Метроолухи

      В метро всегда было примерно одинаковое количество освещения и ни о каком времени суток тут не могло быть и речи. Лишь по ночам (примерно после двадцати трех ноль ноль по часам из прошлой жизни) в целях экономии энергии отключали большую часть ламп, погружая станцию во мрак, и возвращали энергию обратно уже к утру, часам эдак к шести.       Станислав проснулся явно не ночью, потому что в палатку пробивался болезненно-желтый свет и откуда-то извне неприятно и монотонно гудела ожившая станция, будто специально наматывая распаленные нервы Станислава на колючую проволоку и стекловатой – колючей, глухой и противной – забиваясь между мозгом и костью черепа.       День с самого начала обещался быть трудным.       Петухов раскрыл веки пальцами, подавил глухой стон из-за мигом вспыхнувшей головной боли и замер, заново привыкая к своему телу – опухшему, неповоротливому и ноющему так, будто Стаса били беспощадно и со знанием дела, с собой жестокостью расправляясь именно с головой. Даже больше: кто-то до сих пор надоедливо постукивал молоточком в виски, а тяжелой кувалдой - лупил в затылок.       Тут уж болезненного стона избежать не удалось.       Медленно, боясь разваливаться окончательно, Станислав укрепился на постели в вертикальном положении, застыл, чувствуя, как кровь, сперва схлынувшая с верхней части тела, с особым остервенением несется обратно, неся жар, духоту и жажду.       В кой-то веки мужчина пожалел, что не очухался под пристальным вниманием Веньки, который бы помог страждущему бокальчиком водички, сочувствующим взглядом и, может быть, какой-нибудь таблеткой. Но это совсем сказки.       Ступни опустились не на пол, а на что-то живое, возмущенно крякнувшее и завозившееся. Станислав все понял и перенес ноги чуть-чуть вперед, снова застыл, привыкая к новому положению, и поднялся с кровати, расставляя руки в стороны, словно акробат, выполнивший сложный прыжок.       Внутри все растекалось киселем, конечности были как жеванные. Станислав почти не мог соображать, но держался упрямо и стойко, аккуратно шагая к столику, заваленному бумагами.       Искал он бутылку с водой, а натолкнулся на кучу коробочек, которые неосторожно смахнул рукой.       На пол, как мелкий бисер, посыпались патроны и разлетелись по всей палатке с переливающимся звоном, заставив Станислава глухо застонать и схватиться за голову. Удивляться он все еще не мог по физическим причинам и стойко пережидал, когда в воздухе восстановится лечебная тишина.       Наконец, в голове мелко-мелко задвигались шестеренки, и Стас медленно отнял от лица руки и оглядел пол, усыпанный патронами, которые больше были похожи на желтых, лоснящихся на свету тараканов.       Откуда у него столько добра, Петухов не помнил, но четко знал – его личный тайник находится под кроватью и без нужды опустошать его он бы не стал даже будучи пьяным вдрызг. Да и не было у него столько…       За спиной шумно вздохнули, металлически лязгнули и заворчали с потусторонним «чмоньк». Станислав так и застыл, похолодев от ужаса, зыркнул налево и направо, лихорадочно перебирая в голове потенциальные орудия самозащиты и параллельно додумываясь, какая на этот раз тварь пришла по его душу.       Чмоканье стало активнее, Стас видел свое спасение лишь в пустующем горшке, в котором некогда рос чахленький кактус, и молниеносно кинулся к нему, подхватывая обеими руками под выпуклые бока и разворачиваясь на пятках, предполагая, что неведомая тварь обязательно накинется на спину.       Однако на самом деле на Станислава кинулось… ничего. Петухов простоял в углу палатки пару секунд, старательно таращась в другой угол и удерживая горшок ровно перед собой.       Ни один мутант так и не показался, а Стас несколько разочарованно отставил оружие самообороны обратно на стол, в тот же момент вновь покрываясь холодными мурашками – гадина снова начала чавкать и металлически позвякивать где-то у самых ног.       Петухов был готов заново хвататься за горшок и как кисейная барышня, увидевшая мышку, бомбардировать пол с яростным матом, но вовремя остановился.       В окружении патронов мерно сопел парень. Широкоплечий, в джинсах, военной куртейке со сталкерскими нашивками и безобразно-красной бандане в веселенький принт зеленых оскаленных черепов.       Во рту парень блаженно обсасывал один из патронов, перекатывая его из одного уголка рта в другой.       - Та-а-ак. – Горшок благополучно занял прежнее место, а Станислав мрачно потер переносицу, сильно-сильно зажмурившись в надежде, что это всё лишь ему видится и ни капельки не по-настоящему.       Но незваный гость вполне реально поперхнулся патроном и разразился страшным кашлем, отчего Стас мигом вспомнил про головную боль и кисло сморщился. Пуля была выплюнута куда-то под стол, а сам парень грязно выругался, потом затих, увидев ноги Станислава, и медленно начал поднимать взгляд, пока не встретился со стасовыми глазами, злобно блестящими между щелей пальцев (глядеть на весь этот абсурд по-другому было невозможно).       - Ты кто? – Первым нарушил тишину Станислав на правах хозяина жилплощади, однако такой простой вопрос, кажется, вогнал парня в экзистенциальный кризис. Невысказанная фраза «а кто я?» мигала на его лбу неоновой вывеской, в глазах тлел уголек безотчетной паники, а в какой-то момент Стас и сам начал переживать и беспокоиться.       - Теодор, - наконец отозвался гость, видимо, определившись со своей принадлежностью к роду человеческому и перетекая в сидячее положение. – Ну, Тед. Вы же меня сами наняли.       - Зачем нанял? – опешил Станислав, беспокойно обернувшись на поверхность стола и быстро попытавшись выцепить из безвременно почившей памяти хоть краешек воспоминаний.       - В рейд на Степянку.       - Какую еще Степянку?!       Ответом стал низкий бубнеж и неопределенное пожатие плеч. Петухов нащупал сзади себя стул и рухнул на него, пытаясь ухватиться за мысль.       - Степянку… На Полянку что ли?       Тед закивал, поерзал на заднице и с недовольством выловил из-под нее пару патронов, наконец, замечая их повсюду вокруг себя и удивленно оглядывая усыпанный пол.       - А нахрена нам на Полянку-то?! – недоумевающе высказался Станислав, попытался найти ответ во внешнем виде парня, но тот потерял к Петухову всякий интерес и задумчиво рассматривал разбросанные патроны и пожевывал щеки – вероятно, его все еще донимал кислый металлический привкус.       От Тульской станции Полянка была практически в прямой доступности – между ними располагались всего две населенные станции: Серпуховская и Добрынинская, а последняя, если идти по тоннелю, все равно оставалась над головами и ее вообще можно было не брать в расчет. Так что переход туда (если он вообще был необходим) мог занять день, а при удачных обстоятельствах в те же сутки можно было даже вернуться назад.       Но все-таки заброшенная и покинутая Полянка не несла в себе никакой ценности и интереса. Оттуда когда-то давно выходили на поверхность, даже жили, но позже двери там законсервировали, закрыли листами жести и благополучно похоронили станцию в тишине и мраке.       И зачем ему туда вдруг понадобилось, Стас никак не мог взять в толк. Только если… если…       Колевка.       Станислав медленно втянул носом воздух, собирая всю свою силу воли, и тут же выдохнул, отчего в голове, правда, ни капельки не прояснилось, просто дрянное предчувствие стало еще более гадким и весь этот балаган (Станислав имел в виду патроны и незваного гостя) только подстрекал вялую, еще смутную панику.       Палаточная шторка скромно отодвинулась в бок, привлекая внимание обоих людей, находящихся в комнате. Сперва внутрь проник свет – все тот же противно-желтушный, - потом аккуратно заглянул человек, удерживая перед собой белый чемоданчик с красным крестом.       Почему-то вся эта сцена происходила в полнейшей тишине. Станислав, хоть и глядел на входящего Вениамина Игнатьевича в упор, до конца никак не мог решить, как на это реагировать и как друга приветствовать, когда в палатке такой кавардак. Такой же, как и в голове.       Впрочем, Вениамин, в изумлении замерший на входе и оглядевший потенциальных пациентов с немым вопросом, все-таки решил, что осторожности и расшаркивания больше ни к чему и вошел уже без стеснения, сразу же улыбаясь им обоим, едва ли обратив внимание на патроны и лишнего человека. К сожалению, Станислав был почти уверен, что Вениамин знает что-то такое, отчего ничему не удивляется и продолжает улыбаться.       Улыбкой Сфинкса. В чертовой тишине.       - Ну? – как-то глухо выдавил из себя Петухов, разрушая всю эту странную атмосферу, однако единственный, кто все же всколыхнулся, был Теодор, который наконец-то поднял себя с пола и упал на стасову кровать. Потом, правда, быстро зыркнул на хозяина палатки и перебрался на табуретку.       - Голова не болит? – мягко поинтересовался Вениамин. Он совершенно точно понял, к чему было это вымученное «ну» Станислава, но продолжал выделывать из себя дурачка. А голова болела, жуть!       Станислав скривился, правда, спорить не стал и совершенно обреченно махнул рукой, что Вениамин воспринял как разрешение делать все, что заблагорассудится его доброй докторской душе. Однако что он все-таки собрался делать, прихватив с собой чемоданчик, Петухов представить не мог. Мельком он заметил, что помимо белых обезболивающих таблеток, которых в свое время сталкер нажрался предостаточно во время самых первых и самых ужасных вылазок, внутри были накиданы бинты, жгуты и какие-то еще вещи первой необходимости, будто Венька шел спасать не двух людей, страдающих от похмелья, а рвался помогать истекающим кровью на поле боя.       И пока доктор разливал по жестяным кружкам воду, раздавая пациентам в открытые ладони по таблетке, Станислав с ужасом подумал, что же тут могло такого быть, что Венька пришел с таким арсеналом. Успокаивало то, что вокруг все было как-то спокойно. Даже слишком.       - Тебя, кстати, еще Николай ждет, - как бы невзначай упомянул Венька, отчего Станислава неслабо внутренне встряхнуло. Проглоченная таблетка, даже запитая водой, все равно застряла где-то на уровне грудной клетки.       - Он что, тоже… кхе, лечится?       Вениамин снова загадочно улыбнулся, и Петухов понял, что из этого партизана ничего не вытянуть. Придется точно вставать и идти к Николаю за освежением памяти, однако внутреннее предчувствие предлагало отсидеться здесь, предварительно выгнав и Веньку, и Теодора, потому что новости явно ему не понравятся.       Когда доктор покинул их, Станислав принялся собирать патроны, почти забыв обо все еще сидящем на табуретке Теде, который старался максимально не отсвечивать и даже услужливо поднимал ноги, чтобы Петухову было удобнее ползать на карачках.       Потом завязался разговор, уже более осмысленный. Из краткого рассказа Теодора стало ясно, что они подобрали его у бара – парень как раз охмурял местную девицу, но ее спугнули Станислав и начальник станции, которые свалились будто из ниоткуда и слету наняли в какой-то рейд. Теодор запомнил только «…янка», потому что дальше его приняли в компанию и вернулись в кабинет Николаю, снова разливая «колевку» и обсуждая детали будущего похода.       А вот то, в чем состояли данные детали, Теодор вспомнить все равно не смог и ничего особенно не прояснилось.       Кабинет начальника станции был не слишком большим, в нем умещался письменный стол, стул, сейф и пара шкафов, забитые какими-то отчетами и папками.       Обычно здесь всегда все было ярко освещено, но сейчас комната дремала в полумраке, а Николай сидел за столом, тяжело подперев пухнущую голову кулаком. Правда, стоило Станиславу показаться в дверях, начальник слегка ожил, попытался отнять голову от руки, но после сдался и просто указал мутным взглядом на два приготовленных стула.       Почему-то сейчас Петухову на ум приходила присказка про Кощея, который чах над златом. Только здесь морально убитый начальник станции чах над малосольным огурчиком, который сиротливо лежал на жестяной крышке от банки.       - А ты бодрячком, - сипло протянул Николай, почти не пошевелив губами. – Хочешь огурчиков? У торговцев с сельхоз… станций… выменяли…       В этот момент, по-видимому, голову начальника ошпарило болью, поэтому все сидели некоторое время в тишине, пока красные глаза Николая вновь не стали осмысленными. Станислав действительно почувствовал себя тем еще счастливчиком, раз не мучается подобным образом, но тут уж скорее влиял стресс – все еще предстояло выяснить, что за чертовщину они вчера учудили.       - Слушай, Николай, я к тебе по делу, хотел узнать про рейд… - начал было Стас, но Николай вдруг оживился, даже смог выпрямится на своем стуле.       - Да-да, я тебя поэтому и позвал. Нужно выйти прямо сегодня, на крайняк – завтра. Владимир мне уже всю плешь проел, деятель чертов. Вот только, говорит, мало ему людей, я ему говорю – до Полянки туда и обратно с таким сталкером, как Стас, можно и без остальной поддержки уйти.       