной маски, похожей на противогаз. У него просто абсолютно чёрное, изящно-прекрасно лицо зрелых лет, увенчанное тремя рогами, его волосы гривой чёрной плазмы струятся за плечами. — Омега Эвикхайт, это были твои демиургические дела? — Каору водил взглядом по горизонту, наблюдая за тем, как холод сковал то, что до того было разогрето до высоких температур. Тут замерло под морозной коркой много породы. Снег и пепел шли единым фронтом с пыльных небес. — Да, одни из первых… — Мелькор остановился почти рядом с Каору. Последний с улыбкой повернул длинную шею к новому знакомому. — Можно мне посмотреть на то, что ты ещё создал? — Тебе действительно интересно? — Да. — В таком случае, создай что-нибудь сам. — Хорошо… Каору сосредоточил ум, его крылья в такт собранному выражению на лице раскинулись среди обломков планеты, они смогли вытянуться, гибко протянуться, обернуть и охватить, алое марево заструилось с них. Оно аурой охватило осколки, небесное тело стянулось, после чего вообще утратило облик привычной планеты — из него возникло нечто вроде кристаллической снежинки, только очень большой, со сложной фрактальной структурой. *** Ребята снова двинулись в поход — для этого сосредоточили мысли — самая идея похода вошла в умы. И потому одежда изменилась, все пятеро стали выглядеть путешественники — появилась современная одежда, предназначенная для походов про открытой местности. Это разом ускорило всех пятерых, позволяя им куда быстрее перемещаться в таком виде по Миру Идей — очень скоро они очутились в совсем другом месте. Небо здесь над головой простиралось вовсе не синее, а розовое — очень ярко-розовое. На горизонте сгущением огня полыхало живое Солнце — прямо единое с клочком неба, оно обладало лицом, и во все стороны от светила расходились очень широкие лепестки огня. В его сиянии текли реки, подобные рому или красному вину. Здесь росло много синих листьев клёна, прямо из земли. Там же лежали каменные колонны, какие-то руины, головы античных статуй — и прочих каменных нагромождений. Все они производили очень живописное впечатление. Серые камни лежали здесь как естественный элемент пейзажа. Ребята почувствовали здесь себя немного туристами, прибывшими на прогулку, чтобы любоваться останками древней цивилизации Нерона и Тацита. Над руинами парили мыльные пузыри, во время полёта они становились мячиками для игры в теннис. Одни материализованные мысли очень плавно и свободно перетекали в другие. Густые заросли оттенка вина тянулись к Солнцу вокруг всех этих нагромождений. Здесь можно было наблюдать гигантские белые цветы. Из живности на глаза попадали яркие пчёлы — насекомые садились на красные бутоны, пили из них нектар, после обращались в маленьких тигров — при этом очень плавно, успевая перетечь, побыть несколько секунд в таком облике, когда впереди уже тигр, а сзади — ещё пчела. В такой форме эти представители местной фауны прыгали себе дальше по флоре. Кенске особенно сфокусировал на них камеру. — Я чувствую, я получу ещё один рекорд в книге Гиннесса за фиксацию всякий удивительной хрени, — прокомментировал он это дело, когда ребята поднимались вверх по лестнице, что, надо сказать, выглядела очень старой, покрытой трещинами. С одной стороны росли тонкие деревья коричневого цвета, листья их под цвет древесины, крону разбавляли белые бутоны. С иного края стояли разнообразные, очень аккуратные приспособления для того, чтобы сесть, и были они самого нового вида — стоял синий диван, стоял желтоватый диван, был какой-то табурет, рядом стул с высокой спинкой… Здесь же ползали разноцветные улитки, чьи раковины — железные остроконечные шлемы неких солдат. Все поднимались, разглядывая окружение, чьи отдельные детали постоянно перетекали во что-то иное. При этом здесь не было никакого хаоса, всё казалось до боли закономерным и неторопливым [23]. — Похоже, это какие-то очень стабильные зоны Имматериума, — комментировал Кенске, пытаясь схватить в объектив камеры как можно больше деталей. Ребята увидели выше по лестнице циферблаты часов — прямо среди густой фиолетовой травы. — Мы как герои сюра, — харкнул Тодзи. — А как ещё может выглядеть такой мир? — риторически прокомментировал Синдзи. — Хм… — Это царство действительно пока выглядит очень безмятежным, похоже, его создали те части психики, которые склонны плавно и стабильно течь, — размышлял Саймон Ифф. — Потому флора и фауна здесь выглядит более мирной. Среди живности вдруг на камень приземлились две птицы, что напоминали стервятников, у них торчали людские головы, очень мерзкие, покрытые морщинами — эти типы стали просто очень зло пялиться на наших героев. Кажется, их лица были как у старика и старухи, но нельзя было точно сказать, кого они пола. — Кто это? — Сьюзен занервничала из-за их появления. — Возможно — Ораб Зерек, вороны-клипоты из Тёмной каббалы, но я не уверен, — предположил Ифф. — С таким же успехом это могут быть Хугин и Мунин — вороны Одина из норвежской мифологии, — вспомнил о них Кенске. — Но что-то они не очень похожи на воронов… — А может это жена Ворона и муж Ворон из сказки Андерсона? — предложил свой вариант Тодзи. — После долгих лет совместного брака. — По возможности никого не трогаем, — напомнил Синдзи. — Мы только будем защищаться… — Ага, — Кенске теперь снимал этих птиц. Они же начали пялиться на Сьюзен. Взгляд струился гипнотической враждебностью. — Сьюзен, ты самая слабая из нас, потому вся эта гопота хочет напасть на тебя, — серьёзно предупредил Тодзи. — Не будь слабой, ответить им. — Хорошо… — Сьюзен взглянула на этих бестий. Она собрала волю, вообразила, как натягивает тетиву и посылает стрелу — рядом со своими новыми знакомыми она чувствовала себя уверенно, потому выстрел оказал свой эффект — голова одной из птиц лопнула — изведала попадание стрелы, просто возникшей из воздуха перед глазами. Череп оказался пробит, более того, когда Сьюзен почувствовала себя уверенной — это выразилось в том, что голова