Прошлое, что было забыто, возвращается одной лишь картиной...

      Календарь неустанно страдал каждый день, когда с него отрывали очередной лист. К концу подходил май, что был так похож на июнь — немного жаркий, солнечный и пахнущей такой родной и живой природой.       Людвиг впервые за долгие весенние деньки вышел прогуляться. На улице было свежо и жарко, повсюду летал тополиный пух. Казалось, будто идёт снег, будто природа сошла с ума. Но эта красота заставляла Германию улыбаться. Улыбка немца была не слишком широкой, но и не слишком бледной; сдержанной и даже как-то по-немецки смущённой.        — В этом году лето может выдаться жарким. — проговорил Бальдшмидт, устремив взгляд на небо. Облаков было мало, выглядели они словно вата. Странное сравнение, правда? На улице людей было мало. Все, похоже, либо уезжали из города, либо старались оставаться дома. Май сам по себе выдался жарковатым для своей нормы. Может, и правда стоило немцу остаться дома? А чёрт его знает. И не понятно, что у Людвига на уме. Совершенно никому, кроме него самого, конечно.        — О, Германия. Я не ожидала Вас увидеть в это время. Как поживаете? — нежный, приятный и скромный голос окликнул блондина. Медленно, словно скромный лебедь, к мужчине подошла юная девушка лет семнадцати.       Зеленовато-аквамариновые глаза, бледноватая кожа, блондинистые, ближе к русому, волосы, уложенные в каре. На ней было надето летнее платье бордового цвета, подол которого спокойно прикрывал девушке колени, на ногах — чёрные балетки вместе с белыми носочками чуть выше щиколотки, а на голове красовалась белая шляпа с небольшими полями, украшенная лентой цвета фиалок.        — Лихтенштейн? Здравствуй. Я в полном порядке, спасибо. Удивлён, что ты без брата гуляешь. Кстати, как он? — Людвиг улыбнулся младшей сестре Швейцарии.        — В полном порядке. У него много работы, поэтому я отправилась на прогулку одна. Но я надеюсь, что он не будет задерживаться. — Лили улыбнулась — искренне, ярко и по-детски игриво. — Вы же не забыли о том, что совсем скоро День Детства? Подготовились?        — Нет, не забыл. С памятью у меня всё пока что в порядке. Да, я готов. Спасибо Пруссии за то, что заранее побеспокоился о моём костюме. — Германия облегчённо выдохнул. И правда, спасибо Богу, что Гил всё ещё рядом с ним.        — Даже не смотря, что Гилберт довольно заносчив, он очень хороший. — Цвингли приподняла шляпу и посмотрела на небо. — Хорошая сегодня погода, не правда ли?       Девушка вновь улыбнулась. Такая невинная и хрупкая среди других немецкой группы… Людвиг даже её немного завидовал. Её дом не был разрушен войнами, её не брали в оккупацию… Да и заботой Лихтенштейн была окружена.        — Было приятно с Вами поговорить, Людвиг. — Лили поклонилась. С её детского личика не сходила искренняя улыбка, которая так нравилась окружающим. — Кстати, в этом году День Детства будет проходить в доме у Варгасов. Обязательно приходите!       Лихт развернулась и легким шагом направилась в ту сторону, откуда столь прекрасная лебёдушка пришла.       Немец вздохнул — завидовал её детской искренности, которая как магическая аура заставляла встречных улыбаться ей. Завидовал её открытости. Ведь сам Германия этого не мог. Попросту не мог из-за того, что был жестоким в прошлом. Был бесчувственным, бездушным, острым на язык и… Жалким. Попросту жалким. И сейчас, он завидует всем тем, кто мог искренне улыбаться даже не смотря на то, что они пережили. Завидует России, Японии, Китаю, Франции, Пруссии… И, как бы это странно не звучало, завидует Италии. Да, Германия завидует Венециано, такому дурашливому, весёлому и искреннему парню.       Людвиг грустно усмехнулся и медленно побрёл домой.

