Ах, какие песенки *о* Shawn Mendes – Imagination Mikky Ekko – Burning Doves Shawn Mendes – Stitches Austin Mahone – Dirty Work MisterWives – Our Own House Mikky Ekko – Watch Me Rise Нет, не слипнется.
***
«Я боюсь, что ты уйдешь в свой ад, туда, откуда пришел. И не возьмешь меня с собой. Ты же говоришь, Что мне там не место. Но я уже давно черту перешел, Но, знаешь, мне плевать, если меня погубишь».
***
А вино сближает… правда… Чимин специально взял красное полусладкое, хотя любил на самом деле сладкое. Потому что сегодня он не хочет ощущать сладость, не может пока. Просто-напросто не достоин. А ещё… чёрт, старые методы и способы. Зачем он это сделал? Одним таким неаккуратным жестом воскресил в себе такую тучу воспоминаний, врезающихся в него пулями. А сладкое вино на самом деле делают из крови Чимина, которая, не останавливаясь, течет из его сердца и из ложбинки между ключицами, а ещё между лопатками какая-то дыра... сквозит. Даже, если прислушаться, можно запросто услышать звуки пустоты. А если присмотреться, то можно заметить, что его тело — решето. А ещё… если постараться уловить его мимолётную боль, заметить то, как он сгибается пополам, то можно предположить, что он свежий и спелый виноград, по которому топчутся ногами, чтобы выжать из него весь сок до последней капли. « — Давай просто возьмем это и выпьем, — предлагает Чонгук, не выдерживая напряженной тишины. Парни как-то очень случайно оказались в запертом магазине ночью, чёрноволосый на самом деле так и хотел, специально спрятался, всё выполнял свои «глупые» планы, жил полной жизнью, как и подобает подросткам, просто уходил во все тяжкие, развлекался, и… Чимин никогда не знал, что это такое — самые прекрасные моменты в жизни, «вечная молодость»... Чонгук никак не ожидал натолкнуться в пустом, как он думал, магазине на кого-то, а Чимин слушал музыку и поэтому не слышал объявления о том, что магазин закрывается, глупо, да… очень, но потом он вспоминал ту встречу и был невероятно благодарен… Пак безразлично пожимает плечами и наблюдает за рукой Чонгука, который берёт со стеллажа с алкоголем вино в слепую, не выбирая и не придираясь, хотя его родители всегда пили самое выдержанное. А ему было плевать, это был его личный протест: пить самое дешевое вино, есть плесневелый сыр не потому, что он из дорогих сортов, а потому что слишком долго лежал в холодильнике. Он старался показать своим родителям, что так тоже можно жить, намного счастливее, ценить каждый кусок хлеба и каждый день. Когда ты живешь так, то намного восприимчивее к радостям, какие-то пустяки зажигают в тебе разноцветные огоньки. Но его родители ничего не понимали, потому что не смотрели на него. Чонгук с лёгкостью открывает бутылку вина и делает глоток. — Вкусно, — протягивает он бутылку сидящему рядом на холодном полу сероволосому. Чимин принимает бутылку и прислоняет горлышко к пухлым обветренным губам, которые сразу начинают немного пощипывать, а горло согревает сладкая и пьянящая жидкость». Но сейчас всё не так, хотя… очень похоже… Чимин не знает, зачем сделал это, просто он забыл, как нужно жить, поэтому стал пародировать Чонгука. Его поведение, его голос, его движения и фразы… всё так глупо, какой-то цирк, он думал, что далёк от чёрноволосого, что совершенно не такой, как он, и всегда был прав. Чонгук был неземной, позитивный и рвущийся к жизни парень, а Пак… Пак всегда шел задом наперед. — Так ты из Пусана? — спрашивает блондин, наблюдая за тем, как Чимин делает глоток с горла, оставляя вкусную каплю вина на нижней губе. — Ага, — чувствуя кислинку вина, кивает Пак, протягивая большую зелёную бутылку Намджуну. — Знаешь… что-то подсказывает мне… — делая сразу два глотка залпом, начинает Ким. — Что ты скучный, — хмыкает он. Потому что за всё время, что наблюдал за ним, не видел ничего особенного, вернее... видел не то, что обычно. Пак никогда не смотрел телевизор, не проверял почту, не говорил часами по телефону, как это делали другие люди. Чимин почти не выходил из