создания просто разорвалась изнутри. Мозги забрызгали оперение, труп без башки свалился. Вторая птица мерзко закричал и поспешила улететь. — Молодец, Сьюзен! — Тодзи положил ей руку на плечо. — Я очень горд тобой! — Спасибо! — наша подруга троих парней впервые за последнее время смогла просто позитивно улыбнуться. — С вами я чувствую себя так, как со своими братьями и сестрой, когда мы в детстве путешествовали по Сказочной стране. Когда они поднялись к площадке, то увидели открытую зону. Цвета и запахи здесь усилились, все норовили перебить друг друга, ароматы боролись. Что тут ребята увидели? Широкий пруд серебряной воды, там жили лягушки с крыльями птиц. И прямо здесь вдруг из воды вырвались прекрасные нимфы, они соткались из пара. Это шагали воздушные, очень красивые девы античной прелести. Босые, в лёгких платья, эльфийки направились к нашим путникам. Голоса, постоянно доносившиеся из ветра, раздались особенно громко. Речи их полились музыкой, что была подобна игре сразу на множестве инструментов. Синдзи был хорошим музыкантом, но не много разобрать конкретных. Свежие ароматы влажных лилий ударили в носы с особым упорством. Красивые цветы украшали этих речных дев. Вся лягушки улетели отсюда. — «Их боятся животные — слабые идеи!» — с тревогой заметил Синдзи.— Ребята, это сильный хищник! — Что будем делать? — задал вопрос Кенске. — Господа путники! — прозвучали прекрасные нимфы, пока подходя неспешной, праздной походкой. — Не желаете ли провести время с нами? Нимфы были облачены в серебряный свет луны, их одеяния струились морской пеной. — А ну стоп! — резко обратился к ним Тодзи. — Говорите, где подстава?! Японский чувак очень агрессивно наставил на них палец, в этот момент одежда путешественника сменилась спортивным комбинезоном уличного пацана. Нимфы изобразили удивление. — Я помню, что, кажется, в Волшебной стране мои братья были женаты на нимфах, — вспомнила Сьюзен. — Но я… кажется не уверена… — К чему такое сомнение в ответ на наше радушие? — прямо запела нимфа, что показалась самой главной. — Мы знаем — вы хищники, — уверенно пояснил Синдзи. — Вы хотите, чтобы мы или вечно вами любовались или вечно с вами занимались сексом… — Мы должны идти дальше и не хотим становиться вашими анальными рабами, — вторил Кенске. — Ох! Хищники? Какая грубость! — нимфы стали обмениваться взглядами. — На приближайтесь, — приказал им Тодзи. — Просто уйдите с дороги! И никто из нас не пострадает! — Путники, неужели вы не хотите расслабиться с нами? — прекрасные нимфы продолжали соблазнять… В этот момент Сьюзен почувствовала ревность от того, что эти твари пытаются перетянуть на себя внимание Тодзи. Она вообразила лук, оружие появилось в руках — очень удобное, изящное и богато отделанное, с ним она вышла из-за спины парня и всадила стрелу в голову ближайшей нимфы. Та наконечником сходу пробила череп через глаз. Как только это случилось, демоны наконец сбросили маски — прекрасные все зашипели отрастили клыки и зубы, кожа поморщилась… Их более не смогли рассмотреть, потому что у Кенске в качестве одежды появилась униформа гвардейца из вселенной Warhammer и лазган, он открыл пальбу из лучемëта и превратил в решето этих суккубов, они развалились в куски мяса, и следом были полностью уничтожены дополнительной пальбой. Под эти выстрелы, музыка и пение вокруг сменились воем гнева. Поднялся ветер, подули душные лепестки роз и опадающей сакуры. Из серебряного пруда резко вырвалось создание, похожее на человека — ростом несколько метров, тонкое, розового оттенка, окутанное множеством приятных запахов. Когда оно появилось, заморосил дождь из спермы. Существо выглядело как прекрасный эльф в античных одеждах, но при этом слева женщина, в справа — мужчина, лицо предельно бесполое, волосы золотые и очень длинные, взгляд — чрезвычайно коварный, властный и прекрасный. На розовой коже — непристойные татуировки. Ногти на руках и ногах накрашены просто чудовищно ярким лаком. Золотые украшения в острых ушах, бронзовые брови, медный пирсинг в разных местах. — Я вспоминаю миф об Андрогине, — прозвучал Ифф. — Это само Слаанеш! — Кенске продолжил стрелять из своего лазгана. — Не дайте Голодной Суке соблазнить нас — иначе пизда! Увы, попадания без следа поглощались телом этого существа. Возникло ощущение, что андрогин Слаанеш подобен миражу, сквозь который улетают выстрелы. — О, мой прекрасный задрот-отаку, тебе нравится владеть крутым оружием, не так ли? — прозвучало Слаанеш, этот голос казался таким, как если бы одновременно говорили сразу два рта — один женский, второй — мужской. Прилетавшие ему/ей прямо в лицо выстрелы лазгана были абсолютно бесполезны. — Я знаю, ты всегда хотел владеть крутым оружие, тебя восхищало крутое оружие! Я сейчас вижу в твоих глазах каждый макет, каждую мысль, я помню каждое крутое оружие, которым ты когда-либо восхищался! Кенске прекратил стрелять, быстро соображая: — Ну конечно! Тут по аналогии с Кхорном и Гнилым Господом — Мао Варпа нельзя убить, если это их стихия… Нельзя убить Кхорна, если быть его с яростью, нельзя убить Йаэзлои, если атаковать его уничтожением… Нельзя убить Слаанеш, если атаковать этого трапа… с удовольствием! — Верно, — подтвердило Слаанеш, — и я чувствую, тебе это нравится, мальчик, тебе нравится аналитическое мышление. Я — продолжение вашего удовольствия… Пока они говорили, Ифф очень усердно чертил шпагой символы в воздухе, они там прямо возникали, старый оккультист озвучивал имена архангелов Сефир, каббалистического бога, Адама Кадмона и Адама Ришона, порядки букв иврита, призывал герметические знаки, символы Меркурия и Осириса. Ифф рассчитывал использовать не собственные силы, но власть и мощь иных сущностей, стоящих выше Слаанеш. Когти Принца наслаждений резко отпрянули от возведённого бастиона. Божество удовольствия, впрочем, совершенно не расстроилось — оно очень даже довольно облизало длинным змеиным языком собственные пальцы, когда на подушечках