***

      Сомнения терзали немца. Из-за картины, из-за костюма, из-за праздника, работы… Из-за всего. Германия весь был на взводе, раздражённым, даже озлобленным. Всё падало из рук, билось, разлеталось, ломалось, трескалось…        — Bruder, может, ты передохнёшь? — Пруссия в очередной раз попытался оторвать Людвига от дел. А то мало-ли нервный срыв заработает.        — Нет-нет, со мной всё в порядке… Грх… Я просто должен побыть один. Немного. — немец потер виски, хмурясь. — Пожалуйста, никого не впускай в мой каби…       Нежданно-негаданно, словно на зло немцу, в кабинет вбежал Италия, весь запыхавшийся и раскрасневшийся от бега. Волосы были взъерошены, глаза горели, дыхание было неровным и сбитым.        — Ге… Герм… Германия! — Венециано собрал последние силы и с разбегу бросился в объятия Людвига. — Я так соскучился! Где ты пропадаешь? Скоро лето, и тебе следует отдохнуть!..       В помещении зависла неловкая тишина. Ни Гилберт, ни Людвиг, ни даже сам Феличиано не могли сказать хоть что-то. Гил смотрел на своего брата и младшего брата взглядом то ли полным намёков, то ли полным сожалением перед братом. Людви в свою очередь хмуро смотрел на старшего Байльдшмидта, словно говоря, что пруссу будет крышка. А Фели непонимающе переводил взгляд то на Германию, которого он так тепло обнимал, то на Пруссию, который сидел на стуле, стоявший около стеллажей с книгами.       Это переглядывание длилось пять минут, десять, двадцать, тридцать…        — А давайте сходим и прогуляемся, а? — сказал наконец Феличи, улыбаясь. Его улыбка, такая добрая, ласковая, детская и лучезарная никак не могла позволить немцам сказать «нет». Особенно Германии, ведь в последнее время он как-то по особенному воспринимал Венециано.        — Предлагаю сходить в парк! — выкрикнул Пруссия, встав на стул. И тут зазвонил телефон.        —

Everywhere I go all the ladies wanna touch me And when I’m on the road, I’m always spot by paparazzi Did it for the fame but always did it for the joy 'Cause everywhere I go they scream 'oi, fucking oi'

— запело у прусса, после чего он быстро достал свой телефон и ответил на звонок. Гилберт спрыгнул со стула и удалился из кабинета, активно с кем-то болтая. И вновь настала гробовая тишина.        — Людвиг, мы можем и без Гила пойти верно? — итальянец вновь улыбнулся, явно до этого отходя от песни на рингтоне.        — …Верно. — наконец ответил немец и вздохнул.

***

      Они вышли из дома и направились в парк, куда предложил сходить Пруссия. И правда, сейчас, в такую погоду лучше гулять в тени и на природе, нежели по городу.       Феличиано шёл весело, напевая что-то на своём родном. Хоть немец и не особо понимал итальянский язык, но всё же считал этот язык очень красивым и мелодичным. И песни на этом чарующем душу языке звучат прекрасно…        — Людвиг, а, Людвиг! Давай сходим к озеру! — нараспев проговорил Италия, потянув немца за руку. — Сегодня так жарко, а у воды будет по прохладнее. Ты ведь согласен со мной, да? — итальянец лаского улыбнулся. Нет, Германия был бессилен перед этой улыбкой, полной детской невинности и наивности.        — Хорошо, мы пойдём к озеру. — быстро сдал свои позиции Людвиг, тяжело вздохнув. Да что же в улыбке Варгаса заставляет Бальдшмидта так быстро сдаваться? Что заставляет его, сурового мужчину, убирать свою суровость рядом с этим милым пареньком? Что же?        — Ээй, Германия, ты не туда идёшь! — в очередной раз окликнул немца итальянец. — Озеро в другой стороне находится. Ты чего, не выспался или это стресс на тебя так повлиял?        — Аа… Ээ… Ja, это из-за, стресса. - пробормотал Людвиг, выдохнув. Кажется, он вновь задумался.       Северный Италия улыбнулся и потащил Германию в сторону озера.