дома, что в Пусане, что в Сеуле… Чимин не похож на девятнадцатилетнего подростка. — В точку, — хмыкает Чимин, выхватывая из руки парня бутылку вина. Так странно: два парня идут по улице средь бела дня и пьют вино с горла. На них смотрят дико, но обоим плевать. Абсолютно. — Ужасный зануда, — соглашается сероволосый и опускается на землю у ствола дерева на территории какого-то парка. А Намджун вдруг захотел его испортить, развратить и научить жить неправильно. Странные желания, учитывая то, что он почти не знает юношу, но… от этого всё и было так. Он с ним спокоен, потому что не слышит хаотичности его мыслей, словно отдыхает рядом с ним от всей той суматохи, в которой живёт. Они оба с самой первой встречи нашли друг в друге какое-то укрытие от мира. Какой-то укромный уголочек, хотя каждый чувствовал что-то странное: слабость, хотя оба сбрасывали это на усталость. Намджун задирает голову, делает глоток вина и, видя впереди двух мужчин в форме полицейских, понимает, что они направляются к ним, потому что они так бессовестно пьют вино в парке. Блондин отдает бутылку Чимину и готовится сказать этим мужчинам что-то вроде: «Не пошли бы вы проверить другие места?», так незаметно внушив им свалить нахуй, но Чимин встает с места и ухмыляется. Сегодня он хочет вспомнить всё то, что было у него с Чонгуком… в этом блондинистом парне, который совершенно не похож на Чона, он хочет найти замену покойному другу. Самое тупое решение: сделать вид, что Намджун всегда был рядом, именно он, а никто иной, просто сделать вид, что всё хорошо. Чимин мудак на самом деле. Мудак и эгоист. Поэтому Пак сейчас хочет оживить в себе воспоминания, пережить всё то, что делало его счастливым, ещё раз, просто пережить… жить. Сделать, как и Чонгук, во все тяжкие... Поэтому он делает глоток вина из горла, глядя прямо в глаза полицейским с каким-то вызовом, Намджун ничего не понимает, поднимается сразу за Чимином, становясь с ним наравне, готовый в любой момент что-то сделать… хотя, что за херня? Нахуй ему всё это вообще сдалось? Просто может испариться и оставить Пака одного… пусть сам со всем этим разбирается, но.. вино из горла с одной бутылки приобретает какой-то другой вкус и пьянит, кажется в два раза быстрее, а ещё… Чимин нужен ему, потому что только сероволосый в состоянии дать ему то, что Доминус всегда стремился получить, чтобы доказать всем и каждому, что на самом деле ничего не стоят они. А он король. Чёртов король, блять. Чтобы все преклонились перед ним, весь ад, чтобы боялись посмотреть на него и, вспоминая все свои слова в сторону Намджуна, лизали ему ноги, смерено ожидая наказания, выкалывая свои глаза из-за того, что тот слишком величественен, и они просто напросто не смеют смотреть на него. — Прошу прощения, — начинает полицейский, глядя на Чимина. — Распитие алкоголя в общественных местах — это… — но Чиимин не дает ему договорить, потому что выплескивает в лицо мужчины в форме глоток вина, который до сих пор держал во рту. На второго полицейского тоже попадают теплые капли напитка, и Пак, пользуясь моментом, хватает Намджуна за запястье и срывается с места. — What the fuck?! — вырывается у Намджуна, он просто ахуел, если честно.. он никогда такого не ощущал. Это было чертовски непредсказуемо, отчего очень круто и весело, Намджуну даже показалось сейчас, что на самом деле зануда здесь он, а Чимин просто… чёрт… какой же этот кретин невероятный, ходячий пазл, загадка грёбаная. На языке крутятся лишь маты… по-другому Ким не в состоянии был выразить своих эмоций. И блондин почему-то бежит за ним, не вырывая руки, хотя рука сероволосого слегка жжется. Чимин затыкает бутылку большим пальцем, чтобы жидкость не выплескивалась из нее при беге и, не обращая внимания на крики разозленных не на шутку полицейских, продолжал бежать, перепрыгивая скамейки и другие преграды. Чёрт… в этот момент он чувствовал себя таким нужным, смешно до колик в животе, таким нужным, а ещё невероятно свободным. Словно вот-вот взлетит, и следующий его