Станислав сидел молча, пытаясь вникнуть в смысл слов Николая. Вроде бы он говорил по-русски, все слова Петухов знал, но в такой последовательности и в таком контексте они выходили полнейшим бредом. Правда же?       - Так вот, мы же ему еще с тобой Теда подогнали, так он сегодня все равно уперся, говорит, давайте троих в сопровождение. Я ему говорю, зачем тебе троих, вам же прийти и уйти, делов всего на день! А он – ну нет!       Стас попытался думать дальше, но вскоре сдался и начал просто слушать.       - Я уже не говорю про то, что вытребовал и Веньку пойти на Полянку. Я его спрашиваю, на-хре-на? А он мне начал зачитывать какие-то страшилки на тему «а вдруг что?!».       Память возвращалась болезненно и неторопливо, внутри от этого все холодело и сжевывалось, но Петухов продолжал упрямо слушать.       - Та-а-к…       - Вот-вот, я ему тоже так сказал, а он же баран непрошибаемый. Говорит, нашли они какую-то мерзопакостную бактерию, которую какой-то сталкер на своих сапогах притащил (они что, все сапоги осматривают или как?!). Решили ее исследовать, понимаешь? Я-то думал, что они там со своими древними приборчикам, спущенными сверху черт знает когда, будут с этой гадиной делать, а Владимир мне с готовностью под нос сунул бумагу со всякими экспериментами, и я их на трезвую голову смотрел, а когда он мне сегодня с утра еще раз принес, когда я еще хорошенький был, так совсем поплохело.       Станислав мрачно вздохнул. На Тульской станции действительно обосновалась «шайка» микробиологов. Они еще в той, прошлой жизни, курсировали в одном из вагонов метро, когда произошел Катаклизм, с собой они везли докторские диссертации, научные журналы и всякие приборы. То ли возвращались с какого-то конгресса в свой научный институт, то ли, наоборот, только куда-то собирались со всей этой своей чепухой, но, как уже известно, никуда они так и не доехали.       Сперва, как бы смешно это не звучало, микробиологов в них не выдавало ничто, а потом, когда жизнь в метро более-менее улеглась, появился бойкий Владимир и буквально урвал у Николая помещение под подобие лаборатории.       И снова о них ни слуху, ни духу, только детей иногда водили на экскурсию и показывали чашки Петри, разноцветную плесень и микробов под световым микроскопом, не более того.       Потом, правда была, история про какую-то холеру, которая беспощадно косила население станции, но тут появились эти самые микробиологи, и, как Данко пронес свое горящее сердце, так Владимир вынес людям целебную и безобразно вонючую плесень. Стоит ли говорить, что чудиков зауважали, в какой-то мере стали с ними считаться и поддерживать их трудовую деятельность.       Владимир еще месяца три ходил по станции как надутый индюк, а вот сейчас – это.       - А, может, ну это, а, Коль? – спросил Станислав, чувствуя, что хоть дело действительно выглядело плевым, с судьбы станется поиграть с ним еще немного.       - Стас, они уже заплатили, - развел руками Николай. – И вот черт знает, откуда у них финансирование, хотя ты же помнишь ту историю с этой дурной холерой.       Петухов мрачно покивал головой, задал еще несколько вопросов и вышел из кабинта, провожаемым жалобным хрустом малосольного огурчика.       Вернулся Станислав к себе в палатку и даже не сразу заметил, что Теодор все еще таскается за ним и даже терпеливо ждет, пока тот примет хоть какое-то решение. Хотя какое, к собакам, решение? Николай ясно дал понять, что Владимир не отцепится, хоть его клещами отдирай – «все уплочено».       С другой стороны, прогулка действительно выходила самой простой, хватит одних суток, чтобы добраться до Полянки и вернуться назад, но было в этом все-таки что-то неладное, отчего коленные суставы Стаса немилосердно облизывало холодком.       - Слушай, Теодор, - наконец отмер Петухов, взглянув на парня у входа. – Есть какие-нибудь знакомые, которые сейчас свободны и могут отправиться с нами?       - Не, Станислав Федотович, все в рейдах.       - Вот и мои – все в рейдах…       Петухов тяжко вздохнул, почесал затылок и поднялся со стула, начиная нехотя подтаскивать к себе рукой походный рюкзак.       - Да ладно вам, Станислав Федотович, что мы, ни одного свободного сталкера на станции не найдем? – позитивно сообщил Тед, разворачиваясь к выходу и уже не слыша, как Стас выдохнул и тихо буркнул:       - Ну да, с моим-то паталогическим везением… - И добавил еще горше и тише: - эх, плакала моя пенсия... твою мать...