***
Почувствовав полноценную поддержку Габриэля, Сэм научился ходить довольно скоро, снова обретя власть над своим телом. Но все-таки что-то внутри у него щелкнуло, запустив механизм очеловечения, который ранее прошел Дин. Каждый день он натыкался на новое препятствие, мешающее спокойному существованию. Теперь Сэм, как и Дин раньше, с трудом мог пройти по улице, не ударившись в истерику, а сила ангелов и человеческое оружие вызывали в нем параноидальный страх смерти. Он также ощущал внутреннее беспокойство и не мог сосредоточиться долго на одном занятии. Он хватался за все, начиная со своих ножей и заканчивая игрушками Габриэля, заказанными с АлиЭкспресса (которые тот сподобился забрать вместе с другими вещами из хостела, поставив жирную точку на жизни без Сэма), но ничто не могло занять его надолго. Необходимость прерываться на сон, еду и прочие человеческие прелести продолжала раздражать его, пусть и меньше, чем Дина. Но на этом сходство и заканчивалось. В отличие от брата, чьей идеей фикс в свое время стало желание убить Кастиэля, Сэм в свою очередь увяз в привязанности к Габриэлю. Он, даже дома, больше не отходил от него дальше, чем на несколько шагов, а в какие-то абсолютно непредсказуемые моменты приступов паранойи прижимался к нему и хватал за руку. Габриэль старался помочь, обнимая в ответ, целуя, всеми силами стараясь отогнать сэминых демонов, но его постоянно сопровождало чувство, что этого недостаточно. И повторяющиеся приступы это подтверждали. Дин считал, что Сэму, как и ему, хватит пары месяцев, чтобы прийти в себя, но он ошибся. Становилось только хуже. Сэм даже спустя месяцы так толком и не заговорил. Он только попросил научить его читать, что почему-то далось им с Габриэлем намного проще, и полностью погрузился в мир интернета — единственную вещь, которая смогла удержать его интерес на долгое время. Габриэль не знал, радоваться этому или огорчаться, но счел, что не имеет права мешать. Сэм заново знакомился с человеческим миром таким вот способом, и очередная надежда Габриэля была возложена на глобальную сеть. Следующие недели прошли в относительном спокойствии. Но как заключающий аккорд после этого у Сэма пропал нормальный сон. И Гейб перестал надеяться. Он пытался вызвать Сэма на разговор, но тот молчал, ничего не желая обсуждать, и не выпускал его из постели, глазами извиняясь, а руками умоляя. Габриэль не мог понять, что творится в голове у Сэма. Он не мог понять, почему все становилось только хуже и хуже. Он всеми силами старался помочь, но в темноте, под отчаянное битье Сэма кулаком по подушке, и днем, под гнетущую тишину, которую он больше не в состоянии был заполнять своей веселой болтовней, отчаяние накрывало его с головой. Ему уже было не до обиды, скуки или тем более злости на Сэма. Ведь смерть снова медленно, но верно пыталась забрать его у Габриэля.***
— Дин! — Сэм обнял брата, как только тот появился на пороге, не дав ему даже зайти в квартиру. — Пора бы тебе начать говорить мне что-нибудь кроме имени, серьезно, — Дин похлопал его по спине. Несильно — за недели недосыпания казалось, что Сэм может улететь на пол даже от этого. — Извини, но я сегодня не к тебе. Я на полчасика вытащу Габриэля, ладно? По Сэму было видно, что не «ладно». Гейб вмешался. — Дин, не стоит. Если нужно поговорить, можем… — Не можем, — отрезает Дин, и Гейб мимолетно удивляется своему послушанию, пытаясь понять, в какой момент он начал Дину доверять. — Смотри, Сэм, — Дин в это время подводит брата к окну. — Видишь внизу стулья? Я притащил из кафе. Мы там будем сидеть. И Гейб возьмет с собой телефон. Так что он никуда не денется. Мы просто поговорим, а потом он к тебе вернется. Понял? Сэм хмуро кивнул. Дин перевел взгляд на заинтригованного Гейба. — Ты тоже понял? Давай, по лестнице он нам спуститься не даст. Дин сам — сам! — протянул ему руку. Гейб, не забыв озаботиться тем, чтобы люди на улице ничего не заметили, перенес его вниз. Дин, устроившись на стуле, достал из пакета две бутылки пива. Одну передал Габриэлю. — Э-э-э-э, но я… — Да-да-да, Кастиэль тоже так говорит. Просто пей. Гейб послушно приложился к горлышку, чуть не подавившись с непривычки. Дин облокотился на спинку пластикового стула, не спеша начать разговор, и Гейб