шаг станет последним. Намджун не сдерживает смешка, он развлекался часто, но так — никогда. Это не убийство, не внушение человеку какой-то ереси. Это не так, как всегда — это, правда, необычно. Сворачивать в маленькие улочки и позволять некой толике волнения охватить тебя, а в висках пульсирует адреналин, такой, что ты продолжаешь бежать, не обращая внимания на усталость. — Стоять! — слышатся крики издалека, даже оборачиваться не обязательно, чтобы убедиться, что сероволосый и блондин оторвались на приличное расстояние. А волосы так приятно развиваются на ветру, доставляя некое особенное удовольствие Чимину. Удовольствие. Наслаждение. Что это? Да этот парень же похоронил себя! Причём заживо. Зачем? Да… люди умирают. Умирают, рождаются и снова умирают. Этому не нужно уделять такого особого внимания, потому что это не в руках человечества, это было, есть и будет, чёрт возьми! Но об этом проще сказать, когда у тебя никто не умер. Проще сказать, не придавать значения боли, когда ты её не чувствуешь. А когда ты теряешь… уже ничего и никогда не будет так, как раньше и с этим нужно либо смириться… либо проще просто умереть. На месте. И Чимин с удовольствием выбрал бы второй вариант, но чёртов Чонгук… он держит на плаву даже тогда, когда его самого нет рядом. Словно и этот ебучий план был написан на самом деле для него. Чёрт. Чонгук. За что? Ты точно всё это запланировал. Хуёвая шутка, чтоб ты знал, давай, как тогда, вылазь из-под стола и скажи: «Сюрприз!». Чимин пообещает, что не будет давать тебе так много подзатыльников, как в тот раз. Он просто обнимет тебя так крепко, как только умеют его руки. И никогда не отпустит. А Чимин… не из тех, кто обнимается и ластится. Он как гордый кот, который до безумия хочет лечь на коленки хозяину, но… вопреки всему ляжет на пол. Или… когда его возьмут на руки или начнут гладить под шейкой… он вопреки мурчанью будет недовольно и раздраженно вилять хвостом. Он не соответствует самому себе и, да, Чонгуку было сложно с ним, наверное, но… он постарается стать менее невыносимым. Верните ему Чонгука. Когда бежишь… забываешь о проблемах, а в груди поселяется ветер и сдувает всё… отчего чувствуется пустота. Такая желанная Чимином пустота. Черт… он бы никогда не подумал о том, что когда-то так сильно будет мечтать просто перестать чувствовать. Из груди Чимина вырывается смех, потому что ему сейчас так хорошо, так хорошо, в голове дурман и пустота, и он готов отдать многое, лишь бы чувствовать что-то такое постоянно. Ветер свистит в ушах и глаза немного слезятся. Но он смеется и не может остановиться, он упал бы сейчас на пол и, свернувшись калачиком, продолжил бы смеяться взахлёб, больше похожем на истерику, но он смеется оттого, что вибрация смеха в глотке так щекочет… он так отвык от этого, что не может напиться. — Давай сюда, — хватая парня на толстовку на спине и затаскивая Пака в тёмный переулок, вдавливая его в стену, говорит Намджун, прижимая сероволосого своим мощным телом, которое пусть и не выглядит накачено, но плечи у него широкие и мужественные. Вообще с внешностью ему очень повезло, благодаря ей у него всегда есть любовь и внимание милых дам… или не совсем дам. Намджун тяжело дышит и закрывает рот Чимина ладонью, чтобы тот помолчал. Потому что с тем не совсем всё в порядке, видимо, с сероволосым творится что-то странное. И хоть Доминус не может проникнуть в Пака, но… видно невооруженным взглядом… черт, впервые Намджун так чётко и явно понимает парня: ему не весело. И от этого срывает крышу… что же это? Боль? Понимать Пака больно, потому, что тот пропитан болью, как бисквит кремом. И… Доминус на миг задается вопросом: вынес бы он всё это, если бы и правда мог проникнуть в голову юноши? Демон вопреки размышлениям улыбается, снова показывая Чимину свои умопомрачительные ямочки, которые на самом деле являлись секретным оружием Намджуна в искушении и, закусывая пухлую губу, смотрит на сероволосого сверху вниз, а Чимин успокаивается и тоже начинает тяжело