возникли ожёги из-за соприкосновения с мистической преградой. Дальше Синдзи решил действовать — своей волей он вновь заключил себя в наряд воителя в бело-синих тонах: — Я знаю, что никакие удовольствия не могут оправдать жизнь! — он вынул из ножен меч, который воплощал его нигилизм. — Удовольствие условно, а боль — безусловна! Синдзи отважно бросился с этой заточкой на Принца наслаждений. И Слаанеш резко схватило его за горло, снаряжение Синдзи вдруг резко превратилось в наряд для БДСМ. Кисти оказались позади скованы наручниками, горло захватил ошейник, кожаный наряд теперь ремнями перетягивал ему тело, бандаж связывал по щиколоткам. Рот закрывал красный эротический кляп. Голубые глаза раскрылись в страхе и изумлении. Меч с лязгом выпал. Все, кроме Слаанеш, очень сильно испугались из-за того, что Синдзи оказался побеждён Князем наслаждений столь легко. — Ты веришь в удовольствия, мальчик. Я хорошо вижу это в твоих глазах! Ты хочешь верить, что гедонизм оправдывает твою жизнь, — говорило Слаанеш, заставляя Синдзи беспомощно дёргаться. — Пока у тебя есть вера в удовольствия, ты уязвим для меня! Сьюзен просто испугалась. — Проклятие! Мальчик переоценил свои силы! Так и знал, что так будет! — выругался Ифф. — Власти над духами тебе не занимать, но вот понимания, что чувство собственной силы может сыграть злую шутку… Связанный Синдзи мычал с испугом в глазах и красным шаром во рту — казалось, мальчик пропал… Но Слаанеш ещё не могло так просто его убить — Синдзи обладал сам по себе достаточно тяжёлым мистическим содержанием, чтобы Князь удовольствий мог бы порвать его голыми руками, словно простого человека. Любой из нас может схватить рукой алмаз, но не может раздавить его пальцами. Вместо этого Слаанеш вынул змеиный язык и взялся облизывать им физиономию Синдзи. Член Князя удовольствий поднялся Синдзи к пупку. Этот член мог втягивать головку в крайнюю плоть и формировать заместо что-то вроде влагалища, куда демон желал засунуть член Синдзи. Это был универсальный половой орган, он мог сношать, а мог сам служить средством ублажения чужого фаллоса. Синдзи сейчас точно могли изнасиловать! К счастью, Синдзи главным образом любил секс не ради банального удовольствия, а потому что секс дарил ему общение с теми, кого он искренне любил — в сексе Синдзи всегда искал духовного слияния с другими людьми, будь то его возлюбленный супруг Каору, его старая подруга Аска, его верные пацанские друзья Тодзи и Кенске, просто интересные знакомые вроде Хиро и Кадзи, те, кому он отвечал любовью на любовь, как Мана и Рей… Духовно сливаться со Слаанеш наш герой, понятное дело, не желал — он прекрасно видел перед собой циничную глотку, полную бессердечной вампирической жажды. Сила его антижелания была такова, что фаллос и когти Слаанеш отторгались — борьба происходила несмотря на то, что Синдзи уже оказался схвачен. Когда язык Слаанеш облизывал ему лицо, Синдзи видел перед глазами, слышал в ушах следующее — его окружают демоны Слаанеш со множеством грудей и хором восхваляют, одобряют, восхищаются им, стоящим на вершине славы. Синдзи действительно очень желал, чтобы его любили и хвалили, он хотел купаться в восхищении. Если бы он желал только слов, если бы он принял эту идею, то он оказывался бы моментально и одновременно сожран и изнасилован заживо самым чудовищным образом. Но Синдзи совершенно искренне отторгал слова — он желал искренней любви к себе и искреннего восхищения. В свою очередь ничего такого демоны дать ему не могли. Демоны не способны на искреннюю любовь, дружбу и милосердие — за всеми их словами и делами стоит жажда реализовать свою концепцию, мощный голод, стремление выпивать чужие души и пожирать сердца, ничего больше, кроме ненасытного чревоугодия. Потому, зная, что за их словами стоит только алчущая пустота, Синдзи отторгал их с такой уверенностью и ненавистью, что язык Слаанеш словно полила кислота. Ужас же от предстоящего изнасилования, от самой мысли, что кто-то ворвётся в его естество — он сразу заставил покрыться кровавыми ранами фаллос Слаанеш. Понятное дело, Принца наслаждений это только ещё больше завело, он принял сопротивление Синдзи с довольным вызовом, желая сломать-таки своего пленника. Пока Синдзи верил в хоть какой-то гедонизм, он оставался в когтях Слаанеш. Он не мог отрешиться от своего убеждения в том, что жизнь оправдывается реализацией желаний, в первую очередь жизнь оправдывается удовольствием — что ещё может противостоять вездесущим страдания? Слаанеш благодаря этому держал его в когтях. Но пока только держал. Синдзи желал главным образом только одного — пребывать с теми, кого он любит. Слаанеш не мог даровать ему это. Синдзи отторгал врага. Ах, если бы Синдзи мог веровать в какую-нибудь Высшую силу — в христианского бога или во что-нибудь такое — то он мог бы каким-нибудь крестным знаменем отогнать эту тварь, обратиться в молитве к Иисусу, в искреннем порыве покаяться в своих грехах, в своëм пристрастии к содомии и мужеложству — и таким образом спасти свою душу: и отвергнуть это мерзкое существо силой веры в Абсолют благой и промышляющий. Но Синдзи не собирался предавать свои убеждения лишь потому, что его задница оказалась в такой опасности. Синдзи ненавидел саму концепцию христианского бога и уже давно дошëл до такого духовного состояния, что всякая живая вера в высшую благую силу сделалась для него абсолютно невозможной. Синдзи, конечно же, сейчас об этом подумал — думать внутри Мира Идей было очень легко, мышление здесь ускорялось в разы, мысли текли очень стройно и правильно, прямо как река. — Ты не хочешь верить в христианского бога потому, что вера в него будет означать, что все твои страдания — не зло, но благо? — заметило Слаанеш, услышав эти мысли — Синдзи понял, что мысли здесь не могут быть скрыты: они выходят из индивидуума так, как дыхание выходит из человека в царстве материи. — Мне очень нравится христианская идея, — заметило тут Слаанеш, — люди