решил не торопить. Раз уж даже вытащил его на улицу — значит, не просто так. Было как-то тепло, и Габриэль вдруг понял, что вокруг лето. Он отлепил взгляд от Дина и оглянулся вокруг. Они сидели на тротуаре, в закутке между стеной дома и чахлой клумбой с не менее чахлым деревцем. Тени оно давало достаточно, но обзору не мешало. Мимо проходили люди — одни был легко одеты, другие, поустойчивей, вышагивали в более деловых брюках, юбках и рубашках. Может, спешат на работу, с непривычной для себя завистью подумал Габриэль. У него уже давно не было никакой работы — ни трикстерской, ни ангельской, ни человеческой, никакой. Удивительно, но он сейчас был бы рад вернуться даже к службе небес. Даже будучи под пяткой у своих братьев и тративший время на бессмысленные поручения, он чувствовал себя более полезным, чем сейчас, когда Сэм, один из сильнейших — в далеком прошлом — воинов Ада и уверенный, чуткий, пылкий любовник и надежный партнер — в менее далеком прошлом — периодически размазывал сопли у него на плече от непонятно чего, рассыпаясь на части прямо на глазах. Но сейчас Гейб не хотел об этом думать. Он и так думал слишком много, иногда виня себя в произошедшем, иногда, когда было совсем невмоготу, Сэма. В последнее время он смирился со сложившейся ситуацией и погрузился в частичную апатию. Но солнце и люди вокруг вдруг вывели его немного на другой уровень. Он провожал взглядом мужчин в ярких кроссовках и женщин в больших солнечных очках и чувствовал, что дышит почти глубокой грудью. Почти? Пиво закончилось слишком быстро. Гейб отправил его волшебным пинком в ближайшую мусорку, радостно ощутив тепло своей благодати, которой он не пользовался уже довольно давно, и долго и со вкусом вдохнул и выдохнул, прежде чем повернуться к Дину, который, кажется, все это время наблюдал за ним и не спешил допивать свое пиво. — Ну так что ты хотел обсудить? У Сэма ничего нового, как видишь, — подал голос Габриэль. — Ничего я не хотел обсудить. Хотел вытащить тебя из твоего добровольного заточения и, как видно, не зря. Гейб весь мигом подобрался, уловив в тоне Дина сильно задевающие его нотки. — Была бы воля Сэма, он бы выходил, ты же знаешь. — Да я не про Сэма говорю, — раздраженно оборвал его Дин, — а про тебя, — он повертел бутылку в руках, подбирая слова. — Я ошибся насчет тебя. Ты делаешь для Сэма больше, чем можно было бы. Но он все равно тонет. — Мы справимся, — уверенным отрепетированным тоном выдал Габриэль, — это просто временно. — Гейб, ты то же самое говорил месяц назад! — Дин оперся на подлокотник и повысил голос, так что следующие его слова получились довольно агрессивными: — Я ошибся. У Сэма все очень, очень плохо, и ты не помогаешь тем, что закрываешь на это глаза и потакаешь ему. Не верю тому, что я это говорю, но ты только губишь себя. Сэму уже ничего не поможет. Оставь его нам с Бобби и уходи. — Что?! — Гейб не верил своим ушам. — Винчестер, ты в конец охренел? То ты угрожаешь мне, чтобы я не бросал Сэма, то ты говоришь мне сделать это… причем сейчас. Серьезно? — Я тебе глубоко должен, Габриэль. И Кас тебя любит. И Сэм… Он ведь и сам не хотел бы, чтобы ты мучился. Я уверен, если бы он был в своем уме… Бобби тоже за. — Вы сговорились, что ли… Мне не нужна ваша жалость и ваши спецпредложения недели! — Гейб вскочил и, не зная, как выразить свои эмоции, не используя благодати, в сердцах пнул стул, который только что так приятно служил ему сиденьем. Кусок пластика отлетел далеко по тротуару, сбивая с ног глубоко пьяного мужчину, который мирно и даже как-то радостно прилег на асфальт от легкого толчка. Гейб немного остыл. — И Сэму это тоже не нужно. Ты же знаешь, как ему плохо становится без меня. Как ты можешь такое предлагать? Ты совсем потерял надежду, Дин? По лицу Дина и так было все понятно. Он горько ухмыльнулся. — Ты думаешь, что мне легко далось это решение? Но вдруг Сэму нужно именно это? Вдруг без тебя он сможет оттолкнуться от дна и выплыть? Гейб вдруг понял, что Дин совсем, совсем ничего не понимает. — Ему нет смысла выплывать для себя, идиот. То, что он сделал, он сделал ради меня. Ради нас с ним. Он не умер при ритуале и не режет себе вены в ванной прямо сейчас только по той причине, что я рядом. Что у него тоже еще есть