дышать, глядя прямо в глаза Намджуну и не замечает, что всё ещё не отпускает его руку, сильно обвиваясь пальцами вокруг его запястья. — Знаешь, я, наверное, должен забрать свои слова, — наклоняясь к ушку Чимина, шепчет юноша, обжигая своим тяжелым и горячим дыханием, таким горячими и не вяжущимся с осенним холодным воздухом. Даже температура тела Намджуна была так ненатурально горяча, что, казалось, Пак, слышит звук кипящей крови под кожей блондина. — Ты сумасшедший, — говорит он, повышая голос на тон, и от этой хрипотцы в нём Чимин чувствует, как по спине ползут мурашки, щекоча его своими тонкими и ломкими лапками, которые он стремится сломать им каждый раз, но они как муравьи, на которых ты наступаешь, каким-то невероятным образом выползают из-под твоего ботинка и упорно продолжают свой путь. Все самые ломкие всегда с большей силой борются за своё существование, все самые ломкие не позволяют долго обманываться своим внешним видом, который довольно жалок. Чимин тоже ломок, чувствителен и раним… но скрывает это за толстой скорлупой. А Намджун романтик, но… все люди и не люди даже, все мы всегда что-то скрываем. Например, себя. Все мы… до единого себя скрываем в фальши. — Нет, правда, о чём ты думал? — всё ещё шепчет на ухо сероволосому Ким. А Чимин не хочет отталкивать его. Он очень тёплый, и Пака больше не мучает лихорадка. Озноб и даже холодные руки на миг согреваются настолько, что от непривычного ощущения тепла у него покалывают кончики пальцев. Лихорадки более нет. Но вот Намджун начинает чувствовать её вместо Чимина. Так близко к тому, кто может его убить... эта фраза подходит сейчас к каждому из них. Но если Чимин не в курсе всех этих дел, то Намджун сейчас походит на человека, который влез в клетку к голодному льву. Ничего более глупого и тупого блондин ещё никогда не делал. «Это отличная идея», — всё ещё не успокаивается он. «Я уже загнал тебя в угол уже сейчас, и ты в моих руках, даже несмотря на то, что это ты сейчас держишь мою руку своей. Это ничего не значит». — Намджун радуется тому, как же просто будет ему выиграть эту выдуманную битву, как же просто будет использовать этого, старающегося казаться сильным, парня. Блондин уже празднует свою победу, трется носом о мочку уха, согретую его дыханием, и усмехается. «Я буду изводить тебя так, как никого и никогда ещё не изводил. Ты не подозревал об этом, когда я впервые оказался перед тобой. Я сделаю тебе очень больно… не знаю, зачем, просто… ты же, наверное, этого и боишься. Ты, наверное, боишься, что я причиню тебе боль, от этого так сильно ёжишься от моих движений и отпускаешь мою руку. Ты, даже не зная о том, кто я воистину, боишься меня. Я же знаю». И Намджуна это немного ранит, это включается в нём именно то человеческое, на что он привык не обращать внимания… просто пустой звук, пустые слова и какие-то бьющиеся в нём, задыхающейся от человеческого кислорода рыбы. Но это… его все боятся, несмотря на то, что некоторые могли над ним подсмеиваться, всё равно никто никогда не заходил слишком далеко… его боялись, но он не замечал этого, потому что… потому что этого парню было слишком мало. Не было того животного страха, который он внушил себе, что хочет видеть в глазах демонов. На самом деле… вся человеческая половина в нём кричала о том, что это не нормально, когда тебя боятся и… что она не хочет, чтобы Чимин боялся, но Доминус вырубает её ударом по голове и делает шаг назад от Пака. С ним больно. И не только от касаний. Больно, потому что вся боль из Чимина переползает на него от этих касаний. В Чимине слишком мало места для неё всей, и она, найдя пустой островок, спешит заполонить его собою. Но Намджун не позволит, ведь он никогда не чувствовал ничего подобного. Боль. Физическая боль — это то, что является его оружием. Но душевная… это то, чего он никогда ранее не чувствовал. «Я сделаю тебе больно, поверь мне, увидишь это в моём взгляде сейчас?» — улыбается Намджун, заглядывая в убивающие его понемногу глаза Пака. — «Нет, конечно, не