Имя на серебряном ключе

Элиот действительно не хотел ехать с братьями, но они его заставили. Выхода у младшего Найтрея просто не было: отца явно не интересовало, что происходит с его детьми, и потому слово Эрнеста было наиважнейшим. По крайней мере, в плане власти в Доме Найтрей, а семья их всегда была очень влиятельная. — Ты, конечно, очень молод, Элли, — протянул с улыбкой Эрнест, — но у меня тоже первый хьюманарт появился около двадцати пяти лет. У тебя сильный феромон, — попытался он коснуться брата, но Элиот мрачно отодвинул его руку от своего лица, — и скоро ты начнешь буянить. — Можно подумать, я не буду буянить, когда у меня будет хьюманарт, — процедил Элиот уныло. — Да, но вся суть в том, что всю ярость и страсть ты будешь вымещать на хьюманарте. Их для этого и отбирают: самых красивых, самых услужливых и самых здоровых, так что кровь хьюманартов бесценна. Намного лучше, чем любая, какая только может быть получена на фабрике крови, — довольно изрек Эрнест, свои светлые локоны манерно поправляя, и уставился в окно экипажа. — Я это все и в первый раз слышал. А вот зачем вы меня тащите к заводчику, я просто не понимаю, — наоборот, отвернулся от окна Элиот. Его не прельщало ни ночное небо, ни чарующая луна; сейчас он правда не желал ничего, просто хотел, чтобы братья оставили его в покое. — Потому что тебе не понравился ни один из подобранных мной и Клодом хьюманартов! — воскликнул Эрнест печально, и Клод кивнул. — Элли, тебе нужен хьюманарт! В конце концов, не так часто можно даже просто достать живых людей на пропитание, а не кровь в упаковке! — Это просто, но дорого, — поправил его Клод немногословно. — Для семьи Найтрей ничего не дорого, — фыркнул Эрнест, и Элиот скривился. Его вообще не радовала перспектива измываться над живым человеком: с едой играть — это неблагородно. Так Элиот считал всегда; быть может, виной таким мыслям были те книжки, что он читал в детстве, или влияние матери, лишь только после смерти которой братья смогли взяться за воспитание младшего брата, но факт оставался фактом. У Элиота не было стремления к мучению людей. А вот Эрнест и Клод считали, что оно имеет место быть: а все потому, что у маленького Элиота феромон был сильнее, чем во всей их благородной древней вампирской семье Найтрей. Остановились они перед довольно крупным домом. Навстречу потомственным герцогам вышла женщина в длинном платье: в отличие от людей, она явно не мерзла ночью, и, несмотря на ее слабый вампирский запах, выглядела она в свете луны не так уж и плохо. Элиот услышал, как облизнулся Эрнест, и тут же поторопился забыть это. Он совершенно не хотел знать, что брат собирается делать с красивой вампирессой после того, как их дела в Доме Фионы будут закончены. — О, господа Найтреи! Я невероятно рада вас видеть, — склонилась она перед тремя мужчинами, — я отобрала для вас наилучших хьюманартов нашего Дома. Как вы знаете, мы растим их почти с младенчества… — Да-да, — поднял ладонь Эрнест, призывая ее умолкнуть, и вампиресса подчинилась. — На сей раз мы приехали за хьюманартом для моего младшего брата, — сжав жестко плечо Элиота, потянул Эрнест его на лунный свет, и тот встал перед ним. — Это господин Элиот? Очень рада встретиться с вами, — кивнула леди учтиво, рот веером прикрывая, — я много слышала о вас. Но разве вам всего не двадцать четыре?.. — Да, — протянул мрачно Элиот, но Эрнеста простое «да» не устроило. — Сейчас многие берут хьюманартов для своих детей или младших сиблингов, вы же знаете: мода, — рассмеялся Эрнест колко, и глаза его нехорошо сощурились. — К тому же, наш Элли немного зажат, — мягко потрепал он братца по светлым мягким волосам, и Элиот недовольно фыркнул. — Я не думаю, что в ближайшие месяцы он станет проводить с хьюманартом в комнате для игр много времени. Но ему уже пора учиться, верно?.. Вампиресса учтиво рассмеялась вместе с Эрнестом, а Элиоту все больше хотелось уехать из этого места. — Да, я чувствую, — вдохнув поглубже, кивнула она, — с таким феромоном гормоны начинают шалить раньше. Вы все еще не подготовили его комнату? — Ну что вы, конечно, мы много что сделали для любимого братца, — сладко протянул Эрнест. Элиота передернуло. Комнаты для игр — по крайней мере, те, Эрнеста и Клода, в которые он пару раз случайно попадал, — не то чтобы ужасали его, но казались мерзкими. Это было больше похоже на подвал для пыток и сексуального насилия, чем физического и морального удовлетворения, и Элиот хотя бы смог убедить родственников не притаскивать много… всего в его уже комнату. И как же он был рад, что хоть здесь они оставили его в покое, сославшись на то, что постепенно Элиот найдет то, что ему нравится. Тем временем леди повела их троих вглубь дома, и очень скоро Элиот оказался в высоком светлом зале. Там на стульях покорно сидели люди в ошейниках, одетые красиво, причесанные и пахнущие исключительно великолепно, так что у вампира даже немного появился аппетит. Тяжело, наверное, было работать в таком месте каждый день и даже не пытаться съесть кого-то. Возраст местных хьюманартов был разный: самая маленькая девочка выглядела на одиннадцать человеческих лет, а самый взрослый мальчик — на шестнадцать. Взрослых здесь априори быть не могло: мода последних шести десятилетий диктовала свои правила, и идеальный хьюманарт должен был быть молод. Конечно же, всегда