Черный Замок

… Немногие из учеников прошли Лабиринт и еще меньше выжило в пещере. В честь новообращенных Охотников, по традиции, был устроен пир. Но больше этот пир был похож на поминки тех, кто навсегда остался в Лабиринте или Пещере. Охотники, Наставники, Старейшины и Ученики сидели за ломящимися от дорогих, разнообразных блюд, столами мрачные и неразговорчивые. Ели мало, в основном пили, пытаясь вином заглушить кто боль утраты, а кто — страх. Дэй пил вино, словно воду, не пьянея и не сводил горящих глаз с Эйльриха, изредка улыбавшегося ему холодно и формально, как и должно Наставнику. Эта улыбка, неспешные разговоры с сидящими рядом Наставниками сводили Дэйриила с ума. Ему хотелось вцепиться треклятому Эйльриху в глотку или выцарапать ледяные синие глаза, взгляд которых лениво скользил по нему, точнее, сквозь него. Неужели догадался?! И теперь потерял к нему всякий интерес? Когда необходимые нормы приличий были соблюдены, Эйльрих, все такой же формальный, холодный и отстраненный, встал из-за стола. — Прошу извинить меня, Старейшина Брэннан, — лишенным эмоций голосом сказал он. — День был тяжелым и я бы хотел, чтобы он закончился быстрее. — Конечно, Наставник Эйльрих. Отдыхайте и набирайтесь сил, — не менее формально ответил новый Старейшина. Эйльрих медленно вышел из Зала. Дэй чудом сдержался и не побежал следом за ним. «Останься еще ненадолго, радость моя», — услышал он в своей голове голос Эйльриха, теплый и нежный, совсем не такой, как Дэйриил слышал только что. — «Буду ждать тебя в своих покоях». Дэй сумел просидеть еще несколько томительных минут за столом, а затем поспешно, насколько позволяли приличия, вышел из Зала. За его спиной раздалось несколько смешков, которые очень быстро стихли — все в Замке знали, как Эйльрих относится к нему и все очень хорошо помнили, что случилось с Кайленом. Едва огромная дверь Зала затворилась за ним, Дэй бросился бежать. Он все еще чувствовал слабость после Обращения, но он не мог остановиться. Перед его глазами было только холодное и пустое лицо Эйльриха. Забыв о почтительности, он не постучался и настежь распахнул тяжелую, кованную дверь в покои Наставника. Эйльрих встретил его на пороге, мгновенно заключил в объятия и, не дав сказать ничего гневного, впился в его губы. Дэй был ошеломлен такой резкой переменой в нем. Не сразу, но он ответил на поцелуй, нежный и ласковый, совсем не похожий на те страстные, грубые, которые были обычными для Эйльриха. Дэй почувствовал, что снова тонет, безнадежно пропадает в нем, таком сильном, таком властном и таком опытном. Не прерывая поцелуй, Эйльрих подхватил его на руки и понес на кровать. Дэй не сопротивлялся, лишь крепко прижался к нему и обнял рукой за горячую шею. Эйльрих осторожно положил его на кровать, затем, так же осторожно лег рядом и обнял. Ошеломленный Дэй посмотрел ему в глаза, не решаясь первым нарушить молчание. — Ты ведь уже давно догадался? — от волнения голос Дэйя стал до неузнаваемости хриплым. — Да, радость моя, — едва слышно ответил Эйльрих. — По тому, как ты изменился во время нашей близости, а твой взгляд в Пещере… разрушил мои последние сомнения. Эйльрих явно сдерживался. Все, что он хотел в тот момент, это наброситься на Дэйя, разорвать на нем одежду и заласкать, зацеловать до беспамятства, а затем любить, медленно и нежно, слушая тихие, сладкие стоны, прижимая к себе поджарое, тренированное тело. И Дэй хотел того же самого. Со времени начала треклятого пира он мечтал лишь об их объятьях, об их поцелуях, об их любви. — Эйль, — прошептал Дэйриил, он еще не разу не называл его так. — Ты все знаешь. Чего же ты ждешь?! И в эту секунду Эйльрих, сносивший врагам головы одним ударом меча, Эйльрих, истязавший его на тренировках до полусмерти, Эйльрих, не испытывающий и намека на страх ни перед одним чудовищем, коих ему без числа пришлось убивать на Охоте, Эйльрих показался ему по-настоящему беззащитным и… уязвимым. Он положил голову Дэйю на грудь и замер, даже дышал через раз. Шелковые, серебряные волосы приятно коснулись шеи. Замер и Дэй. В наступившей тишине отчетливо слышались гулкие, вторящие друг-другу удары их сердец. Эйльрих приподнялся на локте, их взгляды снова встретились. — Мне мало просто знать, — прошептал он одними лишь губами, но Дэй четко разобрал каждое слово. — Я хочу услышать. Дэйриил глубоко вздохнул и, не отводя глаз, сказал: — Я… — он с трудом выдавливал слова из пересохшего вдруг горла. — Я… больше не могу ненавидеть тебя. — Почему? — