BTS imagines

Понедельник. Ты взглянула на календарь, висящий на двери в ванной. Вот уже четырнадцать клеточек подряд были перечеркнуты красным. Ты взяла маркер, который всегда оставляла на аптечке, и отметила сегодняшний день в добавок. Две недели. Ты убрала руки с груди. Полотенце мягко скользнуло по твоему телу вниз, заставляя тебя напрячься. Так по тебе скользили его пальцы: нежно, едва ощутимо. Ты смотришь на душевую кабину. Её стеклянные стенки запотели, ведь в ванной воздух нагревался и становился влажным. Каждая чертова мелочь напоминала о нем. Каждая клеточка твоей кожи ещё ощущала его прикосновения. Каждая клеточка их помнила. И вряд ли возможно было такое забыть, ведь физическая память — штука парадоксальная. Твои руки помнили изгибы его плеч, твоя грудь помнила приятную прохладу стенок душевой кабины, когда он толкался внутрь, прижимая тебя к ним. Ты помнила, как от твоего тяжёлого и горячего дыхания стекло запотевало ещё сильнее. Пока он ублажал тебя, ласкал твою грудь, целовал твои губы и брызгал бардовой краской на твою кожу, после чего ты была вынуждена закрывать шею лёгким шёлковым шарфиком, подаренным им, ты забывала обо всем. И все становилось таким абстрактным и нереальным. Вы здесь, сейчас, вместе. Вот что было реально. Каждый день ты гадала, каким занятием он себя развлекает. На что убивает время. Ты беспокоилась. И скучала. Гнев оставил тебя ещё пару календарных отметок назад, сменившись тревогой и тоской. Что если он не врал? Что если он на самом деле мне не изменял? Я должна была дать ему шанс объясниться. Такие мысли посещали твою голову, пока струи воды обволакивали каждую впадинку и выпуклость твоего тела. Ты накинула махровый халат, но не запахнула его, разглядывая свою наготу в зеркале. Ты изучала существо в отражении и поражалась одной только мысли, что это ты. Грудь слегка опала от отсутствия мужского внимания к ней, под глазами нарисовались черные кляксы. То ли это туш растеклась, то ли это синяки. А может и все вместе. В комнате ты переодела халат и взглянула на свой телефон, выглядывающий из складок простыни. Тишина. Он не звонил. Ты привыкла получать сообщения и звонки каждое утро. Сейчас же твой телефон находился в состоянии полного покоя. Ты долго смотрела на него, ожидая хоть чего-то, пускай и знала, что ожидать нечего. Поэтому ты подскочила от неожиданности, когда мобильник разорвался трелью звонка. Не веря своим ушам, ты приложила его к уху. — Да? Тишина. Инстинктивно ты крепче вцепилась в телефон, когда на другой стороне захрипел прокуренный голос. — Это я… Эта пара коротких слов прозвучала скомкано. Он пьян. Ты молча слушала, как несет всякую чепуху, половину которой ты не могла разобрать. — Я хочу тебя увидеть. Жаль, что это невозможно. Ты мне очень нужна. Я пиздец как скучаю, но… Он замолчал. Ты услышала кашель, и связь оборвалась. Обнимая себя руками за плечи, ты поймала себя на том, что дрожишь. В твою голову хлынуло столько различных мыслей после этого звонка, что ты не могла четко соображать. В этом разговоре не было смысла, но совсем крохотная радость затеплилась где-то внутри тебя от того, что он позвонил. От звука его голоса твое сердце словно бы снова пришло в движение. Оно снова забилось. Почему сейчас? Ну и что с того, что он позвонил? Это не меняет того факта, что он тебе изменил. Если, конечно, изменил. Это больно. Тебе следовало принять ситуацию, чтобы наконец избавиться от затянувшихся по продолжительности чувств к Юнги. Звук твоих шагов, когда ты взбегала вверх по ступенькам подъезда Юнги, отражался эхом на пустой лестничной площадка. Ты понятия не имела, как такое произошло, но факт оставался фактом: ты стояла напротив двери в его квартиру. Грудь вздымалась от тяжелых и глубоких вздохов. Ты открыла дверь запасными ключами, которые он тебе