Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

Синдзи проводил Тодзи и после этого зашагал в NERV. Он хотел встретиться с Рей. Как раз сегодня она должна была вернуться в штаб-квартиру. — Привет, Аянами… Аянами Рей, Рей, — встретил её Синдзи, счастливо заулыбался предвкушая проводить время теперь с ней. — Привет, Синдзи, — Рей подошла к нему, остановилась. Они смотрели друг на друга. — Рей, как нужно приветствовать любимого человека? Рей, как кажется, действительно задумалась. Синдзи подумал — дать ей самой догадаться или показать? Он решил лучше показать, чтобы было понаглядней вышло. — Рей, — Синдзи крепко обнял её — после чего засосал в губы. Рей ответила ему тем же, она также заключила его в объятиях и засосалась с ним, слилась устами… Рей и Синдзи уже договорились о том, что первая будет жить у него, потому они решили заехать к ней в дом, чтобы забрать документы. — Рей, как можно жить в такой квартире? — Синдзи вспомнил своё первое появление здесь — тут он упал на голого Каору. Что-то Синдзи «подсказало» о том, что в прошлые разы он падал на голую Рей. — Синдзи… — Рей, кажется совсем не поняла, что здесь есть какая-то проблема. Квартира Рей, подумал Синдзи, кажется, находилась где-то в западной части города, в т.н. «Старом блоке». И действительно — вокруг полуразрушенные 13-этажные дома, разбросанный кругом мусор, постоянная стучащая неподалеку грузовая железная дорога и подобные атрибуты покинутости и ненужности — очень мрачная атмосфера! От входа — коридор с холодным бетонным полом — справа здесь плитка с вытяжкой и умывальник, слева — шкафчик с наложенными на него лекарствами и какими-то бумажками, здесь же вход в спаренный с ванной комнатой, туалет. Синдзи это место показалось очень занакомым — теперь он знал откуда: с «прошлого раза». Голые и однообразные плитчатые стены, одинокая вентиляционная решётка посредине потолка. У правой стены — старенький холодильник, на котором сбоку висит пакет, сверху — мензурки с ещё какими-то лекарствами и растворами, подписанными «Ayanami». Чуть дальше — открытая коробка опять с теми же лекарствами. Балкон — он плотно закрыт чёрными шторами, почти не пропускающими свет. Правее — трехуровневый комод, на котором лежат какие-то четыре книжки — Синдзи взглянул, это учебники, ещё футляр с очками. Синдзи уже вспомнил, что это очки отца. Рей подтвердила: — Это старые очки командующего — он бросился вынимать меня из Евы-00, когда мне было четырнадцать лет. — Тогда случилось авария — Ева-00 впала в берсерк? — Синдзи вспомнил и это. — Да… — Хм, интересно, зачем отец кинулся спасать тебя, если он знал, что тебя можно вернуть? Рей предположила: — Думаю, он хотел, чтобы я его любила. Либо видел во мне свою жену. Либо и то и другое. Синдзи взглянул на кровать старенького образца — с металлическим трубчатым каркасом. Над кроватью неоновая лампа и круглая вешалка с… трусиками и лифчиками Аянами… Синдзи взял их и понюхал, прижал к лицу, возбудился. — Что такое? — Рей не поняла, зачем он это делает. — Меня это заводит, Рей, — Синдзи ответил с честным блеском в глазах. — Ладно, давай что-нибудь ещё… Рядом стоит единственный в доме Рей стульчик с круглым сидением. За кроватью у стены ещё одна коробка — там хранилась одежда. Рей должна была взять свои лекарства. — Вообще, Синдзи, после того, как я начну овладевать силой Лилит, возможно, мне всё это не понадобится, — в голосе Рей слышалось какие-то счастье или предвкушения счастья. — Но на всякий случай… — Да, конечно. — Мы должны это всё взять, — кивнул Синдзи. Он приготовил пакет… Когда всё было сложено, Синдзи решил перейти к тому, что его так влекло. И Рей ему отдалась. Они сняли всю одежду, кроме чёрных носков Рей — ещё Синдзи повесил на лицо Рей её трусы и попросил держать рядом прочее бельё. Она заключила его в обхват своих ног, лицом к лицу. Синдзи пыхтит над ней, Рей стонет под ним. Как в прошлый раз — кровная родственница была просто девушкой-огнём! Вот прямо так Синдзи с налёту заставил её маленький внутренний вулкан полыхать извержением! Как только у неё там всё намокло, Синдзи поспешил выпрыснуть свою сперму — она свободно разбавила ту великую влагу своей густой жидкостью. Оставшаяся страсть между любовниками вылилась в следующие ласки: Синдзи рукой прижимал к себе её голову поближе, она своими пальцами гладила ему шею, одну руку Синдзи просунул ей под спину, сейчас он почему-то испытал резкий прилив сил. Синдзи сгибал колени, своими ногами она всё ещё захватывала его. На одной из ножек, ближе к щиколотке, висели её трусы. Чёрные носки очень свободно демонстрировали движение пальчиков на ножках Рей. Синдзи ещё почти минуту после извержения сплетался с ней языками вот в такой сцепке. Дальше, когда они закончили, Синдзи сидел, Рей обратилась к нему: — Синдзи, думаю мне пора тебе наконец рассказать… — А? Что рассказать? — Пока я участвовала в построении этого могильника, то в Мире Снов я времени зря не теряла. Я нашла Картера-сана и он согласился стать мне учителем. О пережитых приключениях Рей повела далее речь… — АТ-поле Евы-09 захватывало кучу мусора, включая руины зданий — Кайдзю хоронили под останками города, который они разрушили. По завершению рабочего дня, Ева возвращалась в ангар ближайшей базы. Рей шла вдоль дороги, полностью забитой вереницей машин. Американская военная техника стояла вокруг базы. Рей покидала Еву, быстро кушала и скорее ложилась спать… Во сне крылья выросли за спиной Рей и она быстро достигла, пролетела сквозь причудливые планы Мира Снов. Она взирала на игры детей среди террас и садов возле холмов Суррея — теплой южной страны. Край земного диска. Рей, пребывая в светлой одежде среди красочного рассвета, в холодной небесной дали, наблюдала, как гиппогрифы танцуют перед ней в верхних слоях атмосферы. Как ей потом сказал Картер, задолго до того, как восход солнца вспыхивает на здешними лужайках, этих гибриды птиц и парнокопытных отправляются блистать в лучах света, который ещё не достиг планеты. Пока рассвет поднимается над истерзанными ветром холмами, и звёзды чувствуют его, склоняясь к земле, пока солнечный свет не касается вершин самых высоких деревьев, — тогда гиппогрифы, озарённые светом, скрежеща оперением и сгибая крылья, скачут и резвятся. В момент видимого рассвета гиппогрифы улетают прочь от всего этого, преследуемые неким ужасным дымом, пока не достигают снова чистого синего воздуха. — Привет, — Рэндольф играл с детьми, когда босые ноги Рей коснулись бежевой мостовой. — Это — Край Мира, — напомнил он, когда увидел, куда Рей смотрит. Сам Рэндольф сидел в той извечной одежде времён Великой депрессии. Рядом с ним щурил глаза его верный чёрный кот. Они видели буквально обрыв. За которым что-то было. — Что за ним? — Ты можешь легко это узнать сама, — Рэндольф тепло улыбнулся, на часть его лица падала тень от края головного убора. Солнце ещё восходило — очень яркое здесь. Рей, ничего не говоря, взмыла в небо. Белая одежда, обнажённые подошвы и светоносные крылья мелькнули перед тем, как она пропала из виду с Края Мира. Голубые волосы развевал морозный ветер, но девушка-Ангел в целом ощущала себя нормально. Прямо за краем диска… из черноты космоса выступил город. Все купола были медными, шпили на их вершинах — золотыми. Маленькие ониксовые ступеньки вели туда-сюда. Улицы — вымощены агатами. Через маленькие квадратные стекла из розового кварца жители выглядывали из своих домов. Рей вслушалась в их ментальный вон. Ей подумалось, что эти люди, поскольку они смотрят со стороны, то далекий Мир им кажется счастливым. Город этот облачён в сумерки, бастионы города были построены из странного камня — который, как сказал ей Рэндольф, не существует в прежнем пределе Мира Снов и гномы называют «эбикс». Этот камень так отражал в сумерках красоту города, цвет за цветом, что никто не смог бы разглядеть, где кончаются вечные сумерки и начинается город — они были близнецами. Как позднее сказал ей Рэндольф, привычное время там шло, но касалось только куполов, которые были сделаны из меди, остальное оно оставило нетронутым. Однако, добавил он, среди существ, живущих в этом городе, принято плакать о переменах и утратах в других мирах — они даже иногда строили храмы «разрушенным звездам, которые упали, пылая, вниз с Млечного пути, и всё еще поклонялись им, давно забытым нами. Есть у них и другие храмы — кто знает, каким божествам они посвящены?» Когда Рей приблизилась к самому дальнему городскому валу, где не обитал ни единый житель, и посмотрела в ту сторону, куда не