Метроолухи

      Первое, что он почувствовал – ужасно затекшие конечности. Дальше примешивались незначительные боли, зудящий позвоночник и безумно тяжелая голова, в которой, даже за закрытыми веками, вспыхивали белые и красные круги.       Открывать глаза было то ли тошно, то ли попросту страшно, Станислав не мог и представить, что увидит над собой в столь неудобной полусидячей позе с запрокинутой назад головой. От легких шевелений покалывало теплом остывшую на легком морозце кожу, а вот грудную клетку все еще неприятно давило, и ребра отчаянно сжимались вместе, реагируя натужной болью на каждый слишком глубокий вдох.       Вопреки всем опасениям, сталкер не увидел над собой ничего пугающего, только бетонный обсыпанный потолок вестибюля метро, в который, совершенно точно, он даже не успел добежать, не то, что зайти внутрь.       Кряхтя, Станислав выпрямился и понял, что сидит на ступеньках нерабочего эскалатора почти у самой поверхности, и от этого ужасно разболелась голова, как будто он перепил вчера, а сейчас собирает всего себя по осколочкам и додумкам, размышляя, как он здесь оказался и что успел набедокурить. К сожалению, головной боли было бы поменьше, если бы Станислав отчетливо не помнил вичуху, силуэт и свое позорное падение, которое и вырубило его. И все это было там, за вышибленными дверьми вестибюля, а не внутри.       К тому же Станислав усиленно пытался понять, сколько времени прошло со столь памятной встречи - несколько минут, час, целый день? Но кругом не было никакого стороннего наблюдателя, который смог бы внятно объяснить растерянному сталкеру, какого ляда происходит, а освещение, пробивающее внутрь вестибюля, ничуть не отличалось от того, которое Стас запомнил, когда со свистом летел вниз.       Следующую волну паники Петухов поймал, когда не обнаружил на себе ни автомата, ни рюкзака. Подорвавшись на ноги, он резко развернулся, игнорируя заплывающие мутью глаза и недомогание, и почти разом выцепил взглядом приставленное к стене оружие (впрочем, частично разобранное) и аккуратно выпотрошенный рюкзак.       - Что за …! – Ругательство слетело с языка быстрее, чем Станислав вообще успел что-то сообразить.       Сталкер медленно огляделся по сторонам и первым делом взялся за автомат, быстренько собрав его в полностью рабочее состояние, а после принялся за поклажу, тщательно осматривая вещи и пустующий рюкзак. Однако ничего лишнего или пропавшего он там так и не обнаружил.       Чертовщина продолжилась, когда Петухов, с расшалившимися нервами, увидел в дверях косолапую тварь с серой плешивой шерстью и попытался пристрелить ее в слишком любопытную пасть. Тварь действительно была проучена и удивительно бойко на косых лапах ускакала в постапокалиптическую даль, но вспуганная всего лишь сухим щелчком пустого автомата, а не очередью выстрелов.       - К чертовой матери, - заворчал Станислав, зло осматривая бесполезное оружие в своих руках. – Завязываю. Точно.       Гулкий стук в ворота метро прозвучал минут через десять – Стас нашел в стене отметины от пуль, почему-то решив, что это дело его автомата, и сочно материл эту стену еще минуты три, а потом – костерил неизвестного экспериментатора, который втащил его, стасово, обморочное тело в вестибюль и нагло рылся в его вещах. Нагло и аккуратно.       Мужики, дежурившие у ворот, одарили Петухова удивленными взглядами, Станислав старался не выглядеть еще злее и просто отмахнулся от вопросов.       - О, Стас, - удивленно окликнул его начальник станции, когда Петухов мрачно протесался на родную Тульскую станцию и вяло раздал знакомым приветствующие кивки.       - Привет, Николай, - отозвался Станислав, пересиливая себя и подходя к мужчине.       - В этот раз ты слишком долго, - усмехнулся он.       - Да просто такая чертовщина…       - Подожди-подожди, - Николай остановил его жестом. – Зайдешь ко мне и позже под «колевку» расскажешь, хорошо? Я тебе еще пару рейдов подгоню, неплохо платят, кстати.       Петухов вымученно скривился и выдохнул.       - Знаешь, Николай, я тут… завязать решил. – По мере того, как начальник станции понимал смысл стасовых слов, его лицо теряло улыбку. – Стар я слишком, а тут в этом заходе чуть в последний раз небо не увидел.       - И ты предпочтешь больше не увидеть его совсем? – на больное надавил Николай, но тут же крепко ухватил Станислава за плечо и потряс. – Зайди, как отдохнешь. Поговорим.       Петухов лишь покивал и побрел дальше. Глаза привыкали к насыщенно желтым фонарям и контрасту с сочной, мягкой теменью, но после поверхности с ее серой блеклостью глаза резало беспощадно. Впрочем, Станислав собирался оставлять их открытыми еще пару минут – пока не добредет до своей постели и не заснет мертвым сном на сутки.       