Солдат войну не выбирает...

А вот следующей ночью случилось непредвиденное событие. Была сильная гроза, видимо, инопланетное вмешательство или их постоянные бомбёжки сильно изменили климат планеты. Гроза гремела над самой землей и время от времени появлялись красно-оранжевые молнии. Дождь лил как из водонапорной башни, а в воздухе почему-то пахло пожаром и ветер завывал, казалось, в каждой комнате детского дома, пронизывая бедных омежек насквозь даже под пуховыми одеялами, которых опять же на всех не хватало. Орэн только начал засыпать, убаюканный ритмичными каплями дождя за окном, как дверь его комнаты натужно скрипнула, и кто-то худенький просочился внутрь. Он неловко, задевая стол и стулья, двигался вперед, ощупывая темное пространство выставленными впереди руками. Не успел альфа повернуться лицом к двери, как этот кто-то, одетый только в пижамку, попытался нарушить личное пространство Орэна и лечь прямо под теплый альфий бок в кровать. — Нет! Кто это? — Орэн выставил обе руки вперед не давая загадочному кому-то прижаться к голому телу (альфа спал в одних боксёрах, ну не в пижаме же…) и почувствовать резко появившийся выпирающий орган. Этот кто-то слабо пах ежевикой и лесом, прямо родом из детства в деревне знакомый запах. Перебирая в потёмках руками и ногами, ощупывая всё на своем пути слепец двигался скованно, но решительно - вперёд - не обращая внимания на преграды. — Джури? Я тебя узнал! Ты почему до сих пор не спишь? Уже почти полночь! — Орэн отодвигал от себя омегу, пока тот изо всех сил пытался захватить кровать. — Я не мог уснуть, — капризничал Джури, — мне страшно спать одному! — Это мне страшно! — ответил альфа, осторожно отодвигая юношу от своего сильно торчавшего достоинства — вдруг почувствует и испугается, примерный называется воспитатель с торчком наперевес… — Я в грозу всегда спал с воспитателем! — заплаканно требовал Джури. — Это с прошлым, но я же не Джереми… — А какая разница? Сейчас вы — наш воспитатель! — Джури таки пролез между вытянутых вперёд рук альфы и прижался к правому боку, чудом успевшего перевернуться Орэна. — Никакой разницы, — выкрутился тот, — ладно, предлагаю компромисс: я пойду с тобой в вашу спальню, сяду на стул у твоей кровати и буду держать тебя за руку, пока не заснёшь. Я тебя не оставлю! — положение было критическим и приходилось ориентироваться на ходу, как и при столкновениях с инопланетными противниками. Хотя нет, сейчас было труднее. — Но почему? Я не занимаю много места! — чувствовалось, что омежка готов сдаться. — Неважно это, мне и самому здесь мало места — это какой-то омежий диванчик, а не нормальная армейская походная кровать, — Орэн встал за омежкой и, прикрыв одеялом стратегически важные места — и так весь персонал сплетничает, они отправились в общую спальню старшей группы. Как только Орэн под руку с Джури переступил порог омежьей спальни впору было вешаться. Запах. Кажется он стал ещё более омежьим и насыщенным, чем пару недель назад. Член грозился порвать не только боксёры, а пробить стены здания напротив… Джури лег в свою кровать, Орэн сел рядом и нежно сжал вытянутую из-под одеяла руку: — Спокойной ночи, Джури! — А если я не смогу заснуть? — сонно капризничал тот. — Сможешь! Начинай считать капли дождя за окном. Раз, два, три, — Орэн начал гипнотизировать воспитанника. — Четыре, пять, шесть… — Джури спокойно уснул уже на первом десятке и Орэн вынул свою руку из его расслабленной ладошки. Альфа встал, потянулся и вернулся к себе в спальню. «Завтрашнюю работу никто не отменял и так буду полдня клевать носом», — подумал он. Но сон не шел, возбуждение просто так никуда не исчезало. Только Орэн решил встать и отправиться в туалет, дабы решить слишком уж насущную проблему, как следующий визитёр нарушил его уединение. Дежавю, так же вытянутые вперед руки и напряженная скованная походка, но тут стул отлетел влево, а стол ударился в стену справа. Наконец-то колени уперлись в изголовье чужой кровати. — Ну вы что, сговорились, в самом деле? Эммануэль, ты тоже боишься грозы? Ты же самый взрослый из мальчиков? — омежка даже не собирался отвечать и просто настырно пролазил между опять вытянутых вперед в защитном жесте рук Орэна поближе к теплому альфьему телу. — Ближе не надо, Эману-у-у! Ну куда ты гладишь меня? Омега горел огнём, высокая температура чувствовалась даже через одежду. Ещё он тяжело дышал, потел и пах сладко до одури. Голова его крутилась из стороны в сторону, и невидящий взгляд скользил мимо воспитателя. Ничего не говоря он просто боролся с альфой за место под солнцем, то есть за выживание своего вида, а конкретнее — у него началась первая в жизни и поэтому самая болезненная, сводящая с ума течка. Орэн не был очень опытным молодым альфой, но мокрые сзади штаны даже ему открыли глаза на происходящее. — Хорошо, мой маленький, я понял, тебе нужна помощь, — омега победил слабо сопротивляющегося альфу и прижался всем своим пылающим