выходило ни одно окно из розового кварца, она внезапно увидела в малоприглядной дали, затмевающей горы, другой, ещё больший город. Был ли тот город построен среди сумерек или стоял на берегах некого иного мира, она не поняла. Она увидела, что тот город возвышается над этим, и попыталась достичь его; но… Что-то подсказало ей, что лучше не надо. Рей остановилась и ещё раз подумала, почему все окна жителей этого города были обращены к Земле. Жители сумерек пристально взирали на жалкий мир, а не на то, что было больше их… Буйный, стихийный ветер, который спал в то время, подпрыгнул подобно своре собак, закричал и пронесся мимо Рей. Волосы сильно затрепало, она закрыла лицо, поморщилась. Да — в нижнем Мире настало утро. Ночь уходила прочь, а её плащ тянулся следом, туманы возвращались вновь и вновь, пока она уходила, планетарный диск в целом казался серым, но уже блистал. Огни удивлённо мигали в ранних окнах, вдали по влажным, тусклым полям тащились на поля коровы. Рей видела все мельчайшие детали — или, вернее, все их могла различить при желании. — Всегда, когда мы о чём-то мечтаем, мы можем представить более прекрасную мечту, чем эта. Вот сама идея того, что существует более прекрасная мечта, чем любая известная нам прекрасная мечта — вот что олицетворяет эта структура Мира Снов, которую ты сейчас видела. Рэндольф объяснил это для Рей, когда они вдвоём прогуливались по краю диска. Он провёл её в дом, где в первую очередь на глаза им кое-что попалось, по поводу чего Рэндольф начал рассказ, когда они сели пить чай: — Было когда-то так. По вторникам вечером, согласно традиции, в храм Чу-бу входили священники и провозглашали: «Нет никого, кроме Чу-бу». И все их верные радовались и выкрикивали: «Нет никого, кроме Чу-бу». И мёд подносили Чу-бу, и кукурузу, и жир. Таким образом его возвеличивали. Чу-бу был идолом некоторой давности, как можно было заметить по цвету древесины. Он был вырезан из красного дерева, и после того как его вырезали, идола хорошенько отполировали. Потом его установили на диоритовом пьедестале с жаровней перед ним для горящих специй и плоских золотых тарелок для жира. Так они поклонялись Чу-бу. Рей внимательно его слушала, когда Солнце Мира Снов ярко освещало их обоих, проступая тут сквозь окна: — Идол, должно быть, стоял там более ста лет, когда в один день священники вошли с другим идолом в храм Чу-бу и поставили его на пьедестале возле Чу-бу и воспели: «Здесь также Шимиш». И все люди возрадовались и вскричали: «Здесь также Шимиш». Шимиш был явным современным идолом, его только что вырезали. И мёд подносили Шимишу, так же как и Чу-бу, и кукурузу, и жир. Ярость Чу-бу не знала никаких пределов: он разъярился той же ночью, и на следующий день он был все ещё разъярëн. Ситуация требовала немедленных чудес. Опустошить город мором и уничтожить всех своих священников едва ли было в пределах его власти, поэтому он мудро сконцентрировал свои божественные силы, достаточные для управления небольшим землетрясением. «Таким образом», мыслил Чу-бу, «я подтвержу свой статус единственного бога, и люди плюнут на Шимиша». Чу-бу возжелал и возжелал снова, но никакого землетрясения не случилось, когда внезапно он узнал, что ненавистный Шимиш осмелился также попытаться сотворить чудо. Он прекратил заниматься землетрясением и прислушался, или скажем так, причувствовался, к тому, о чём думал Шимиш. Шимиш тоже пытался устроить землетрясение. Мотивом нового бога было, вероятнее всего, самоутверждение. Я сомневаюсь, понял ли Чу-бу этот мотив и волновал ли его мотив. Было достаточно для идола, уже пылавшего злобой, что его отвратительный конкурент оказался на грани чуда. Вся мощь Чу-бу сразу обратилась вспять и установила прочный заслон против землетрясения, даже самого маленького. Так обстояли дела в храме Чу-бу в течение некоторого времени, и никакого землетрясения не происходило. Быть богом и потерпеть неудачу в чудесах — ужасное ощущение, — рассказывал Картер, их взгляд с Аянами сейчас особенно встретились, — как если бы человек чихнул, не чувствуя к тому никакой предрасположенности; как если бы нужно было плавать в тяжелых ботинках или вспомнить имя, которое намертво забыто: всё это испытывал Шимиш. И в вторник священники вошли, и народ, и они поклонялись Чу-бу и предложили дары ему, говоря: «O Чу-бу, который создал всё», и затем священники пели: «и есть также Шимиш». Чу-бу испытал жгучий стыд. Были в храме Чу-бу и святые птицы, когда третий день настал и настала ночь, случилось, как показалось Чу-бу, что появилась грязь на голове Шимиша. Чу-бу сказал Шимишу, как говорят боги, не шевеля губами и не нарушая тишины: «Грязь на твоей голове, О Шимиш». Всю ночь напролёт он бормотал снова и снова: «Грязь на голове Шимиша». Когда настал рассвет и вдали зазвучали голоса, Чу-бу возликовал при пробуждении Земли, он выкрикивал, пока солнце не достигло зенита: «Грязь, грязь, грязь, на голове Шимиша», в полдень он сказал: «Так Шимиш бог». Таким образом Шимиш был посрамлëн. Во вторник кто-то пришёл и вымыл его голову розовой водой, ему поклонялись снова, когда пели: «Есть также Шимиш». И всё же победа осталась за Чу-бу, поскольку он сказал: «Голова Шимиша была грязна» и снова: «Его голова была грязна, этого достаточно». Однажды вечером грязь оказалась на голове Чу-бу, и это было подстроено Шимишем. С богами дела обстоят не так, как с людьми. Всю ночь напролет боги говорили и всю ночь звучали только эти слова: «Грязный Чу-бу», «Грязный Шимиш». «Грязный Чу-бу», «Грязный Шимиш» — всю ночь. Их гнев не угасал на рассвете, и ни один не уставал от своих обвинений. И постепенно Чу-бу начал понимать, что он не более чем равен Шимишу. Все языческие божки ревнивы, но это равенство с выскочкой Шимишем, вещью из окрашенной древесины на сотню лет новее Чу-бу, и это поклонение, возданное Шимишу в собственном храме Чу-бу, были особенно ужасны. Чу-бу был, пожалуй, ревнив даже для бога. Когда вторник настал снова, третий день поклонения Шимишу, Чу-бу не мог этого больше вынести. Он почувствовал, что его гнев должен быть явлен любой ценой, он возвратился со всей страстностью своей воли к достижению небольшого землетрясения. Служители только что ушли из храма, когда Чу-бу направил всю свою волю на достижение этого чуда. Время от времени его размышления прерывались этим теперь знакомым тезисом: «Грязный Чу-бу», но Чу-бу жëстко направлял свою волю, даже не отвлекаясь на то, что он собирался сказать и уже сказал девять сот раз, наконец даже эти помехи прекратились. Они прекратились, потому что Шимиш возвратился к проекту, от которого он никогда окончательно не отказывался, желая самоутвердиться и возвеличиться перед Чу-бу, совершить чудо, и в вулканической области он избрал небольшое землетрясение как чудо, которое легче всего выполнить маленькому богу. Землетрясение, к которому стремятся два бога, имеет вдвое больше шансов свершиться, чем то, которого желал бы один, и неисчислимо больше шансов, чем в том случае, когда два бога тянут в разные стороны. Как, если взять в пример древних великих богов, в том случае, когда солнце и луна действуют в одном направлении, мы имеем самые большие приливы. Чу-бу ничего не знал о теории приливов и был слишком занят своим чудом, чтобы заметить, что делал Шимиш. И внезапно чудо свершилось. Это было очень незначительное землетрясение, ибо имеются другие боги, кроме Чу-бу или даже Шимиша, и оно было совсем слабым, как пожелали боги, но оно ослабило некоторые монолиты в колоннаде, которая поддерживала одну сторону храма, и целая стена рухнула, низкие хижины людей того города были поколеблены немного и некоторые из их дверей были забиты так, что они не открывались. Этого было достаточно, и на мгновение казалось, что это всё. Ни Чу-бу, ни Шимиш не приказывали большего, но они привели в движение древний закон, древнее чем Чу-бу, закон гравитации, которым эта колоннада удерживалась в течение сотни лет, и храм Чу-бу содрогнулся и затем замер, содрогнулся вновь и низвергся на головы Чу-бу и Шимиша. Никто не восстановил его, поскольку никто не смел приблизиться к таким ужасным богам. Некоторые сказали, что Чу-бу вызвал чудо, но некоторые сказали, что Шимиш, и это породило ересь. Слабый адепт, встревоженный горечью конкурирующих сект, нашел компромисс и сказал, что оба вызвали бедствие, но никто не додумался до истины: всё было содеяно конкуренцией. Росла уверенность, обе секты поддержали её в целом, что тот, кто коснется Чу-бу или посмотрит на Шимиш, умрёт. Именно так Чу-бу перешёл в моё