сможешь». А Чимин не видит в его глазах ничего подозрительного… только своё отражение и какой-то блеск, хотя… в переулке совершенно темно. Да. В чужих глазах мы видим свои чувства. Видим то, что хотели бы, чтобы в них было… И Чимин почему-то сейчас напоминает самому себе какого-то шизофреника. Потому что перед глазами этот чёртов план Чонгука и грёбаный девятый пункт: «Завести парня или девушку». Он бы мог найти какую-то нереально красивую девушку, которая вкусно готовит, хорошо сосёт и заботится…. Но ему нахуй не нужно ничьё внимание, утреннее нытье «ты меня не любишь» и извечная мольба о внимании, вынос мозга и подарки на 14 февраля. Всё сошлось к тому, что Чимин сделал из этого плана нечто не добровольное, а принудительное. Он обязательно должен сделать это, но проблема его в том, что он не задумывается о результате. Просто нужна эта чёртова галочка, и тогда можно уйти к Чону. И этот блондин кажется идеальным претендентом. Его улыбка так и кричит о сексе без обязательств и утренних минетах. Его глаза так и кричат, что можно не ночевать дома, выпивать и курить, шляться по клубам и просыпаться с другими. Это… Чимин давно утратил веру в чистые отношения. Поэтому… найти парня или девушку? Окей. Вот он, перед ним, человек мужского пола с широкими плечами, от которых откровенно ведёт даже самого пессимистичного парня на планете, с пухлыми губам, от которых хочет пошевелиться даже труп, чтобы коснуться их и с ямочками на щеках, при виде которых даже у самого заблудившегося и потерявшегося человека что-то внутри щемит. А главное: Чимин не чувствует к нему отвращения, как ко всему живому, после смерти друга. Хотя… чёрт, как глупо. Ведь именно его нужно ненавидеть, именно его. А он изначально делает всё неправильно. — Чего замер? — хмыкает парень. — Уже можно идти, Форест, — усмехается блондин и хочет обернуться и, сорвавшись с места, идти, но Чимин хватает парня за запястье, не позволяя уйти. Отчего того прошибает болью, словно разряд тока или что-то подобное, и это нереально бесит Доминуса. Потому что он тот, кто причиняет боль, никто не смеет причинять боль ему. Но каждое касание Чимина — боль. Присутствие рядом с ним — боль. — Ты чего? — подавляет раздражение и играет удивление Намджун. — Давай встречаться? — говорит Чимин, и в его голосе нет никаких эмоций, ни того волнения что должно присутствовать при таком торжестве, ни тем более любви. Ничего. Пустота. — Эм... парень, ты чего? Мы знакомы всего пару дней, — чуть ли не давится воздухом демон. Чёрт… это… так интересно, оказывается. Интересно не знать всё наперед. Чёрт… как интересно находиться с этим странным парнем. Даже по его глазам прочесть ничего не удается, нет, они не пусты, просто Намджун для этого слишком… слаб? Но этого, конечно же, он не признает. — Не хочешь? — удивляется юноша. Он всегда пользовался популярностью у девушек, да и у парней тоже, поэтому… он, никогда не предлагал никому встречаться, всегда просто выбирал. И всё это странно, он понимает, что поступает вообще-то не совсем верно. Но… если он не сделает этого сейчас, то потом может быть уже будет поздно, потом… не сделает точно. — Эм… — растерялся юноша... каждое слово Чимина вводит того в замешательство. Что же он выдаст в следующую минуту? — Мы, вроде бы, немного выпили, — пожимает плечами блондин и смотрит на бутылку в руке сероволосого. — Ладно, забей, — говорит парень, отпускает руку демона и трогает с места. Так просто. Всё так просто? Нет же… это происходит не так во всех фильмах. Там много драмы, душевных метаний и… ладно, честно признаться, Чимин немного разочарован. Ведь он возлагал на Кима большие надежды и большие планы, и почему-то был уверен в положительном ответе, ведь… рядом с ним Чимин чувствует себя на одной волне. Как-то просто, легко, не переживает о том, что о нём подумают и… вообще не переживает. Ни о каких сверхъестественных существах, преследующих его. Их просто нет. И Паку кажется, что это многое значит, не знает что именно, но.. нужно пользоваться