постоянно окружены страданиями и тут им встречается идея, которая утверждает: все твои страдания даны тебе благим богом, чтобы ты стал лучше и получил за это в награду бесконечное наслаждение в конце концов. Мне очень нравится идея терпеть прижизненные страдания во имя вечного рая. — Мне глубоко омерзительна эта идея потому, что она оправдывает мою боль, я ненавижу идею называть такого бога «благим», — Синдзи озвучил это у себя в уме, Слаанеш хорошо его услышало. — Я скорее бы поверил в зороастризм, не будь он так доморощенно гомофобен и переполнен ритуальным бредом, — продолжал развивать мысль Синдзи — мысли здесь развивались очень легко, они могли увлекать и отводить от дела. — Вера Заратустры ни в коем случае не оправдывает страдания, боль и зло — и приписывает их Духу Зла, который полностью чужд Духу Добра и существует и действует против его воли! Поток мыслей мог увлекать не только людей: — Мне больше нравится христианство, потому что оно призывает восхвалять и благодарить Небеса за все те страдания и зло, что происходят на Земле, — продолжало Слаанеш, — потому что приписывает их непостижимой божественной мудрости. — Вот почему я до глубины души ненавижу христианскую идею, — отозвался Синдзи. — Ха-ха! Как ты хочешь избежать боли и страданий, — заметило Слаанеш. Язык ещё раз кратко пробежал по затылку Синдзи. — Да, я чувствую, что внутри твоего сердца сильна жажда убежать от боли. Для тебя отсутствие боли важнее наличия удовольствия. Пока это так, я не могу сожрать тебя столь легко. Синдзи хорошо понял, что этот факт только разжигает задор Слаанеш. — Я могу получать удовольствие от всего, что угодно, даже от поражений и трудностей! Вот почему Я — Слаанеш, самая величайшая идея! Я — совершенная форма жизни! Пока Синдзи и Слаанеш мысленно общались, Кенске усиленно думал, что сейчас делать. Увы, острый ум опытного гика больше увлекли совершенно иные мысли: — Величайший хищник — это Лев… И Орёл. Они прекрасны — но опасны — они служат машинами для убийство… — Кенске уставился на пейзаж царства Имматериума с таким видом, словно познал нечто важное. — Лев и Орёл красивые машины смерти — убивать красиво — это по части Слаанеш. Во почему Слаанеш величайший хищник! Сильнейшая идея! Увы, Кенске сам этого не понимал, но в его ум затекла мысль, источником которой служило непомерное самолюбование Слаанеш. Принц наслаждений возвышался рядом, испускал аромат экзотических цветов, проливал с неба дождь спермы и изучал розовую ауру — и во все умы стекала та субстанция, из которой состоял этот бог-демон. — Бля, так и знал! — Тодзи стукнул себя по лбу ладонью. — Ну какой из тебя аскет, Синдзи?! Бля! Из такого ебаного пидора, как ты! Будучи чётким пацаном, Тодзи благодаря складу ума больше всего мог сопротивляться потусторонней сволочи, которая хотела запомнил рассудок своих жертв. Ногти Слаанеш были ярко накрашены, дурман всяких лаков и духов душил. Дождь спермы бил сильнее. Синдзи собрал ум на том, что захотел того, чего хотел обычно — убежать от проблем — благодаря этому он, словно маслом намазанный, выпал из пальцев Слаанеш, упал, весь связанный возле своего меча. Слаанеш это пока очень забавляло, божество не торопилось пока хоть что-нибудь предпринимать… — Синдзи! Тодзи собрался было ринуться на Слаанеш хоть с голым кулаком, помышляя хотя бы силой дружба избавиться от Голодной Суки, но тут вдруг лучи тьмы ударили с тела Слаанеш — языки чёрной плазмы пронзили глаза Принцу наслаждений, прорвались изо рта — под его вой экстаза и агонии, очень быстро полетели брызги спермы и лака, прекрасного демона разорвало на куски… Тодзи кинулся к Синдзи, Кенске закрыл собой Сьюзен — чёрное зарево, столь внезапно погубившее материальную ипостась Слаанеш, начало стремительно расти. От этого померкли все цвета, само небо, солнечный свет заструился чёрный — буквально, он теперь бил как прозрачная тьма. Стихия мрака накрыла всех. — Син, это ты делаешь?! — в густом сумраке, Тодзи в большом беспокойстве вынул сперва кляп. В это же время желание Синдзи сбежать от проблем дало ему возможность просто выскользнуть руками из браслетов. Это был успех, но сейчас они больше обратили внимание на то, что перед ними зияла чернота — прямо там, где был развоплощëн Принц наслаждений. — Это не я… делаю это, Тодзи! — Синдзи очень перепугался. — Я не знаю, что это! Тодзи ничто сейчас особо не думая, схватил с пола меч Танатоса, ринулся на источник мрака, вонзил его туда… и оказался отброшен под белый всплеск электричества. Все испугались — Кенске подбежал к Синдзи, вынул нож из своего сапога, перерезал им верёвки на ногах друга. — Ты как?! — попутно спросил он у товарища, поднимающегося с пола. — Блядь! Да вроде о’к! — Тодзи же успел встать, его костюм немного пошёл дымом из соприкосновения с током. Все сейчас резко ощутили себя потерявшими волю к сражению, их охватили страх и испуг. — Бежим! — Кенске пришлось буквально вести за руку голого Синдзи, охваченного БДСМ-ремнями, он сейчас весь таращил взгляд на Ничто. Абсолютная чернота перед ними ширилась. Она казалась чем-то, что будучи полным ничто, пожирает в себя всё. — Осторожно, Слаанеш! — Кенске указал на розовый кусок, ещё оставшейся от Слаанеш, он жил, ползал — и прямо там всплыло прекрасное лицо: — Это лишь ничтожная часть меня! — прозвучал голос Слаанеш, несколько недовольный. — Но я признаю: Враг наслаждений победил меня! — Враг наслаждений? — удивился Кенске. — Я не враг… наслаждений, — Синдзи, весь испуганный, сейчас держался за Кенске. — Чёрный Враг мира! — Слаанеш показалось очень недовольным. — Враг наслаждений, злодей! Вот он — аскетизм, доведённый до логического конца… полное отвержение чувственных наслаждений означает отвержение мира! Потому что наслаждение — это всё! Слаанеш обвинял эту дыру в холсте творения. — Да завали ебальник! — Тодзи топнул по этой кучке — и следом от куска сущности как бы и вовсе ничего не оставалось, оно резко стянулось