Солдат войну не выбирает...

Приехавшие через десять минут учителя беты прежде всего познакомились с героем-победителем инопланетных ящеров. Каждый старался показать себя с лучшей стороны, зная, что полковник пока не женат. «Впервые вижу, чтобы беты красились, — подумал удивленный Орэн, тем более все восемь человек!». Потом они разобрали воспитанников по разным углам гостиной: у Юваля началась математика за письменным столом, у Шакеда — литература на диване, у Астара — философия у окна. Орэна отпустили «на свободу» до часа дня — учителя сами присматривали за своими учениками. Ещё в столовой Орэн видел, что многие учителя и работники детского дома приглядываются к нему явно оценивающе: стоит ли потерпеть уродство, получая взамен альфу-знаменитость? Такое внимание было неприятным и, можно даже сказать, унизительным для полковника. И вдруг школьные учителя туда же. Орэн решил во что бы то ни стало держаться подальше от такого подозрительного «внимания». Так как больше заняться было нечем он отправился разбирать привезённые вещи, обживая свою новую комнату. И позвонил министру обороны с благодарностью: — Да, господин министр, отличная работа, именно то, что я и просил. Не считайте меня неблагодарным, но ещё я хотел бы обратиться к вам лично с просьбой хотя бы немного улучшить питание этих мальчишек. Тут у многих анемия от нехватки в организме железа и других полезных витаминов. — Помогу чем смогу, полковник. Мы поставим ваш детский дом в приоритетный список, но многого не обещаю — натуральных продуктов очень мало, грубо говоря, на счету каждая картофелина. Потом в час дня, как раз перед обедом, Орэн вернулся к своим воспитанникам смотреть, или вернее слушать новости. И опять двадцать пять — Юваль сцепился с Шакедом: каждый хотел сидеть на диване напротив телевизора и слушать программу в гордом одиночестве. Но так как телевизор в комнате был один, ничего не получалось. Орэну пришлось вмешаться: — Я сяду на середину дивана, напротив телевизора, — пока альфа говорил, обеими руками приходилось держать мальчиков на расстоянии друг от друга, чтобы не побили один второго, — и что мы получаем? Шакед сидит сам направо от меня — один! А Юваль — слева от меня тоже в полном одиночестве и никто никому не мешает! Мальчикам такое решение давнего противостояния пришлось по душе и они вместе — не сговариваясь, потому что уже миллион лет были в ссоре — придвинулись к воспитателю обниматься. После новостей шел какой-то танцевальный вечер с участием кадетов-альф и выпускников Института Благородных Омег. Мальчишки не сговариваясь встали посредине комнаты и начали двигаться под музыку. Движений участников они не видели, но плавно изображали что-то своё. С одной только разницей: у Эммануэля это был медленный парный танец, а у всех остальных — нет. Он даже держал руки на уровне талии и плеча, обнимая невидимого глазу партнера. Орэн не смог стоять спокойно и просто зашел в объятия омеги. Дверь в их комнату была приоткрыта, но танцующие не замечали ничего вокруг, а вот их самих кое-кто заметил… А потом было ещё много-много вечеров, наполненных чарующей музыкой. Из телевизора, радио или же Юваль сам играл что-нибудь грустное и пронизывающее печалью до самого сердца. Омежки обожали танцы. Дни проходили своей чередой: учёба, еда, отдых и сон. Иногда были исключения из правил, такие как поход в близлежащий парк осенью. Омегам приходилось быть очень осторожными, расположение мебели в их комнатах было давно знакомо, а вот расположение деревьев в парке — нет. Орэн в ужасе бегал от одного мальчика к другому, предотвращая столкновения с деревьями и кустами в парке. Шуршание жухлых листьев завораживало омег, а поскрипывание веточек под ногами наоборот пугало. Но в любом случае все присутствующие наслаждались свободой передвижений и чистым кислородом. Нюхали всё, что попадалось под руки: веточки деревьев, листики, цветочки и даже просто прохладный воздух, который пах лесом, приключениями и свободой. Когда осторожные перебежки омег подошли к концу и воспитанники наконец-то уселись на травку отдохнуть и поболтать, Орэн тоже позволил себе передышку, мол с земли никто никогда не упадёт: сидят, значит будет все в порядке. Только сел, в кольцо рук скользнул Джури, засыпающий от слабости и