Имя на серебряном ключе

Комната хьюманарта была чистая. Быть приверженцем аккуратности — это, казалось, и означало «быть хьюманартом», ведь только изящного, красивого, чистоплотного и без изъянов человека захотят купить господа вампиры. Был в этом и плюс — даже для Элиота: он бы не потерпел слугу, за которым бы приходилось убирать. Но и подлизу он видеть каждый день своей жизни хотел меньше всего, потому-то никого в том просторном роскошном зале и не выбрал. А этот… сидел на подоконнике и читал. Он вздрогнул, конечно, когда дверь отворилась, но за спутанными черными волосами, что спадали на его плечи и лицо, глаз видно не было, и потому Элиот даже не понял, смотрит ли этот человеческий ребенок на него. Его имя — Лео, — склонила голову вампиресса, на Эрнеста глядя. После она перевела взгляд на Элиота, видимо, вспомнив, что именно ему нужен необычный хьюманарт, и Элиот молча кивнул. — Лео! — окликнула она властно хьюманарта, и тот наконец-то повернул голову к ней. — Появились господа, заинтересованные в твоей покупке. Элиот видел настоящих хьюманартов буквально пару минут назад. Они все были красивые, милые и воспитанные, каждый из тех, перед кем останавливался Элиот с братьями, пытались произвести на него впечатление. Они пытались быть очаровательными, хотели показать себя как можно лучше, чтобы их купили — ведь именно это считается высшим благом для любого хьюманарта. Но этот, казалось, пропустил слова хозяйки мимо ушей. — Сколько ему лет? — спросил Эрнест, видимо, тоже удивившись тому, что этот ребенок довольно внушительного размера. — Шестнадцать по человеческим меркам. — То есть он мой ровесник, если сравнивать? — уточнил Элиот, и вампиресса кивнула. — Шестнадцать лет… Это довольно большой возраст для хьюманарта, выставляемого на продажу. Как скоро вы собираетесь отправлять его на кровяную ферму, если его не купят? — произнес спокойно Клод. Вампиресса немного растерянно увильнула от ответа: — Он еще молод и в хорошей форме… — И все-таки? Глаза женщины сузились. Она прекрасно понимала: высокородные вампиры, увидев не невиданной красоты человека, а чахлого ребенка, решили сразу сбрасывать цену, и это хозяйке Дома Фионы не нравилось. — Через год, — сухо ответила она. Элиот этот разговор слушал краем уха: он подошел к хьюманарту, который обратил на него внимание, но, казалось, даже не испугался, в отличие от других людей. Просто продолжил читать свою книгу. — Что читаешь? — спросил Элиот. Хьюманарт только хмыкнул, и Элиот даже оторопел от такой наглости. Он мог убить его прямо здесь и сейчас, но человек, видимо, вообще не собирался оказывать знаков уважения высокородным вампирам!.. Это столь же бесило, сколько и напоминало Элиоту, что он не хотел видеть в своем хьюманарте: безусловного подчинения. Обложка Элиоту показалась довольно знакомой, но когда он попытался рассмотреть ее, хьюманарт положил свою руку так, чтобы ему было не видно. Элиот скрипнул зубами. Сзади как раз подошла хозяйка, и Найтрей услышал ее голос над своим ухом: — Лео, эти господа думают над тем, чтобы купить тебя. Прояви уважение. — С чего бы? Либо меня убьете вы, либо они, — протянул серо хьюманарт, совсем незаинтересованно и с унынием, но в голосе его, который он хотел подать безучастным, все-таки слышалась дерзость. — Лео… Хьюманарт даже не пошевелился, и тогда Элиот почувствовал, что вампиресса пустила в ход феромоны. Они были не слишком сильными, но вполне достойными для дамы подобного рода занятий, и хьюманарт, конечно, почувствовал ужасающий страх. Он вздрогнул и уронил книгу; взгляд Элиота тут же с интересом устремился к ней, и наследственный герцог склонился, поднимая ее, а когда перевернул, понял, что, конечно, не ошибся. Этот человек читал его любимую серию книг — «Святого рыцаря». На это хватило мгновения, и Элиот снова покосился на хьюманарта: тот медленно повернулся к вампирам и явно с трудом склонился перед ними. Его пальцы сжали подоконник, побелели, и Элиот прикусил губу: он видел, что Лео страшно, но этот человек даже не представлял, что с ним может сделать феромон семьи Найтрей. И он все еще не хотел подчиняться, пусть его и заставили, — уже это вызывало у Элиота какой-то отклик в душе. Вампиресса, поправив складки своего платья, сделала шаг вперед и, схватившись за волосы хьюманарта, дернула верх; он с тихим стоном запрокинул голову. Хозяйка удовлетворенно произнесла: — Господин Элиот, вам не нравились пустые глаза других моих хьюманартов? Тогда посмотрите на эти, — ее феромон стал чуть слабее, и зажмурившийся от страха Лео открыл глаза. Элиот не знал, что тогда произошло. Он просто увидел эти прекрасные, фиолетовые с золотыми огнями в черной глубине глаза, и, сглотнув, пробормотал: — Мы берем его. — Элли, он не аккуратный… И возраст великоват… — попытался возразить Эрнест, но как-то неуверенно, словно он понимал, что сейчас с Элиотом спорить не надо. — Я не признаю никакого другого хьюманарта. Мы берем его, — процедил Элиот, на брата сурово посмотрев, и тот, вздохнув, кивнул хозяйке. А Элиот снова посмотрел в глаза хьюманарту и мазнул языком по губам. Он чувствовал запах хьюманарта — запах дождя, и так не пах еще ни один человек, которого Элиот встречал. Он видел глаза хьюманарта — невероятно красивые, яркие глаза, и Элиот не был уверен, что сможет забыть их. Он понял нрав хьюманарта — непокорный, своевольный, и Элиот знал: вряд ли он найдет еще хоть одного такого. И, вдохнув тяжело полной грудью, Элиот в третий раз произнес: — Мы берем его, мисс Дженкинс.