в одну точку. Ребята не заметили, как этот его кусок, очень крохотный, прилепился к подошве кроссовка Тодзи, а после, во время бега, розовой змейкой скользнул выше, просочился сквозь ткань, предназначенную для дыхания стопы. — Действительно, — нервно думал Кенске, — наслаждение — самая базовая идея! Даже самые ярые аскеты-монахи наслаждаются молитвами! На лохматого гика как накатило озарение, он утратил адекватность, просто стоя посреди всего этого ада и думая об том, какая идея — самая великая. — Да хуй с ним! — Тодзи не намеревался слушать это, он очень ловко взял Синдзи на руки, видя, что тот настолько испуган, что не может пошевелиться от страха и подавления всякой воли. Тодзи убегал на руках с другом — тот факт, что друг оставался голым в БДСМ-наряде, только предавал этому обстоятельству пикантности. — Съëбываемся, пацаны! — Я согласен! — подал голос Ифф, он и Сьюзен, стоящие подальше, тоже бросились бежать. Они спешно неслись вниз по лестнице. На пути появились ещё демонетки Слаанеш. Сьюзен поразила одну из них стрелой, Кенске пробил лучемëтом, Тодзи, одной рукой держа Синдзи, одновременно с этим выбросил вторую — врезал демонетке удлинением кулака так, что она отлетела. Самое паршивое, что за миг до получения своего, эти бесы принимали облик тех, кого наши герои желали. Сьюзен пускала стрелы в красивых мальчиков, Кенске — в рыжую и прекрасную Аску, а Тодзи — в кого-то, кто выглядел как смесь Хикари и Синдзи. Слаанеш знало, какие удовольствия больше всего хотят наши герои, потому что оно само было живым продолжением их удовольствий и желаний. Только в ум Иффа Принц наслаждений не мог проникнуть вот прямо сейчас и чтобы это было действенно — Ифф разил шпагой, старый оккультист заговорил свою голову на крепкую ментальную защиту, потому его обереги и обращения к высшим каббалистическим силам очень успешно избавляли его от иллюзий и бесов, которые пытались их навести. Вместе с этим побегом позади дыра в реальности жадно росла, она захватила клок пространства над вершиной площадки, в неё рухнули ближайшие колонны, она пожирала ветер, вокруг извивались белые молнии, туда — в жадное Ничто — затянуло несколько неудачливых демонеток. Тодзи бежал первым — и так врезал рукой в ближайшую бесиху Слаанеш, что аж пробил ей череп. — Я верю в силу пацанской дружбы — пиздуйте все нахуй с дороги! — Тодзи был также преданным адептом концепции бить кулаком, потому его кулак буквально стрелял, пробивая так, как пробивает противотанковый ствол. Исчадий Слаанеш сносило серией постоянно летящих в них кулаков, их очередь мельтешила перед бежавшим Тодзи. Японский хулиган всю жизнь верил в принцип набивания морд. — Бля! — Кенске обернулся назад в сторону голодного Ничто, — кажется, это «Бесконечная история»! — Что?! — не поняла Сьюзен. — В одной сказке было Абсолютное Ничто, которые ело все истории и фантазии… — говорил Кенске, периодически постреливая слаанешитов — бесы и бесихи сейчас начали выползать изо всех щелей в буквальном смысле. Инкубы, суккубы, попобавы [24], дэвы блуда, сексуальные и гниющие девочки-зомби, порождения самых ужасных сексуальных фантазий, и прочие духи необузданной страсти десантировались откуда-то из других концов Страны Идей, в то время как позади надвигался фронт мрака, пожирающий вообще всё. Все пятеро очутились между молотом и наковальней. С фронта тьмы били белые молнии, оставляя дымиться обугленные трупы слаанешитов. Путь к отступлению преградил фиолетовый, похожий на индуистского нага, слаанешит, особенно большой и мускулистый, со множеством рук — орудия убийства, подобные предметам удовольствия, сжимались жилистыми кулаками. Кенске сходу выпустил несколько сжигающих лучей. Они все попали в него — промахнуться было сложно — только на фиолетовой коже остались лишь маленькие следы, они затянулись. — Это Высший демон! — понял Кенске. Все остановились — враг надвигался, попобавы все готовили фаллосы, грудастые милфы-суккубы рассекали воздух плетями и посылали провокационные воздушные поцелуи. Ожившие языческие идолы с непропорциональными гениталиями жаждали захватить наших героев. Все они почувствовали себя в шкуре святого Антония. На это Тодзи передал Синдзи в руки Сьюзен и Иффа, а потом им помог его придерживать Кенске. — Вы хотите фансервис?! — спортивный костюм Тодзи разорвался изнутри под натиском растущих синих перьев. Полностью обнажённый смуглый юноша раскрыл многочисленные крылья Ангела Бардиила, главным образом выходящие из щиколоток и из-за спины. Красные глаза зияли среди перьев белого и синего тонов. Тодзи сорвался, превратился в шар мельтешащих крыльев — кровь мелких бесов полетела во все стороны, он разбрызгал их как миксер. Дьявол Слаанеш получил несколько выстрелов из синих перьев, они быстро втянулись в него жилистую шкуру, от них набухли вены. Тодзи уклонился от броска его кнута, приземлился на высокую каменную структуру — и посмотрел свысока на Верховного демона. — Я заставлю тебя ебать самого себя — ты же не можешь пройти против своей натуры, да?! Под голос Тодзи паразит Бардиил направил орудия дьявола на него самого, отродье взялось рвать само себя и биться в экстазе. — Ха-ха! В этом мы, люди, превосходим вас, демонов, мы можем противостоять своим желаниям, а у вас нет ничего, кроме желаний! Индуистский наг с кучей оружия очень быстро порвал себя и замер в виде кучи кровавых кусков мяса. — Отлично!.. Тодзи почувствовал себя очень крутым. И в этот момент его хватило судорога — она пошла от ноги, стрельнула по протяжению всей ноги прямо в спину. — А-а-а! — он скривил лицо. И поспешил взглянуть на свою ногу — прямо на пятке появилась опухоль, от неё по всей ноге тянулись метастазы, они теперь расходились по спине, уже достигли позвоночника. — Знаешь, тебе достаточно испытать хоть намного удовольствия, чтобы я получило над тобой власть, — прозвучал голос Слаанеш — прямо на пятке в центре опухоли проклюнулось прекрасное лицо Принца