Jon
Кровь мертвецов и грязь, принесенная с битвы на болотах, впитались в его волосы и кожу. По смраду, который шёл от выживших, мертвецы, если бы они встретились вновь, могли бы принять их за своих. Многие и были почти мертвы. Они потеряли в пути двенадцать человек, скончавшихся от полученных в бою ран. Из тяжело раненных живыми оставались лишь несколькие: растерзанный Эдмар Талли, лорд Риверрана, оруженосец леди Бриенны Тарт, который вызвался остаться на войне и не пошел с ней в Королевскую Гавань, Подрик Пейн и выживший только благодаря Арье Джендри. Кузнец не получил серьезных ранений, но путь до Близнецов длиной в два дня дался ему ещё сложнее, чем остальным. В битве Джендри не мог полноценно драться, хоть и помогал, как умел. Сандор Клиган, опустошивший после сражения все оставшиеся бочонки с элем, был рядом с ним по просьбе Арьи, хоть и ворчал, говоря, что он — не нянька. Остальные выжившие, замёрзшие, голодные и уставшие, тащились колонной позади. Они редко останавливались, чтобы передохнуть, и почти не спали. Некоторые солдаты засыпали прямо на ходу, верхом на лошадях, и, если никто не успевал вовремя это заметить, лошади рано или поздно сбрасывали ездоков с седла. К третьему дню уродливые башни Близнецов, наконец, показались вдалеке. Этот замок, как и было всегда, принадлежал Фреям. Давние слухи доносили, что их знаменосцы после начавшейся междоусобицы между Серсеей и Дейенерис, начали ожесточенную борьбу за замок. Мужчин: сыновей лорда Уолдера и племянников Фреев не осталось, а многочисленные незамужние женщины теперь находились под покровительством дома Хэев, одержавшего победу в этом споре. «Несчастливое место для северян», — сказал кто-то из солдат, когда Джон обозначил всем, куда они направятся теперь, после отступления с Перешейка. Сам он уговаривал себя думать о том, что это место безопасно и находится достаточно близко, чтобы не сдавать большие территории Ходокам без боя, а значит оно — именно то, что им нужно. Дейенерис тоже должна была направиться сюда. Она покинула Перешеек раньше остальных, улетев на юг, и, если и обосновалась где-то, то в ближайшем крупном замке, но ближние к Близнецам леса были достаточно тихими. Здесь не пели даже птицы, затаившиеся в зиму, и не были слышны крики летающего над замком дракона. И всё же, она должна была находиться здесь, иначе и быть не могло… Снова взглянув в темное небо, Старк в очередной раз прислушался, когда с его лошадью поравнялась сестра. Обычно вместе с ней ехал и Джендри, но сейчас он перекочевал в повозку, где сидел вместе с теми, для кого не нашлось лошадей. — Как Джендри? — спросил мужчина, взглянув на Арью. Такую же вымаранную и уставшую, как и он сам, но не подающую вида. Он слишком хорошо её знал, чтобы понимать её состояние наверняка, хоть они давно не были близки как раньше. — Вскоре мы будем на месте, где он сможет отдохнуть. — Ты уверен, что стоит останавливаться здесь? — вместо ответа на вопрос спросила Волчица, бросив мимолётный взгляд на Красную Женщину, сидящую в седле неподалёку. Леди Мелисандра, заметив это, встряхнула поводья, проехав чуть вперёд. Когда в темной бело-синей дали показались башни замка, Арья крепче сжала зубы, испытав нечто сходное с тем, что уже испытывала когда-то при виде их: чувство нетерпения, перемешанное с опасением. Опасением опоздать. В первый раз это было опасение опоздать и не застать армию Робба, что по слухам после свадьбы лорда Эдмара и Рослин Фрей должна была выдвинуться на юг. Второй раз: страх, что старый гад Уолдер Фрей помрет намного раньше и не увидит ее глаз прежде, чем она навсегда закроет его собственные. И вот теперь… уже в третий раз она видит приближающиеся Близнецы и не знает, что ждёт ее там. После смерти всех мужчин, замком остались править женщины — дочери, внучки и правнучки старого лорда Уолдера, которые быстро устранили его новую испуганную жену, что была чуть ли не вчетверо младше многих из них. К тому же мужья старших его дочерей не упустили воспользоваться родством и заявить права на владение замком. Меньше всего Арье хотелось зализывать раны в месте, полном вероломства и подлости, но это был первый крупный замок на пути их отступления. Отойти дальше — значило отдать Королю Ночи ещё больше земель и жизней. Король Ночи… Арье не удалось подобраться к нему, хоть она и была очень близка, и она винила себя за это. Лес казался вымершим и зловещим, Нимерии и ее стае он был не по нраву; Арья это чувствовала. Но мертвецов пока ещё в нем не было, а это значило, что магия ледяных чудовищ не заползла так далеко. — В этих стенах до сих пор воняет предательством и кровью. — Стены Близнецов самое безопасное место из всех, которые у нас есть… Предатели уже мертвы, а новые хозяева дали присягу Дейенерис, — благоразумно произнес Джон, глядя на дорогу перед собой; его лошадь неспешно шагала вперед. Зелёный Зубец замёрз и покрылся снегом, лишь изредка во льду журчали редкие полыньи. Течение по-прежнему было быстрым. Эти новые хозяева, скорее всего, были в замке в ту ночь и резали людей Робба наравне с людьми Фреев, но королеве нужны были союзники, и она даровала всем, кто встал на колени, свое помилование. Джону прилюдно уличить их в участии в убийстве Робба не удастся: даже если он попытается, они скажут, что действовали по приказу сюзерена, как и все прочие. Иметь дело с этими людьми было последним, чего он хотел, но выбора не было: им нужен был кров и, может статься, им всем придется здесь задержаться и вновь принять удар врага. Арья слушала его слова, но не могла не понимать, что он старается рассуждать как король, разумный правитель, но думает иначе, поэтому и прячет свой взгляд. — Будь моя воля, я разнес бы здесь все. Не оставил и камня, — сознался северянин спустя мгновение. Он и представить не мог, как окажется в том же чертоге, где были убиты Робб вместе с его беременной женой и леди Кейтилин. В глубине души он боялся итога истории, которая словно повторялась: он, как и прежний король Севера, идет на Близнецы вместе с женой, носящей под сердцем их ребенка, и Арьей — таким же важным человеком в его жизни, какой была и для Робба леди Кейтилин. — И я бы, — тихо призналась Арья, услышав откровение брата. Ее месть была сладкой, но оставляла горечь во рту. Месть не вернула Робба и мать, и отца к жизни, даже не погребла их останки в крипте Винтерфелла. Она хмуро оглядела уродливый замок, возвышающийся на их берегу реки. Королева Дейенерис должна была прибыть сюда задолго до них, хотя Арья считала ошибкой со стороны Джона отпускать жену одну в это проклятое место. Будь воля Волчицы, она сожгла бы обе твердыни, оставив лишь мост, чтобы лошади не провалились под лёд. — Мне нет там места, — выдохнула Волчица следом, не сводя глаз с приближающегося замка. — Женщины Фреев, они узнают меня, и это может вылиться в новое предательство, — сказала она вдогонку, и тело пронзила волна холода. «Что, если история повторится? Что, если Джона и Дейенерис убьют в их постели?». — Тебе тоже нечего там делать. Вам всем. Арья рассказывала ему, что вырезала всех Фреев в одиночку в их собственном доме, когда Джон пытался остановить ее от побега перед битвой. Он думал, что она проделала это с другим лицом, может быть несколькими лицами, но иначе сестра не боялась того, что кто-то в этом замке сможет ее узнать. Джон перевел на Арью долгий взгляд, задумавшись над ее словами. Он не пытался задавать новые вопросы, думая лишь о том, что она уже сказала. Как в самом деле то, чего она остерегается, сумеет повлиять на присутствие его армии в Близнецах? За годы убийца Фреев, даже если кто-то и видел ее лицо, превратился в слух, которому мало кто мог бы поверить, но сейчас появление даже этого слуха осложнило бы их и без того тревожное переселение. Она права, никому из их семьи лучше не оставаться в этом замке: лорд Уолдер нарушил священный запрет на убийство гостей в своем доме и его последователи, родственники, могли