усталости. — Джури, ты себя плохо чувствуешь? — Орэн потрогал ему лоб раскрытой ладонью. — Не, устал только, подремать хочу, — последнее слово с трудом вырвалось из почти уже закрытого рта. — Ну, ладно, дремли, — успокоился альфа, поддерживая парня под мышками и облокачивая на себя. После парка мальчики отправились в душ, Орэн при этом, конечно, не присутствовал. Но директор детского дома специально оговорил условия работы альфы в таких случаях: альфа должен был находиться в коридоре у душевых. И если кто-то из мальчиков упадёт или попросит другую помощь воспитателя, то тут уж не до стеснения — тот обязан зайти в душевую и помочь. Но такая помощь понадобилась лишь однажды, когда Джури потерял сознание от духоты в этом плохо проветриваемом помещении, и чудом не упал, Эммануэль, услышав резкий всхлип, подставил руки наугад и помог самому слабому из них. А потом уже Орэн вынес омежку из душа, завернув в огромное купальное полотенце в полоску. А так во всех душевых кабинках на уровне пояса была прикреплена к стене металлическая труба небольшого диаметра, чтобы мальчики могли держаться за неё («Тоже мне балетный станок», — подумалось тогда мужчине) и ориентироваться в душе, и коврики на полу резиновые специальные. Спустя пару месяцев самый независимый, то есть наглый, Юваль попросил у Орэна разрешения потрогать его лицо — так слепые «видят» — пальцами. Орэн смутился, но не отказал. Конечно, мальчики знали с чужих слов, что лицо полковника сильно пострадало при взрыве материнского корабля инопланетян, но также они любили и уважали своего воспитателя, и после последнего «зрителя» Джури всеми было высказано общее мнение, что лицо Орэна представляет из себя «ничего страшного». Орэну осторожные касания нежных омежьих пальчиков, переходящих с щек на глаза и губы понравились, к тому же вызвав лишний в это время дня в детской школе стояк. Уродом он точно никому не показался, слепые омеги просто никогда раньше такие лица не трогали. После этого случая альфа не спал всю ночь и на утро пошел к директору сообщить, что больше не сможет занимать эту должность в связи с влюблённостью в одного из воспитанников. На что улыбнувшийся директор ответил: — Очень хорошо! Интересно, в кого ты влюбился, а то ко мне уже приходил Эммануэль, старший из мальчиков, и жаловался на тоже самое — влюбленность в вас, дорогой мой полковник. — А почему вы так радуетесь, мистер Филиппин? — спросил Орэн обескураженно. — Это же ненормальная ситуация! — Для кого как… Мне, например, это видится решением — один из моих воспитанников уже пристроен замуж, — с хитринкой в глазах ответил директор. — Как вы можете такое говорить, я — старый, обезображенный альфа! Разве такой нужен Эммануэлю? — Омега слепой! Сейчас, когда на каждого здорового альфу детородного возраста в стране приходится восемь молодых и красивых омег, у слепых мальчиков из детского дома не так много шансов. Связей и знакомств у них нет, помощи родителей, соседей и друзей ждать не приходится… Так что видите сами — полковник-герой — лучший кандидат! — Но на всех я всё равно не смогу жениться! У нас пятьдесят два омеги, включая трёхмесячного младенца, родители которого погибли, — бета кивнул в ответ на проникновенную речь Орэна. — Возьмите сколько хотите, мы против не будем, а на чужое мнение нужно плевать! Так и говорите всем: «Мне очень важно ваше мнение, настолько, что у меня даже есть специальный палец, предназначенный для выражения моих чувств по поводу вашего мнения — он так и называется — третий палец!» — Что? — в шоке переспросил резко севший прямо на стол директора пунцовый от смущения альфа. — Другие воспитатели и учителя тут у меня уже штаны протёрли, ябедничая на ваши действия, прикосновения и танцы с мальчиками, и купание в общем душе… — Не было никакого общего купания: или они, или я. — Не обращайте внимания на пересуды, — бета резко махнул рукой куда-то в сторону, как отрезал, — многие любят поболтать за спиной. Министр обороны не против, президент тоже. А многомужество скоро станет нормой в нашем обществе, если мы хотим возродить человечество заново. — Я один этим заниматься не намерен, по крайней мере пока, — и Орэн выбежал за дверь, весь красный и пышущий праведным жаром, то есть гневом. — Посмотрим… — бросил директор вслед.