Парный полет

Сириус не знал город, не знал язык. Он выглядел, как бродяга, его мог убить любой из представителей власти, а на руках у него был умирающий Люциус. Без полумертвого Люциуса все было бы немного проще, с живым Люциусом — гораздо проще. А так Сириус не представлял, что ему делать, но времени размышлять у него не было. Он выбрался из реки на другом берегу, рядом с мостом, по которому проносились редкие машины. От преследователей их скрыли высокие кусты и сгустившийся над рекой туман. Что же дальше? Прятаться все время невозможно. Высунуться — значит сдохнуть. Не высунуться — сдохнет Малфой. Отвратительная перспектива, как ни посмотри. Он кое-как зажал рану на спине Люциуса своей курткой и поднялся к трассе. Ему уже было почти все равно, к чему это приведет. Да, надо спасать Гарри, да, надо выжить, надо-надо-надо... А еще надо, чтобы чертов Люциус Малфой тоже каким-то образом не сдох, а времени и возможности для благополучного исхода оставалось все меньше. Ему показалось, что сирены совсем близко. Он выскочил прямо перед каким-то автомобилем и замахал руками. Водитель высунулся в окно и что-то заорал, Сириус заорал на него в ответ, приставил к виску пистолет и толкнул придурка на пассажирское место. Потом съехал с обочины вниз, к реке, благо место там было пологое, вытолкал водителя из машины и под угрозой пистолета заставил войти в реку. Прикрикнул, чтобы тот зашел дальше, и еще… — Плыви, урод! — тот даже не понимал его, и не понимал, что Сириус не смог бы выстрелить, порох отсырел. Он с трудом втащил Малфоя на заднее сиденье, заодно проверил его пульс. Жив еще, жив, сволочь! Вот и живи — не смей дохнуть, ублюдок. Казалось, из-за паники сил даже прибавилось, машина завелась легко и почти взлетела по берегу на трассу. Он помчался к городу. Если его и преследовали — Сириус не видел. Ладно, патрули, полиция и вся гребаная армия этой чертовой Европы, — сейчас он летел по скоростной трассе, вообще не представляя, куда ехать, — главное, подальше от реки и железной дороги. Он даже приблизительно не знал, где эта Герольштайнер-штрассе. Сириус пошарил в бардачке, нашел карту и, чертыхнувшись, бросил ее на соседнее сиденье. Разбираться в переплетении улочек не было никакой возможности — сзади взвыли сирены и заорали в мегафон. Какое счастье, что он не понимал ни слова! Сила с готовностью отвечала ему, благодарно вливалась в двигатель и несла по улицам с такой скоростью, что фонари и окна сливались в одно цветное пятно. Сириус действовал по наитию, выбирал самые широкие проспекты, петлял, резко перестраивался, но понимал — далеко не уйти. Он не понимал этот город, не чувствовал его, и в любой момент мог оказаться в ловушке. — Где эта чертова Герольштайнер-штрассе?! — проорал он вслух. Хотя было понятно, что стучаться в дом союзников, когда на хвосте вся франкфуртская полиция и армия,— не самая лучшая идея. Паника отравляла кровь, отзываясь дрожью в руках. Впрочем, это могло быть и от холода. Люциус застонал и захрипел, Сириус обернулся, едва не въехал в столб, но удачно вырулил. — Что? — спросил он. В хрипе послышались какие-то осмысленные слова. — Юг. Аэро... Шван... Уфер — Малфой будто бредил, а потом и вовсе смолк. Юг, значит. С чувством направления у Сириуса всегда было хорошо, он развернулся и влетел на ведущий к югу автобан. Бросил взгляд на карту и перевернул ее. Аэропорт как раз был на юге, выглядел на карте крупным серым пятном. Никакого Шванхай, или как его там, видно не было. Не в Шанхай же его Малфой направлял? Взгляд сам притянулся к реке, и Сириус заметил название Шванхаймер Уфер. Не это ли имелось в виду? Сириус едва успел перестроиться; под автомобильные гудки и визг тормозов он соскочил с автобана и помчался вдоль реки. В какой-то момент свернул, еще и еще, выискивая взглядом названия и пытаясь свериться с картой, что на скорости было непросто. Герольштайнер! Название сверкнуло белым в лучах фар, и Сириус вырулил по стрелке. Дом шестнадцать был зажат между двух больших старых домов, словно те поддерживали его, чтобы он не упал. Узкие окна были темны. Возможно, там никого не было. Если так... Он просто отвезет Люциуса в больницу и сбежит. Малфой нужен единцам живым, значит, они его вылечат, а уже потом Сириус его вытащит. Обязательно. Он оставил машину с Малфоем напротив дома, бросился к двери и заколотил в нее — три быстрых удара, три медленных, три быстрых. Потом еще раз. Дверь распахнулась. В неярком свете уличных фонарей Сириус увидел Долохова и, прежде чем успел подумать, вцепился ему в горло. Ублюдок должен был