дал, и поразилась тому, что они еще подходят. Замки он не сменил. Значит не вычеркивал тебя из своей жизни. Что-то искрилось внутри тебя. Должно ли это о чем-то говорить? Ты медленно прошла внутрь. Запах алкоголя насквозь пропитал стены и ковер под твоими ногами. Не разуваясь, ты прошла дальше, морщась от спертой вони перегара. По коридору тебя вел шлейф мелких осколков от разбитых бутылок. Целые валялись буквально везде: на диване в гостиной, на журнальном столике, на крышке фортепьяно. Сколько же он пил? Цвета теряли насыщенность. Все вокруг, без исключения, наполнилось спертой вонью табака, дешевого ликера и чего-то еще приторно-сладкого, мерзкого настолько, что по коже пробегался холодок. В его спальне ситуация оказалась не лучше. Куча пустых бутылей, бычки от сигарет и плотно задернутые шторы. Но слабого света от абажура хватило, чтобы ты смогла разглядеть бессознательную тушу на кровати. В свешенной с перины руки болталась полупустая бутылка. Слезы начали капать с твоих глаз. Меньше всего тебе хотелось видеть Юнги в таком состоянии. Ты поняла, что он и правда нуждался в тебе. Зачем бы ему так напиваться, если бы ему было плевать на твое отношение к нему, да и на тебя в принципе? Твое сожаление жгло глаза. И сдержать всхлипы оказалось непосильно. Юнги начал просыпаться от звука твоих всхлипов. Медленно он открыл глаза, щурясь от слишком яркого для него света абажура. Он пробормотал что-то не внятное и закрыл глаза, потирая их руками, как маленький ребенок. Ты села напротив него. — Черт, должно быть я слишком пьян, и мое сознание играет со мной злую шутку, если я вижу тебя. — Горько засмеялся Юнги и снова приложился к бутылке. — Ненавижу тебя! — вскрикнула ты и выхватила бутылку. — Почему ты не боролся за меня? Почему не сказал, что не изменял мне? Что любишь меня? — ты залепила парню затрещину, пока слезы туманили твой взор, — Почему ты позволил мне уйти? Ты пробудила его, в его глазах что-то прояснилось. Он понял, что его состояние не имеет ничего общего с тем, что ты сидела напротив него. Ты была реальна и… ты целовала его. И его уверенность в твоей осязаемости окончательно окрепла, когда он обвил руки вокруг тебя и прижал крепче к себе. — Прости меня… это моя вина, — прошептала ты в его губы. — Я думала, что больше не нужна тебе. — Такое невозможно, — ответил Юнги, упираясь своим лбом в твой. — Ты всегда будешь моим воздухом. Ты посмотрела в его глаза, уставшие и налитые кровью. — Я люблю тебя, — прошептала ты, не в силах сказать это вслух. Твоя ладонь легла на его плечо, но он слегка отстранился. Он перетянулся через кровать и взял с тумбочки оранжевый контейнер. — Что это? Он взглянул на контейнер. Его руки затряслись. — Я думал, ты ненавидишь меня… Слеза упала из его глаз, и ты стерла ее большим пальцем. — Юнги? Что ты сделал? Ты почувствовала, что твои руки тоже начали дрожать. А слезы еще сильнее ослепляли. Что-то до предела натянулось в тебе, и становилось страшно, что в следующую секунду просто порвется. Твои ноги размякли, ты выронила из рук контейнер с наркотическим порошком. — Что ты наделал! — Я люблю тебя… Юнги накрыл ладонями твои щеки и снова прижался к тебе лбом. Твои слезы мешались с его. — Прости, — прошептал он. Юнги подарил тебе свой последний поцелуй. Ты закрыла глаза и обняла его, согревая его холодную кожу. Воздух вокруг вдруг показался студеным, как в самую суровую зиму. Ты не переставала дрожать, и он тоже. Ты чувствовала этот приторный вкус наркотиков на его губах, его поцелуй стал каким-то небрежным. Ты ответила на него. Ты беспрестанно лила слезы. В этот раз не удалось его разбудить. Больше его грудь не вздымалась в тяжелом дыхании. Ты оттолкнула его тушу от себя, и он развалился на кровати. А ты сказала ему слова, которые говорить не хотела. А затем открыла контейнер…