преступать запреты так же легко. — Уйти дальше, означает отдать им полстраны, — покачал головой северянин, сам себя убеждая. — Нам не приходится выбирать. — Выбор есть всегда, — бросила в ответ Арья, пожав плечами. Ее взгляд уловил движение за ближайшими деревьями, и исхудавшая кобыла под ней занервничала. Но голос брата вновь привлёк ее внимание. — Ты собираешься направиться в Королевскую Гавань? — предположил Джон. Иначе к чему был этот разговор? Арья не собиралась оставаться рядом с ним, в противном случае притворилась бы кем-то другим и осталась в Близнецах, как бы ни было сложно. Волчица удивленно посмотрела на него. — Ты не собираешься меня отговаривать? , — удивленно спросила она, оглянувшись на вяло плетущийся за ними отряд. — Да, но Джендри не должен узнать об этом, — попросила она вполголоса. Меньше всего ей хотелось бросать брата и любимого в замке предателей, но ее присутствие там могло только усугубить ситуацию, к тому же Сансе она была нужна больше. Один удар ее кинжала способен с легкостью расчистить для живых тыл, ведь если они проиграют ещё одно сражение, отступать вскоре будет некуда. — Нет, — произнес Старк, тяжело вздохнув. Его пальцы крепко держали поводья. Их разговор, случившийся перед тем, как на Перешеек пришли ходоки, видимо уверил Арью в том, что он никогда не отпустит ее в Королевскую Гавань. Видят боги, Джон и сам больше не желал отпускать от себя никого из родных, а Арья была самая близкая из всех, но все, что они делали в этой войне, это отступали. Если однажды их зажмут между одним врагом и вторым, все будет кончено. — Я хочу, чтобы Мизинец погиб раньше, чем мы. Даже если это сделаю не я, — хмуро ответил мужчина. Он не лукавил, ему хотелось вынести Бейлишу приговор и самому занести меч, но он не мог сделать это сам сейчас. Сейчас, когда им вновь нужно собраться с силами, чтобы дать новый отпор мертвецам. — Санса знает его, но она не воин… А в столице сейчас не хватает людей, способных сказать свое слово мечом, — прибавил северянин, заметив как сестра оглянулась к кузнецу. Она просила не говорить Джендри о том, что она задумала, но Джон не считал, что это будет правильным. — Его нужно увезти в безопасное место. Подальше от войны, — только и ответил ей брат. Она и сама понимала, что так для него, калеки с одной лишь ногой, шансы выжить увеличатся. В дороге Джендри старался не доставлять беспокойства, но ему было тяжело, и Джон видел это. Еще тяжелее было самой Арье защищать его на Перешейке, но Старк похоже не услышала его слова о ее друге. Тень за деревьями мелькнула снова, и Арья, отъехав в сторону, спешилась. «Куда ты?», — спросил король, направившись следом за ней. Толпа людей за их спинами не останавливалась. Теперь другие командиры пошли впереди, их отлучение никого не удивило. Арья резво выпрыгнула из седла и позвала свою волчицу, которая вынырнула из леса на удивление быстро, будто преследовала свою хозяйку, как и Джон. — Нимерия, — позвала она, и огромная лютоволчица подошла ближе, сверкая золотистыми глазами. Конь Джона встрепенулся. К тому моменту северянин успел покинуть седло, и поддержать его за уздцы. Нимерия была вымарана в грязи, как и они все, часть ее левого уха потемнела и съежилась, а пасть отдавала багровым, но выглядела она внушительно. «Крупнее ли Призрака?», — мельком подумал Джон. Может и так, но волчица была слишком тощая, на свободе еда не была для нее в изобилии. Арья протянула руку, погладив массивную морду зверя, а ее взгляд вновь обратился к остановившемуся Джону: — Она останется с вами, и через неё я смогу видеть, что происходит. — Она не жила с людьми уже много лет, так ведь? — спросил Сноу, наблюдая за сестрой и животным. Волчица спокойно дышала, приоткрыв пасть. Привязав лошадь, Джон ступил к ним, заметив, как Нимерия мгновенно перевела на него взгляд, издав спертый предупреждающий звук. Он протянул руку, но не коснулся ее, и волчица тихонько подалась носом, обнюхивая его. Она тоже не ласкалась к Джону. Нимерия вела себя отстраненно рядом с ним, недоверчиво, но волчица чувствовала, что он не чужак, и поэтому, обнюхав руку мужчины, не оскалилась, а тихонько отстранилась. Совсем щенком сестра тренировала ее таскать перчатки, сидеть, лежать — командам, которым они все обучали своих лютоволков, и Джон давал советы по тому, как следует дрессировать её лучше, но она никогда не будет принадлежать ему так, как принадлежит Арье, да это и не нужно. Рядом с бастардом всегда был Призрак, и теперь, расставшись с ним, он скучал по своему волку, отправленному вместе с Сансой для ее защиты. Так было правильно: не оставлять сестру наедине с королевским двором Дейенерис, а дать ей в путь лучшего друга, в котором не приходилось сомневаться никогда в жизни. Но увидятся ли они вновь? Старк не мог сказать. — Так, но она жила со своей стаей, — ответила Арья, задумавшись и снова взглянув на замок. Никто не пустит дикого лютоволка в чертоги, да и сама Нимерия не расстанется со свободой и своей звериной семьей. Глупая затея. Она может защитить Джона лишь если он заночует прямо в лесу. — Думаешь, она послушает, если ты скажешь служить мне? - спросил северянин. — Ты прав, — покачала головой Младшая Старк, предугадав немой вопрос брата. Нимерия снова подалась к нему, недоверчиво обнюхав. Арья знала, что чувствует зверь. Во снах она сама чуяла запах белого брата, не имеющего голоса. Последыша-альбиноса. Но теперь только он и сама Нимерия остались из шестерых найденных щенков. Одной из ночей Арья чувствовала тревогу лютоволчицы… запахи опасности, угрозы… Ярость прошивала ее кожу серебряными иглами, но бессилие жгло ещё больше. Она знала, что Призрак в беде. Это было очевидно при захвате власти в столице Мизинцем. Но Арья опасалась спрашивать Джона о судьбе белого волка. — Она станет слушаться, если позовёшь, — добавила Арья, проводив волчицу взглядом. — Но в самом замке тебе придётся полагаться на своих людей и свою бдительность. И на… — Как раз в этот миг над их головами раздался крик, отдаленно напоминающий птичий, и огромные крылья дракона хлопнули в промерзшем воздухе. — На него, — пожала сестра плечами, приблизившись к Джону и положив ладонь в порванной перчатке на его предплечье. Джон резко воздел голову к небу, когда услышал крик пролетающего над лесом Дрогона. «Она здесь», — наконец-то понял он, развеяв собственные сомнения: — Береги себя, брат, пока я расчищаю тыл для твоей армии. — С этими словами девочка крепко прильнула к его груди, но столь же порывисто отстранилась. — Когда Джендри спросит, соври что-нибудь, иначе он найдёт способ сбежать вслед за мной. — До сих пор она и ее стая помогали с мертвецами. Если придется снова, нам пригодится такая защитница, — грустно улыбнулся мужчина в ответ Арье, притянув сестру к груди, но она не терпела долгого прощания. Ему хотя бы досталось такое, а вот кузнецу Джендри сестра попросила солгать, скрыв от него правду. Может быть, Джон и сделал бы это со всеми остальными, соврал о том, что Арья уехала в Королевскую Гавань, но с бастардом Роберта Баратеона он поступить так не мог. — Ты знаешь, что бы я ни сказал, он не поверит, что тебя заставили сделать что-то против твоей воли. Скажи ему сама, если не хочешь дать понять, что намеренно сбежала, не попрощавшись, — рассудил король о Джендри. Ему было жаль этого храброго парня, лишившегося ноги в битве под Винтерфеллом. «Надо было бросить меня», — сказал он, когда Джон встретил их в той палатке после того, как они вернулись к нему из ада. Сноу не раз вспоминал его слова, видя, как Арья не давала ему упасть духом. Его сестра стала достаточно взрослой для мужчин, пусть так, но ему было спокойнее, зная, что рядом с ней человек надёжный и отчаянный, каким был Уотерс.Daenerys