наслаждений. — Чего?! Даже не думай! Хуй тебе! — Тодзи показал средний палец. — Я изгоняю тебя из моего тела силой дружбы! Моя преданность друзьям абсолютна! Тодзи предельно сильно стиснул зубы, в висках пульсировало. Метастазы на спине пропали, потом — на ноге, воля Тодзи выкидывала паразита — кроме того, помогал Бардиил. Слаанеш пыталось удержаться, но вера Тодзи в крепкую мужскую дружбу заставила дьявола отступать, освобождая клетку за клеткой. Все метастазы стянулись к опухоли на пятке. — Друзей… — Демон, ты знаешь, что такое удовольствие, но что такое настоящая мужская дружба — тебе никогда не узнать! Понял, да?! Тодзи нервно сжал пальцы ноги, на стопе очень хорошо проступила венозная сетка. Опухоль Слаанеш перебралась на крыло Бардиила, оно выходило из щиколотки. Это крыло стало розовым, оно отвалилось и во время падения выросло в яркий цветок, он распустился и высвободил из своих душистых лепестков нечто, что могло вызвать стыдливый румянец на щеках Тодзи, не будь они слишком смуглыми и не покрасней уже от такого мощного психического напряжения. — Ты говоришь, тебе дороги твои близкие… Пусть так — я не могу дать тебе их, но я могу дать тебе то, что ты любишь в них… Тодзи увидел перед собой нечто среднее между Синдзи и Хикари, оно, конечно, было и мужчиной, и женщиной, оно идеально сочетало в себе красоту обоих этих людей, дорогих сердцу Тодзи — тех, с кем он делил постель как муж с женой, с каждым из них. При этом черт Синдзи оказалось больше. Слаанеш снова говорило в два голоса — только теперь в голоса Синдзи и Хикари, те, к удивлению, гармонично сливали. — Сука! — лицо Тодзи вдруг выразило гнев, а потом он откинул голову и быстро огласил свой смех в меркнущее небо. — Как тебе не понять, демон, что я ценою души своих друзей, а не их тела?! Хотя тела тоже хороши! Но без душ — они мне не важны! Понимаешь, демон, не важны?! Только благодаря своим друзьям я не покончил с собой! Только благодаря этому я жив! Понимаешь?! Слаанеш ничего не ответило — и Тодзи был уверен, что это потому, что сказать божеству нечего. Его глубокое возмущение, вызванное тем, что ему пытаются заменить друзей на пустые оболочки, прозвучало чрезвычайно громко, оно уподобилось грохоту взрыва, звуковая волна от чувств парня отбросила это воплощение Слаанеш в каменную площадку, последняя вся от этого обрушилась, провалилась сама в себя и исчезла в клубах базальтовой пыли. Целый холм сложился. Тодзи скорее приземлился к своим друзьям, они стояли несколько поодаль в окружении дохлых слаанешитов. Там валялись попобавы, чьи члены сейчас сникали, прямо из глаз торчали стрелы. У них был только один глаз и всякий раз стрела угождала именно туда. На беглый взгляд этих насильников оказалось не меньше, чем развратных индуистских идолов — тех, что со сквозными, дымящимися дырами от лучемëта Кенске. Ифф в этот момент закончил чертить защитный бастион и попытался привести в порядок Синдзи. — Молодец, Сьюзен! — с очень большой радостью обратился к ней Тодзи, втягивая свои синие перья в лопатки и в щиколотку той ноги, где крыло оставалось, предварительно веки Бардиила закрылись. Одежда Сьюзен теперь выглядела как нечто из фэнтези-гардероба, она включала в себя лёгкую кольчугу. На голове даже появилось нечто вроде короны. — Спасибо, — её голос звучал уже без намёка на забитость и скорбь, девушка говорила сейчас как опытный военный. За спиной красовался колчан, стрелы выглядывали из него. Она стреляла очень быстро, выпуская примерно по одной стреле в секунду. Тодзи приземлился и был готов сделать шаг. Позади на земле что-то треснуло. — А? — Тодзи резво бросил взгляд за плечо, он только что оторвал подошву от земли, прямо под пяткой трещина расходилась… — Бля! Тодзи рванул с места — комья земли взлетели выше его роста, прямо через почву просочилось Слаанеш. Сьюзен запустила в него по очереди три стрелы — в результате Князь наслаждений оказался в положении Святого Себастьяна. — Сука! — Синдзи вскочил, его глаза выражали злобу и решительное желание расправиться. Он бросил кулак — его рука сошлась с броском руки Слаанеш, между ними дала о себе знать мистическая дрожь воздуха или, возможно, даже самой реальности. Ифф присоединился — запустил одновременно с тем шпагу. Хлопок — Слаанеш отброшено, оружие Иффа торчало из груди божества. Прекрасная и голая смесь Хикари и Синдзи вскочила. Громыхнули белые молнии вокруг дыры в ткане бытия, сумрак ещё дальше распространился. Но на него никто не смотрел — все были заняты Слаанеш. Кенске уже сосредоточил ум, гик-отаку очень вдумчиво и серьёзно поглядел на противника. И начал стрелять, его лучи пронзили голое тело, в бесихе остались глубокие или даже сквозные дыры. Кенске верно рассчитал дело: — «Мне неприятно стрелять в кого-то, кто похож на моих близких! И это случайность, не моя заслуга!» Таким образом он страховал себя от чувства гордости. Отаку превратил в горелое решето этого дьявола. Слаанеш лежало и дымилось, его кровь и останки образовали снова какую-то кляксу: — Вы можете побеждать меня только потому, что мы не в моём царстве! Апостолы Смерти сказали мне, что я найду интересные игрушки! Радуйтесь, что перед вами — лишь малая часть меня! Я не могу появиться во всей славе в этом краю! Ребята обменялись взглядами от таких слов Слаанеш. — Так вот, в чём был их план, — прошептал Кенске. — Натравить на нас Голодную Суку… — Синдзи, ты уничтожил первую её форму, — обратился к нему Тодзи, — это выбило тебя из сознания, но уничтожь теперь эту! — Тодзи… — Синдзи стоял сейчас бледным. — Говорю же — это не я уничтожил… но, когда я был «без сознания», я пребывал в… в Его мыслях… В этот раз гром, звучавший там, где распахнулась дверь в Ничто, заставил всех посмотреть туда. Чтобы не происходило — в этом не было ничего хорошего. Слаанеш начало с недовольством шевелиться, говоря о том, что это сейчас проиграла только часть его — оно хотело что-то ещё озвучить, и получило удар булавы-молота, резкое