За этот месяц я стала замечать, что отдаляюсь от прежней себя, а былые ощущения холода и пустоты постепенно растворяются в теплых объятиях Пита. Я остаюсь с ним и не жалею об этом.
Гейл мне не звонит, да и я сама не могу этого сделать, хотя чувство вины и грызёт меня по сей день — я всё равно не поступила бы иначе, не смогла бы остаться с ним лишь для того, чтобы не причинить боль.
Один раз Пит увидел, как я сижу, уткнувшись в дисплей телефона, на котором открыт контакт Гейла, и приревновал: вырвал телефон из рук и удалил его номер, а после долго не разговаривал со мной. Лишь ласковыми словами и заверениями в моих искренних чувствах к нему мне удалось растопить лед и получить прощение. Я выбрала его, и Пит должен был это понять.
Он стал для меня глотком свежего воздуха после Гейла. С ним мы постоянно вместе, и не потому, что я одна этого хочу — я вижу ответное желание быть рядом от него. Мы представили друг друга своим друзьям, но, к сожалению, не все одобрили наш союз.
Многие приятели Пита были либо знакомы, либо тоже дружили с Гейлом, и по большей части я их знала. Иногда, находясь в их компании, я ловила изучающий взгляд и огорчалась, но Пит обнимал и шептал что-то ободряющее мне на ухо. Моим же подругам захотелось услышать подробности наших отношений, но я не хотела посвящать их в это. Скромно потупив взгляд, я шептала: «Это случилось само собой», потому что… мне было стыдно. И дело не в том, что у нас с Гейлом в планах уже была свадьба и совместное будущее, а в том, что ушла я от него не самым достойным способом. Мы даже не сказали друг другу «прощай».
И, всё же, это не смогло повлиять на моё решение — я поступила так, как хотела. Не всегда же нужно выходить чистой из воды, и я вовсе не ангел.
Сегодня у нас с Питом ужин на крыше моего дома, где раньше я даже не была, но он каким-то образом выкрал ключи и сделал дубликат, что позволит нам наслаждаться друг другом в еще одном уединенном месте. В нашем с ним месте.
Пит попросил ничего не готовить и пообещал купить вкусняшек из пекарни, в которую мы стали частенько приходить. Я вызвалась пойти с ним, потому что «погода хорошая». Или потому что с ним.
Улыбаясь и радуясь тому, что Мелларк рядом и я держу его ладонь в своей, мы подходим к магазину. Вывеска над дверью пекарни меня удивляет в который раз своей необычностью, и я застываю на пару секунд перед стеклянной витриной, тем самым останавливая Пита. Он усмехается, наблюдая за моей нестандартной реакцией на такую обыденную вещь, и притягивает к себе для поцелуя.
Нежный, но собственнический жест подчиняет меня, и я отдаюсь на его милость, крепко прижимая его к себе за мягкие кудри пшеничных волос. Дверь пекарни открывается, оповещая нас о свидетелях, заставших наше нескромное проявление чувств, и я, покраснев, отрываюсь от его губ и с улыбкой оборачиваюсь.
И там совсем не то, что я могла бы ожидать увидеть. Злой до чертиков Гейл (и что он вообще здесь делает?), держащий нашу с ним лучшую подругу Бетси под ручку, смотрит на нас, не мигая. Смотрит на меня.
— Гейл… — шепчу я, встречая его взгляд своим ошеломленным.
Последнее, что я хотела бы сделать при встрече с ним, самозабвенно поцеловать Пита. Неужели Гейл всё видел?
Ответ приходит сам собой, когда он резким выпадом освобождается от хватки Бет и со всей силы кулаком бьет в лицо Пита.
— Гейл!
На мой крик никто не обращает внимания, лишь только Бет хватает мою руку и оттаскивает подальше, чтобы они меня не зацепили. Шок не позволяет возразить ей, но боль от всей ситуации вырывается из моего тела простейшей реакцией — горькими слезами, плохо позволяющими видеть происходящее.
А Пит не заставляет себя ждать: согнувшись и прикрывая голову рукой, он толкает Гейла в живот, отчего они оба едва не валятся на землю. Судорожный вздох моего бывшего возлюбленного отрезвляет меня, и я вырываюсь из хватки подруги, пытаясь встать между парнями.
— Что вы творите, идиоты?! — они меня будто не слышат, смотря друг на друга яростными взглядами и ожидая, когда с их пути уйду я. — Успокойтесь!
— Китнисс, не лезь, — рычит Пит, сплевывая на асфальт кровь.