Близнецы — два неказистых одинаковых строения, разделённые мостом и полноводной рекой — самая крупная твердыня на пути вынужденного отступления, способная вместить в себя остатки армии. Воды замёрзли, покрывшись толстым слоем льда, который выдерживал даже вес Дрогона. Но со стен первой крепости просматривались многие лиги, что не позволило бы врагу подойти незамеченным. Королеве говорили, что замком правят одни женщины после загадочного массового убийства мужчин прямо в чертоге за столами. И многие Речные Лорды претендуют на владение Близнецами по праву брака. Но меж тем замки окутаны дурной славой. Солдаты часто упоминали о проклятии богов за то, что старый лорд нарушил под своей крышей законы гостеприимства. Лорд Эдмар Талли, подоспевший с малым войском на Перешеек в последний момент, плюнул на грязную землю, услышав план перехода, и предложил укрыться в своем родовом гнезде, когда всё стало плохо. Но до Риверрана было слишком далеко, и Джон отказался отдавать врагу такие огромные территории. Дени понимала, что это непозволительно, особенно пока столица занята другим их врагом. Кровь Дейенерис Таргариен кипела от безумной ярости и собственного бессилия. Ей не хотелось отступать. Ей хотелось сжечь дотла Короля Ночи, раз и навсегда закончить проклятую войну и зиму, и это почти удалось. Она слишком ослабела. Ее живот стал таким большим, что она едва могла забраться на спину Дрогона, и слабость, и страх за ребёнка одолевали ее. Израненная и уставшая королева прилетела на Дрогоне в замок, принеся с собой тело сира Джораха. Ее армия ползла следом, пусть и куда медленнее. Лошадей у них осталось мало. Боевого духа и веры в победу — ещё меньше. Ее встретили женщины — крепкая седая леди Перриана с объемным животом — одна из старших дочерей прежнего хозяина замка — овдовевшая и давно утратившая зубы. — Лорд Эдмар прислал ворона, в котором известил о вашем прибытии, Ваша Милость, — участливо начала она, в то время как остальные глядели на Дени с ужасом и неприязнью. Те, что были моложе, с криками попрятались при виде дракона. Позже Дени узнала, что лорд Талли совсем недавно вернул себе родной дом, отобранный Цареубийцей. Самого же Эдмара Джейме Ланнистер сослал в Бобровый Утёс пленником, но Тирион, унаследовав скалу, освободил наследника лорда Хостера и вернул ему земли и титулы в обмен на присягу новой Королеве. Дейенерис знала, что Талли выступали против ее отца, но Тирион и в этот раз убедил ее не вспоминать старые обиды. Да ей и было не до них… Враги осадили Ров Кейлин чёрной тучей, как до этого осаждали Винтерфелл. Болота сдержали их, а Дикий Огонь и пламя Дрогона существенно сократили их число, однако битву нельзя было считать выигранной, пока жив Король Ночи. Последнее, что помнила Дени — это суматоху, хаос, боль и страх… страх за будущего ребёнка, страх не суметь защитить своих людей. С трудом она влезла на Дрогона, хоть Тирион и Джорах отчаянно пытались ее отговорить. А потом… битва захватила все кругом. Поясницу невыносимо ломило. Из раны на левой руке снова начала течь кровь. У неё едва не подкосились колени, стоило ей очутиться на твёрдой земле. — О, Ваше Величество… — растерянно охнула старуха, увидев ее положение. Королева все ещё сжимала руку своего Старого Медведя, отдавшего жизнь, чтобы защитить ее. Дейенерис не помнила, в какой момент мертвецы окружили со всех сторон. Не помнила даже как оказалась на земле. Она отчетливо помнила падение. Глубокий сугроб смягчил удар, и правую ногу прострелила боль, но королева думала лишь о малыше, судорожно хватаясь ладонями за живот. Как вдруг поняла, что окружена. Джорах с криком пробился к ней, в то время, как другие были слишком далеко. Он рубил направо и налево, получая страшные удары. Мертвецы сыпались на него со всех сторон, стремясь разорвать его плоть ледяными чёрными руками, но ее Медведь стоял до последнего. Лишь когда Джону и Арье удалось расчистить путь к ним, когда было принято решение отступать, когда небо до самого горизонта запылало зелёным и рыжим пламенем, ее Верный Рыцарь сдался, упав на стылую землю. Его глаза лихорадочно смотрели в ее зареванное лицо, он отхаркивал кровь, льющуюся с губ. Дени смотрела на него, чувствуя невыразимую скорбь, гладя замерзшими пальцами его лицо. — Не оставляй меня, сир! Не смей, я приказываю! — рыдала она, но Джорах лишь улыбнулся в ответ: — Мое время пришло, Кхалиси. Я хочу, чтобы ты была счастлива, обретя то, к чему так стремилась… я всегда любил тебя. — Эти слова до сих пор звучали в ее голове, отдаваясь болезненным эхом в самое сердце. К тому времени, как в Близнецы подоспела пешая армия, к похоронам все было готово. Мейстер осмотрел саму Дени несколько раз, уверив, что с ребёнком все хорошо, однако роды могут начаться со дня на день. Этого она и боялась… боялась, что это случится гораздо раньше срока… боялась, что Джон не успеет прибыть к ней, и их сын окажется в чужих руках… Она успокаивала сына, гладя себя по животу, и пела ему по вечерам, когда оставалась одна. Джон прибыл через несколько дней вместе с Сэмом Тарли, сиром Давосом, Тирионом и лордом Эдмаром. Король въехал в Близнецы не так, как положено въезжать в него победителю. Он въехал на своём коне не последним, но после многих пеших, задержавшись прощанием с Арьей. К тому времени подъемный мост был опущен и ворота замка открыты, а беженцы единой толпой двигались внутрь. На стенах Восточного замка реяли серебристые знамена Фреев — знамена предателей. Он постарался выбросить из головы эти мысли, стараясь забыть о кончине Робба и многих северян в этих стенах, но забыть не удавалось. Семидесятилетняя дочь Уолдера Фрея упала перед ним на колени, едва мужчина вылез из седла, оказавшись на припорошенном снегом дворе. Они никогда не встречались до этого и его вид: грязного, покрытого своей и чужой кровью с ног до головы, не выдавал в нём Короля Севера, но кто-то вовремя указал ей на него. — Ваше Величество, — приветствовала старуха, опустив взор. — Мы молились о вашем прибытии вместе с королевой драконов. — Встаньте, — сухо произнес Джон в ответ. Ему было неловко видеть старуху на коленях перед собой, но такова, по-видимому, теперь была хозяйка Близнецов. — Моё имя Перриана Хэй, — представилась она, обнажив беззубый рот. Она была старшей дочерью лорда Уолдера и имела внуков, многие из которых были старше её собственных сестер и их матерей. Старик Фрей завел немало дочерей, но сыновей порождал редко, и кто-то озаботился тем, чтобы так или иначе сгубить всех. Женщины же были во дворе и, пускай не вместе, но Старк мгновенно узнавал их среди прочих по характерной и легко распознаваемой внешности Фреев: некрасивые, с серыми болезненными лицами и острыми скулами. Слухи, которые доходили до Винтерфелла ещё в его детстве говорили о том, что дочери Уолдера Фрея дурнее любой безродной свинарки. «На одной из них Робб обещал жениться». Многие говорили, что леди, из-за которой он не сделал этого, была экзотична и прекрасна. Робб всегда выбирал хорошеньких женщин, и хорошенькие женщины любили его, даже в детстве, когда они втроем выходили в Зимний Городок… вот и женился он не на девушке Фреев. Волк молча кивнул, не выразив своего отношения к женщине. Северяне видели, как дочь Фреев преклонила перед ним колени, и, пускай многие из них были слишком уставшими после дороги и отвлечены от того, чтобы наблюдать за своим королем, это был добрый знак — знак того, что прежним обидам должен прийти конец. Место, в которое они прибыли, было худшим из возможных — так считали все, чьё мнение он слышал. Давос опасался, что атмосфера Близнецов подействует на измученных солдат худшим образом: вместо того, чтобы собраться вновь, они впадут в панику пуще прежнего, и теперь Джон должен был сделать все, чтобы этого не случилось. Оправившись с дороги, они прибыли на похороны. Это были скромные похороны: только собранный из сухих веток поминальный костер и одинокая фигура на нем. С рыцарем королевы было решено поступить так, как делали на Севере и во всех уголках Вестероса теперь. Всех мертвецов было приказано сжигать. Кости Мормонта, как