***
Пьяная в стельку я уже ничего не соображала. Открываю уже второю бутылку вина. Еле нащупав штопор, я услышала мой телефон. Достаю его из кармана и не смотрю на имя абонента. — Ты где? Мы тут уже тридцать минут стоим, — произносит знакомый голос, но я не понимаю кто это. — А кто это? — говорю я голосом, как у алкаша. — Ты пьяная там что-ли? — Да, а ты нет. Советую тебе выпить. Новый год всё-таки. Асталависта, — отклчаю телефон и продолжаю пить вино прямо с горла.***
— Нет, наш дорогой капитан, это не сон был. — Там всё так сложно.- говорю я — Да у тебя всё всегда сложно, — на повышенных тоннах говорит Петя, — Слушай, мы тут решение приняли, что нам такой капитан не нужен. Знаешь сколько споров за твоей спиной было? Нас часто не брали на многие соревнования, потому что в нашей команде девчонка. — Я ухожу из команды, — пробормотала я. — Ч-ч-то? — спросил Паша — Я ухожу из команды! Зачем я тут, если вы столько теряете! Вы правы: футбол — не женский спорт, — я разворачиваюсь и иду к выходу, но в один момент меня кто-то дёргает за левую руку. Я оборачиваюсь и вижу Никиту. — Ты единственный ничего не сказал. Ты же всё ещё доверяешь мне? — Я всегда доверял тебе, — он прижал меня к себе, — никогда не будет такого замечательного капитана и нападающего, как Акаева Владимира. Думаю, новый капитан будет ровняться на тебя. — Кстати, кто он? — Думал ты не спросишь, но видимо стоит ответить. Ребята выбрали меня новым капитаном. — Поздравляю. Но это не так легко, как ты думаешь. Удачи тебе, — здесь не было даже малейшей доли сарказма. Все чувства были искренними. Ведь кто, если ни Никита, станет капитаном. Одно время даже шли разговоры сделать его капитаном.***
Вернувшись домой, я почувствовала запах блинчиков. — Мира, это ты? Кушать хочешь? — Нет, мам, аппетит пропал. — Что-то случилось? — Я футболом больше не занимаюсь.- прохожу в комнату и прямо в парке падаю лицом в подушку. Я не так уж часто плачу, но это особенный момент. В комнату вбегает мать: — Влада, девочка моя, — Женщина присела на кровать, — ну не стоит из-за такого плакать, — у нее плохо получалось успокоить меня. — Выйди, прошу, — Я кивнула в сторону двери. Не хочется жить… 15.48 — Мам? — Я вышла из комнаты. На столе красовалась записака:Дорогая Влада. Я у бабушки. Буду завтра к восьми. Я понимаю, тебе нужно побыть одной. Искренне любящая мама.
— Как же ты мне подыграла, — усмехаюсь, иду на кухню на лезвием. 16.12 Я уже минут 10 пытаюсь написать гребаную предсмертную записку. Точно! Раз мне не удается изложить мысли на бумаге, то я изложу их в бессмысленной болтовне.Привет ты, кто сейчас меня слушает, — начинаю я, — меня уже нет в живых. Если…ты…не Ян и не мама, то передай это в квартиру _._ Ну что, привет мои родненькие. Ян, если ты меня слышишь, счастья тебе с твоей девушкой. Эля вроде.Ваня Рудской, — хватаю воздух, ведь мне его жутко не хватает, — ты… самый мой родной за последний месяц. И да, мам, про тебя я тоже не забыла. Ты наверное, в шоке сидишь. Мам, я люблю тебя. — Оставляю телефон в комнате. На всякий, если кто захочет мне помешать.