находились вампиры, кто предпочитал уникальных хьюманартов, в том числе и в возрасте, но люди в принципе никогда не жили долго. За все время, что Элиот бывал в высшем свете, он лишь трижды или четырежды видел вампиров, что могли позволить себе появиться в вампирском обществе с хьюманартом старше двадцати без ущерба для своей репутации. Хьюманартов старше тридцати Элиот не видел никогда. Они все были красивые, все услужливые. Вампиресса вела их от одного ребенка к другому, ярко расписывая его достоинства; Эрнест приглядывался, бывало, задавал пару вопросов. Но Элиоту не понравился ни один хьюманарт. — У них у всех пустые глаза, у них будто нет ничего в голове, — процедил он в упрек вампирессе. — Вы славитесь невероятным выбором хьюманартов на всю страну, но они все одинаковые. Красивые фарфоровые куколки — кому они нужны? — Ну не знаю, не знаю, — с сомнением протянул Эрнест, долгое время уже не сводивший взгляда с длинноволосой девочки лет четырнадцати, — я люблю куколок. Здесь действительно хороший выбор хьюманартов, Элли, просто присмотрись — тебе кто-нибудь понравится! Элиот поджал губы и скрипнул зубами, и тогда вампиресса схлопнула веер. — Значит, вы хотите хьюманарта с необычными знаниями? — Я говорю не про знания этикета или восточных практик, — качнул головой Элиот, руки на груди сложив. — Если я и куплю хьюманарта, то лишь того, кто будет подходить мне. Он должен быть способен поддержать разговор на абсолютно любую тему, а также не пресмыкаться: этого мне и от вампиров хватает. Я устал от того, что каждый хьюманарт, на которого я смотрю, — выдохнул он нервно, — пытается лебезить передо мной. Тут уже не выдержал Клод: — Элиот, их обучают так… — На самом деле… — прервала его вампиресса, явно боясь не так сильно, как Эрнеста, и взмахнула веером. — Я могу предоставить вам такого хьюманарта. Голос ее отчего-то дрогнул, будто она сама не была уверена в своих словах, и это Элиоту, конечно же, не понравилось. Не вызывали у него доверия эти горящие зеленым глаза, этот почти незаметно, но все-таки лебезящий перед герцогской семьей оттенок в голосе. Элиот не любил таких: ни вампиров, ни людей. Именно поэтому у него до сих пор не было хьюманарта, несмотря на все попытки старших братьев. — Да? Потому что я здесь таких не вижу, — сощурился он. — Д-да, — дрогнула чуть вампиресса; Элиот начинал злиться, ему здесь не нравилось, и феромон начал прорываться наружу. Сидящие на стульях позади них хьюманарты согнулись в страхе и даже перестали дышать, но Эрнест остановил его, мягко положив руку на плечо. — Вот поэтому, Элли, тебе и нужен хьюманарт. Вымещай свою злость на своем, а не порть чужую собственность… и чужое настроение, — процедил Эрнест, смотря на припугнутую хозяйку Дома Фионы. Любой вампир, конечно, склонялся перед силой дома Найтрей, но Элиот был особенным, и это знал каждый в их поместье, каждый, кто встречал Элиота, каждый, кто имел неосторожность разозлить его. — Надо держать себя в руках. Элиот опустил взгляд и кротко склонился перед леди, извиняясь. — Я не собирался портить ваш товар. — Я и не думала об эт-том, — чуть запнулась она. — Но правда ли это, что у вас есть хьюманарт, подходящий под вкусы моего брата? Если да — я заплачу вдвойне, — вернулся к старой теме Эрнест. Вампиресса, услышав эти слова, тут же статно выпрямилась и кивнула, пытаясь скрыть заинтересованность в награде. — Да, у нас есть… один. Я провожу вас, — потянула она взглядом мужчин за собой, и они не спеша последовали за ней в темный коридор. — Позвольте уточнить: почему этот хьюманарт не представлен среди прочих на продажу? — подал голос Клод, и вампиресса склонила голову. Стук ее каблуков по каменному полу разносился эхом, и Элиот не сразу понял, что они находятся в жилом крыле хьюманартов, но когда он увидел на окнах дверей комнат изящные, но все-таки решетки, вопросы отпали сами собой. — Он очень специфичен. Я заранее прошу у вас прощение за все, что может произойти на ваших глазах, — вновь стал голос хозяйки неуверенным. Это было странно: Элиот прекрасно понимал, что она ментор, значит, она одна из тех, кто воспитывает хьюманартов, которых потом сама же и продает. Менторам обычно не были свойственны неуверенность или робость, как и замешательство; однако результаты ее работ весьма ценились в вампирском обществе. У нее закупали невероятно красивых, полнокровных и талантливых хьюманартов, которые становились предметом зависти многих лордов. — Нам сюда, — остановилась она напротив одной из дверей и достала из сумочки, которая была у нее на боку, связку ключей. Отыскав нужный — серебряный, извитой, — она повернула его в замке и взмахнула рукой, словно приглашая покупателей. — Он… Он не в самом лучшем виде, господа. — Главное, чтобы он понравился Элли, — вновь игриво потеребил мягкие волосы братца Эрнест, и самого Элиота передернуло. Перед тем, как открыть дверь, он всмотрелся в ключ, который был вставлен в замочную скважину. На каждом из ключей, что держала в связке хозяйка Дома Фионы, было выгравировано имя. Люди на фермах или в банках крови не имели имен, только номера, и только лишь хьюманартам было позволительно носить имена, как особо приближенным к господам людским — вампирам. Это была их привилегия за особую красоту, послушание и исключительность. И на ключе этой комнаты было выгравировано имя «Лео».