и его отца, должны были покоиться на Медвежьем Острове, но у них не было времени и возможности вернуться туда, а Король Ночи не разбирал, чьих мертвецов поднимать вновь. Дейенерис Таргариен стояла у погребального костра, все сраженная горечью потери. Сир Джорах… ее старый медведь… лежал перед ней на груде хвороста, и лицо его было бело, словно снега кругом. Он погиб, защищая ее до последнего, когда никого, даже Джона, вдруг не оказалось рядом. И все, что она могла — это в момент отступления забрать с собой его тело, чтобы похоронить с честью. Пали многие, и всюду слышался скорбный тихий плач. Мужчины угрюмо стояли в полной тишине, женщины рыдали. Казалось, мало кто из них до сих пор верил в возможность выиграть эту войну… Маленькая победа, окончившаяся бегством — это не победа. «Все бесполезно, пока жив Король Ночи. Пока он жив, он будет вновь и вновь поднимать павших», — сказал Сэмвелл Тарли. Жуткие, но правдоподобные слова. Лорд Эдмар тоже был тяжело ранен, его отнесли в покои лордов, и мейстер давал неутешительные прогнозы. Дени изо всех сил боролась со слезами, очерчивающими струйки на ее обветренном лице. Боль сжимала сердце, все кости болели, и тянуло низ живота. Медленными шагами она подошла к Джораху, в последний раз коснувшись потрескавшимися губами его холодного лба. — Спасибо тебе за всё, — прошептала она, вновь ощутив в животе эту тяжесть, которая все усиливалась. — Спасибо, — проговорила она беззвучно. Там, на Перешейке ей пытались помешать забрать с собой его тело. Тарли боялся, что Джорах восстанет упырем прямо на драконе и убьёт Дени в полёте. Этого же опасался и Джон, но королева была непоколебима. Сноу смотрел на спокойное, посветлевшее лицо сира Джораха, наблюдая за тем, как Дени приближается к его костру с факелом. Если кто-то и должен был сделать это, то она. Чуть позади неё находились и другие прощающиеся — Тирион Ланнистер, Сэм и сам Джон, а также Фреи, дотракийцы и северяне, помогающие устроить похороны. Тирион был хмур — он знал погибшего достаточно для скорби, но вот Джон… Он не мог назвать Мормонта своим другом. Тот считался опозоренным среди северян, которые так и не смогли принять его вновь после многих лет изгнания и даже не здоровались при встрече. Джон был милосерднее, но даже он так и не смог понять этого человека. Отец Джораха был одним из его учителей, Длинный Коготь, лежащий в ножнах на поясе короля, должен был принадлежать единственному наследнику Джиора и перейти к его детям, но все, что действительно связывало Сноу с Мормонтом — это Дени… Сир Джорах был ее приближенным с малых лет. Он желал получить от нее большее, и иногда заставлял Джона думать о Дени дурно, но несмотря ни на что она верила ему и скорбела, оттого Джон и разделял ее скорбь. Он положил руку на плечо женщины, когда она вернулась к ним, встав чуть впереди, желая показать, что он рядом и сочувствует ей. Это был целомудренный жест поддержки, не смущающий никого, но расчувствовавшаяся жена обернулась к нему и прижалась к его груди, спрятав в ней лицо. Ни к чему показывать свою слабость, но в этот миг королева была готова себе это позволить. Пусть видят ее боль, пусть знают, что Мать Драконов — тоже живой человек, скорбящий о потерях близких также, как и они. Эти люди отныне ее подданные, и война, голод и потери объединяли их с иноземной захватчицей, каковой они все ещё считали Дейенерис. Пусть так. Дени не хотелось думать об этом в такой час, и низ живота снова потянуло, навевая совсем другие мысли и опасения, о которых никто не должен был знать. А костер горел ярко. Трещали поленья, тихо-тихо шел запах паленой плоти, к которой подступало пламя. Скоро от Джораха Мормонта останется только пепел. «Хоуленду Риду повезло меньше», — с тоской размышлял Старк, смотря на дым и раздумывая над тем, удалось ли жителю болот спастись в них от Иных. «Риды всегда были верными пособниками Старков» — так он сказал, когда Джон рассказал ему о том, как погибла дочь Лорда Лягушки Мира. Она была с Браном до конца, Джон видел ее мертвое тело в Богороще. Битва на Перешейке доказала слова Рида вновь. Ему так хотелось, чтобы эти похороны были посвящены и ему тоже, чтобы, если лорд погиб, его останки были упокоены достойно, но и то, что Дени забрала Мормонта с битвы было безумием, на которое сам Джон был не способен. Похороны теперь были редкостью. Поэтому это были похороны не только одного человека, но и толпы других павших и оставленных, о которых думали все, кто видел тёмный струящийся дым рядом с замком.Jon
Когда всё было кончено, все вернулись к своим делам. Нужно было организовывать лагерь у стен Близнецов для тех, для кого места внутри было недостаточно. А таковых доставало. Многочисленные дочери Фреев не особо жаждали тесниться, а ими были забиты большинство спален. Самые уютные покои они пожаловали Дени. Джону хотели выделить другие, но, когда он сказал, что это не требует беспокойств, предложений больше не было. Они соблюли все правила. Он отведал хлеба и соли, поданные из рук пожилой леди Близнецов, а значит теперь их защищал закон гостеприимства, но Фреи уже однажды нарушили его, и оставлять Дени одну в покоях он был не в силах. Когда к вечеру Давос пришёл к королю с вестями о том, что ужин будет проходить в чертоге Восточного Замка, северянин не мог найти себе места, внутренне колеблясь, стоит ли появляться там. Пир по случаю свадьбы ЭдмараТалли и Рослин Фрей проходил в Западном Замке. Так, во всяком случае, ему докладывали северяне. Но трапезничать в Восточном было немногим легче. Усилием воли он заставил себя спуститься, хоть огромный зал и был полупуст: другие лорды-северяне и обычные солдаты не нашли в себе сил перебороть воспоминания. Дейенерис тоже пожелала остаться в покоях. После похорон она обещала поспать, и служанкам было приказано принести ей ужин в спальню. На высоком престоле Фреев Джону предложили место хозяина, стул с высокой спинкой, вырезанной из черного дерева, где были изображены две башни, связанные с мостом — стул Уолдера Фрея, но он предпочел спуститься к солдатам и ужинать вместе со своими людьми, хоть кусок и не лез ему в горло. Чуть позже Старк не мог припомнить, что подавали на этом пиру. Он общался с обычными солдатами, заставляя себя есть, чтобы дать им пример, но тревожные мысли так и не покинули его. — Ты хорошо держишься, — сказал ему сидящий рядом Давос, похлопав короля по плечу здоровой рукой. — Правда? — сомнительно спросил у него Джон. — Достаточно хорошо, чтобы все поняли, что это не доставляет тебе удовольствия, — покачал головой Луковый Рыцарь. Белый Волк осмотрел весь зал. Давос был прав. Северяне не радовались своему нахождению здесь, как и он, но их взгляды то и дело падали на короля и, хоть с лиц не слезали хмурые выражения, они не дрались, не плевались и старались уходить мирно. Если их король заставил себя сидеть в замке, где убили его родных, вместе со своими людьми, как когда-то сидел и Робб, это мог быть либо глупый король, либо тот, кто хочет для своих людей лучшего и желает мира. Джон от всей души хотел надеяться, что он принадлежит ко вторым. — У меня есть разговор к тебе, — решился северянин, повернувшись к своему деснице. Давос не изменился в лице, но было видно, что он внимательно слушает. — Мне нужно, чтобы человек, которому я могу доверять, отправился в Орлиное Гнездо и разведал, как обстоят дела. — Ты не доверяешь рыцарям Долины, которые уже с нами? Его слова были оправданы, ведь Бронзовый Ройс вместе со своими людьми присягнули Джону еще когда тот звался Сноу и только отвоевал Винтерфелл у Болтона. — Я не доверяю тем, кто остался в замке, а не пришел сюда воевать за меня. Давосу имена этих людей были известны не хуже, чем королю. Его заверяли, что мальчишка — наследник Джона Аррена, в честь которого дядя дал ему имя - только номинальный правитель. Он болезненен и внушаем, так что Мизинцу принадлежит и он, и люди, подчиняемые мальчишке, оставшиеся