Я пытаюсь схватить его за руку и оттащить подальше, но лишь успеваю ухватить его рукав, оторвав от него пуговицу, потому что он опять наносит удар. Пит целится в голову, но Гейл успевает увернуться и бьет его в солнечное сплетение. Мелларк, не полностью увернувшись, сшибает его с ног, нанося молниеносные удары, на что Гейл отвечает ему взаимностью.
Из пекарни выходят пара парней, которые растаскивают дерущихся в разные стороны. Видно, что оба сильно покалечены: у Пита разбита щека и челюсть, у Гейла — бровь, и из уха капает кровь… а остальное от моего взгляда скрывает местами порванная, грязная одежда. Застыв между двух огней, я даже не могу выбрать кому оказать помощь из двух людей, занимающих огромную часть моего сердца.
— Ты сам всё видел. Зачем нужно было драться? — Пит, взглядом победителя, смотрит на бывшего друга и ухмыляется. — Она сделала выбор.
Он освобождается из хватки сильного пекаря, улыбаясь и обращая на меня требовательный взгляд.
— Идём, — говорит он, подавая руку. А я не могу.
Отвернувшись от него, я смотрю на то, как Бет ласково стирает следы борьбы с лица Гейла, а он, тоже освободившись из удерживающих его рук, отворачивает голову и обращает всё своё внимание на меня. И этот взгляд мне будет сниться в кошмарах. Ледяное смирение и жидкая боль, от которой он не может избавиться; холодность и жар от злобы на меня, и ни одного намека на прощение, которое я не заслужила. В моих мыслях вспыхивают все хорошие моменты, которые когда-либо связывали нас, и я даже хочу подойти и обнять его, но никогда не осмелюсь на это. Рядом с ним другая, и как бы это ни было глупо, я чувствую ревность. Кажется, я слишком далека от той себя, которой была год, месяц и даже полчаса назад.
— Прощай, Гейл! — кричу я мысленно, отворачиваясь от него и шагая вслед уходящему Питу.
Сгорбившись и приглаживая разбитой рукой свои спутанные волосы, он идёт довольно быстро, будто ждёт моего выбора и хочет, чтобы я определилась быстрее. Я догоняю его, и, когда он услышал мои шаги, Пит сбавляет шаг, а после и вовсе останавливается. Я хочу его обнять, но вспоминаю о только что произошедшей драке и о возможных повреждениях, поэтому останавливаюсь, дыша в его спину. Мы замираем и не касаемся друг друга, находя в себе силы простить сегодняшний вечер.
А после я плачу, потому что больно. Плачу, потому что делаю выбор слишком часто в последнее время, а они заставляют делать его снова и снова. Потому что не могу выбрать одиночество, когда в сердце есть место для них обоих.
Пит поворачивается ко мне и обнимает ласково и крепко, сжимая меня сильнее, будто хочет проверить, что это я.
— Не плачь, пожалуйста, — губы Пита шепчут возле моего уха, отчего моя истерика лишь увеличивается. — Всё хорошо…
Я утыкаюсь ему в грудь, как маленькая девочка, размазывая горячие слезы по щекам, а он гладит мои волосы своими большими и теплыми ладонями. Я успокаиваюсь и готовлюсь к тяжелому разговору.
— Зачем вы это сделали? — поднимаю преданный и ласковый взгляд на него, спрашивая.
— Потому что это правильно. Было бы глупо после всего пожать ему руку и сказать спасибо за то, что он отдал тебя мне.
Я начинаю копаться в сумке в поисках влажных салфеток, чтобы, наконец, чуть-чуть помыть Пита, и, найдя их, тащу его к высокому бордюру вдоль дороги, заставляя его сесть.
— И ты видел его в окне, ведь так? — нависая над ним сверху и оттирая кровь со щеки, спрашиваю я, зная ответ.
— Да.
И я понимаю, что это должно было случиться. Чтобы Гейл знал, что я счастлива. Чтобы Пит знал, что я определилась. Чтобы Бет смогла залечить раны возлюбленного. Чтобы я не чувствовала себя падшей, ведь Гейл отпустил меня ещё тогда, когда посадил в тот поезд.
— Хочу напиться, — говорю я, улыбаясь и глядя в его голубые глаза.
— Я знаю, что с этим можно сделать.
***
Бар «У Алекса» приветливо встречает нас ретро-музыкой, темной атмосферой и приятным запахом пива и фанеры. Мы садимся в плохо освещенный угол и заказываем выпивку. Этот вечер совсем не такой, как мы планировали, но сегодня я уж точно не смогу расслабиться от одного бокала вина и крепких поцелуев.