сдохнуть! *** Глаз болел, несмотря на лед, который Сириус к нему прикладывал, и водку, которую вливал себе в горло. От льда половина черепа уже насмерть замерзла, а от водки кипела кровь и першило в горле. В голове тоже шумело. Перебинтованный Малфой валялся в отключке весь белый. Извлеченная из его тела окровавленная пуля валялась на столе. Мелочь вроде, а столько проблем. — Чаю, герр Блэк? — молодая дочь Долохова, Мария, спустилась вниз на несколько ступенек. — Не надо. Где твой отец? — Скоро вернется, — сказала она и ушла. Ну, а чего он еще ждал? С кем мог бы контактировать Малфой, если не со своими бывшими дружками-Пожирателями. Убийцами. Был бы Сириус в чуть лучшей форме, придушил бы ублюдка голыми руками — за Ремуса и его жену, за Прюеттов, — и ничто бы ему не помешало! Но, увы... С другой стороны, повезло, что не выставили за дверь сразу. Запасной план был не слишком хорош. Сверху хлопнула дверь, послышались приглушенные голоса, а потом появился Долохов. В руках он нес кастрюлю, от которой валил пар. — Ну что, Блэк, есть хочешь? Как глаз? — Нормально. Ненависть мешалась с благодарностью, и что из них сильнее, Сириус не понимал. Есть и правда хотелось, а признаться в этом — нет. В кастрюле оказалась вареная картошка, приправленная чесноком, укропом и сливочным маслом. Отказаться Сириус не смог, да и смысла в этом не видел. Разделить трапезу с врагом — отвратительно, лучше было сдохнуть от голода, но сейчас, только сейчас, принципами можно было слегка поступиться. Похоже, Малфой отвратительно на него влиял. — Почему вы нам помогли? — спросил Сириус, когда перестал жадно заглатывать вкуснейшую картошку и выпил еще рюмку водки. Еще немного, и его окончательно развезет. — Не тебе, ему. — Долохов кивнул на Люциуса. — И его отцу еще был должен, и ему самому — до хрена у меня долгов перед Малфоями. Какого черта вы тут ищете? Разведка, что ли? — Нет. Драко. — Гарри Сириус решил не упоминать, кто знает, как отреагирует на имя главного врага Самозванца один из старейших его пособников. — Похитили. Люциуса тоже хотели, но я не дал. — А почему не дал? Сириус пожал плечами: — А не фиг. Долохов заржал и закашлялся. — Ладно. Жаль, только, что не разведка. А то у нас тут затевается странное. Я бы рассказал — может, амнистию бы дали, — хоть дочка родной дом бы увидела. — Что затевается? — Да всякое. Может, и похищение Драко с этим как-то связано? Думаю, его в Цитадели держат, да? — Да где ж еще, — послышался слабый голос Малфоя. — О, Люци! Очнулся! Как ты, прелесть моя? — Хреново, Тони. Хреново... Долохов пересел на его постель и крепко сжал руку, погладил пальцем. У Сириуса волоски на загривке встали дыбом — что это значит? Долохов был стар, его худое лицо избороздили морщины, короткие, стриженные на военный манер волосы были совсем седыми, но во всей его фигуре чувствовалась сила, и он уже успел ощутить ее на собственной роже. А с Малфоем этот гад так нежен. «Прелесть моя!» Да как он смеет! Долохов вдруг глянул на него, усмехнулся и отошел. — Сейчас воды принесу, — бросил он Малфою и ушел. — Малфой? — окликнул Сириус. Тот вздохнул, а потом сказал: — Спасибо, Блэк. Не думал, что справишься. — Ну, куда было деваться. Только почему — он? Он же... — Потому что больше я никого здесь не знаю и потому что, если я правильно понимаю, он глава одной из ячеек сопротивления. Поверь, в самом сердце Германии таких, как он, всего ничего. Если кто и сможет вытащить Драко — только он. — А Поттера? — И Поттера. Тони — боевик, а не маньяк, чтобы ты там себе не думал. — Что тебя с ним связывает? Малфой вдруг засмеялся, тут же поперхнулся, но так и не ответил. *** Цитадель высилась недалеко от основного аэропорта, на другом берегу реки. — Силой ее не взять, — сказал Долохов, расстилая на столе ее приблизительный план. Крепость имела пятиугольную форму, двойные железные стены и ворота: одни выходили на запад, в них вела железная дорога; вторые смотрели на город. — Пробраться в вагоне — не вариант, — продолжил он. — Никого живого без разрешения не пропустят. Один наш попытался... В общем, так и остался там. Со стороны города можно приехать на автобусе с рабочими, но проверяют всех серьезно, надо еще подгадать, чтобы попасть на какого-нибудь лопуха, который не заметит подмены или не распознает поддельный пропуск. Риск. — Канализация? — предложил Люциус. Он все еще не вставал. Рана оказалась непростой, начала гноиться, из-за чего Люциуса временами лихорадило, но Долохов говорил, что это не опасно, и пичкал его таблетками. Сириус Долохову не доверял, но предпочитал помалкивать. — Не