этим. Так не похоже на него. Он, действительно, слишком изменился после смерти Чонгука. Стал более грязным от всей той окружающей его грязи. Он действительно просто хочет попользоваться блондином, не зная наперед, что у того такие же планы на него. И… вообще-то, если считать, то большая выгода от всего этого идёт к Доминусу в карман, который понимает это только сейчас, лицезря спину сероволосого… это же гениально. Чимин сам делает этот шаг в его ловушку, назад пути уже не будет, это отличная возможность. Пришедшие к Доминусу, назад не возвращаются. Этим предложением Пак сам отдался в рабство. Не подозревая, конечно же, об этом, но Намджун не станет предупреждать. У них будет не пара, а чёрти что… каждый из них не собирается притворяться, не собирается играть любовь и чувства, потому что у Чимина нет сил для это, а у Намджуна просто… априори чувств нет. Он так думает. Они просто купят друг друга… как в магазине. Кто сказал, что человек покупает товар? Разве не товар покупает человека собою? — Я согласен, — неожиданно говорит Намджун в спину парню, который почти вышел из переулка. И у них будет взаимное пользование. Прокат. Не любовь, а выгода. Их знакомство изначально построено на фальши. И.. никого не смущает отсутствие чувств. Каждому просто нужно. Нужно так. — Закрепим договор? — хмыкает парень, глядя на непонимающего его Чимина, и, как ни крути, этот парень слишком мил для всего этого дерьма. И Намджуна бесит, что он думает, что он был бы не против, если бы кто-то другой оказался на его месте, чтобы кто-то другой был нужен Доминусу для того, чтобы добиться того, о чём демон грезил веками. Но… Намджун будет идти по этому пути... а Чимин.. он всё равно был обречён. Обречён собою же на смерть в итоге. Так пусть же принесет хоть кому-то пользу своей гибелью. Чимин стоит ровно, когда блондин подходит к нему, смотрит проникновенно в глаза и неожиданно впивается в его губы. Он привык, привык называть всё сделками и договорами. Закрепляя их поцелуем. И предложил это парню, потому что боится, что тот вдруг скажет, что это шутка или он передумал. Ведь Намджун даже не знает, чего ожидать от него в следующий момент. И… он обрекает его. И спасает одновременно. Дарит десять лет счастья удачи и успеха, но потом забирает его душу в муки ада. Это план «Б». Он впивается в его губы властным поцелуем, а Чимин хватается руками за его волосы на затылке и отвечает, не закрывая глаз, тонет в этом омуте карих глаз и в поцелуе. А Намджун чувствует кроме удовольствия боль, словно его губы протыкает сотня игл, отчего он звереет и углубляет поцелуй, который становится более пошлым и мокрым, грубым. Они просто продаются. Отдаются. Пользуются друг другом даже сейчас. Каждый в своих целях. Грязно. Стоят, и в них заканчивается и начинается всё. Вся бездна и мост, в итоге разрушившийся. Они стоят, и это нечто. Слишком разные и грязные. Слишком... Чимин шалеет от ласки, хотя это вовсе не она. Но это поцелуй. Поцелуй... а от одного слова этого по телу бегут мурашки, теплое слово, и должно быть тепло, но... Чимину холодно, сквозной ветер в переулке забирается вместе с руками Намджуна под его кофту и обжигает. Горячие руки незнакомца идеально смотрятся с его холодом, но... неправильно, наверное, стоять здесь и делать это. Но Чимин понял, что рядом с блондином пусто и не страшно. И это взаимное пользование. Нет, не любовь... это взаимная фальшь и ложь. Готовьтесь к полету. С кораблекрушением в конце. Экипаж не выживет, и самолет захватят террористы. Всё будет не так. Не так, как могло бы быть. «Но Чимин всё равно обречён», — так Намджун оправдывает себя, когда человек в нем начинает вопить, крючится и кричать от всего того, что накрывает его с головой. Ведь губы Чимина... он давно не ощущал ничего такого... да, множество раз целовал и был поцелован... но так... Хоть Чимин и чужд ему, да и он Паку, но... Он родился чистым. А монстром хочет казаться. Странный, странный Чимин. Ты всё равно в глазах их остаешься белоснежным.