в замке. Сиворту могло быть под силу переманить их всех и уничтожить веру Бейлишу. — Дипломата лучше тебя у меня нет, — признался он и понизил голос. — Когда Дейенерис разрешится, я не хочу, чтобы она оставалась на войне, но и в месте, населенном врагами, ей не будет спокойно. — А будет ли она согласна уехать? — немедленно задал вопрос Сиворт. Джон вздохнул. — Мой долг подготовить тыл и сделать людей Мизинца своими, — только и произнес северянин. Давос не стал ему возражать. — Для семьи понадобится безопасное место, — согласился он. Кому, как ни Давосу это знать. — Да, — кивнул Джон, чувствуя, что получил его согласие, и выпил самогона. Славно. Очень славно. Вдруг ругань и звук опрокинутой скамьи донеслись из противоположной части зала и король вскочил с места, немедленно заметив начавшуюся драку. Солдат в нашивках дома Гловеров опрокинул другого, по-видимому, принадлежащего к Фреям, пройдясь по его лицу. Пораженный ударом, тот лежал на спине, пытаясь подняться. — Мерзавец. Твой лорд-свинья получил по заслугам, — проголосил нападающий, подойдя к солдату и еще раз дав тому в морду. — Закончить драку! — приказал Джон. Товарищи схватили драчуна по рукам, и северянин, сплюнув, позволил уволочь себя. — Пусть последит за словами, когда говорит о Старках, — сквозь зубы процедил он. — Похоже, что эля на сегодня хватит, — заметил Тирион Ланнистер, возникший рядом с драчунами. «В этих стенах ненависть сильнее эля» — подумал Джон, порадовавшись, когда солдаты закончили ужин, больше не зачиняя драк. Им повезет, если и в лагере никто не перережет другому глотку. На воздух король с Давосом вышли одни из последних. «Пойду собираться в дорогу», - сообщил десница, откланявшись, оставив Джона один на один с лордом Гловером. — Лучше нам здесь не задерживаться, Ваше Величество, — посоветовал знаменосец короля, надевая на себя капюшон от поднявшегося к вечеру ветра. Он был в дурном настроении, но хотя бы нашёл в себе силы быть на этом ужине. — Людям не нравится это место. Не мне напоминать, что почти каждый из них кого-то здесь потерял, а до тех, кто не потерял, доходили слухи. — Никому не нравится, — произнес в ответ Джон. — Но вы знаете, почему мы здесь, лорд Робетт. Мужчина промолчал, отведя взгляд. — Доброй ночи, мой король, — тихо попрощался он, оставив Старка в одиночестве в тёмном дворе. Джон проводил его фигуру взглядом, дождавшись, пока вассал исчезнет за углом, и двинулся к лестнице. Силы оставили Джона. В битве на Перешейке он повредил голову. Сэм худо-бедно обработал рану, но короля не прекращало мутить всю дорогу и сейчас голова после тяжелого дня гудела. Не взяв с собой факела, он поднимался по ступеням, смотря лишь себе под ноги, но взгляд, обращённый к нему, заставил его поднять голову и обратить внимание на женскую фигуру, чьи руки лежали на перилах прохода. Леди Мелисандра была в своём легком красном платье, наблюдая за ним. К тому, что она не одевалась должным образом, Сноу привык. — Мой король, — поприветствовала она, сама начав разговор, не дав Джону шанса пройти мимо. — Вас не было на ужине, — заметил он, подходя ближе. — Одинокой женщине безопаснее ужинать в покоях, — отозвалась она. Волк не поверил тому, что она боялась общества мужчин за столами чертога. Они сами боялись её довольно для того, чтобы не рискнуть домогаться. В темноте рубин на шее жрицы мерцал, хотя свет факела у стены до места, где она стояла, не доходил, но Джон отлично видел украшение. — Я хотел поблагодарить Вас за то, что Вы сделали на Перешейке, — проговорил он. Описывать за что именно не приходилось, она и сама прекрасно знала. Как бы Джон ни относился к Красной Женщине, её магия была способна поджечь ходоков, помогать бороться с ними. Своими молитвами она зажигала огонь, внушала бойцам уверенность в их победе. — Я вернулась на Север для того, чтобы помогать Вам. Не нужно за это благодарить, — смиренно произнесла женщина, взглянув ему в глаза. Она посмотрела прямо, но Джон, не будучи робким, всё же не смог долго смотреть в ответ. — Это место особенное для Вашей семьи. Место потерь. Молодой Волк потерял здесь своего наследника, а Вам предстоит обрести его, — внезапно проговорила она. Мороз прошёл по коже Джон от ее слов. Зачем она говорит ему это? «Ещё слишком рано. Мы не пробудем в Близнецах так долго, чтобы Дени успела разрешиться здесь». — Отправляйтесь к семье. Принц скоро заявит о себе, — прибавила Мелисандра и слова… вопросы отчего-то застряли в горле короля. Он молча покинул её, с неведомым неприятным чувством последовав к покоям королевы.Daenerys
Вечер королева провела в отведённых ей покоях, даже не выйдя к ужину. Служанки, выделенные ей, были расторопны, но молчаливы. Они скупо и учтиво отвечали на вопросы, после чего уходили, вновь оставив ее одну. Спальня была холодной, хоть в ней ярко горел очаг. Дейенерис больше всего скучала по Миссандее, думать о которой ей было больно. Ее Старый Медведь мертв, как и Визерион… как и Рейегаль… как Визерис, Дрого, сир Барристан Селми и многие другие, близкие ей люди. А подруга в плену у хитрого подхалима, захватившего власть и воспользовавшегося ее слабостью. В порыве злобы Дени стиснула пальцами подлокотник кресла, резко встав, отчего у неё немедленно закружилась голова. Отчаянье подкрадывалось с каждым новым отступлением и каждой потерей, вынуждая ее чувствовать себя беспомощной и всеми покинутой. Одинокой. Единственным Таргариеном в мире… Тряхнув головой, королева отбросила внезапную меланхолию, коснувшись ладонями окаменевшего живота. Нет, она больше не одна. У неё есть Джон и ребёнок, ради которого, если понадобится, она была готова отказаться от Железного Трона раз и навсегда. Напряжение ушло, и ее живот вновь стал безболезненным, но, когда в дверь робко постучали, он напрягся вновь, и Дени охнула, едва устояв на ногах. За дверью оказался Джон. Ее Король. Она знала, что он придёт, но в этот раз не желала его видеть. Не хотела, чтобы он видел ее такой ослабленной и изможденной морально. — Ты не спала, — заметил король, увидев королеву на пороге ее покоев. Она открыла ему сама, не прибегая к помощи служанок, пожалованных ей леди Перрианой. Дени выглядела утомленной. Она отступила, пропуская его в комнату, сама лишь наблюдая как муж закрывает двери. — Нет, — неохотно призналась Таргариен, покачав головой. Ей не нравилось это место, этот замок и эти люди. Она знала, что бывшие его хозяева — Фреи — предали и убили в этих стенах своего короля. От вида главного чертога ей и вовсе стало дурно. Чувство, что Дени видела его раньше, не покидало. Пир мертвецов в Доме Бессмертных Кварта… и король с волчьей головой, чей взгляд был пропитан скорбью. От воспоминаний об этом Дейенерис поежилась. — Если сегодня нас не разбудят среди ночи сообщением о том, что северяне напали на Фреев, это будет удачей, — признался Волк, взглянув на ее лицо, но взгляд сам собой заметил ее руки, успокаивающе гладящие живот. — Мы не должны были отступать, — со внезапно вспыхнувшим раздражением бросила она. — Нам ведь удалось отбросить их, ещё бы чуть-чуть и… — она фыркнула, погладив вновь напрягшийся живот и скривилась. Она винила себя в том, что армия отступила из-за неё. Из-за её слабости и горя от потери Старого Медведя. Ей нужно было вновь подняться в воздух и сжечь усеянное мертвыми поле, чтобы они не восстали вновь. Но она вместо этого просто отступила. У Джона не нашлось ответа для Дени. Он молча смотрел на нее, застыв у входа и думая о том, что все, что она говорит, правда, и в этом месте — месте, где предательски был убит другой Король Севера, они должны осознать, что проиграют в этой войне. «Мы лишили Короля Ночи ближних. Еще не все потеряно», — утешал себя Старк и голова после тяжелого дня, еще и повредившаяся в бою, начинала сильнее гудеть. Они победили, но сдали территории, а значит это была не победа как бы он ни пытался убеждать себя в обратном. Но… они вдвоем выжили уже