телом к вожделенному трофею, — сейчас, сейчас я помогу тебе. Только осторожно, не торопи меня, я сам… В ответ Эммануэль мог только хрипеть и требовательно царапать своего альфу, ещё он остервенело терся своим маленьким возбуждением о живот жертвы. Орэн и сам еле терпел, сначала ежевичный Джури в постели, теперь ванильный течный Эммануэль — это кого хочешь выбьет из колеи. Альфа старался быть нежным и аккуратным, а омега упорно «гнал лошадей», тыкаясь руками и ногами наугад, и сам пытался сорвать с себя пижаму и одновременно выудить Орэна из трусов, наоборот натягивая их выше. — Осторожно, мой маленький, осторожно, я помогу тебе, не торопись… Под утро Эммануэль спокойно спал боком, нанизанный на порядком уставший, но честно отработавший своё альфий член Орэна. Ночью каждые три минуты альфа заверял совершенно ничего не соображающего от возбуждения омегу, что женится на нём сразу после течки. И никогда не бросит, и будет всю жизнь заботится, и помогать, и нес тому подобную чушь или не чушь — под утро уже оба точно не воспринимали нормально ничего из происходящего. Хорошо хоть природа довела отношения альф и омег в течку до совершенного автоматизма ещё столетия или тысячелетия назад. Проснувшийся первым Орэн быстро выключил будильник — нечего Эммануэля беспокоить, и так всю ночь не спал маленький взрослый мальчик. Альфе хотелось гладить и целовать теперь уже точно своего омегу, нежность и любовь наконец-то нашли выход и от этого альфе хотелось петь и танцевать образно выражаясь. А не образно — он осторожно, одними кончиками пальцев водил по уставшей спинке и худым бокам своего любимого омеги. — Всё, кончилось? — сонно спросил счастливый Эммануэль. — Я могу идти? — Никуда ты теперь от меня не уйдёшь, "изнасильщик" мой маленький, — ласково прошептал Орэн, — теперь ты весь мой. — Я вас вчера изнасиловал, воспитатель? — ужаснулся омега, пытаясь повернуться лицом к альфе, но вязка в самом разгаре привела лишь к болезненному всхлипу и Орэн повернул Эммануэля обратно спиной к себе. — Уже не важно, не переживай, лежи спокойно, скоро узел спадёт. Но ты никуда не идёшь, оставайся здесь, теперь это и твоя комната, любимый, — альфа привычно, за эту ночь, чмокнул омегу в плечо и погладил худое до ужаса тело. — Вы меня любите, воспитатель? — омега не мог не переспросить такую до крайности важную именно сейчас, во время вязки, вещь. — Конечно люблю, уже давно, даже ходил увольняться из-за этого. Но директор меня не отпустил, сказал, что и ты меня тоже любишь. — Зачем он рассказал, как же стыдно, — Эммануэль от смущения попытался зарыться в подушку. — Почему стыдно? Мне, например, очень приятно, — альфа не мог остановиться всё гладил и ласкал уставшего омегу и не мог насмотреться и надышаться своим личным персональным счастьем, — и давай уже, прекращай это: я для тебя теперь только Орэн. И никакой не воспитатель, понятно? Через два часа в кабинете директора счастливый жених убеждал мистера Филиппина найти ему замену: — Я не могу жить с молодым мужем в такой каморке, два на два метра. А на вашей кровати я даже сам с трудом помещался, как же мы с Эммануэлем будем вдвоём там спать? И я не могу быть воспитателем собственному мужу, это вы можете понять? — Нет! Я сказал нет! Никуда вы не уйдёте, пока мы не найдём вам достойную замену! Я должен думать не о ваших с Эммануэлем личных интересах, а о моих воспитанниках! У меня ещё пятьдесят один мальчик на попечении! Это вам не хухры-мухры! Всех надо вырастить, обучить и выдать замуж! — директор тяжело вздохнул, так один пристроен, как бы ему ещё парочку скинуть. — А что мне делать если у кого-нибудь ещё из моих воспитанников течка начнётся, пока я здесь единственный альфа? — Орэн решился бросить своего козырного туза на стол переговоров. — Будете действовать так же — сначала помощь, потом свадьба. Уверен, Эммануэль против не будет, это же его почти что братья с рождения, — у директора давно были готовы ответы на все хитрые вопросы своего единственного сотрудника-альфы. — Ну не знаю, он там не со всеми хорошо ладит… Юваль, например… Орэну даже не дали закончить: — Юваль омега вредный, я знаю, мне ещё Джереми на него жаловался. Значит женитесь на всех, кроме него! Орэн и так уставший от бессонной ночи, в ужасе схватился за голову и вылетел в коридор, оттуда донеслось его обращенное в никуда: — Быстро ищите мне замену! Десятую годовщину победы над инопланетными захватчиками ящерами-убийцами Орэн встретил в теплом кругу своей большой и любящей семьи: трёх мужей-омег (и совершенно не важно, что каждого из них нужно было проводить к столу и с помощью спичек помочь нарезать торт) и восьми детей. Большинство из которых были альфами, так как это известный факт — сразу после войны в стране начинает рождаться больше защитников. И сам Орэн, вернувшись в вооруженные силы Земли, обучал новичков не просто летному делу, но и большой ответственности перед возрождённым Человечеством.