Метроолухи

      Станиславу уже было плохо - это ж надо в плевой прогулке по поверхности так зацепиться за штырь, разорвав себе штанину и стесав кожу на бедре, чуть не проткнув ногу насквозь, что пришлось задержаться в многоквартирном доме на чертовых пять часов. Честно говоря, рана оказалась совсем пустяковой, даже не болела и почти не заставляла боязливо прихрамывать, но кровь, чертова человеческая кровь, для местных тварей была слишком соблазнительной, чтобы оставить Петухова в покое и дать ему добраться до родной станции.       Из каждой квартиры на каждом этаже так и норовил выползти очередной гад, приветливо скалившийся огромной, разъехавшейся в разные стороны пастью. Станислав уже устал шарахаться от них и сигать по ступенькам, матерясь сквозь зубы и стараясь бить прицельно, сразу в головы, экономя и без того скудный запас патронов. Однако мутантов будто становилось больше, да и сами этажи все не кончались, не давая Станиславу выйти из треклятого дома и шмыгнуть на серые улицы полуразрушенного города.       - Ну серьезно? - сквозь сцепленные зубы проворчал сталкер, когда в пролете между первым и вторым этажом ему встретилось аж три улыбающиеся твари - одна взрослая, грузная и неторопливая, и две прочие, видать, детки, что были ловчее и голоднее своего родителя. Петухов резко отскочил назад, молодые - за ним, тот, что постарше, остался на месте и продолжал жутко и одобрительно улыбаться.       Одного из семейства Станислав подрезал очередью автомата на подлете, расквасив наискось широченную, глубокую пасть. Однако тварь все равно снесла Станислава с ног, выкашливая пули и кровь прямо ему на грудь. Петухов грохнулся в угол пролета, болезненно приложившись локтем и затылком об шершавую стену.       - Да пошла ты прочь! - Туша, с груди сталкера перевалившаяся на его ноги, оказалась тяжелой. На ощупь - совсем как мешок, наполненной кисельной массой, и рука отчаянно проваливалась внутрь, вязла в раскисшем теле и упорно не давала свалить себя набок. Станислав рычал и дергался, следя злым и уставшим взглядом за двумя оставшимися тварями - их улыбки стали меньше, головы ворочались то в одну, то в другую сторону, внимательно ввинчиваясь в человека небольшими черными глазами.       - Вот пристали, а ну кыш! - Петухов, устав бороться с навалившейся тварью, размяк сам и взмахнул рукой от себя. Мутанты неловко дернули улыбками, детеныш обернулся на взрослого. - Вот, что тебе взрослый говорит? Кыш от меня, прочь!       Твари низко заворчали, осторожно попятились назад, и тут Станислав вспомнил, что он, вообще-то, вооружен. Локоть неприятно саднило, в голове шумело от усталости, и все тело было измотано по-настоящему бесполезным рейдом, но на то, чтобы поднять калаш и зло им потрясти, сил вполне хватило. Твари, поглядев на штуковину, с расстояния пришившую родственничка, мрачно покинули дом с грустными улыбками.       - Ну хоть на том спасибо.       Под раскисшей тушей уже отнимались ноги, и Станислав снова принялся прощупывать кисельное, вязкое тело. Улыбающееся существо костей будто бы не имело, и Петухов конечно же заинтересовался бы этим феноменом и рассказал бы Веньке очередную байку, но тело требовало отдыха и сна, а проводить еще хотя бы ночь на поверхности Станиславу не хотелось всей душой.       И сталкер, забросив оружие на плечо, одной рукой отыскал лапу твари - такую же раскисшую, но с тугим стержнем внутри - а другой ладонью прижался к широкой раззявленной голове (она тоже оказалась прогибающейся во внутрь, но столь же тугой), и начал стаскивать тварь со своих колен, неохотно перекатывающуюся на бетонный пол.       Улица была неширокая, сырая и серая. Станислав прекрасно ее знал и потому хотел проскочить этот участок пути как можно скорее и незаметнее, но внутри все ныло и перекручивалось, мол, не-а, не угадал.       