Временная шинигами

      Время летело и правда очень быстро. Меня первый раз в этой жизни свозили на море, где я дурачилась как могла. То-сан кидал меня в воду, я ныряла и вновь училась плавать, к счастью после первой смерти в воде никакой психологической травмы у меня не осталось, а может это «высшие силы» постарались. В любом случае мне было весело. Особенно когда каталась на горках, которые предназначены для детей постарше меня, но пока ка-чан не видит ничего страшного не случится.       Отец был со мной солидарен, поэтому даже пару раз прокатился вместе со мной. И лучше не вспоминать о том, как на нас смотрели люди, нам просто было хорошо, а на всех остальных начхать. Да, может это и было неправильно, но… к чёрту правила и правильность!       Когда мы все такие весёлые, хихикающие и переглядывающиеся вернулись в номер гостиницы в которой временно поселились, ка-чан смотрела на нас очень подозрительным взглядом. Но вычислить ничего не смогла, в итоге мы остались почти безнаказанными. Почему «почти»? То-сан получил штраф, благо не очень большой, но всё же получил.       — Ичиго, — начал было он. — Никогда не бери с меня пример, это вредно. Лучше будь такой как твоя ка-чан, — сказал мужчина смотря на меня.       — То-сан, уже поздно, это гены такие, — смотря на него с покерфейсом ответила я.       Пару минут мы безотрывно смотрели в глаза друг другу, а потом просто рассмеялись. Да, гены — штука сильная.       — Смышлёная у меня дочурка! — потрепав меня по волосам, со смехом сказал отец, явно гордясь данным фактом.       — Есть в кого!       Когда мы вернулись обратно в Каракуру я была немного расстроена. На море мне очень понравилось и возвращаться не хотелось, однако у папы была работа. А оставить клинику больше чем на неделю он не мог.       Подумав немного чем бы мне заняться, я решила научиться готовить. В прошлой жизни у меня получалось неплохо, но не так, чтобы прям «бомба». А вот мама готовила так, что пальчики оближешь, а потом попросишь еще. Подойдя к ней и посмотрев на неё большими, жалостливыми глазами, слёзно попросила научить меня готовить. После недолгих уговоров, она таки согласилась.       Сначала мне доверяли такие задания как помешать, взбить, проследить, чтобы не убежало. Потом мне со страхом вручили в руки нож, а потом долго удивлялись, что я так быстро научилась неплохо резать — ага, кусок хлеба по пять сантиметров и в пупырышку — да и почти не порезалась. Как оказалось быть ребёнком и держать слишком большой для детских ручек нож — не так уж и просто, но мы справлялись, пусть и очень криво.       Со временем всё стало получаться гораздо лучше, хотя с хлебом я так и осталась не в ладах. И тут мне в голову пришла «гениальная» идея. Я захотела научиться самообороне, ну и заодно драться. Как и ожидалось, мою идею поддержал лишь то-сан.       — Ягодка, — меня так ка-чан называет. — Девочкам вовсе не обязательно драться, за них это должны делать мальчики.       — Ка-чан, мальчики должны драться за девочек между собой и когда подрастут, а пока они мелкие, девочкам приходится драться за них и за себя, — важно сказала я, всем своим видом показывая, что отступать не собираюсь и буду наступать как носорог.       В итоге меня таки отдали в додзё. Поначалу было очень сложно, тело не выдерживало нагрузок, я сильно уставала и всё время была в побоях и синяках, но потом начала понемногу привыкать и учиться.       С каждым разом получалось всё лучше и лучше, но меня всегда побеждала одна девочка — Тацуки Арисава. Как-то незаметно простое соперничество переросло в дружбу и она стала моей первой приятельницей. Не скажу, что мы были не разлей вода и прочее, но нам было интересно вместе.       Я же загорелась идеей уложить Тацуки на лопатки и тренироваться стала еще усерднее. По утрам я теперь начала бегать — всё-таки мне уже четыре года, позволить себе побегать несколько кругов вокруг дома уже могу — приседать, отжиматься и в конце решилась даже на турник, но возникла проблема. Турника не было. Как оказалось — это не проблема, то-сан на выходных соорудил мне этот тренажер.       Сначала у меня не получалось подняться и один раз, в итоге я просто висела на турнике и качала пресс, поднимая ноги. После немного подумав, я решила, что график у меня весьма свободный — занятия по карате три раза в неделю — и попросила записать меня на гимнастику. Мне бы хотелось иметь хорошую фигуру, плавность движения, и вообще хорошую растяжку.       Ка-чан с радостью отдала меня еще и на гимнастику которая была два раза в неделю. Через несколько месяцев уже был виден прогресс — я практически полностью садилась на шпагат, умела делать «колесо» и остальные базовые навыки. Томей-сенсей говорила, что у меня очень гибкое тело и гимнастика для меня самое оно. И я наконец таки смогла подтянуться на турнике. Целых два раза! Да, для меня это было великое достижение.       Сегодня был один из моих двух законных выходных — суббота. Я лежала у себя в комнате и от нечего делать рисовала. Ну, как рисовала… калякала если быть точней, так как талантами к рисованию никогда не обладала. И в свои девятнадцать лет, в том мире делала это на уровне пятилетнего ребёнка, а может быть и хуже. Тут уж, что не дано, то не дано.       