владение, когда я путешествовал однажды за холмами Тинга. — Рэндольф указал на экспонат, который он установил тут. — Я нашёл его в упавшем храме Чу-бу, руки и пальцы ног идола были липкими от мусора, он лежал на спине, в том положении, в котором я нашёл его. Я видишь, я держу его к до сих пор под стеклянным колпаком, поскольку так он меньше портится. Шимиш был сломан, так что я оставил его, где он был. И есть что-то столь беспомощное в Чу-бу с его жирными руками, висящими в воздухе, что иногда я, движимый состраданием, склоняюсь перед ним и прошу: «O Чу-бу, ты, который сделал всё, помоги твоим слугам». Чу-бу не может сделать много, хотя я уверен, что в бридже он послал мне козырного туза после того, как я не держал в руках стоящих карт весь вечер. А, впрочем, слепая удача могла сделать для меня то же самое. — Рэндольф уже шепнул об этом Рей. — Но я не говорю об этом Чу-бу. После чая Рэндольф пригласил Рей пройти с ним: — Посмотреть сны, которыми я обычно делюсь с моими друзьями… Рей кивнула. — Когда земные боги были молоды и Ползучий Хаос, помыкающий ими, был лишён возраста, они почивали у широкой реки на земле. Рей и Рэндольф всего парой шагов, выйдя из дома вдруг встали перед долиной, которую из всех пространств земных Боги избрали для Своего отдыха». — Боги видели мраморные сны. Купола и минаретами гордо восстали между рекой и небом, сейчас — по утрам — мерцая в ослепительной белизне. Рей заметила, что восход, словно замер для них. Посреди города возносились к цитадели, сверкая мрамором, тысячи ступеней, а там высились четыре башенки, смыкающиеся с небесами, а между башенками стоял огромный купол. — Прямо как грезили боги, — указал на него Рэндольф. Вокруг, терраса за террасой, располагались мраморные лужайки, прекрасно охраняемые ониксовыми львами и украшенные изображениями всех богов, шагающих среди символов миров. — Это город Сардатрион. Рей заметила, как позади города вода прямо из озера врывается мощным гейзером, доходит до самой атмосферы и спадает, лучи солнца тысячью оттенков пронзают эту буквально божественную красоту. Рэндольф проследил её взгляд: — Это — «умывальники». Боги здесь иногда охлаждали лица, принимали облик людей. Рэндольф сел здесь среди серебряных трав. Рей также разместилась подле него — оба лица были направлены к взлетающим в небо гейзерам. — Однажды, когда скрытный прислужник отправился в мир, чтобы нанести меткий удар по некоторому городу Мира Снов, от которого устали боги, сами боги, восседая выше сумерек, сказали друг другу: «Воистину мы — повелители Времени и Боги всех миров. Смотрите, как наш город Сардатрион возносится над другими городами. Другие возникают и погибают, но Сардатрион все ещё стоит, первый и последний из городов. Реки скрываются в море, и потоки оставляют холмы, но фонтаны Сардатриона вечно возносятся в городе наших грёз. Как был Сардатрион, когда Боги были молоды, так и ныне улицы его остались неизменными в знак того, что мы — Боги». Внезапно перед Богами возникла сутулая фигура — обе руки его были обагрены кровью и алый меч был в его руках. И Темнейший молвил: «Сардатрион исчез! Я низверг его!» Тогда боги Мира Снов устрашились, что их «Хранитель», который низверг Их город, когда-нибудь уничтожит богов. Когда Рэндольф об этом сказал, весь пейзаж рассеялся как дымка, он и Рей сидели над ландшафтом, который представлял собой не более чем череду густых болот, где квакали лягушки. Рей изумилась. От Сардатриона ничего не осталось. — Эти «города», — поняла Рей, взглянув на Рэндольфа, — это не просто «города», это… — Совокупность того цельного, что порождают наши умы, о чём грезят наши сердца, чего жаждут наши мечты и желания, — пояснял он, — эйдосы, если хочешь, можешь их так называть. — Вот значит… какова природа «Антивселенной» за «Вратами Ада», — промолвила Рей в прохладный воздух. Она подумала. — Кажется, я понимаю, за что вы сражаетесь, Картер-сан. Он моргнул, дав тем самым понять, что хочет с интересом выслушать её предположение: — Чтобы «Темнейший» не обратил так в дым ваши собственные мечты? — проницательно взглянула ему в глаза Рей. — Ты права, — Рэндольф встал, печально посмотрел на болото. — Пошли, — резко развернулся он, — я научу тебя кое чему… но учти, — серьёзно посмотрел он на неё, — тебе предстоит запачкаться в грязи. — Грязи я не боюсь, — Рей встала перед ним. Её одежда оказалась такой чистой, как всё тело, как лицо, и как эфирные крылья, способные вдруг возникать за спиной. — Это — карта Мира Снов, которую я составил, — у себя в доме Рэндольф развернул пергамент. Рей всмотрелся в него. Будь на её месте Аска, она бы начала вслух возмущаться. Да, всё изображённое на нём было похоже на карту, но какую-то странную варварскую карту, составленную существом, не имеющим ни малейшего понятия о картографии, масштабах, пропорциях и прочих делах. Невообразимое переплетение дорог, рек — троп и вообще непонятных линий было как бы сетью наброшено на ещё более невообразимое сплетение и наложение гор, лесов, озёр, морей, пустынь. Вдобавок пергамент испещряли тысячи точек и точечек, стрелок и стрелочек, пометок, загогулин, неведомых знаков… Глаза болели от этого мельтешения. — Прикрой один глаз, — посоветовал Рэндольф, заметив смущение Рей. — Поближе, поближе. Рей прижмурилась, поднесла ближе к лицу… В странном мире не было ни верха, ни низа, ни неба, ни земли… это была фантастическая Пропасть, наполненная изумительными сверкающими красками, феерическими сияниями, переливами. В этой Пропасти одновременно двигалось и перемещалось во всех возможных и невозможных направлениях столько предметов, существ, теней и вообще непонятного, что ни на чëм невозможно было остановить глаза — мир Пропасти жил. — Вот так! — Рэндольф по-отчески провёл рукой по волосам Рей. — Сидишь ты всю жизнь в тёмной клети, взаперти, а как выпадает возможность в мир-то взглянуть через окошко, так и голова кругом идёт, не верим глазам своим, да?.. Ха-ха! Рей — с долей промедления — ему улыбнулась, после чего продолжила с интересом вглядываться в карту… — Начнём, — Рей и Рэндольф стояли на вершине очень тёмной горы, над ними сгущались тучи, сквозь которые прорывались зловещие красные разводы. — Что я должна делать? — Рей взглянула с громадной высоты, где холодный ветер трепал ей волосы. — Ну, для начало — это!.. — и Рэндольф столкнул её. Девушка в белом полетела, столкнулась пару раз с уступами. Она попыталась расправить крылья, но ничего у неё не получилось. — «Что?!» Рей уже знала, что испытания не будут простыми, потому морально была готова к этому. Но что делать, за что хвататься?! Руки и ноги беспомощно болтались в воздухе… Внезапно, Рей поняла, что не падает. То есть падает, но не может упасть, гора рядом все уходит и уходит в высь, исходят из подножья. Рей попыталась собрать волю, после чего они таки упала. Рей оказалась в грязи, в потоке тёмной воды. Ей приходилось биться руками… Она проснулась, Рей раскрыла глаза, увидела потолок. Вокруг — уже знакомая комната, столик с медикаментами. Утром ждала работа. Рей уснула только к обеду. Сон начался с голоса Рэндольфа: — Ты готова продолжить? — Да… Рей начала с того, с чего закончила — сопротивлялась буйному горному потоку, очень грязному. Так ей удалось выбраться на берег. Грязь, к счастью, стекла почти вся. Пара шагов мокрыми босыми ногами по каменной предгорной поверхности. Рей испытывает достаточно значительную усталость. Она смотрит назад, видит как свободно гуляет ветер над выжженной пустошью. Небо тут такого же цвета, как и земля, красные прорывы света дополняют пейзаж. Рей делает ещё пару шагов… К ней бегут фиолетовые пауки. — «Пауки Ленга!» Рей… первым делом схватила какую-то палку — она не знала, откуда тут взялась палка, если учесть, что здесь нет видимых растений, но это хоть какое-то оружие — хоть какое-то действие — она стала размахивать ею, вкладывая волю в движения. Фиолетовые пауки — двое, каждый размером с автомобиль, зловещие тёмные глазки, ворсинки на лапках. Рей махнула палкой в сторону одного, паук отступил… Рей… немного подумала, после чего посмотрела им в глаза. Пауки выгнули брюшки. Рей, немного посмотрев в сторону, бросила им палку: — Принеси! Паук побежал, взял передними лапками, прибежал. Рей, быстро преодолев физиологическое отвращение к такому существу, приняла предмет. Потом взглянула наверх… Пауки ползли — достигнув какого-то уровня, они бросали нити паутины. Рей бралась, они её поднимали. Пальцы рук и ног постоянно касались этого противного склона… Рей проснулась, работала до