Кровь приливает к моим щекам от текилы, но мне становится лучше, когда я пью следующую рюмку. Пит смеётся над тем, как я стремлюсь потерять голову, но сейчас мне действительно лучше это сделать.
Мы веселимся и танцуем, и этот день уходит из моей головы. Я отвлекаюсь от произошедшего сегодня и только теперь понимаю, что почти целый месяц мне было плохо из-за того, что оставались вопросы между всеми нами. Да, мне было хорошо с Питом, но мне также было плохо от того, что я не с Гейлом. Но сейчас всё встало на свои места.
Завтра я позвоню Гейлу и спрошу о его самочувствии. Скажу, что со мной всё хорошо и я ни о чем не жалею. Хотя… он, вероятно, не ответит на мой звонок.
Но я попрошу Бет передать ему мои слова, когда придёт время. И скажу, что я не сержусь на нее за то, что она, вероятно, теперь с ним. Сообщу, что все хорошо.
Мы с Питом танцуем и целуемся, отвлекаясь от всего. Я вижу, что ему тоже стало легче, потому что больше нет вопросов без ответа. Теперь всё должно быть спокойно.
Мне звонит мама, и я решаю выйти на улицу, чтобы она не слышала музыку и не беспокоилась обо мне. Ветер прохладный, но отрезвляющий, и я пару секунд репетирую приветствие, чтобы она не знала о количестве выпитого мной. Она никогда не палила меня пьяной, потому что только перед ней мой голос приобретал трезвость, несмотря на моё состояние.
— Да, мам?
— Привет. Я не отвлекаю?
— Нет, всё нормально. Как ты?
— Всё хорошо. Ты же помнишь твою бывшую одноклассницу Мишель, которая жила на нашей улице? — в голове всплывает образ той милой блондинки, с которой мы вместе ходили в бассейн и сидели на совместных уроках. — Она прислала тебе приглашение на свадьбу. Когда ты сможешь его забрать, дочка?
— На днях.
— Хорошо. Наконец-то я тебя увижу. Твой отец передает тебе привет. Спокойной ночи.
— Спасибо. Люблю вас.
— И мы тебя.
Я выдыхаю от облегчения, когда слышу короткие гудки, и прячу телефон в задний карман джинс. Сзади раздается незнакомый, грубоватый голос:
— Девушка, вы обронили.
И только после удара по голове я понимаю, что зашла в слишком темный переулок, пока говорила с мамой.
***
Это пробуждение вряд ли можно назвать самым приятным. Перед глазами мерещатся мелкие вспышки, словно светлячки, быстро летающие надо мной, по одному взрываются, и их искры осыпаются прямо мне на лицо. Затылок пульсирует, и голова будто весит целую тонну, что уж говорить об остальном теле: болят руки и ноги, и, кажется, пальцы, а ещё ужасно раздражает пикающий звук, разносящийся по всей зеленой комнате с резким запахом. Нет сомнений, что я оказалась в больнице.
Вижу голову мамы, которую она уронила на ладони, когда заснула в маленьком кресле.
— Мам, — пробую я позвать ее, но раздается не очень приятный хрип. Я прочищаю горло — которое не болит — и произношу ещё раз. — Мама!
Она просыпается и, осознав, что я очнулась, вскакивает с кресла, чтобы подойди ко мне. По её усталому, осунувшемуся лицу стекают слёзы, когда она накрывает своей теплой ладонью мою щеку.
— Мам, я в порядке. Не плачь, пожалуйста. Позови врача.
Она нажимает красную кнопку вызова над моей кроватью, берет мою руку в свои и целует, постепенно успокаиваясь. Я не могу смотреть на её слезы, поэтому отвожу взгляд на стену с причудливым рисунком тени от окна, за которым капает дождь.
— Мам, я сейчас сама заплачу, прекрати пожалуйста!
— Прости. Как ты себя чувствуешь, милая? — держа мою руку в своей, она перестает плакать, но мысленно обещает сделать это не при мне. Я это знаю.
— Я в порядке, только всё болит немножко. Что произошло?
Но она не успевает ответить, потому что заходит врач.
Только после осмотра и опроса я получаю ответы на вопросы о своих повреждениях и о том, как я их получила. Тот парень решил меня ограбить, но не найдя ни копейки, разозлился и избил, забрав телефон. Пит нашел меня буквально через пять минут, благодаря чему я быстро получила квалифицированную помощь, а он познакомился с моими родителями. Кажется, небеса решили, что год спокойной жизни для меня — слишком большая награда, и теперь отыгрываются.