Вот лежу я, калякаю странного чупакабрика — это должен был быть то-сан — и представляю как на этот рисунок отреагирует сам родитель. Да, надеюсь его инфаркт не хватит от того как он стал выглядеть. И вот ко мне в комнату постучались — значит пришла ка-чан, только она стучится. Дверь открывается и она входит в комнату.       — Чем занимаешься, Ягодка? — спрашивает женщина, аккуратно садясь на край односпальной, детской кровати.       — То-сана рисую, — отвечаю, смотрю на «то-сана» и понимаю, что удар его таки хватит. Жуть.       — Покажи, Ичиго, — послушно отдаю в руки мамы, а она берёт и разворачивает его к себе. Сначала она впадает в ступор, потом её начинает мелко трясти, а плечи подрагивать, пока она не сдалась и не рассмеялась.       — Во мне сдох художник, да, ка-чан? — со вздохом спрашиваю, смотря на родительницу, которая во всю веселилась.       — Ичиго! — возмущённо восклицает она. — Ты не должна употреблять такие слова. Ты же девочка в конце-концов! — мне пригрозили пальцем, но я была всё так же спокойна и меланхолично наблюдала за всем этим. Мне было скучно. — Клубничка, чего ты такая грустная стала?       — Я не грустная, я — флегматичная, — не соглашаюсь. — И вообще, мне скучно. Мне очень-очень скучно.       Смотрю умоляющими глазами на Масаки, умоляя, чтобы она меня хоть чем-нибудь заняла. Ибо же от скуки и помереть можно, а я еще не успела понаслаждаться этой жизнью.       — Ну, созвонись с Тацуки-чан, мне казалось вы с ней дружите, — предложила ка-чан.       — Мы с ней не дружим, мы просто приятельницы и я не хочу. Я и Тацуки не сошлись характерами для дружбы.       — А мне казалось, что у вас наоборот много общего, — поглаживая меня по волосам с улыбкой замечает она. Блаженно прикрываю глаза, ловя настоящий кайф от таких нежных и тёплых прикосновений.       — Слишком много, — соглашаюсь с этим утверждением. С Арисавой у меня много общего, однако с ней не интересно. Не знаю почему, но меня от неё как будто отталкивает, общаться с девочкой мне нравится, но в меру. Она не тот человек с которым я могу проводить сутки напролёт и он не будет мне надоедать. — Ску-у-учно-о-о-о!..       Немного посидев-полежав в молчании, ка-чан видимо, что-то придумала, так как посмотрела на меня таким хитреньким взглядом…       — Хочешь, я тебя познакомлю кое с кем? — заговорчески спросила женщина.       — Кем? Хочу! — я выдала немного не логичный ответ, однако Масаки только рассмеялась.       — С одним очень хорошим моим знакомым, у которого есть сын, твой ровесник, — всё так же улыбаясь говорила ка-чан.       — Когда идём? — тут же подскакиваю на кровати и бегу к шкафу. Думаю, шорты и футболка, будут смотреться нормально. Волосы, которые едва ли достигают плеч и торчат во все стороны как у ёжика оставляю так как есть, даже не расчёсываюсь.       И вот я, уже полностью готовая, стою и ожидаю ответа от ка-чан.       — Подожди, Ичиго, мне сначала надо созвониться с Рюукеном, — смеётся надо мной русоволосая женщина и я присоединяюсь к ней.       Она встаёт и выходит из моей комнаты, а я запрыгиваю на кровать. Следующие полтора часа были для меня настоящим мучением — они тянулись целую вечность и заканчиваться не хотели. Так как я была уже полностью одета, накормлена и в туалет не хотелось, делать было нечего. В итоге, я просто лежала на кровати и сжимала в своих объятьях Монсуту.       Моим следующим решением было взять с собой моего монстрика. Идею я внутренне одобрила, понимая, что спрашивать у ка-чан бесполезно. Она не оценит моего желания чуть-чуть припугнуть нового знакомого. Пусть сразу привыкает к моим выбрыкам.       Наконец, время подошло к концу, на часах было три часа дня, моё настроение стремительно ползло вверх темпом ускоренной черепахи. Местом встречи стал один весьма зелёненький парк, который был у меня особо в почёте. Не знаю чем, но он мне нравился. Когда мы подошли, я начала высматривать глазами мужчину с белёсыми волосами.       Такого я не нашла — видимо ещё не пришел, что не удивительно, так как из-за моей спешки мы пришли на полчаса раньше назначенного времени — так же как и ка-чан. В итоге, мы уселись на скамейку и принялись их ждать. Долго сидеть на месте я катастрофически не могла, поэтому отпросилась покататься на качелях — нет, качели и скамейка, не одно и то же, поэтому сидеть на качелях мне не надоедает — и получила разрешение на сие действие.       Сколько я каталась, сказать сложно. Может десять минут, а может и двадцать, за временем не следила. А как за ним следить, когда тебе ветер в лицо, необычайное чувство полёта и какой-то нереальности? Вот-вот, совсем никак.       От своих ощущений меня отвлёк всхлип. Что естественно, он был детским — детская площадка, как никак — и скорее всего принадлежал мальчику. Интерес победил во мне и не дожидаясь пока качели замедлят своё движение — слава гимнастике! — спрыгиваю. В ускоренном темпе направляюсь к источнику плача, который был где-то за большим деревом, предположительно дубом.       Прибежав туда, я увидела мальчика — приблизительно моего ровесника — в светлых одеждах и с чёрными волосами. Одежда уже была сероватой, а сам мальчик в ссадинах и плачущий. В матери Терезы не записывалась, но пройти мимо плачущего ребёнка — упустим то, что я и сама физически как таковым являюсь — было выше моих сил…