вечера в Еве, потом уснула — во сне она взобралась на вершину с парой пауков. Рэндольф кивнул ей. Она оба поглядели на красное солнце, здесь протягивалась вершина горного хребта. — Это край потерянных грёз. Пошли, — Рэндольф повернулся, зашагал дальше — туда, где камень горы и облака неба соединяются, образуя мост. Его обутые ноги, бледные босые подошвы Рей, лапки пауков Ленга, ещё четыре лапы чёрного кота — все двигались по плоской структуре, вокруг клубились облака. Они дошли до небольшой возвышенности, откуда торчали обломки мечей или цельные мечи. Рэндольф взял в руки первый из них, протянул Рей. На нём было совсем мало ржавчины, но проглядывалась трещина. Сам Рэндольф вынул, прямо как фокусник, царственный ятаган из своей шляпы, его украшала какая-то арабеска. Рей без лишних слов поняла его. Звон заполнил это место. Кот и два паука смотрели за тем, как Рей и Рэндольф фехтовали. Она вкладывала свою волю в свои действия — раз, раз, раз!.. Её меч обломился. Рей простёрла руку к следующему, он сам вырвался из породы, пролетел к ней, она схватила его бледными, нежными пальцами. Поединок продолжился… Клиники кончались. Воля Рей росла, она всё более напористей атаковала. Рэндольф орудовал ятаганом очень легко, даже слишком легко. В один момент он совершил движение, в результате которого лезвие раздвоилось, как бы в глазах, на самом деле — в реальности тоже — веер выстрелил. Рей оказалась прибита к ближайшей скале этими ятаганами, их лезвия очень легко входили в камень. Конечно, она осталась цела, лезвия торчали впритык, но ничего не повредили. — На этом мы закончим. Под такие слова Рэндольфа, Рей проснулась. Когда она снова вернулась в Мир Снов, тренировки продолжились. Когда Рэндольф метнул кучу ятаганов, Рей смогла сделать так, чтобы они пролетели мимо, ничего ей не сделали, воткнулись позади в камень. Рэндольф кинул ятаган уже на манер бумеранга — он кружил, быстро проносился мимо Рей. Она вкладывала свою волю в то, чтобы он не мог по ней попасть. Бумеранг один раз задел её, разрезал одежду, оставил рану. Крови, однако, не выступило. Рэндольф тогда остановился — поймал в руку свой ятаган — и взглядом спросил, можно ли продолжать? Рей умеренно кивнула, только слегка тронув свою рану. Она отскочила — шаг в сторону, шаг вправо и влево, Рей убрала голову. Эта штука всё время летала вокруг неё, горным воздухом заставила волосы растрепаться. Туда-сюда — ятаган-бумеранг постоянно заходил на новый круг. И Рей в конце концов удалось перехватить контроль хозяина над этим оружием Рей — она схватить его в полёте. Рэндольф далее бросил его — ятаган-бумеранг в этот раз распался в воздухе на свои копии. Против Рей летел не один — а целый десяток таких вращающихся штук. На это она смогла уже вытянуть руку, раскрыть глаза очень широко, раскрыть пальцы — все лезвия отразилась от янтарного красноватого многогранника, он зримыми контурами начертился в воздухе, стал высокой и широкой стеной. Сейчас Рей смотрела очень серьёзно, и ей потребовалось сейчас отдышаться, когда барьер угас и все мечи, сложившись снова в один, вернулись в такой форме в руку своего хозяина. — Давайте дальше, — только молвила Рей через несколько секунд. — Давай — так давай, — Рэндольф несколько раз раскрывал и закрывал веером в своё главное оружие. Он следом вытянул руку, вместо его пальцами возник сгусток плазмы — или что-то в этом духе. — Осторожнее — сейчас я буду фокусировать астрологическую энергию светил — ту самую, которую используют для жизнедеятельности Великие Древние… Искрящиеся сине-зелёные разряды полетели в Рей. Она съёжилась, ощутила происходящее так, как слабый человек ощутил бы напор более сильного. Все атаки врезались в грунт рядом с ней, они оставили дымящиеся следы. Искр во время этого летело очень много. Рей использовала ауру отклонения. Это атака была более мощной, чем все предыдущие. Рэндольф после этого запустил похожую атаку по земле. Рей в этот раз пришло откинуться, её немного протащило попой по каменной поверхности прежде, чем она замерла. Она босыми ногами чувствовала жар этой штуки, маленькая шаровая молния замерла и исчезла перед ней. Рей закрыла рот, до того она обнажила зубы с выражением, как если бы силилась сдвинуть шар. Рэндольф начертил какой-то знак рукой — прямо в воздухе. Рей сразу вскочила — щит, ей удалось блокировать целую кучу мистических атак. Но одна всё же срезает ей руку по локоть. — А-а-а! — Рей кричит от боли. Крови нет, только мясо какого-то каменного вида на срезе. Рука падает, Рей хватает культю. — Думаю, мы продолжим в следующий раз. Глаза закрываются. Рей продолжает — когда она «засунула там и проснулась тут», то рука восстановилась — вернее, получила энергию на то, чтобы это сделать — её рука покрылась бледными волдырями все эти волдыри сформировали недостающий отрезок, и с этих волдырей вырывались маленькие ножки, ручки, маленькие фрагменты тела — вся эта масса постоянно менялась каждую секунду до тех пор, пока не приняла вид цельной руки. Рей сжала и разжала пальцы после чего продолжила бой. Она уже нормально могла создавать щит АТ-поля, могла телекинезом поднимать и бросать мечи. Наконец, обернув АТ-полем, какой-то ржавый скимитар, Рей смогла выбить Ятаган Барзаи из рук Рэндольфа. Её клинок оказался у его горла, англосакс на это с торжеством улыбнулся. Рей ответила ему похожей, приветливой улыбкой — только куда более напряжённой. Её одежда по-прежнему была белой, но сейчас можно было присмотреться к ней и понять, что она приобрела серый оттенок благодаря постоянному запачкаванию и исхождению грязи. Возможно, так случилось потому, что она запоминала каждый раз эту одежду более грязной, и потому воспроизводила её такой в уме. Как бы там ни было, Рей сейчас в один момент, несмотря на конкретную цель, закрыла глаза и подняла в воздух все клинки вокруг они расщепились в металлическую стружку. — Хорошо, — Рэндольф отряхнул руки. — Теперь, как насчёт первого боевого задания? — Я готова, — согласилась на это Рей. Рэндольф вывел её на уступ, где под ним протягивался громадный скелет некого левиафана, под этими костями чернела расщелина в самом основании предгорья. — Здесь находится путь в долину Пнота — она находится на подземном плане Мира Снов. Там живут дхоулы. Там стоит пик Трок, где находится — назовём это так — машина кошмаров. Она, как можно понять из названия, производит ночные кошмары, они там грохочут в чё-ё-ёрных зловонных подземельях и творят безумия, которыми заражают подсознание всех живущих и делают их рабами Ктулху и Ньярлатхотепа. Это место вроде той воронки, сквозь которую в Мир Снов зловонным газами выбрасывается продукт брожения подсознания Тёмных Богов. — Мы должны уничтожить этот стратегически важный объект противника, — поняла Рей. Рэндольф усмехнулся: — Нет — это не «стратегически важный объект противника» — я так думаю, эту машину кошмаров в долине Пнота забыл даже сам Ползучий Хаос, она ничего не значит для Его планов, по крайней мере, сколь я могу судить. Он посмотрел на свою подопечную. — Мы должны уничтожить её в качестве твоей разминки. Её сторожит несколько спившихся в хлам шогготов, два с половиной лемура [1], бригада культистов и один Страж, — сказал далее Рэндольф. — Шогготы, по причине крайнего алкоголизма, нам не должны помещать. Я уничтожу саму «фабрику» — цели остальные на тебя. Рей, немного продумав, кивнула. — Характеристика целей? — Чего? — Каковы, например, тактико-технические характеристики лемура? «Двух с половиной лемуров? — захотела узнать Рей. Рэндольф моргнул: — Поверь, тебе проще самой на месте сориентироваться, чем мне тебе говорить… — Хорошо, — Рей решила на полном серьёзе довериться ему. — Вот твоё оружие, — Рэндольф передал Рей свой ятаган, — и, да, старайся не использовать экстраординарные способности, — так он называл, например, барьер АТ-поля, — без них в тебе будут видеть меньшую опасность, чем ты есть на самом деле. Ты возьмёшь на себя в первую очередь вторичную охрану, а Стражу лучше не ведать о тебе, пока ты не окажешься у него перед носом. — Хорошо, — Рей это поняла. — Я не буду сразу выкладываться на полную. Я не дам Стражу лишнего повода засечь меня. Рэндольф ещё уточнил, что пока Страж и его прихвостни живы, она не сможет использовать некоторые способности на территории действия их силы, например, она не сможет летать. После всех этих уточнений, они взглянули туда. Рей сделала шаг. Ветер ударил в лицо, она падала головой туда, пятки быстро очутились вверху. Ятаган — равномерно в руке… Ослепительно-белая