надежда. Заберете меня — закопаете его. И клянусь своей благодатью, следующее, что я сделаю после его смерти, это выпущу Люцифера, потому что мне уж точно будет плевать на этот мир без Сэма. Дин искал в лице Габриэля лазейку, но, очевидно, не находил. Если в чем-то и был сейчас Габриэль уверен, так это в своих словах. Он и сам как никогда четко осознал, почему еще держится, почему должен оставаться с Сэмом, несмотря на то, как тяжело сейчас с ним. Потому что Гейб все еще верил в них. Вместе. Верил в Сэма. Верил, что тот сможет вынырнуть из кучи осколков своей прошлой жизни. А он, Гейб, не отпустит его руку, как бы эти осколки не ранили их по дороге. Дин изменился в лице, кидая испуганный взгляд наверх. Габриэль догадывается уже через миллисекунду, и, не теряя времени на обвинения, уже стоит в квартире, удерживая Кастиэля одной силой волей на месте. Сэм, дрожа с головы до ног и тяжело дыша, сжимает во вспотевшей руке метательный нож. Пара таких же уже торчат из сосуда Кастиэля в стратегически важных местах, пришпиливая его к двери. — Гейб, — почти стонет он, когда Габриэль подхватывает его за пояс, давая долгожданный контакт. — Я знаю, знаю. Мы уходим отсюда. Кроме ноута и рюкзака что-нибудь нужно? Сэм отрицательно качает головой. Гейб отправляет все вещи Сэма ему в руки и, отпуская Кастиэля, одновременно с этим переносит их с Сэмом в дом на окраине другого города. Мелькает мысль, что это даже лучше квартиры. В конце концов, Сэм всегда любил такую местность. Сэм падает в обморок, валясь на пол, и Габриэль теряет по пути все мысли, приводя его в чувство. Еще некоторое время уходит на то, чтобы его успокоить. В конце Сэм поднимает на него отчаянный взгляд и четко проговаривает: — Дин. Обманул. — Он хотел, как лучше, — Габриэль выговорил это автоматом, не успев удивиться новому слову Сэма, и тут же поморщился. Он? Оправдывает их? — Я серьезно. Мы с тобой представляем собой мрачное зрелище, муженёк. Он думал, порознь у нас получится лучше, и согласись, тут есть свой смысл. — Обуза, — выдавил Сэм. Увидев непонимание на лице Гейба, он пояснил. — Я. Ты… — Никогда, — Гейб медленно сменил позу, не отрывая взгляда от глаз Сэма. Он обхватил руками его лицо, погладил щеки, задевая свисающие волосы. — Никакие силы не заставят меня уйти. Даже твой брат. Сэм, я верю, ты перенес ритуал не для того, чтобы медленно умереть после. Я верю, что ты пойдешь дальше. И даже если на это понадобятся десятилетия, я готов ждать. Я, конечно, не буду плясать от счастья, но… ты важнее. Я не жалею. Сэм был благодарен. Он поджимал губы и сводил брови, чтобы не расплакаться снова, и Гейб в первый раз вдруг обратил внимание на то, что мимика человеческого Сэма была чертовски милой. И Сэм был так близко. Гейб даже не понял, что происходит, пока их губы не коснулись друг друга. Габриэль замер. У них не было никакого секса и никаких глубоких поцелуев после ритуала. Это не было каким-то строго официальным запретом, но Гейб интуитивно понимал, что секс с Сэмом в этот период равен сексу с недееспособным инвалидом, не способным сказать адекватное «да» ни телом, ни разумом. Впрочем, ангельское либидо от переживаний и так было направлено строго вертикально вниз, а Сэму вообще было не до того. Но в этот момент Габриэль снова почувствовал тягу к Сэму и, не удержавшись, углубил поцелуй. Сэм ответил ему как-то торопливо, как будто боялся, что их прервут. И эта поспешность почему-то успокоила Габриэля, подсказывая ему инструкцию к тому, как надо себя вести, подсказывая, что надо взять контроль в свои руки. Медленно, мягко, но ритмично проводя пальцами по шее Сэма, он задал спокойный ритм, под который Сэм вскоре подстроился. Но Гейб все равно физически ощущал его беспокойство и неуверенность. — Сэм, — он оторвался от таких приятных, мягких и влажных от их слюны губ. Но это было важнее. — Ты хочешь? Сэм смотрел на него с сомнением. — Лично я — очень хочу, — Гейб провел руками по телу Сэма, впервые за последние месяцы не для того, чтобы проверить его здоровье. И тело Сэма было великолепно. Жар, идущий от него, был восхитителен. Его видимое возбуждение же провоцировало желать его в ответ. Пойти до конца вдруг стало жизненно необходимо. — Габриэль, — прохрипел вдруг Сэм, опрокидывая его