Исэт

«С ней всё будет в порядке». Кажется, он в жизни не слышал ничего лживее и бесполезнее. «Это просто обморок». Просто обморок! И просто обрушившаяся на неё память — дай Сила, чтобы не сразу вся! Успокоиться никак не получалось. Ему нужно работать. Закрыть отчёты по операции на верфи, закрыть контракт на Коту... Проклятье, почему он не узнал её сразу? Зачем потащил на этого джедая? Нужно хотя бы прекратить метаться по каюте. Давно привыкший к нему Марион заходил в кабинет будто на минное поле — с уже бессмысленными результатами экспертиз. Вейдер узнал её ещё тогда, когда больно ударило по сердцу через, казалось бы, мёртвую связь. Стоило ли сомневаться в полном совпадении сканов сетчатки, отпечатков пальцев — правой руки — и ДНК... С другой стороны, теперь он понял, откуда Падме — Исэт — знала принципы взаимодействия одарённого с Силой. Сам объяснял. Теперь он точно знал принцип, по которому Меда (неосознанно, конечно) отбирала цели — со всеми убитыми по собственному почину она была знакома. Вейдер закрыл глаза и перевёл респиратор в режим медитации. Гнев и вина тут ничем не помогут. Ему нужно успокоиться. Разложить известное по полочкам. Отправить своих людей искать неизвестное. Завтра утром она очнётся — его врач обещал, что проспит до утра — и, может быть, ничего не вспомнит. А может — уйдёт из его жизни навсегда. Уйдёт. Застегнёт комбез, поднимется по трапу своего кораблика — и покинет «Опустошитель». На сердце вдруг стало тепло. Она может уйти. Может остаться. Может всё то, чего не может мёртвая женщина. Она живая. И пусть будет от него за полгалактики, лишь бы живая и счастливая. Лицо само собой кривится, и Вейдер не сразу понимает, что улыбается — широко и искренне, как бывало ещё в прошлой жизни. Он открывает глаза и переводит дыхание в базовый режим. Выводит на экраны шлема уже собранную информацию и заставляет себя вспоминать. То, что давно похоронил в глубинах памяти. Мустафар. Вдох-выдох. Подробности сейчас не важны, важны итоги. Они оба выжили. С ним всё известно, а с ней... Были похороны. Пышные и очень поспешные. Буквально поздним утром получили тело — вечером похоронили, наплевав на все набуанские традиции. Ни вскрытия, ни нормальных экспертиз. А в течение следующих сорока восьми часов могилу разграбили и тело пропало. Он зря не копал, но обрыв связи, который он ощутил, прежде чем провалился в полугодовое беспамятство, оставил его в полной уверенности: Падме погибла. Странно, мгновенно, без ухудшения состояния или какой-либо длительности агонии — как будто… отсекли. Только подумать, что... Нет. Не надо об этом думать: сейчас это просто бесполезно. Клоном она быть не может — иначе бы не совпадали отпечатки пальцев. И полноценной связи между ними тоже не было бы — только предрасположенность. Фальшивые похороны по сговору с родными тоже не складываются: её амнезия очень даже реальна, а Марион до сих пор не нашёл ни намёка на связи с Наберри. Это значит — поднять уголовные дела из архива. О странной смерти её отца — буквально через две недели после «смерти» Падме. О самоубийстве её бабки, которая и готовила тело к похоронам — одна — и отравилась именно тогда, когда присланная из Центра комиссия начала старательно копать — император хотел убедиться в смерти их детей, пока он валялся в реанимации... Дети. Почти наверняка — тоже живые. «...срок беременности был не менее тридцати шести недель и при нормальном уходе жизни новорождённого ничего не угрожало...» Сила снова свернулась вокруг него плотным коконом, со стола полетели деки и папки. Насильственное родоразрешение вне больничных условий, синяки, наркотический коктель в крови, повреждения ментальной структуры... Оби-Ван и те, кто помогал ему в этом гнусном деле, дорого им заплатят. Очень дорого, даже если с их детьми всё благополучно... Вейдер снова прикрыл глаза и осторожно прислушался к сонному дыханию её разума. Он не знал, останется Падме или уйдёт, но в одном был уверен: она будет жить. А это значит — всё остальное решаемо.