соль с песком хрустела под босыми ступнями Рей Аянами. Она стояла под величественным белым сводом — кажется, стеклянным небом, в котором отражалась леденяще-матовая белизна пустыни. Мили обесцвеченного песка тянулись во все стороны, насколько хватало глаз, барханами и холмами. Эту монотонность нарушала только чёрная точка, движущаяся впереди. Особенно Рей это не впечатлило, так как она уже насмотрелась на родной Геофронт со всем его уровнями. В голову сам собой пришёл вопрос, откуда берётся слепящий свет, озаряющий каждый уголок этого места, которому, по идее, полагалось быть одной из самых чёрных ям в подземном мире. Рей вспоминала про сложную систему зеркал, которая используется для освещения Геофронта. Вспоминала — и выкинула из головы, потому как тёмная точка впереди была куда важнее. Рывки и мельтешение становились всё заметнее — пятнышко, словно амëба в микроскопе, разделилось надвое. От нижнего пятнышка вверх начали подниматься белые облачка песка. Теперь было видно, что существ, на самом деле, не два, а три. Одно из них летело, второе сидело верхом на летуне, а третье бежало по песку. Рей сузила глаза, крепче захватила пальцами ятаган. Она не могла здесь раскрыть белые крылья за спиной, чтобы взлететь, — сила этого места блокировала некоторые её спасибности. Они чувствовали присутствие Рей в своём логове. Должно быть, Страж послал их. Это не шогготы и не культисты — вероятно, лемуры, «два с половиной лемура». Странные создания приближались. Бегун выглядел фантасмагорично — Рей вспоминала и сразу выкинула из головы некоторые сведения из учебника биологии и механики. У первого лемура боковые ноги были тонкие и сгибались на манер паучьих лап, но были крепкими и мускулистыми и работали словно пружины или поршни. Внутренняя, центральная нога — втрое толще двух боковых, вместе взятых. Она — прямая и походила на тяжеленный молот. Его передняя нога поднималась и опускалась, и снова поднималась и продвигалась вперёд при помощи пружинящей силы боковых конечностей. Ступня — если это можно было назвать ступней — на конце средней ноги выглядела так: очень распластанная, с неровными краями, вдесятеро шире нормальной человеческой ступни, похожая на грубо сработанную дубину. Надо думать, эта великанская нога могла сокрушить мышцы и кости человека и превратить их в желе от одного наскока. Верхние лапы — короткие, обрубленные, кажется, что совершенно бесполезные выросты. Шея — длинная и тонкая, на голове — красные выпученные глаза, острые зубы с капающей с них слюной в оскаленной пасти. Летун представлял собой чудовищного тонкого крылатого червя — похоже, без глаз. Длинное тело и широко раскрытый клюв. Рей подумала, что это — детёныш Охотящегося ужаса. Наездник, устроившийся позади кожистых крыльев червя, напоминал фэнтезийную нежить, какую Рей видела в видеоиграх. Голова, похожая на голый череп, со светящимися зелёными глазами, помещалась на тощем теле, покрытом чешуёй и пятнами мало приятных цветов. Очень длинные руки висели по обе стороны от туловища, словно свёрнутые в кольца канаты. Рей сразу подумала, что это метательное оружие. Она оказалась права — его рука-щупальце с бешеной скоростью раскрутилась и метнулась, словно язык хамелеона. Острый, как бритва, коготь, чуть не порезал щёку. Рей уклонилась, срезала орудие веером чудо-ятагана. Наездник разинул челюсть головы-черепа, завопил от боли. Когда Бегун проскакивал всего в нескольких дюймах от Рей, ятаган столь же проворно взметнулся и отсек правую ногу чудища на уровне колена. И этот лемур закричал от боли. Бегун бесцельно завертелся вокруг собственной оси, вздымая смерч из белого песка и серой крови. Рей пока позволила ему дальше биться в муках. Прямо над собой она увидела занесённый для тарана зловещий клюв слепого Летуна. Рей рывком поднял ятаган. Противник вдруг ушёл, она лишь слегка коснулась его. Боковым зрением Рей заметила, как Наездник спрыгнул, схватил своё ранее отрезанное щупальце, приложил срезом к культе — всё приросло под изумрудный всплеск в глазах черепа. В следующий момент его тентакли смогли схватить ятаган — его метафизическая воля своего рода электрическим током прошлась по орудию, вывернула под неудобным углом. Рей оказалась на несколько секунд парализована, будучи вовлечена в борьбу воли и энергии. Летун снова зашёл на атаку… Рей… Рей вспомнила уроки физкультуры и резко вскинула ногу — даже бледная, как весь окружающий песок, и босая пятка, усиленная метафизической волей смогла прийтись ударом камня по хрупкой ракушки. Клюв крылатого червя, каким бы он ни был эффективным оружием, треснул, как скорлупа, по которой ударили молотком. Из раны хлынули костный мозг и жёлтый ихор. Летун пролетел дальше — лемур издал душераздирающий вопль, принялся сворачивать в кольца свое червеобразное тело, бить хвостом. Его спешившейся Наездник удерживал ятаган тентаклями. Бегун пришёл в себя, перестал бессмысленно метаться где-то в стороне — как мог, лемур развернулся к цели. — «Рей», — прозвучал тут голос Рэндольфа в голове, — если ты не догадалась — Летун слеп без наездника…» Резко вложила волю в то, чтобы дёрнуть ятаганом в одну сторону. С одним эффектом — Наездник свалился с ног, он хотел удержать ятаган… и его снесло прямо под Бегуна. Рей быстро повернулась к Летуну, лишь слышал, как смяли и раздавили в брызги первого из трёх лемуров. Кажется, Наездник в последний миг своей жизни отдал приказ Летуну — тараном отбросить Бегуна с дороги. Летун кинулся это выполнять даже с повреждённым клювом. Они дружно повалились на песок. Бегун остервенело щелкал зубами, мигал инфернальными глазами, они угасали и зажигались, пока левая нога обмякла, а молотообразная средняя продолжала бить по воздуху. После этого наполовину искалеченный Летун измождённо хлопал переломанными крыльями по песку — из его раненого клюва продолжала вытекать желтая зловонная кровь. Рей даже на миг испытала жалость к нему. А потому сделала то, чему её учил командующий — как надо поступать с теми, кто достоин жалось — прямо-таки оскалив зубы во время удара, Рей начисто срубила шею крылатого червя, и его мерзкая голова отлетела в сторону. На изрядно перепачканный белый песок пролилась новая порция отвратительной жидкости. Голова Бегуна присоединилась к ней, его красные глаза угасли навсегда. Рей на всякий случай бросила взгляд на Наездника, ставшего яичницей. Очень мерзкой яичницей. Вот поэтому Рей — вегетарианка и не ест плоти. Обнаженные ступни Рей увязали в белом песке, крошечные белые пылинки щипали глаза и прилипали к ноздрям. Потому ей пришлось вложить метафизическую волю в движения — главное, не выше предела, когда она раскроет свою духовную ауру и Стражу станет ясен её уровень сил. Дальше Рей уже сама поняла, что волю придётся приложить для сокращения расстояния. Возникло чувство, что она идёт так к цели несколько часов — верный признак, что она попала в ловушку. Сразу после преодоления этого барьера, она поняла, что недалека от цели. За цепью невысоких барханов находился гейзер, непрерывно извергающему не то горячий, не то холодный пар большими концентрическими кольцами, которые поднимались, расширялись и растворялись в атмосфере гигантской пещеры. Через песок босые ступни Рей ощущали что-то наподобие равномерных ударов массивных подземных молотов. Такое ей много раз доводилось улавливать даже обутой в недрах базы штаб-квартиры NERV. Она заметила, что кольца пара поднимаются к сводам пещеры чётко в такт с этими ударами. И вот она перебралась через соляные барханы. За барханами предстала долина с кратером посередине. Стенки кратера сложены из спекшегося, расплавленного и застывшего песка и, вероятно, были стеклянными. Жерло опускалось огромной воронкой в неведомые бездны. По одну сторону от этой зияющей в песке дыры, откуда поднимались большие дымные кольца, стояла некая конструкция наподобие огромной птичьей клетки. Переплетающиеся между собой прутья стали мерзко-серыми от непрерывного окисления. Внутри клетки находилась большая коллекция представителей разных видов и народов, населяющих мир сновидений. Были среди них и люди и нелюди, мужчины, и женщины, и дети. Одни из них стояли, другие лежали на песчаном полу. Многие обезумели от отчаяния. Одни заламывали руки, плакали, кричали в ужасе, били окровавленными руками по прутьям клетки. Другие просто изможденно лежали на песке или сидели и обреченно смотрели в одну точку перед собой остекленевшими от шока глазами. Рей рационально подавила чувство жалости. Ей надо было взять на себя Стража. Страж Клетки