в двух битвах, из которых многие не вернулись, и это уже было чудом. Возможно им обоим везло чуть больше, но везение не может длиться вечно. — Если бы мы остались там, то не пришлось бы униженно просить приюта у предателей, — слова её наполняла ярость. — Отступать было нашим общим решением, — заявил Джон, развязывая завязки шубы и укладывая её на стул у двери. Он не хотел, чтобы жена винила себя в том, что они ушли. Найти Короля Ночи и истребить Белых Ходоков — его сыновей, такова была цель всех, кто участвовал в сражении на Перешейке, а позже и на болотах, и это было тяжелое и длинное сражение. Никогда ещё войска не растягивались по территориям так далеко, не нападали на вихтов, разойдясь по отрядам и заранее спланировав свои действия, но в этом было и их преимущество. Не Дени была причиной того, что они ушли — считал Джон, и даже не усталость солдат: Король Ночи так и не появился на той битве… — Если бы мы остались, то в конечном итоге были бы уже мертвы, а может быть и нет, но сейчас уже поздно об этом думать, — уверенно произнес северянин. — Близнецы… — он мельком посмотрел на незадернутое занавесками окно, за которым все было темно: оно выходило во двор. — Я избегал этого места с того момента, как ушёл из Чёрного Замка, чтобы вернуть Винтерфелл, но… — и следующие слова дались ему нелегко: — Дети не отвечают за дела родителей, — ответил мужчина на слова жены о Фреях, хоть и сам не верил в них, и Дени хорошо это знала. Её глаза отражали неверие в его слова, но вместе с тем сочувствие. Как вдруг, охнув, она медленно и будто бы опасливо осела в кресле, откуда еще недавно отошла. Лёгкая, но ощутимая боль впервые сковала её. Её взгляд лихорадочно забегал по комнате, будто нарочно избегая Джона. «Только не это», — подумала королева, помня это ощущение. Его невозможно спутать ни с чем. Король подскочил к ней, но Дейенерис настойчиво призвала его не беспокоиться. — Что-то не так? — спросил он. После кровотечения, которое началось у нее на Перешейке, он вмиг улавливал ее недомогание, предугадывая проблемы. — Все хорошо, я просто устала, — проговорила она сквозь зубы, найдя в себе силы подняться. Это уже случалось прежде. Ее охватывала боль еще на Перешейке. Страх за жену вновь накрыл Старка, как и в тот день, когда он увидел кровь, вымаравшую её юбки. Руки королевы снова аккуратно переместились к животу. «Еще слишком рано». — Я позову мейстера, — покачал головой Джон и подался к двери, вспомнив, что стража из безупречных патрулировала коридоры. Это кстати. Он не хотел надолго оставлять её в таком состоянии. Напрасно Дени надеялась на обратное и на то, что ей удастся его успокоить заверением, что сейчас она ляжет спать, и всё наладится. В последние дни у неё часто болела спина и поясница. Полеты на Дрогоне давались все труднее, и мышцы ныли каждый раз, но сейчас… «Нет, только не сейчас…», — мысленно попросила она, и её глаза, должно быть, выдали страх, а пальцы сильнее сжали руку мужа. Боль вернулась снова. Ощутимая, тянущая. Дейенерис, стиснув зубы, вновь положила ладони на живот, чуть наклонившись вперёд. Прикосновение руки жены к его руке заставило мужчину обернуться. — Джон… — окликнула она, когда король застыл в нерешительности. Она знала, что сейчас он бросится прочь и приведёт к ней всех мейстеров, каких найдёт в замке, но ей не хотелось, чтобы он оставлял её одну. — Мне страшно, — призналась она, опять сморщившись от боли, которая повторялась все с меньшими интервалами. Её сын рвался появиться на свет, и ее тело стремилось вытолкнуть его. — Останься со мной. Пророчество леди Мелисандры сбывалось, и от этого становилось еще волнительнее. Сердце Белого Волка стремительно стучало в груди. Дейенерис умоляла его остаться и не звать никого на помощь, но что он мог рядом с беременной женщиной, чем сможет помочь ей? Очередной спазм заставил жену сморщиться от боли. Она изо всех сил сжала его руку, будто ища в ней поддержки, но Джон был не в силах ослабить эту боль. Роды уже начались, и объемный живот был напряжен, что было заметно и под платьем. Она злилась на своё бессилие, но смогла лишь сдавленно застонать, когда Джон отнёс ее на постель, уложив на подушки. — Я попрошу стражу позвать на помощь, — прошептал он, и выпустив руку, скрылся за дверью. — Нет! Никто не должен знать, — задыхаясь, проговорила в ответ Дейенерис, когда боль схлынула, будто её и не было, но королева знала, что это ненадолго. Схватка вернётся снова, и у неё есть всего лишь несколько минут, чтобы перевести дух. «Позови того, кому доверяешь», — хотела, было, добавить она, но Джон уже исчез за дверью, оставив её одну. — Позовите ко мне Сэмвелла Тарли. Скажите, что дело срочное. И… пусть возьмет с собой жену, — приказал Джон Безупречному, найденному у лестницы в пустынном коридоре. Нутром он чувствовал, что положение Дени серьезно, и это не ложные боли. Им требовался настоящий мейстер, способный оказать помощь, но мейстер Толхартов, помогающий Дени на Перешейке, пропал без вести, а к лекарям Фреев он не желал обращаться, к тому же привлекать чрезмерное внимание к тому, что происходит в их с Дени покоях. Новая боль пришла как раз в момент, когда король покинул ее, и одиночество показалось Дейенерис страшной вечностью. Она отчаянно вцепилась в простыни одной рукой, а во вторую впилась зубами, чтобы не застонать на весь замок. Её сын хотел обрести волю, но замок предателей — не лучшее место, впрочем, поле битвы или спина Дрогона — ещё более неподходящие. Впервые Дейенерис Таргариен задумалась о том, что муж был прав, желая отослать её на Драконий Камень подальше от войны, голода и холода… Казалось, он по-настоящему заботился об их сыне, в то время, как она думала о чем угодно: о своих людях, о власти, о враге… Время сломить собственное упрямство давно настало, однако Дени упустила его, и сейчас она настолько беспомощна и уязвима, что любой может нанести ей удар в самое сердце. Слезы выступили на её глазах. «Нет, только не мой сын… что будет с ним, если я не переживу роды? Джон его защитит, но что если…». Новая волна спазма выбила из головы все мысли, и Дени скрючилась на кровати, чувствуя, как боль накатывает на неё, будто пенный морской гребень, разбивающийся о берег, чтобы потом схлынуть обратно. Растрепанный и сонный Тарли показался на пороге комнаты спустя несколько приступов королевы, но Лилли, сообразив быстрее, увидев Дени на постели, подалась вперед оторопевшего мейстера. Дейенерис окинула их лихорадочным взглядом, найдя рядом с собой ладонь короля. — Вам нужно уйти, — серьезно проговорила одичалая, двинувшись к королеве. Ей не нужны были объяснения того, зачем Джон призвал их. — Мужчинам ни к чему видеть это. — Я хочу, чтобы Джон остался! — приказала Дейенерис тоном, не терпящим возражений, чередуя слова с частыми вздохами. Одичалая вопросительно взглянула на Сэма и Джона. Ее сестры и она сама рожали среди женщин, и у нее не было опыта присутствия во время этого таинства мужчины. Сама Лилли тоже была на сносях, хоть Сэм и не говорил Джону об этом, но он знал, и при этом двигалась она быстро и уверенно, словно точно знала, что нужно делать. Не решившись спорить, одичалая подступила к Таргариен. — Мне нужна теплая вода и полотенца, — скомандовала она Тарли и он, сконфуженно исчез за дверями, отправившись исполнять ее поручение. Ладонь Таргариен была теплой и влажной. Джон успокаивающе гладил ее, сидя рядом с возлюбленной. Лилли меж тем расставила ее ноги и задрала юбки, заглянув вниз. — Еще слишком рано, — покачала она головой, мельком взглянув на короля. — Она не готова. — Сделай всё, чтобы ребёнок не пострадал, — выдохнула Дейенерис с повелительными нотками в голосе. В её глазах блеснула сталь. — А иначе я отдам тебя Дрогону… «У нее бред». От боли разум Дени затуманился. Она твердила безумные вещи, угрожая одичалой, но Джон не воспринял это всерьез. За нее говорил страх перед будущим их еще не родившегося, но так