выйдет. Решетки едва ли не с руку толщиной. Нет, про канализацию они хорошо подумали. — Сверху? — предложил Сириус. — На парашюте, что ли? Поймают. Там не идиоты сидят. Долохов потер подбородок. — Вообще, есть одна идея, но рискованная. Если притвориться, что я вас поймал, мы легко пройдем внутрь. — А дальше? — спросил Люциус. По его кислой роже было понятно, что идея ему совершенно не нравится. Сириусу тоже. — А если пробраться в багажнике какой-нибудь шишки? Их наверняка не проверяют, — предложила Мария. Она как раз принесла ужин, да так и осталась внизу. Долохов задумался, Сириус тоже нашел идею интересной, тем более что пока они найдут подходящих кандидатов, Малфой уже встанет на ноги и, если что, сможет о себе позаботиться. О том, чтобы брать его на операцию, и речи, разумеется, быть не могло. Подпольщиков, сопротивленцев, как успел понять Сириус, было всего ничего. Полиция зорко следила за теми, кто не уважал власть кайзера, поэтому все осторожничали. За Долоховым тоже следили, как и за всеми перебежчиками из Британии, считая ненадежным элементом, но тот умело отводил глаза, прикидываясь простым автомехаником, кроме того, еще со школы он дружил с одним из генералов Гриндевальда, и именно благодаря этому Долохова почти не трогали. Про укрепленный подвал, где и собиралась ячейка, полиция не знала, так же как и о коллекторе, с помощью которого этот подпол соединялся с соседними, в том числе пустующими, домами. Подпольщики были подпольщиками в прямом смысле этого слова. Любителей Свободной Британии, впрочем, среди них почти не было. Хотя Британию они не любили несколько меньше, чем кайзера и его прихвостней, положиться было не на кого. Большинство подпольщиков выдали бы британцев, если бы это позволило им добиться каких-то своих целей. Например, отвести подозрение от кого-либо из своих соратников, но Долохов был против. И на его авторитете держалось все. — Времени мало, — сказал Люциус вечером, когда они уже составили приблизительный план. Долохов пообещал хотя бы примерно выяснить, где могли держать мальчишек. Цитадель была огромной крепостью, уходящей на много уровней вниз, на долгие поиски времени не было, надо было сразу идти к ним, а потом выбираться. Выбраться, по словам Долохова, было куда проще. — Улетим, если что. Там как раз экспериментальная машина стоит. На винтах. Но с этим они разберутся позже. Они торопились, как могли, но все же не успели. Комендантский час был объявлен буквально накануне назначенного дня операции. Одновременно с этим усилили патрулирование улиц и в город привлекли дополнительный взвод военной полиции. Заговорщики уже подобрали подходящих начальников, работавших в Цитадели и разъезжавших на собственных машинах. Изучили их гаражи, и тут... все. — Нет, пока такое творится — ничего нельзя сделать. Кто-то их спугнул. — Они просто ищут меня, — сказал Люциус. — Из-за Тома? Малфой кивнул. Он все еще был бледен, и температура держалась, но он, по крайней мере, стал вставать и нормально дышал. — Еще немного, — как только убедятся, что я где-то здесь, — объявят ультиматум, и у меня не останется выбора. Люциус как в воду глядел — на следующее утро во всех газетах и по всем радиоканалам прошло сообщение, что если герр Люциус Малфой не сдастся добровольно полиции, он пожалеет о последствиях. Что ему нечего бояться, правительство Единой Европы готово пойти на уступки. Тут же было и сообщение о награде за любые сведения о герре Малфое. Сумма была такой, что и Долохов, и Малфой побледнели и переглянулись. — Тони, ты знаешь, на кой хрен я им настолько нужен? — Кстати, Долохов, ты же тоже был учеником Риддла, чего они до тебя не пытаются добраться? — Не сложилось. Способности не те, — отмахнулся Долохов. — Не дотягиваю я до высоких стандартов летчиков. Я, скорее, наземную технику люблю. А Люци — пилот. Как и Риддл. — Но мы же сражались там, над Ирландией. Я помню. — Подумаешь! Летать многие могут, а по-настоящему чувствовать самолет — единицы. Том собирал таких — большинство были из британской аристократии. Гордые, наглые и обиженные на весь свет, — чем он счастливо и воспользовался, применяя свою силу и разработки. — Именно так, — кивнул Малфой и улыбнулся Долохову. Сириус про себя зарычал. За дверью загрохотало — кто-то ломился в нее, явно пытаясь стуком изобразить SOS. Дверь открыла Мария. Вскрикнула. Долохов понесся вверх, Сириус на всякий случай выглянул за ним — и обомлел. В комнате, едва держась на ногах, стояли Гарри и Драко. — Мистер Долохов, вы нам поможете? Я Драко Малфой. Помните меня? Вы должны моему отцу.