Мужчина поморщился, повертел ушибленным локтем и взял в руки автомат, поднимая взгляд к пепельному, вечно пасмурному и хмурому небу.       Где-то высоко вились стайки мелких мутантов, похожих на изуродованных летучих мышей с куцыми клоками шерсти на спинах, ничего опасного. Чуть ближе, на одной из крыш сидела вичуха и самозабвенно чистила клювом лоснящиеся перья - а вот это уже плохо. Петухов почувствовал, как внутри все беспощадно морозит и сжевывает, и пригнулся, вертлявым зайцем перебегая между ржавыми и смятыми машинами, заставившими всю улицу.       От него, кажется, по-прежнему тянуло кровью, но уже по большей части чужой, поэтому особенно ажиотажа среди прочих тварей не замечалось.       «Слава богу,» - вскользь думал Станислав, крепко сжимая калаш с последним заполненным магазином. До родной станции оставались последние несколько сотен метров, но тревога внутри продолжала настойчиво обсасывать кости и закрадываться мелким тремором под позвоночник.       Черт подери, если выживет - завяжет!       Когда ряды машин поредели, впереди замелькал вход на станцию метро, а Петухов успокоил свою вялотекущую панику, сверху что-то настойчиво застрекотало по ушам и захлопало крыльями.       - Вот же ж не везет! - Станислав быстро развернулся лицом к орущей вичухе и чуть ли не повалился на асфальт, вскидывая автомат, но не стреляя. - Да что тебе на крыше не сиделось?! Да уйду я на пенсию, уйду! Как до дома доберусь - уйду!!!       Тварь заорала громче, перекрикивая человека, и яростно открыла клюв, щелкая им столь грозно, что Станислав волей-неволей представлял свою бедовую полуседую голову, которая раскалывается проще, чем грецкий орех в такой-то мощной пасти.       Таки рухнув вниз, чтобы адовая бестия не дотянулась до него своими когтями, Станислав перекатился по земле, съезжая в болотную муть канавы с незамерзающей водой, от которой надрывно трещал радиометр, создавая еще больше раздражающего шума. Над головой снова свистнул воздух, подсказывающий пригнуться ниже, но мужчина и так почти утыкался противогазом в воду, на четвереньках пытаясь добраться до обрыва с естественным земляным навесом.       Комбинезон промок и, вероятно, провонял гнилой водой и тиной помимо высохшей крови улыбающегося мутанта. В перчатках и берцах хлюпала вода, а холодный песок кусал пальцы и натирал Станиславу кожу, не давая удобнее перехватить мокрый автомат. Сверху бесновалась вичуха, подгоняя Петухова как можно скорее юркнуть под защиту отвеса, но половина оставшейся энергии уходила лишь на то, чтобы продолжать дышать и уверенно выстреливать ругательствами сквозь сцепленные зубы похлеще любого калаша.       - Да понял я! - рявкнул Станислав, в последний раз оборачиваясь на мутанта, впустую колошматящего жилистыми лапами по воздуху, и с размаху свалился с обрыва, который оказался неожиданно высоким.       Рухнув на хлюпающую от влаги глину грузным мешком, сталкер завыл и постарался вытянуть из-под своего тела придавленную и неудобно вывернутую руку, по-прежнему сжимающую автомат, больно упирающийся в грудь и живот, и как можно скорее перекатился под навес, замирая в его тени и заплесневелой сырости. Вичуха сверху, потеряв добычу из виду, грузно опустилась на край обрыва, недоуменно клекоча и чуть свешивая голову вниз.       Станислав так и замер, почти не дыша и не двигаясь, но тело продолжало по-скотски ныть и пульсировать. Да, совсем он уже старик для подобных приключений, ему бы в метро да с Венькой кости греть за чашечкой чая, а не бегать от мутантов, вязнув ногами в местных болотах, обдумывая, что прикончит первым – какая-нибудь тварь или внезапный сердечный приступ.       Однако вичуха неожиданно заглохла и сама замерла, что Станислава совсем не порадовало. Уставшими глазами, прочесав по местности за отвесом, он углядел странную худую фигуру. Тонкую, почему-то проглядывающуюся четким силуэтом, лишенной всякой одежды, но при этом – совершенно точно человеческую.       