стремящегося к этому малыша. Лилли, услыхав ее, вновь взглянула на короля, словно молчаливо задавая вопрос. Она выглядела настороженной… Нет, он не позволит пострадать Лилли, как бы велико ни было горе, которое может произойти. Живот Дени был большим, и до конца срока оставалось не так много времени, но что если мать и ребенок погибнут при родах? Или если ребенок родится уродом? Мрачный образ Беса возник перед глазами Сноу. Он уважал Тириона Ланнистера, но не хотел иметь такого сына как он, ребенка с неисправимым увечьем. Сможет ли он воспитывать ребенка, погубившего свою мать при родах? Не озлобиться словно Тайвин? «Ты рассуждаешь, словно капризное дитя», — осек себя король, изгнав эти мысли, но они уже возникли в его голове и поселились где-то на подкорке. — Скажи, чем я могу помочь, — попросил Джон, посмотрев на одичалую. — Просто будь рядом, — не найдя для него иных поручений, высказалась женщина. Сэм вернулся в покои с полотенцами и теплой водой. В руках его были три склянки с различным содержимым. Рассеянно Тарли подошел ближе, не поднимая взгляда на ноги Таргариен, оставив все необходимое у кровати. Из своего плаща он неуклюже вытащил свертки пергамента. Неужто он собирается искать ответы в книгах сейчас? — Мы справимся, — прошептал Джон, подняв сцепленные с королевой руки и поцеловав ее в костяшки пальцев. Ему хотелось перенять ее боль, хоть это было и невозможно. Слабая улыбка показалась на губах Дени, когда их глаза встретились, но затем она вновь взвыла от боли, с силой опустив руку и сжав его пальцы.Jon
Покои короля и королевы были наполнены женским криком. Скрываться было бесполезно: все обитатели замка, кому природа даровала уши и разум, не могли не понять, что происходит на верхнем этаже за дверьми, хоть Дени и не желала никому говорить о происходящем. Сейчас ей было плевать на свои собственные слова. Прошло несколько часов, близилось утро, но ее мучения не прекращались и Джон, хоть и отрицал, что может говорить об этом наверняка, начинал подозревать, что что-то идет не так. Лилли все время находилась рядом с его женой, давая ей наставления и то и дело спускаясь под ее юбки и трогая низ живота королевы, и они с Сэмом обменивались молчаливыми взглядами. Взглядами, которые не нравились Сноу. В минуты между схватками одичалая замешала для Дени бурую субстанцию и заставила роженицу выпить. Она говорила, что эта жидкость поможет королеве быстрее разрешиться от бремени. Дейенерис выпила до капли, готовая делать все необходимое. И Лилли не соврала: очередные схватки настигли Таргариен с новой силой. От звука ее голоса всё внутри Джона изнывало от безнадежности. Он понимал, что ничем не может помочь. Его руки за много часов родов болели от усилий, с которыми королева сжимала его ладони при болях, но он продолжал быть рядом и поддерживать ее. Это было то единственное, что он мог обеспечить — свою поддержку. Сама Дейенерис не могла дать точного ответа, сколько прошло времени. За окнами по-прежнему было темно, хотя с приходом Зимы ночь теперь никогда не заканчивалась, а боль все также накатывала на неё нестерпимыми волнами, давая еле уловимые секунды передышки, которые она тратила на то, чтобы отдышаться. Одичалая неустанно повторяла, что дышать ей нужно медленно, целиком сосредоточиться на этом, но в моменты пика очередной схватки Дени забывала обо всех наставлениях разом. Её пальцы онемели. Ей казалось, что она до крови расцарапала ладонь Джона, на которого не могла взглянуть. В какой-то миг её разозлило, что он рядом и видит ее в таком состоянии… Королева обернулась к мужу: — Я хочу, чтобы ты ушёл, — прохрипела она. — Я не желаю, чтобы ты это видел. Сэм Тарли рылся в своих книгах, а после подошёл к своей женщине, указывая в пергаментах на что-то, отчего та нервно покачала головой, и не успела королева услышать ответ Джона, как всё внимание их обоих приковала Лилли: — Нет, Сэм, это опасно! — проговорила она, с опасением взглянув на Дени, затем на Джона. Королева не знала, что происходит, и от этого становилось ещё страшнее. — Что опасно?! Что происходит, говори, я приказываю! — слова перешли в крик, о громкости которого Дени уже не заботилась. Ученик Цитадели и одичалая переглянулись, после чего Тарли неуверенно начал: — Ваше тело не готово к родам, Ваша Милость. Ребёнок не может пройти. Скоро ему может не хватить воздуха, и тогда… — Вытащите его любой ценой! — взвыла королева в приступе новой боли. Сэм снова замялся, опустив глаза. Дейенерис ощутила, как Джон выпустил её руку и шагнул вперёд, будто протестуя. — Есть один способ, королева, — снова начал Сэмвелл: — Архимейстер Кредол описывал такое в своей практике. Если осторожно разрезать живот, то ребёнок не пострадает, здесь описано… — и он показал старый пергамент Джону. На дряхлых пергаментах было изображено тело женщины и обозначено место, которое следует резать, чтобы достать ребенка. От одного только осознания, что существует и этот способ достать малыша из Дени по коже Старка прошли мурашки. — Ты предлагаешь зарезать ее? — не веря собственным ушам, спросил Джон у Сэма. Он никогда до этого не говорил с другом так. — Первые роды могут быть очень долгими. У одной из моих сестер они длились два дня и две ночи. И она, и ее ребенок погибли, — вступилась за Тарли Лилли. Джон вытаращился на нее, не моргая, задумавшись о ее словах. Тем временем Дени снова закричала, и Лилли в который раз посоветовала ей дышать медленно и глубоко. — Нет-нет, это безумие. Еще слишком рано, она родит сама, — настойчиво произнес Джон, хоть и уже тише. Услышанное от Сэма так поразило его, что он вдруг и сам перестал верить в свои же слова. Он глядел на измученную на постели жену, чьи обычно прибранные волосы растрепались во все стороны, а раскрасневшееся от слез лицо исказилось в приступе. «Если начать ее резать, этим я позволю убить ее»… Что может знать недоученный ученик Цитадели и одичалая? — ворвались в голову судорожные мысли. Нужен настоящий мейстер, который уже принимал роды. Неужто в Близнецах такого нет? Зачем я обратился к ним? Джон не помнил, успел ли сказать, куда он направляется оставшимся в комнате, прежде, чем хлопнуть дверьми и побежать по коридорам в поисках помощи. Помнил лишь, как сказал, чтобы Сэм не смел приближаться к Дени, взяв старого друга за грудки. Старик, находящийся на службе у дома Фреев, спал, когда Джон пришел к нему в покои. На его стук в дверь мейстер вышел в длинной ночной рубашке и колпаке. — Боги, Ваше Величество, что произошло? — озабоченно спросил он, увидев на пороге самого короля. — Королева Дейенерис… нужна Ваша помощь, — кратко разъяснил Джон, оставаясь в дверях, пока старик спешно кинулся одеваться. — Ох… Я говорил, что это может случиться раньше. Ваша королева, Светлейший, совсем не жалеет себя, — бормотал он. — Она мучается всю ночь, — негромко вставил Джон и мейстер на мгновение остановился, завязывая тунику и страшными глазами взглянув на него. — Так значит дело так срочно! — понял он, как есть в колпаке побежав в сторону двери. «Нужно было послать за ним раньше», — подумал Сноу. «Быть может, все было закончено раньше». Его гнев на Сэма немного схлынул, но Джон успел пожалеть о том, что попросил помочь с Дени их с Лилли. Когда они с мейстером вернулись в покои, Лилли хлопотала над королевой, заставив ее подтянуть ноги как можно выше. Сэм взглянул на друга, но Джон не нашел в себе сил взглянуть в ответ и наблюдал лишь за действиями лекаря, подошедшего к роженице. Задав несколько вопросов Лилли и самой королеве, он спустился к ее лону, осмотрев ее пальцами, и в который раз пощупав живот. — Я дала ей травяного сбора, чтобы она могла быстрее разрешиться, — сказала ему Лилли. Мейстер покачал головой. — Боюсь, положение серьезно. Ребенку пора идти, но её промежность не раскрылась достаточно, — произнес он. — Что нам следует сделать? — спросил Старк. — Я сделаю все необходимое, но на все воля богов, — вздохнул