Завалившись на кровать, отбрыкиваясь от мешающегося рюкзака и пустого автомата, Станислава хватило еще на то, чтобы снять верхнюю куртку и ботинки, а дальше – он откинулся на подушку и наконец-то заснул.       Вот только снились ему силуэты и вичухи, а еще – настырно улыбающиеся рожи, растекающиеся киселем у самых ног.       Сон прервало глухое бурчание прямо под ухом. Будь Станислав чуть более не в себе, он бы подумал, что все еще живет с мамой и она сейчас лицезрит своего сына в похмельном состоянии. Но Станислав очухался быстро, всех мам отмел разом и разлепил веки. Сон, к несчастью, никакого расслабления не принес.       -… заставил тут всех переволноваться! – Застал Петухов только обрывок фразы и тут же сощурил глаза, ослепшие от белизны медицинского халата.        - И тебе привет, Вень, - пробулькал Станислав охрипшей глоткой. – Как дела?       Вениамин почему-то держал в руках скинутый рюкзак и сдерживался от желания потыкать им другу в опухшую от сна морду.       - Чего такой потасканный?       - На вичухе полетал, - дернул плечом сталкер, выравниваясь на кровати и свешивая ноги. На направленный на него удивленный взгляд, Стас дополнил: - Ну, ухватила меня за рюкзак, пока я на гадину одну отвлекся, и вверх потащила. Сорвался, упал.       Лицо Вени стало строгим, но рюкзак он отложил и уселся у маленького столика, где уже дымились две кружки крепкого чая. Станислав почти что ожил и почувствовал себя человеком, когда наконец-то встал и сумел глотнуть обжигающий напиток.       - И давно я сплю?       - Сутки где-то, - отозвался Вениамин, жестом фокусника выуживая на закуску к чаю ломти хлеба. Станислав покивал головой и тут же вцепился зубами в ломоть, спросонья совсем позабыв, что ужасно голоден.       - Тут такое было, пока ты на поверхности шарился.       Петухов заинтересованно поднял взгляд на друга, впрочем, не отрываясь от еды.       - Сергей метался с юродивым, Катю мертвой нашли…       - Так это я помню, - отмахнулся сталкер и полез за оставшимися банками тушенки в рюкзаке. – Я позже ушел.       - Так, а дальше ты не слышал. - Веня вдруг хитро заулыбался, и Стас быстро вернулся за столик, наскоро раскрывая консервы. – Сергей такое устроил на станции нацистов, взорвав напалм, что потом возвращался по поверхности прямо оттуда и сразу сюда, на Тульскую.       - Да ну! – Станислав в это поверить мог слабо – сам отходил всего на пару километров по прямой, а пропал на многие сутки, окончательно зависнув почти на подходе к станции.       - Пришел именно с поверхности, а слухи дошли быстрее, чем он. Так вот, заскочил ненадолго и сразу к Казимиру. Рассказывал ему, говорят, о горгонах, которые теперь ходить научились, о разных мутантах и сунул ему еще карту метро.       Станислав сморщился, отскребывая остатки тушенки и выпивая холодный жирный бульон.       - Карта метро, тоже мне…       - Питерского.       Петухов подавился куском и закашлял, Вениамин дружелюбно постучал того по спине.       - Вот и думай.       - А я и думать больше не хочу, - зло процедил Станислав, вытирая сальные губы. – Напрыгался, набегался, да даже налетался! Патроны еще, вон, какой-то черт все пострелял.       - У тебя каждый выход с подвывертом, - улыбнулся доктор, допивая чай.       - Нет, Вень, это последний. Не могу больше, устал, уже все душу вытряс. На пенсию ухожу, пока шел, только о том и думал.       Последующее затишье Станиславу не понравилось, но Вениамин все так же улыбался, правда, ни разу не моргнув. Петухов разочарованно подумал, что от кого-кого, а от друга можно было ожидать поддержки – возраст и всё увеличивающийся шанс на травмы и даже смерть должны же возобладать в Веньке как во враче. И он должен расслабленно выдохнуть, сказать «ну наконец-то» и отпраздновать стасов выход на пенсию. Получилось, почему-то, вообще не так.       - Задохнешься ты здесь, Стасик, - удрученно заговорил Венька, а Станислав почувствовал, что у него ноют зубы и в груди завелся червь сомнения.       Действительно, может, погорячился?       - Не задохнусь, - уперто буркнул он.       - И кем ты собираешься здесь стать?       - Хотя бы в дозоре стоять, - пожал плечами Петухов. – Все лучше, чем глюки наверху ловить и в обмороки падать.       - Точно задохнешься.       - А там – скопычусь.       Вениамин молча надул губы, Станислав накуксился точно так же. Последний понимал, что это слишком по-детски – мужикам под пятый десяток! – но слишком уж эта ситуация выходила нелогичной. И вообще не задохнется он здесь! Там не задохнулся и здесь выживет!       - Ну, посмотрим, через какое время взвоешь, - в конце концов сдался доктор, поднимаясь с места.       - И совсем не взвою, - буркнул Станислав. – Что ты, что Николай – всё одно. Смерти моей хотите, не иначе.       Вениамин мягко улыбнулся и забрал свою пустую кружку чая, выходя из палатки. Выглядел он слишком уверенным в своих словах, в то время как Петухова это значительно пугало – неужели действительно через недельку снова будет рваться наверх, изнывая в метро?       Хотя последующий ор вичухи в ушах и воспоминания о всякой дряни, виденной вчера, резко отбило всякое желание думать об этом дальше.       Рюкзак от когтей гадины пострадал, но терпимо – ухватилась вичуха, в основном, за ремешки и крепежи, незначительно продрав парочку из них вместе с внешним небольшим отделом для всяких мелочей. Автомат тоже был цел, но по-обидному пуст. У Станислава, конечно, была заначка, да и оставалось в магазине не так много патронов, чтобы жалеть, но сама мысль о каком-то пройдохе, попусту выпустившем пули в стену, значительно вымораживала и бесила.       Зато одежда была потрепана знатно и вываляна в чем только можно. Сырая куртка в пятнах от тины и крови, в перчатках и берцах шуршал мелкий песок, штаны были подраны на бедре от того штыря в доме. И от всего этого несло гнилью и влажной плесенью, как Венька вообще смог зайти сюда и не морщиться?       Впрочем, друг был привычен к видам рваных гнойных ран, которые пахли и похуже, чем Станислав, а Станислав… Станислав просто не замечал, принюхавшись еще там, наверху.       Заморенный червячок голода позволил обратить внимание и на свое состояние в целом. Честно говоря, Петухов знавал деньки и получше, впрочем, похуже бывали тоже. Сон не исцелил ни от тяжести, ни от ломоты во всем теле – беспокойно тянуло везде и сразу, суставы от движений похрустывали, и Стас действительно подумывал, что рассыпется.       Особенно донимала поясница и ноги. И если с первым все было вполне ясно – грохнулся он все же сильно, счастье что не расшибся в кровавый блин, - то ноги несколько напрягали.       Рана штырем выглядела безобидно, да даже не болела, зато голеностоп жгло на обеих ногах, и Станислав быстро закатал штанины до колена, чтобы потом удивленно уставиться на парочку синюшных, вполне четких отпечатков человеческих пальцев.       - Вот тебе раз, - мрачно буркнул Петухов, размяв болезненно вспухшие щиколотки и снова прикрыв отпечатки штанинами.       Весь прошлый поход замелькал в голове убогой, гротескной каруселью ужасов и всяких моментов «на грани», когда Станислав всерьез собирался прощаться с жизнью. Но этот момент с силуэтом выбивался из всех этих обрывков не то чтобы своей нереальностью, скорее даже излишней мистичностью.       Петухов никогда особенно не верил ни в души, ни в высшие силы, хоть и поддавался на атмосферные завывания в трубах заброшенных тоннелей и испуганно таращился на аномалии, на создававшиеся ими фантомы людей и поездов. Но чтобы вот так, столкнуться лицом к лицу с этой странностью, имеющей настолько реальный вид, что парочка доказательств сейчас наливается синяками на голеностопе – нет, такого никогда.       Но если на секундочку представить, что это мистическое нечто отвело от него, Станислава, беду, прогнав вичуху, а после вырвав его за ноги из ее когтей, тогда вопросов становилось лишь больше. От мыслей о том, что он может быть каким-нибудь избранным, Стасу становилось до омерзения противно – он мог бы в это поверить, когда ему было всего шестнадцать лет, но сейчас ему все сорок семь, и не сдалась ему эта вся избранность даже даром.       Тогда его могли вытащить просто потому, что пожалели. Или еще что-то. Его даже дружески скрыли в вестибюле метро, и…       Дальше сознание Станислава не выдержало и сдалось под напором всей этой дикости. Хотелось снова посидеть с Веней, высказать ему весь тот сумасшедший день и вместе подумать над тем, что это могло быть. И, конечно, поцедить еще чашечку чая, а, может, чего и покрепче.       К сожалению, в соседней палатке доктора не нашлось, и Станиславу пришлось менять одежду на более пристойную, скидывая всю грязную на пол, и отправляться в медотсек.       Вениамин действительно нашелся там, вот только не один, а с пациентом, сперва мирно сидящем на койке. Но вдруг парень с наполовину забинтованной головой странно дернулся при виде Станислава и неприятно уставился на него.       У Петухова сразу вышибло всякую мысль из головы. Вот ведь вытаращился. Рыжий.