сокрушение добило малую часть Аватары Голодной Суки. Ничто наконец спустилось оттуда, где раньше возвышалась площадка, и Ничто стало человекоподобным великаном — башней, объятой кожаными и металлическими одеждами, имя её оказалось известно пилотам Ев. — Ты не дошёл до того, чтобы отвергнуть удовольствия, — Мелькор совершенно спокойно вернул Меч Танатоса. — Вместо того, чтобы признать, что Абсолютное Небытие — единственное достойное благо. — Ваши лучи тьмы были идеей чистого небытия, это абсолютный нигилизм, — Синдзи сейчас держал в руках свой меч и глядел на него, думая об этом оружии. — Ты хочешь убежать от мира, а я хочу, чтобы не стало самого мира, — прозвучало от головы великана. — Мелькор-сама, вы использовали то, что хотел использовать я, — крохотный японец поднял теперь дрожащий взгляд. — Этот любитель жизненных удовольствий пояснил тебе, почему, — Мелькор флегматично поднял сейчас свой молот-булаву из катера, он появился на месте останков Аватары Слаанеш. — Вы спасли меня из соображения, что я потом могу разделить ваши взгляды? Отвергнуть удовольствия и стать апокалиптическим маньяком, как хотел Ньярлатхотеп, чтобы реализовать волю к смерти — Танатос… — Синдзи быстро подумал. — А Танатос противоположен Эросу — вот почему вы так легко победили Аватару Слаанеш… — Из тебя получится прекрасный рыцарь Аст-Ахэ, если ты, всего лишь будешь следовать судьбе. Кенске осмыслил происходящее и даже максимально вежливо выказал претензию: — Простите, Уважаемый Тёмный Властелин, но почему вы были так долго? Если вы хотели спасти нас?.. — Мне надо было преодолеть сопротивление всей совокупности идей, живущих здесь, чтобы прорубить окно сюда, — Мелькор взглянул на небо, окутанное сумраком, который он принёс сюда. — Но я, упорный, — его тон прозвучал теперь с ноткой юмора, — когда-то я смог преодолеть все препятствия к трону Азатота. Мой Отец не запрещал нам ходить туда, потому что он был уверен — никто из нас просто физически не может туда добраться. Кенске усмехнулся от самой мысли использовать термин «физический» по отношению к Бездне, на дне которой находится Абсолютный Хаос. — Я так понимаю, абсолютный нигилизм отрицает все идеи, потому каждая идея, живущая здесь, реагирует на тебя, — Кенске указал на Мелькора, — как на абсолютного врага! — Верно… Абсолютный нигилизм — самая сильная идея, — Мелькор тут взглянул на Синдзи, — но только тогда, когда она направлена в экспансию, а не только на то, чтобы «самому сбежать от мира». Синдзи сейчас меланхолично грустил. Тодзи увидел его взгляд — он ему не понравился. — «Кажется на психике Синдзи плохо сказалось попадание в башку Мелькора — зря я вонзил в него меч, сделанный из души Синдзи!» Тодзи решил сейчас отвлечь своего любимого друга от таких мыслей, потому поспешил его очень чувственно обнять и поцеловать в губы. Этот поцелуй смог по-быстрому отогреть Синдзи — и его взгляд переменился, меланхолия сменилась на внимание к персонам своих друзей. Сьюзен, наблюдая поцелуй Синдзи и Тодзи почувствовала ревность, но быстро укорила себя за это. — Выходит, Абсолютный нигилизм — самая сильная идея? — спросил Кенске. — Самая сильная идея — это дружба, — Тодзи поспешно обнял Синдзи, — по крайней мере для меня. Это то, за что я готов умереть… — Пока что самая сильная идея — это Хаос, — пояснил Мелькор. — Вы знаете, что какой бы вы не пытались упорядочить мир в голове, мир всегда уходит из-под вашего полного понимания, стройный порядок, который вы хотите ему передать у себя в голове — всякий раз рушится. И на это приходит страх. Чувство полного бессилия перед чем-то невероятно большим, чем ты. Перед чем-то, что ты не в силах сокрушить. Но что может легко сокрушить тебя — Непостижимый Хаос. Вот самая сильная идея. Ребята глубоко задумались над тем, что им говорят. — Но я намерен сокрушить Хаос, я хочу его абсолютно и полностью уничтожить. Я хочу отомстить ему за то, что как только я увидел Его, я оказался охвачен чёрным пламенем, которое сжигает мою душу, но никак не может сжечь. Синдзи озвучил в этом моменте такие мысли: — То есть… Мелькор-сама, вами движет не любовь к миру, а ненависть к миру? Ненависть к миру за то, что он устроен не так, как надо вам? — Я люблю таких, как ты, как твои друзья, — когда Мелькор говорил об этом, он переводил взгляд от Синдзи по его окружению, — моя любовь к ним заставляет меня сострадать им. Пусть они не видят правды, но я вижу то, в каком мире они живут и я понимаю, что жить так нельзя. — Но можешь ли ты вообще полностью уничтожить Хаос? — спросил Синдзи, он осмелел и перешёл на более просторечный стиль общения, не используя более уважительных суффиксов (в русском языке это выражено обращением на «ты»). — Не знаю. Возможно, что не смогу. Но я буду страдать, я сейчас уже страдаю и впереди меня будут ждать только страдания, — сказал Мелькор. — Страдания заставляют меня делать то, что я делаю. Тодзи крепче прижал к себе Синдзи, Сьюзен с ревностью поглядела на это. Кенске думал. Ифф вслушивался в стихии окружающего астрала. — Вы слишком озабочены своей суетой вместо того, чтобы страдать от осознания того факта, что Хаос-Идиот нависает над нами, — продолжал Мелькор. — А ты хочешь, чтобы мы страдали? — поинтересовался Тодзи с долей вызова в тоне. Он сейчас сплюнул. — Нет, я не хочу, чтобы вы страдали. Это вы хотите оставаться в таком состоянии, когда вы страдаете, — пояснил Мелькор. — Вы же не хотите, чтобы я сейчас вас убил, верно? Вы — грешники, вами движет первородный грех, вынуждающий вас отвергать величайшее благо — окончательную смерть. — Для тебя, Тёмный Властелин, воля к жизни — самый страшный грех! — Синдзи в этот момент поднял голос с возмущением. Он резко отступил от друга, сам покинул его объятия: — Спасибо, Тодзи, — разумеется, он его поблагодарил. Сейчас на Синдзи появились те же бело-синие доспехи воителя, но потрёпанные, без меча, Синдзи только вложил меч в ножны, а потом показал их: — Моя воля к