Петухов не доверял своим глазам, особенно сейчас, и медленно приподнял автомат, направляя на силуэт, который стоял недвижимо, не выказывал ни страха, ни агрессии. Любопытство, может?       - Это что еще за черт? – сквозь зубы выдавил Станислав, разволновав вичуху, которая снова затопталась наверху, размахивая крыльями и щелкая клювом.       - Кшша! – Отчетливо услышал Станислав чей-то голос и снова уставился на странную фигуру, которая в этот раз подобралась ближе и легко взмахивала руками, вызывая в мужчине чувство непонимания, удивления и отдаленное волнение. Вичуха сверху перестала топтаться, заунывно заворчала, все еще дергая крыльями. – Кшша!       Вичуха взмыла в воздух, оставив Станислава одного с неизвестным. До уставшего сознания только сейчас докатилась мысль, почему фигура странная – мало того, что она без одежды, так еще и без всякого оружия. Без всякого оружия! Если еще голого сорвиголову разум Станислава представить мог – мало ли даже в нынешнем мире дураков? Полно. Хоть те же придурки, придумывающие изощренные издевательства над карточными должниками или попросту неугодными: выгонять голого на поверхность как один из новых видов позорной и жестокой человеческой казни.       Но вот нагого, безоружного да еще живого, прогнавшего звуками вичуху – это уже абсурд и клиника.       Зло сцепив зубы, Станислав ощупал свой собственный автомат, убедившись, что он у него точно есть, и медленно выбрался из-под навеса, не отрывая глаз от застывшей фигуры. Сейчас ее черты были смазаны, рябили и путались, в голове от подобной канители ощутимо тяжелел и плавился мозг.       - Сейчас стрелять буду, - мрачно пообещал Петухов, для вида поднимая автомат выше и беря фигуру на прицел. – Знаешь ли, мне…       Слова застряли в глотке на половине пути, когда за спиной опять заорала взбешенная вичуха. На то, чтобы снова откатиться под защиту земляного навеса, времени не хватало, оно остановилось, завязнув в этой одной единственной точке и глухо ударив Станислава в сердце и в голову, снова и снова заполняя уши истеричным клекотом мутанта.       В спину врезались сильные и цепкие лапы, утягивая Петухова вверх за трещащий по швам рюкзак. От этого мозги вскипели и отказали совсем, ослепляя пустотой и несоизмеримой с ней тяжестью. На языке перекатывалось горькое и обидное «доигрался», в то время как руки в панической судороге все еще сжимали автомат.       А потом что-то вцепилось в ноги, сжав их до ужаса крепко и больно. Петухов не видел ни черта кроме крыши входа в метрополитен, а чувствовал - слишком большое количество всякой мешанины, чтобы оценить новую хватку как-то более логично, чем парочка медвежьих капканов.       Дальше его тело урвало вниз. Резко, стремительно и без предупреждения.       Воздух захлопал разодранной штаниной и полами армейской куртки, в ушах страшно оглушительно засвистело, и от ощущения свободного полета камнем вниз хотелось безбожно орать. Однако Станислав так и не издал звука, странно согнувшись от рези в животе и натужном вое внутри тела из-за отсутствия хоть какой-то устойчивой поверхности под ногами.       Земля, где эта чертова земля?!       «Капканы» не расцеплялись до самого конца, пока свист в ушах не стал глуше и тише. Петухов догадался, что до земли пара метров, глаза же были бесполезны – они видели все и при этом абсолютно ничего.       Удар пришелся в спину, на рюкзак, что вышиб из легких весь воздух и совершенно дезориентировал. Станислав отчаянно открывал и закрывал рот, чувствуя себя рыбой, выброшенной на берег, и старался перевернуться хотя бы на бок, но вместо этого его тело лишь конвульсивно дергалось и предательски слабло, отзываясь всеобъемлющей острой болью во всех конечностях.       «Ну, всё. - Вспыхнуло в свинцовой и пухнущей жаром голове перед тем, как в глазах потемнело окончательно. - Вот тебе и пенсия.»