восседал на троне из громадных камней. Безволос, и кожа его имела цвет, как у мертвеца. Глаза представляли собой бесстрастные, немигающие жёлтые круги. Он такого роста, что крупная ночная мверзия восседает у него на плече как попугай у пирата. Страж, к удивлению, обратился к Рей с членораздельной речью вместо того, чтобы кидаться: — Вижу, нарушительница, я должен буду отправить тебя вниз, во мрак, чтобы питать тобой преисподние кошмары. Но лишь после того, как я с тобой поговорю. Рей подошла к ногам великана. Великанами, понятное дело, её было не удивить. Этот Страж был лишь неумного выше щиколотки Евангелиона. — Зачем? — спросила Рей. — Зачем ты делаешь это? Она ещё раз взглянула на страдания несчастных. На глазах Рей безликий рогатый чёрт слетел с плеча Стража и устремился к клетке, чтобы схватить человека, вырвать его и бросить в яму с ненасытными ужасами. — «Он, вероятно, хочет, чтобы я кинулась спасть этих людей, атаковала мверзию, но я не поведусь на эту провокацию», — рационально подумала Рей. Она уже закрыла своё сердце — и полностью игнорировала вопли и страдания этих пленников. — Я для этого существую, — ответил Страж. — Для этого Ньярлатхотеп меня сюда посадил. Очень-очень давно, в незапамятные времена я был человеком из мира бодрствования, как и ты. Кажется, я принадлежал к расе неандертальцев… Я познал тайны Великих Древних и стал их жрецом. А потом, когда я попытался использовать их силу на пользу себе, Всемогущий Посланник уничтожил меня на Земле и посадил здесь, чтобы я служил ему в мире сновидений. Это он сделали меня великаном и наделил ужасным могуществом. А потом, в насмешку, лишили меня воли и почти всех чувств, кроме чувства страха. Я почти всемогущ, почти бессмертен, и все же я Его раб и способен делать лишь то, что угодно воле Ползучего Хаоса Ньярлатхотепа, Чёрного Фараона, Хозяина Игры, Безликого Бога с тысячью лиц… Рей подумала, мысленно сравнила Стража с собой самой: — Я — не кукла. Если Ньярлатхотеп совершил с тобой такое, тогда он твой враг не менее, чем мой, — уверенно изрекла Рей дальше. — Ты отдал себя в услужение ему, стал его рабом. Я бы скорее умерла, чем стала бы куклой очередного Командующего. Страж Клетки отвечал: — Об этом Темнейший тоже позаботился. Я тоже мог бы сражаться, тоже мог предпочесть смерть такой жизни, которую Ползучий Хаос уготовали для меня, — если бы Он не усилили вдесятеро мой человеческий инстинкт самосохранения. У меня осталось только неудержимое желание выжить, а чтобы выжить, я обязан повиноваться Хозяину Игры, — ответил Страж. — Вы сражаетесь только для того, чтобы выжить? Вас не волнует дело вашего командующего? Какое будущее намерен построить ваш командующий? — задала вопрос Рей. — Вообрази кричащую девушку, которую до смерти насилуют щупальца, — вот облик того будущего, которое желает построить мой повелитель — Ползучий Хаос Ньярлатхотеп, — Страж равнодушно взглянул на то, как его ручной крытый бес сбросил кричащую мать с ребёнком на руках в пропасть кошмаров. — Теперь ответить на мой вопрос, — снова посмотрел он на свою собеседницу. — Смотря какой он будет, — Рей ещё раз взглянула на мверзию, которая всё таскает людей в глотку ямы кошмаров. — Скажи мне, кто ты такая и почему так сильно отличаешься от других людей? — задал вопрос Страж в вялой задумчивости. — Для смертного сновидца ты наделена фантастической силой. Какая-то ты странная… Рей секунду подумала: — Пожалуй, я не буду отвечать на этот вопрос. Она взмахнула ятаган — он веером распался на множество копий. Таковые… просто отразились от бледной кожи Стража. Рей с долей изумления раскрыла глаза. Из его кожи не пошла кровь, её атаки просто отразились без вреда для такого босса! — Что ж… — Страж протянул руку. — Тогда ты… Он попытался сгрести Рей своей рукой. Рей резко вложила волю в то, чтобы наконец развернуть АТ-поле. Страж не полностью лопнул в LCL, но только частично — благодаря своей воле к жизни, его собственное АТ-поле оказалось очень прочным. Он лишился руки и кожи, предстал мокрым и фиолетовым, его кровь полетела брызгами. Он повалился на песок, каменный трон разрушался. Рей телекинезом отбросила врага в кратер. Страж ухватился: — Я знаю эту… силу! — вскричал он. Его голос звучал подобно чудовищному колоколу с треснувшим языком. Это была какофония ужаса перед смертью. — Я… Знаю её. Это… это та сила, которую… Старших Богов — Добро, от которого бежит… всякое Зло. И это… моя… смерть!.. Рей снисходительно, с жалостью и с сочувствием поглядела на него. — Стой! Не подходи! Если ты будешь пытаться убить меня, я буду вынужден сделать всё, чтобы выжить — даже пасть в какофонию кошмаров! — Страж имел в виду бездну под собой. — Теперь я понял, Ньярлатхотеп, как ты посмеялся надо мной! Ты поставил меня перед выбором — умереть и долго вариться в твоей проклятой глотке! Ты знаешь, что я буду вынужден выбрать второе… Ты таким меня сделал! Что бы!.. Что бы!.. Хозяин Игры, будь ты проклят!.. Рей резким усилием воли распылила Стража в брызги химического бульона. Она сделала это очень охотно, чтобы избавить своего противника от участи хуже смерти. — Молодец, — Рэндольф появился — она не заметила даже откуда. — Я создал бомбу Инь и Янь. Внутри Машины Ньярлатхотепа пребывает огромное множество душ, мечтающих о смерти, и теперь туда угодила такая воля к жизни… Я сделал так, чтобы противоречие привело к самоуничтожению… Рей взглянула в сторону клетки — её охраняли всего лишь какие-то рогатые козлолюди из Ленга с ятаганами, предельно истощённого и полбезумного вида, изуродованные сатанинскими татуировками. — Нам лучше спешить — этих людей не спасти! — Почему? Рей не подвергала сомнению такие слова, но всё же спросила: — Можешь взять одного из них, чтобы узнать ответ на твой вопрос… Рэнедольф взглядом указал на ночную мверзь, которая несла кричащего мужчину. Рей усилием воли подчинила эту зверушку, крылатый и рогатый чёрт без лица теперь полетел за ними… Позади рвануло — Рей и Рэндольф бегло взглянули туда, неоновая зарница поглотила всё там за барханами. К слову, барханы ожили — и оказались шогготами. Ясно это стало тогда, когда их сейчас разметала ударная волна. большая часть взрыва, как кажется ушла под землю. Рэндольф по этому поводу сказал следующее: — Эти шогготы веками потребляют фекалии дхоулов, которые действуют на них как наркотик, потому эти одурели до такой степени, что едва ли проснулись вообще даже от такого бабаха. Рей заметила, как поблизости от взрыва из песке вырвался громадный, белесый организм, похожий на червя с придатками склизких конечностей. — Дхоул проснулся, ничего страшного, — Рэндольф отвернулся. Рей тоже не стала уделять слишком много вниманию местной живности, раз сам Рэндольф не считал её опасной. Их внимание сейчас занял мужчина восточной внешности, предельно истерзанный и явно психически изуродованный, он корчился на песке, куда его, по приказу Рей, бережно опустила мверзия… — Что с ним? — поглядев в мутные глаза этого несчастного, Рей взглянула на Рэндольфа. — Он стал яйцом лемура. Вот подожди — посмотри ещё пару секунд на… Человек в один момент замер, после чего распался в первичный бульон, но, как это поняла Рей, не для того, чтобы затихнуть, но для того, чтобы сразу же преобразиться в нечто иное. Он обратился монстром, гуманоидом, бледно-розовым, у которого наиболее отличительной особенностью служила удлинённая голова, оканчивающаяся жёстким клинком. Его пасть проходила по всей голове и разделялась вертикально. У него — набор тупых зубов, идущих по всей длине головы. При дыхании весь рот открывался, язык вертелся. Руки удлинены, на правой выделяются двойные суставы и они обращены назад, тогда как левая рука обращена вперёд. У него нет каких-либо заметных гениталий. Рей, конечно, сразу пронзила этого монстра ятаганом. — Они становятся лемурами? — поняла она, когда лемур нашёл покой среди песка. — Ты думала, те несчастные в клетке нужны для того, чтобы их бросить в машину? Нет — они конечный продукт. Просто их держат в клетке до достижения финальной стадии, она начинается сразу, если оттащить их от машины, но трансформация происходит через некоторое время, если жертвы находятся рядом — и во втором случае лемуры окажутся сильнее… Те выхлопы — просто выхлопы, не сами кошмары. Рей, конечно, же спросила: — Зачем тогда Страж приказал бросать?.. — Чтобы спровоцировать тебя на эмоции и необдуманные действия, — ожидаемо ответил Рэндольф. — Я так и подумала, — Рей во время этого разговора смотрел на своего собеседника, а теперь она перевела взгляд на труп монстра. — Значит, наш Враг уродует людей до тех пор, пока они не станут безумными монстрами, — Рей вспомнила тех троих, кого она положила. И того Стража. — Они все раньше были людьми… — Несколько я знаю, Он больше всего любит именно портить людей, а не просто убивать их, — сказал Рэндольф. — Потому что убить — это слишком просто. Я слышал версию, что Ньярлатхотеп считает, что все живые существа на самом деле в глубине души такие, как он сам, и что он делает то, что он сейчас делает, чтобы всем доказать эту истину — полностью довести душу до состояния, когда в ней не остаётся ничего, кроме ревущего зверя, одержимого жаждой убивать и наслаждаться. Я даже слышал, что в прошлом Ньярлатхотеп побеждал много раз, после чего давал тем адам, в которые он обращал мироздание, разрушаться, чтобы иметь возможность начинать всё заново… Полагаю, он один из тех, кому процесс важнее цели. Лично я считаю, что Ньярлатхотеп делает всё это только по той причине, что ему нечем больше заняться. У него тупо ничего нет больше. Кроме мироздания. Кроме нас с тобой. Тут Рэндольф решил обсудить более не главного злюку, а свою подопечную: — Аянами, тебе не страшно? Рей прислушалась к своим субъективным ощущениям и могла в принципе честно сказать: — Да, мне страшно. Понятное дело, что она достаточно хорошо себя контролировала, чтобы этот страх никак не проявлялся, но отнюдь это не означало, что подобное чувство никак не грызло ей душу. Страх увеличивался по мере анализа ситуации, в том числе по мере увеличения эмпатии. Рей, конечно же, моментально поставила себя на место тех несчастных, которых превратили в чудовищ, ставших воплощением собственного страха, и уже эта мысли пугала отдельно. Рей даже испытала дрожь, идущую от кончиков пальцев на ногах до лопаток. — В таком случае можешь обнять меня, — вдруг сказал Рэндальф. Он подразумевал сугубо дружеское проявление чувств и это прямо от него веяло. Его совсем не охватывала похоть, прямо как Синдзи, и его жесты больше были похожи на поведение командующего. Рей обняла его, американец сам рукой прижал её к себе. Она почувствовала, что он точно чего-то хочет от неё, но она тоже желает этого — сражаться бок о бок с ним против этого чудовищного Хозяина Игры… А ещё Рей почувствовала тепло, такое как Синдзи, ей очень нравилось, что кто-то о ней заботится. Кажется, особенно если это мужчина… — Аянами, если ты ничего себя чувствуешь, мы можем совершить ещё один рейд прямо сейчас, — предложил Рэндольф, когда Рей сама его отпустила, прекратив эти чисто дружеские объятия. — Хорошо, давай, — Аянами кивнула. — Я вполне готова… За ними стояла мверзия. Рей раскрыла белые крылья, мверзия подхватила Картера, последний чувствовала себя очень привычно, когда его несли таким образом. Они быстро миновали разлом в поверхности, но взлетели под небом вовсе не там, где они должны были появиться, если исходить из привычных представлениях о геометрии пространства. Так как Рей уже могла убедиться, что таковые в Мире Снов не работают, она решила ничего не спрашивать по этому поводу. Теперь они летели над светлой или чистой местностью, где возле берега моря виднелся какой-то город. — Сперва нам понадобится лагерь, чтобы отдохнуть и обсудить дело, — Рэндольф указал куда-то вперёд, там, прямо над вереницами уютных деревенских домиков, позади небольшого леса, вдруг возникла небольшая гора — она буквально там материализовалась — поначалу она замигала как голограмма которую пытались развернуть, и через несколько секунд она окончательно вписалась в окружающий ландшафт став частью реальности. — Вы её создали? — уточнила Рей, когда они заходили на посадку. Гору, как и окружающую местность, устилал главным образом хвойный лес. — Да, я вообразил эту гору и она тут появилась, — Рэндольф прямо стоя приземлился тут, после чего указал на здание, одновременно похожее и на средневековый особняк и на готический католический собор, его украшали астрологические символы. Когда Рей почувствовала голыми ногами мох, то обратила внимание, что тут летают бабочки-дракончики, рядом среди деревьев проходило животное, похожее одновременно на медведя и на кабана и ещё с огромными, острыми ушами. — Это — калбей, фантастическое животное славянской мифологии, — указал Рэндольф, когда заметил, что Рей на него смотрит, — точнее, на Земле оно фантастическое, здесь, оно как видишь, абсолютно реальное. — Но конкретно это существо создали вы, — подумала Рей, — когда оно появилось на горе. Оно должно было находиться… — Возможно, оно плод моей фантазии, возможно оно просто проходило на том месте, на котором я воздвиг гору, — Рэндольф допустил разные варианты, когда они входили в дом, — в любом случае, после того как я создал эту гору, вся Вселенная выглядит так, как если бы эта гора существовала от начала времён, и ни одна геологическая экспертиза не сможет доказать обратного. Карты, которые составили существа, слабее меня, изменились по всей вселенной, чтобы отображать тут эту гору. Лишь карты и вообще любые документы, в которые вложили свою волю более могущественные существа, чем я, могут указать на то, что эта гора появилась в какой-то момент и не стояла тут изначально. Местные жители — простые крестьяне — будут осознавать появление этой горы как обычную данность, и только онтологически более сильные существа смогут заметить, что она — нечто новое. — Поняла, — Рей благодарно взглянула в ответ на такие объяснения. — Я слышала, что сатанисты, которые поклоняются Великим Древним, думают, что их «боги» принесут на Землю законы своего родного мира, и тогда никто не вспомнит о человечестве — потому что вся Вселенная будет выглядеть так, как если бы человечества никогда не существовало, и прошлое, настоящее и будущее навсегда принадлежали Великим Древним. — Да, — кивнул Рэндольф, — если это случится, так оно и будет. Рей подумала, они сели за лакированный стол. Внутреннее содержание этого места примерно соответствовало внутреннему содержанию другого дома Рэндольфа Картера, в котором они уже появлялись недавно, и Рей потребовалось всего пару секунд на то, чтобы сообразить — тот дом, который стоял в другом месте и немного отличался от этого, это — тот же самый дом, который сейчас возвышается здесь, просто он немного изменился под новое место. — Я вспомнила, что мне доводилось видеть в фантастических сюжетах, — Рей сейчас сидела за столом на удобном диване, Ангел-альбиноска пила душистый чай, — в них главные герои совершали путешествие в прошлое, они меняли прошлое — и их настоящее тоже менялось. Выходит, целая Вселенная пропадает и возникает новая Вселенная. Если убить Гитлера в прошлом, там множество людей не родится, вместо них родится множество других людей. — Да, так тоже можно сказать, — Рэндольф поставил на стол тарелку с бисквитами. — Такие сюжеты… авторы таких историй не видят смерть огромного количества людей за кадром, — подумала Рей, — но при этом авторов таких историй, вероятно, бы смутило… — Что если Ктулху поднимется из моря, стирает всё прошлое, настоящее и будущее человечества силой своей могучей мысли, делает так, что Земля всегда была его родной планетой — со всей прилагающейся к ней неевклидовой геометрией, двойным зелёным солнцем и дворцами пятимерных зиккуратов до небес — да, сатанисты действительно считают, что так надо сделать — обычные люди для них всего лишь вредные насекомые, каких Великие существа могут истреблять сколько угодно. — Рэндольф сказал это и добавил. — Все доктрины эсхатологических религий откровения, такие как Книга Апокалипсиса, на самом деле писались под воздействием Великих Древних, чтобы отражать их идеи. Уничтожить старый мир, уничтожить все эти массы серых и простых людей, руками «Ангелов Апокалипсиса» оставить океаны крови на их месте, чтобы взамен создать новый прекрасный, «безгрешный» мир бессмертных и могущественных существ, куда может войти из старого мира лишь небольшая группа избранных, посвятивших свою жизнь служению богам. В религиях осевого времени наиболее точно отражена эта идея. Как видишь, не только писатели фантасты, но и мораль основных религий одобряет все идеи Великих Древних. Просто в отличие от рядовых почитателей эсхатологических доктрин, мраккультисты Ктулху и Ньярлатхотепа наиболее последовательно подошли к их воплощению, а также — они до конца понимают природу своей идеологии. — Меня не волнует судьба человечества, — сказала тут Рей. — Большинство людей — серая масса, слишком поглощённая своей собственной жизнью, чтобы обращать внимание на меня и мои проблемы; всё, чем занимается человечество на протяжении всего времени своего существования — это страдает; подобно гидре, у которой множество голов человечество терзает, кусает, мучает само себя — все эти войны, революции, грабежи, болезни, медленное старение тела, пожирание мяса живых существ ради продления своего тягостного существования, рухнувшие надежды, все боль и все страдания… Я считаю, что было бы лучше превратить её в один океан LCL. В таком виде это масса могла бы хоть прекратить свои постоянные страдания, и, на мой взгляд, в ней ничего бы не изменилось. Рей серьёзно посмотрела для Рэндольфа: — Я хочу перестать быть куклой Хозяина Игры. Я хочу сама найти для себя смысл жизни — и жить так, как мне нравится. В любом мире, даже в том, который намерена создать древняя раса Ктулху. — Что ж — мои цели соответствуют твоим, потому, — Рэндольф жевал бисквиты и запивал их чаем, — так что, надеюсь, мы с тобой сработаемся. Рэндольф раскинул на столе карту, на которой само собой нарисовалось всё, что нужно. — Это Дайлат-Лин — портовый город. Его жители в обмен на рабов долгое время торговали с лунными тварями. Последователи Ньярлатхотепа впаривали уникальные для Мира Снов рубины. Я сам предупреждал жителей Дайлат-Лин, что это всё может закончиться чем-то не очень хорошим. Оно и закончилось. Эти рубины — кристаллизация выделений какой-то погани с Юггота, длительное воздействие с ними лишает жертву силы воли. В результате лунные твари загипнотизировали всех жителей города и установили там свою власть. На главную площадь, — Рэндольф ткнул на карту, — они установили гигантский рубин, где заключается главный Гипнотизёр. Наша задача его уничтожить. — Насколько боеспособен сам Объекте и его охрана? — спросила Рей. — Где-то на уровне всего, что ты уже видела в долине Пнота, — Рэндольф не стал слишком много рассказывать об этом, так как полагал, что Рей должна сама ориентироваться по ситуации. Она кивнула. — Я так понимаю, вы знаете абсолютно всё об Объекте, так что я буду полагаться на вас, Картер-сан, — сказала Рей. — Спасибо, приятно видеть, что мне доверяют, — улыбнулся Рэндольф. Потом он перестал улыбаться и подумал. — Но знаешь, Аянами, я ведь могу быть агентом Ньярлатхотепа. Ты знаешь, что Ньярлатхотепу наплевать на своих слуг. Он мог дать мне приказ вытащить вас из парочки опасностей и нашинковать огромное количество его мелких приспешников, чтобы я мог втереться к вам в доверие… Даже сновидец «Рэндольф Картер» может быть на самом деле давно мёртв или предан участи хуже смерти — вся моя биография, известная для вас, может наводить на мысль о том, что в данный момент перед тобой одной из отродий Ньярлатхотепа, способное менять облик, или даже Он сам лично. — Я буду надеяться, что это всё же не так, Картер-сан, — сказала Рей без особого обдумывания этого вопроса. — Я осознаю этот риск, я осознаю, что вы можете врать мне и играть моим чувствами, но таким образом агентом Ньярлатхотепа может оказаться кто угодно, кроме Аянами Рей. Я предпочитаю доверять вам, Картер-сан. Он на это с улыбкой кивнула ей и поправил свой головной убор. — Тогда — пошли. Солнце садилось. Пустынные травы отбрасывали на барханы остроконечные тени и последние воздушные змеи кружили в вышине и предупреждали всю округу хриплыми криками о приближении ночи. Ночь брела по миру сновидений удлиняющимися тенями и в небе уже горел тонкий месяц. Рей и Рэндольф первым делом услышали обрывки музыки — на окраинных улицах Дайлат-Лина полыхали костры. Вокруг этих ритуальных костров прыгают и пляшут рогатые фигуры. — Зачастую эти сатанисты зажаривают на таких кострах заживо своих врагов, — уточнил Картер. — Чтобы потом вкусно ими отобедать. А вот их хозяева — лунные твари — предпочитают сырое мясо. Его они откусывают прямо заживо. Рей моргнула, наблюдая как рогатые полулюди Ленга дëргаются и трясутся под какофонию костяных трещоток и писклявых дудок. — В этот раз мы тоже подберёмся к Объекту незаметно, да? — Да. — Как нам это сделать? К ним подошли несколько уродливых рогачей. Рэндольф заявил им, что они хотят просвятиться и приобщиться к культу Великого Ньярлатхотепа. При этом он очень гипнотически смотрел на них, благодаря чему эти существа без лишних вопросов повели их к цели. Жители города — главным образом, люди — с почти что безжизненными лицами волочили ноги от одного места до другого — все они явно были марионетками зловещего разума. — Их умы тоже порабощены, — обратил внимание Рэндольф, указав взглядом на самих козлолюдов. — Они, конечно, как ты понимаешь, самая мелкая сволочь — ниже них только рабы или одержимые. Огромный драгоценный камень был доставлен как дар жителям Дайлат-Лина от «уважаемых зарубежных партнёров» — его водрузили на пьедестал на главной площади. Сейчас сами рогатые полулюди не обращали никакого внимания на этот Объект — прямо как в других городах жители не обращают внимания на статуи героев. Самих лунных тварей и уж тем паче более серьёзных служителей Ньярлатхотепа вообще не было видно — они поручили всю охрану только своим жалким прихвостням из Ленга. В ритуальном костре перед самим Объектом регулярно кого-то жарили заживо — сейчас гипнотический Пришелец выстроил группу людей каковые сами должны были дойти до места своей казни. Встав впереди них, Рей сконцентрировалась. Она бросила ятаган с приличного расстояния. Оружие устремились с такой скоростью, продолжая при этом вращаться, что когда бумеранг врезался в гигантский рубин, то пронзил его насквозь, и минерал разлетелся на куски. Осколками ближайших приспешников разорвало на части. На какую-то долю от минут на площади наступила тишина. Рей и Рэндольф смотрели на неё сквозь сумрак. — Используй астральное зрение, — подсказал Рэндольф. — Да… Рей вложила в него волю. На вершине ступенчатого пьедестала смутно проступал какой-то силуэт. Чем больше Рей концентрировалась, тем яснее Объект обретал свою плотность, его очертания стали более четкими. — Это вампир-психократ с Юггота, — стоическим тоном пояснил Рэндольф. — Вампир? — Рей чуть приподняла бровь. — Мне это ни о чём не говорит. Все известные мне живые существа — вампиры. Что для Рей имело значение, так это то, что она поняла — своей предыдущей атакой, раздробив гигантский рубин, она всего лишь освободила демона из драгоценной огранённой тюрьмы. Вся эта пузырчатая масса, усеянная ядовитыми пастями, до боли похожая на шоггота, но без глаз и менее материальная, как волна нахлынула на ближайших приспешников Рей испытала к ним далёкое чувство жалости. А дальше случилось кое-что другие — все загипнотизированные жители города находились в домах, сейчас они высунулись на улицу с одной целью — скормить себя этому монстру. В состоянии полной активности, Объект никак себя не контролировал, он хотел только жрать. Рей мало обратила внимание на эти толпы людей — обратила, конечно, подумала, что надо снизить количество погибших — и ещё Рей сконцентрировалась, чтобы поразить противника самым мощным оружием — собственным Анти-АТ-полем. — Я сделаю с тобой то, что подобает делать с вампирами. Объект собрался в сферическую форму и смог взлететь навстречу, похоже, он чувствовал, что Рей будет особенно питательной, его пасти потянулись… Анти-АТ-поле едва заметным красноватым маревом ударило по вампиру-психократу с Юггота и отбросило его назад. Умирающая бестия врезалась в базальтовый постамент посреди осколков гигантского рубина, даже раскрошила его на обломки перед тем, как окончательно исчезло, превратилось в ничто. — Даже LCL не осталось… Рей окинула взглядом приходящих в себя людей, все они сейчас напоминали алкоголиков, медленно приходящихся в себя. Рей и Рэндольф вскоре свешивали ноги с крыши, наблюдали за тем, как разгневанные местные жители ловят уроженцев Ленга и сжигают тех заживо в их же собственных кострах. — Я вам благодарна, — девушка смотрела на то, как поднимается пар с заваренного травяного чая, кружку она держала в руке. — Пожалуйста. Я сам получаю выгоду с нашего сотрудничества, но дружбу, — Рэндольф пил кофе, — я тоже очень ценю. Рей стало тепло не только от чая. Ей нравилось вот так сидеть с Рэндольфом. Печные трубы Дайлат-Лина дымили в небо, в него же уходили вопли живых существ, предаваемых мучительной смерти. Пусть даже они были слугами Ньярлатхотепа, Рей это не нравилось, но в то же время другая сторона души признавала за жителями право отомстить им. По-своему, от себя. — Картер-сан, пойдём отсюда… — Как скажешь. Они оба просто в один момент исчезли — с точки зрения наблюдателей.