жизни, способная вернуть меня из Океана LCL, вот, по-вашему, где мой главный грех! Сами ножны в этот момент обернулись мечом. — Да, и пока ты предаёшься этому греху, ты будешь страдать, — Мелькор озвучил это — оба глядели друг другу в глаза. — Я знаю, но я вижу, что ты, Мелькор, тоже полон страданий, твоя мания смерти не сделала тебя счастливым. Потому, страдай я так, страдай я сяк — на пути Рыцаря Аст-Ахэ я тоже познаю страдания, — очень уверенно прозвучал Синдзи. — Так что какая мне разница, бороться за организацию по спасению мира через его сохранение, или бороться мне за организацию по спасению мира через его, блядь, уничтожение? — Да, Синдзи, ты прав — сейчас лично для тебя разницы, возможно, и нет, — согласился Мелькор. — Счастье мне будет известно лишь в последний миг перед тем, как я достигну своей цели. Но я думаю не о собственном счастье, как думаешь о том ты. Просто у тебя нет чувства ответственности. Мелькор вполне искренне его упрекнул. Понимая контекст, Синдзи дико рассмеялся: — Извини, но меня дико веселит, если уж я дожил до того, что меня упрекают, мол, дескать, я слишком сильно думаю о бытовом гедонизме — в то время как должен, если же по-твоему, принять участие в Крестовом походе за идею уничтожить мироздание во имя спасения всего сущего от боли, зла и страданий… Меня правда, это дико веселит! Синдзи ещё раз рассмеялся: — Да, именно так, — неизменно спокойным тоном согласился Мелькор. — Синдзи, в отличие от тебя, я чувствую, что отвечаю не только за себя, но и за всех вокруг, за саму жизнь, за то множество живых тварей, чья судьба омрачена болью, злом и страданиями. Кто освободит всех остальных от мук жизни? Я люблю всех, вот ради этой любви я стараюсь всех освободить от мук бытия. Ты же любишь только своих друзей. Синдзи, Кенске и Тодзи громко смеялись, когда Мелькор договаривал последние два предложения. — Я так понимаю, — заговорил сразу после этого Кенске, — Эру Илуватар изначально хотел сделать вас Королём Арды, потому сделал вас, Мелькор, очень ответственным, готовым нести ответственность за весь мир сразу. — Да, именно так — я с самого появления на свет знал, что власть — это ответственность, — согласился Мелькор. — И Ньярлатхотеп не прогадал, когда засрал мозги именно вам! — указал на это Тодзи. — Ага, Ньярлатхотеп извратил ваши качества, направив их всецело на разрушение, а не на сотворение и сохранение, — заключил Кенске. — Мда, в такой момент я понимаю, что коварство Ньярлатхотепа действительно безгранично… — Мелькор, ты прав, — заговорил далее Синдзи, простирая руки к двум своим товарищам, — я люблю только своих друзей, и они не намерены умирать, прямо как я, — уверенно озвучил он, взяв Тодзи и Кенске за руки. — Мы выбрали свой путь — мы знаем, как ужасен этот мир, мы знаем, что его невозможно изменить, но мы выбрали жизнь в аду — стараться жить как можно более счастливо. — Я понял, что вы не намерены меняться, — прозвучал Мелькор с высоты своего огромного роста. — Я хочу сейчас узнать насколько ты далеко зашёл в грехе воли к жизни. Синдзи, я желаю испытать остриё твоего меча. Синдзи взглянул на оружие. — Ну хорошо… Меч Эроса! [25] Клинок в руках героя вонзился в ногу Мелькора, лезвие проткнуло защитную одежду очень легко, погрузилось в мясо, брызги черноты полетели при дальнейшем погружении. Мелькор озвучил рёв боли, отчего сумрак в небесах пронзили всполохи белых молний. — Простите! — Синдзи было неприятно причинять боль живому существу, особенно, если это существо всех очень любит — пусть даже по-своему — потому Синдзи поскорее вынул клинок из раны на ноге Мелькора. — Тебе обязательно было тыкать в ногу? — голос Мелькора, обычно спокойный, сейчас прозвучал с возмущением. — А какая разница? — Синдзи взглянул на то, как кровь Мелькора живой тьмой выгорает со стали его Меча. — Просто меня туда уже кололи… — Простите, просто вы такой большой, мне было туда проще дотянуться… — Ничего страшного. Мальчик, я понял, твоя воля к жизни действительно очень сильна. Ты опасный враг, Ангел Жизни. Синдзи такие слова скорее пришлись по душе, он улыбнулся. — Потому мы обязательно ещё встретимся, — Враг мира указал на лоб юноши, — Синдзи, я намерен через твой ум пробиться к Мнимому Евангелиону — он существует пока в качестве чистой мысли, которую я намерен реализовать в качестве ядра Экспансии Небытия. Я намерен заставить Азатота уничтожил его же собственное «творение». — Нус-Евангелион? — Синдзи подумал. — Абсолютная идея Евангелиона? Абсолютный Евангелион? SEELE их так называли потому, что видели в них Благовестие — вы, похоже, дошли до конца [26]. Потому что SEELE хотя бы не отрицали бытие как таковое, видя идеальную жизнь в виде какого-то океана слизи, связанного с другим изменением, в то время как вы, Мелькор, очевидно, готовы отрицать не только «нынешний век», но и вообще бытие как таковое. — Верно, мальчик, вот почему мне нужен Абсолютный Благовестник, — на том Мелькор развернул массивную фигуру и несколько хромой походкой поспешил удалиться, когда он пропадал, то тьма спадала, отчего приступил розовый фон, в конце концов прежний пейзаж вернулся в норму. Из нор, кустов и трещин выбрались мелкие обитатели этого края Страны Идей… Он сделал шаг, очутился на берегу кратера-озера. Из воды возвышались останки Токио-3 — фрагменты Евы-00 торчали там же. Что-то упало в воду от останков линии электропередачи. — Спасибо, что вы помогли Синдзи, — Каору свешивал ногу со статуи безголового, крылатого существа, ангела-зверя. — Он не будет чувствовать себя ущербным на моём фоне. — Я рад, что ты мне доверяешь… Сумрак потеснил свет заката. Муж Синдзи предстал в белой рубашке, в коричневых брюках и в светлых кроссовках. Альбинос сидел так, чтобы нога только слегка касалась глади воды, носок обуви трогал отражение. Закат окрасил волосы Каору в чёткие медовые оттенки. Ангел начал сейчас напевать. — Давай — пой вместе со мной, — Каору с улыбкой повернулся к Мелькору…