старик. Это было слабым утешением, но Джону ничего не оставалось кроме как принять его. Он молчаливо глядел, как старик приказал собрать ванну для Дени, сам застыв у входа. Как вдруг за спиной короля раздался знакомый голос. — Ваше Величество, — это была Красная Женщина. На ее плаще был снег, она пришла к ним со двора. Мельком взглянув на роженицу, она перевела долгий немигающий взгляд на Джона. — Она и ее сын погибнут этой ночью, — прозвучал с ее губ страшный приговор. «Нет… Нет». — Я могу помочь ей. Сделать так, чтобы этого не случилось, — прибавила она. Джон не вдумывался в смысл ее слов. Где-то в его голове звучало предупреждение не делать этого, не верить ей, не становиться Станнисом Баратеоном. — Я должен принести жертву вашему богу? — только и спросил король. То, что Мелисандра способна спасти Таргариен, он не сомневался. Он сам однажды ощутил на себе силу ее Бога. Но его опыт говорил: ничто не дается даром. Жизни уж точно. — Нет. Никто не должен, — изрекла жрица. — Я только помогу ей начать, остальное она сделает сама. — Делайте, — словно завороженный проговорил Джон и жрица, сняв капюшон с головы, пошла вперед вдоль комнаты напрямую к королеве. Мейстер и Лилли, подозрительно озираясь на Джона, отошли в сторону. Мелисандра села у постели, найдя руку Дени. Сказав ей что-то на валирийском, жрица заставила Таргариен взглянуть на себя, а после приложила руку к ее животу, быстро проговаривая свои жуткие молитвы. Время будто остановилось. Все в покоях наблюдали за ней во все глаза. Когда она закончила, Дени вновь почувствовала схватки. — Совсем скоро Ваш наследник появится на свет… — сказала Мелисандра, покидая покои. Джон проводил ее взглядом, думая над тем, что произошло и не соврала ли она… Не прошло и получаса, как пророчество начало сбываться.Daenerys
— Делайте, что угодно, только спасите моего ребёнка, — говорила королева почти в бреду, смутно видя растерянные лица Тарли и одичалой. Джона не было рядом, и она почти пожалела, что заставила его уйти. — Ваше… Величество, это может убить Вас. Здесь указано, что нужно делать, но… — замялся Сэмвелл, с сомнением смотря на пергаменты. Дени поняла без слов, что такая процедура не давала женщине ни единого шанса, а напротив обрекала ее на мучительную смерть, но ребёнок при этом выживал. Готова ли она пойти на это? Если бы тогда, в шатре Мирри маз Дуур, у неё был бы выбор: отдать свою жизнь или жизнь Рейего, что бы она выбрала? Столько лет она жила с мыслью, что у неё не может быть детей, кроме драконов, а сейчас… Джон ворвался в покои с заспанным мейстером, который тут же ринулся к ней. Дейенерис была уже на грани беспамятства, боль и страх измотали ее. Во рту чувствовался привкус отвратной жижи, которую дала Лилли. Но вдруг она увидела Красную Женщину, улыбающуюся ей, и не сразу поняла, сон это или явь. — Смерть не придёт сегодня, если Вы мне доверитесь, — мягко произнесла жрица по-валирийски. Дени поняла, что она ждёт ее ответа, но замешкалась. «Ещё одна мейега», — думалось ей. Дейенерис не верила леди Мелисандре, но эта жрица однажды вернула к жизни Джона, а потому в ее магии нельзя было сомневаться. Но ведь Мирри Маз Дуур тоже владела магией крови, и это погубило Дрого и Рейего. Дени хотелось выть от бессилия. Она так уязвима, настолько слаба и беспомощна. — Делайте, — в конце концов ответила королева, и Мелисандра прикоснулась к ее животу, начав произносить свои молитвы. От ее голоса по коже бежали мурашки ужаса, но Дейенерис ощущала, как каждое слово действует на неё, исцеляет ее, помогает ей. Когда жрица отняла руку от ее живота, Дени впервые ощутила, что ее сын вот-вот появится на свет. Мейстер снова подбежал к ней, вытирая со лба пот. Он приказал ей дышать, а после тужиться, и у королевы, словно открылось второе дыхание. Появление ребенка оказалось самым коротким мгновением в этой тревожной, нескончаемой ночи. Дени родила его быстро. Будто вдруг поняла всё, что говорила ей Лилли и легко сделала все необходимое. Когда ребенок начал появляться, одичалая не посмела прогнать Джона в комнаты для служанок, но король и не видел больше положенного из-за спин окружавших его жену помощников. Лишь когда старый мейстер принял малыша полностью, мужчина на миг затаил дыхание, но тут же краткую тишину разразил звучный крик новорожденного. Дитя кричало громко, извещая весь замок о своем появлении на свет, а вот Дени замолкла, издав последний натужный звук. На мгновение Джон поднял взгляд на ее открытое для него лицо, на расслабленно опустившуюся на подушки фигуру. Он побоялся, что ее сердце не выдержало, но затем он заметил, что королева глубоко дышала, блаженно улыбаясь. Ее уставший взгляд был направлен на младенца, наскоро облаченного в простыню лекарем. Такого маленького, что Джон невольно подумал, что старик сломает его одним неосторожным движением. Чуть влажные темные волосы новорожденного выдавали природу Старков. Сноу застыл на месте, не в силах отвести взгляда от этой картины. — Это мальчик, — проговорил старик, закрывая маленький отросток между ног ребенка тканью. Сын… Джон обрадовался бы и девочке, но сын — был тем, о чем он втайне мечтал в детстве. Но на этом воплощение его мечтаний не заканчивалось. Неспешно подойдя к постели, он обратил на себя внимание лекаря и тот, заметив неотрывный взгляд короля, бережно вложил в руки отца сверток. Джон неуклюже взял его, словно сокровище. Ему случалось держать младенцев, но не столь маленьких, не таких, чей возраст измеряется минутами. Старк пристально вгляделся в его лицо, чувствуя, что сердце его полно нежности. Темные редкие волосы лезли из головы ребенка. И в этот раз, как и в самом Джоне, кровь Старков, текущая в его жилах, пересилила кровь Таргариенов. Жестокая насмешка над королями-завоевателями, сочетавшимися браком с родными, лишь бы сберечь платиновый цвет волос — один из признаков валирийской крови. Одно лишь, пусть и не наверняка, но было у него от драконьей династии. — У него твои глаза, — сообщил северянин, взглянув на Дени. Мальчик глядел куда-то мимо него, но его глаза, поначалу показавшиеся темными, отдавали фиолетовым. Дейенерис не могла отвести глаз от их сына, боясь, что он окажется сном и растворится, как только она проснётся или очнётся от беспамятства... Но он был реален: маленький, темноволосый кричащий комочек, при виде которого ее сердце переполняла нежность и благодарность. «Он похож на своего отца», - пронеслась мысль в ее голове. Джону казалось, что прошла ни одна минута, но Дени лишь сейчас проговорила слова мейстера вновь. — Мальчик, — выдохнула она, найдя глазами Джона, — Эддард Таргариен. Она назвала имя новорождённого, и король не сумел сдержать удивления, посмотрев в её раскрасневшиеся глаза. Глаза Дейенерис были красными от слез, она перенесла тяжелую ночь, но никогда Джон не любил ее больше, чем сейчас. Назвать ребенка именем, которое он так желал, в честь человека, которого он уважал больше всех, было больше, чем выражением её любви. Больше, чем благодарностью. У Старка не нашлось слов для того, чтобы описать как много значило для него это решение дать их первенцу имя его дяди, спасшего жизнь ему самому. «Я не заслужил», — подумал он. — Таргариен и Старк, — тихо произнёс Волк. Их сын был не просто продолжением их самих. Он был продолжением двух великих династий Вестероса… Вдруг почувствовав как ребенок в его руках скуксился, Лилли тут же оказалась рядом, аккуратно забрав малыша из рук отца. — Он знает, что ему нужно, — проворковала одичалая, кладя дитя на всё ещё надутый живот матери и помогая ему найти сосок груди. Привыкая к новым ощущениям, Дени любовно глядела на их сына, а Джон в свою очередь смотрел на них — свою семью. Лоб его жены был мокрым, волосы растрёпанными, а руки всё ещё ощутимо дрожали… но она выжила. Как и Эддард Таргариен-Старк, чья кожа становилась румяной, а аппетит у груди матери всё нарастал. В этой войне за жизнь они победили.