У них

У Сойки по венам бежит никотин. Он смешивается с кровью, заставляет тёмные вены выпирать из—под прозрачной кожи и выплёскивается наружу ядом вместе со словами. Сойка курит, ненавидит прошлое и тихо лелеет темноту её личного кошмара. Её личный кошмар брезгливо кривит губы и смотрит с отвращением. Он не курит. И не смеётся. Сойка – подопытный кролик. Он, в общем-то, нет. Но зато они выросли вместе. И любили тоже вместе. Сестру, подругу – солнце во мраке. Сойка курит и смеётся. Она – проститутка. Тогда, лет пять назад, не сейчас. Тогда-то она тоже не курила, да и не до смеха было. Грязная, это да. Не заслуживает любви – тоже верно. Шлюха – и не поспоришь. Любили они разных людей. Она – живого; он – мёртвую. Солнце не светило и было, пожалуй, холодно. Она курит, а он не смеётся. Сидит за столом и хмурит брови. Сойка готовит завтрак с сигаретой во рту и никотином в венах. Он говорит, что его яичница теперь воняет. Что она сама – грязная шлюха. Что он хочет уйти. Сойка курит и молча открывает ему дверь, но он не уходит. Сойке 32, она курит, смеётся и вполне себе счастлива. Ему 34, он не курит, не смеётся, да и вообще последняя мразь. Они опять любят одного человека. Ёбанный круговорот, да? Он кричит, когда она курит в постели. Обещает задушить её во сне, скалится. Она курит и молча даёт ему подушку. Так легче, говорит она. Подушка летит на пол. Нихера, отвечает он. Он обещает её пристрелить (бесчисленное количество раз). Она тушит сигарету и, вообще-то, любит его. Он – мразь. И тоже любит себя. О прошлом (никаком) они не говорят. О том, что Сойка убила свою сестру – тоже. Она – подопытный кролик, шлюха, убийца и сейчас, вроде, счастлива. Он – мразь, любит себя и дохлую девчонку, у которой прострелена голова. У Сойки в крови никотин. Она курит, мечтая задохнуться.