на пол, — Гейб. Гейб… Этого было достаточно. Более чем достаточно. Этими словами Сэм и благодарил, и боготворил, и просил прощения. И одновременно возвращал Гейбу надежду. Может, это и было всего лишь следствие стресса. Но Сэм говорил его именем, и говорил так, что Габриэль все понимал. И смотрел на него, и целовал его Сэм слишком знакомо, слишком правильно. Габриэлю казалось, будто они сидели все эти месяцы по разные стороны экрана, а сейчас наконец увидели друг друга и встретились посередине. Сэм был новым, и одновременно тем же самым. Гейб быстро перешел от страстных глубоких поцелуев к почти благоговейному изучению знакомого тела. Сэм стал… чутче. Острее реагировал на те же прикосновения. Гейбу постоянно приходилось держать в голове свою силу и его слабость, но на теле Сэма все равно оставались красные пятна. Сэм был не против. Наоборот, как будто тянулся вслед за его неловкими руками. Но Гейб не позволял ему, успокаивая, отвлекая. Вся прелюдия получилась какой-то сладкой, неявной борьбой. Когда их члены соприкоснулись, они оба уже изнывали от желания. Но Сэм определенно все еще плохо ладил со своим телом, потому что уже через минуту сладчайшего трения он смущенно тянулся помочь Габриэлю, хотя сам еще не отдышался от оргазма. Гейба пробрал такой дикий смех, что его желание резко поуменьшилось, так что пришлось отстраниться от Сэма, зажимая рот руками. — Гейб, — как-то укоряюще высказал Сэм, все еще выдавая себя красными щеками, но Гейб не мог остановиться. — Извини… Сэм, извини. Но черт. Ты не находишь это все немного нереальным? Я нахожу. Боже. Ты бы себя видел. Сэм обиженно нахмурился, и Гейб вовремя успокоился, не желая дать повод Сэму снова замкнуться. Если видит его Бог, то знает, насколько Гейб этого бы не хотел. — Эй, я тоже немного не в порядке, Сэмми, извини, — Гейб потянул того на себя, — кажется, я наконец вижу в твоей человечности и физиологии хоть какие-то плюсы. Просто… понимаешь, это чертовски круто. Правда, Сэм. Он и сам не заметил, как его голос снизился до игривого шепота. — Ты разве не чувствуешь? Насколько мы близки сейчас. Из-за того, что оба несовершенны. Сэм нависал над Габриэлем, но они оба знали, что Гейб говорит не об этом. — Я… — Сэм оторвал одну руку от ковра, кладя её на грудь Габриэлю, немного поглаживая, чтобы лучше прочувствовать рельеф и ощущения, которые только могли ему дать человеческие пальцы, от соприкосновения к коже и мягким волоскам. Он и вправду воспринимал все иначе, чем раньше. И понимал, о чем говорит Гейб. Раньше он бы не понял. И ни смех Гейба, ни проблемы самого Сэма не были помехой тому, что сейчас было между ними, а может, даже было необходимой частью этого. — Да. — Сделай мне хорошо, малыш, прямо сейчас, я просто изнываю, — голос Габриэля приобрел вкрадчивые, приказные ноты. Сэм исполнил просьбу со всей своей энергией, взявшейся словно из ниоткуда. Они были довольны. И почти счастливы. Но Сэм, заснув позже в объятиях Гейба, все равно проснулся не по своей воле, а от очередного кошмара.***
— Расскажи мне, Сэм. Гейб пытался обнимать его заботливо и покровительственно, но черт, это было сложно, когда твой вессель на несколько размеров меньше. Поэтому он оставил попытки обхватить Сэма целиком, и просто прижался к его спине посильнее. Сэм упорно молчал и не поворачивался. — Ты ведь снова можешь говорить, да? Сейчас можно… нужно наконец сделать следующий шаг. Гейб не хотел давить, правда. Он спрашивал и раньше, но Сэм не отвечал, и им с Дином, Касом и Бобби приходилось додумывать самим. Пришли они к какой-никакой версии благодаря Дину. Очевидно, он больше разбирался в вопросах проснувшейся совести. Дин считал, что у Сэма было слишком много камней на новообретенной душе, тянущих его вниз. Но делиться Сэм ими не хотел, а они не могли и не хотели его заставлять. — А ты готов? — вопрос прозвучал глухо. Гейб захотел переспросить, но он все отлично слышал, и заставил себя закрыть рот. Людские привычки заразительны. — Сэм. Ты ведь еще помнишь, кто я? Архангел. В мигающем свету… Но все же архангел. Я выслушаю тебя так, как выслушал бы исповедь. Отец, дай мне сил выполнить это обещание, взмолился он, когда Сэм начал. — Помню Ад. И Дина. Дину больно. Он кричит. Громко кричит и зовет меня…