16.53 Я лежу в ванной, в руке сжимаю лезвие. — Я смогу. Ты больше не причинишь мне боль, — в дверь звонок, — я смогу. Я смогу, — тише повторяю я. Звонки становятся настойчивее. В дверь вваливается Гордиенко. Придурок конченый. — Ты охуела?! — Этот кретин пытается достать меня из ванной. — Не трогай меня! Это моё решение! И вообще, я немного не одета. — Ой, это меня сейчас «больше всего волнует, — как только этот придурочный отпустил меня, я рванулась к телефону. — Выйди! — Меня мать предупреждала, — крикнул Ян с кухни. — Отлично! — шепчу я, — Я жива. Ебаная эта жизнь. Беру грязную футболку из стирки и надеваю на себя. Она мне велика, потому что я в ней сплю. Я выхожу на кухню, где Гордиенко уже хозяйничает. Замечаю на холодильнике записку от мамы, где она говорит о том, что она у бабушки. До меня только сейчас доходит, что бабушки уже как год нет. Они же с дедушкой погибли в аварии. Тогда куда она? — И зачем? Зачем ты пришёл? — спросила я, облокотившись на холодильник. — Тебя, дуру, спасать. — Да ладно? Знаешь, мне нянька больше не нужна. Мама вернулась, поэтому мы больше в твоих услугах не нуждаемся. Над нами повисла минутная тишина. Потом Ян приподнял брови. — Что? — спросила я. — Ты хочешь что-то спросить? Так спрашивай. — Сколько тебе заплатила моя мать? — Ни сколько. — Врёшь. — Нет. — Ну, уж точно ты не был добровольцем. Что стало поводом для того, чтобы навесить на себя одну большую проблему. — Моя мама попросила приглядеть за тобой и… — Вот только не надо эти сопли про «я просто хотел помочь». — Что за тупая привычка перебивать? — А что за тупая привычка лезть в чужую жизнь? Знаешь, у меня всё хорошо было, но из-за того, что ты вызвался ко мне в няньки, то мне сразу начали уделять много внимания. Если ты ещё не понял, то у меня социальная болезнь. Я социопатка, мать твою. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Потом твоя идея с катком. Ведь ты привёл этой зимой меня туда. — Да, но это ты решила повыпендриваться. — Хорошо. Пусть будет так. Тогда зачем ты меня поцеловал тогда? Зачем? Скажи, зачем давать надежду, если мечтам не сбыться?! «Блять, и зачем я это сказала?» пронеслось у меня в голове. Молча мы смотрим друг на друга. Я будто одурманена его взглядом, ароматом. Может это любовь? — Нет, я обещала себе, — пробубнила я себе под нос, заваривая мятный чай — Ты что-то сказала? — Да так, мысли в слух, — я беру кружку с напитком и сажусь за стол. — Не хочешь мне рассказать, почему ты строишь из себя железную леди? — Ты действительно хочешь знать? — говорю я и делаю глоток, — мои мама и папа долго встречались. У каждого свой бизнес и однажды, папа уехал в длительную командировку. Когда он приехал, то моя мама уже была на восьмом месяце беременности. Он бросил нас. Родилась я и всё шло хорошо, не считая того, что моя мать днями и неделями была в этим самых командировках, черт возьми! В четырнадцать лет я впервые влюбилась и парень, его Кирилл зовут, отвечал мне взаимность. Мы встречались полтора года, а когда у меня был шестнадцатый день рождения, то он предложил мне переспать. Я отказалась, но он решил, что моё мнение неважно и изнасиловал меня. Я год ходила к психологу, а мама подала в суд. Но всё дошло до того, что я ещё и виноватой осталась, будто я соблазняла его. Конечно, всё там решали деньги. С тех пор, я поклялась себе не влюбляться. — И ты за два года никого не любила? Бред! — Знаешь, всё может быть реальным. — Ты врёшь. — Нет. — А вот и неправда. — Хорошо. Давай теперь поговорим о том, какой ты бабник. У тебя есть девушка, но целовался ты со мной, — я говорила все на одном дыхании, в то время, как Ян начал приближаться ко мне. Его руки скользнули по моей талии, от чего по телу прошелся холодок, а глаза невольно приковались к губам Гордиенко. Я уверена, они такие мягкие и сладкие. И по велению судьбы, он потянулся к моим, немного покусанным, сухим губам. Как и говорила, все мои слова подтвердились. Спустя пару мнгновений, и поцелуй стал более страстным, жарким желанным. Руки Яна вовсю блуждали по моей осиновой талии, переходя на спину. Подхватив меня на руки, он переместил нас в комнату, где я легко скинула с него футболку, так же, как и он с меня. Но меня будто по голове огрели чем-то тяжелым. Я сразу же отпрянула от него. — Ян. — Что? — спросил парень, по пояс голый. — Я… Я… Ну ты сам понимаешь. — Хорошо, если не хочешь, то ладно, — он сделал паузу, — но с тебя секс. — Обойдёшься, — я встала с кровати и взяла ноутбук. Я открыла вкладку с мультфильмом и легла на кровать. — Ты смотришь мультики? — спросил Ян — Да. Ты что-то имеешь против «Юных титанов. Вперёд»? Сам-то смотришь мультики целыми днями! — Твоя нездоровая зависимость супергероями меня пугает. — Ой, заткнись, а!***
Я проснулась от того, что кто-то поворачивает ключи в двери. По голосу мне становится ясно, что это мама и папа. Они открывают дверь в мою комнату и я сразу же притворяюсь, что ещё сплю. — Ты ненормальная, — шепчет отец. — А что такого? Он присматривал за ней. Это гораздо лучше, чем нанимать старую тётку. Он её ровесник. — Я не о том. Ты понимаешь, что она может влюбиться в него? Или он бы с ней непонятно что сделал. — Я об этом не подумала. Но Ян порядочный парень, поверь мне. Они уходят куда-то на кухню, а я понимаю, что я нарушала своё главное правило: я влюбилась.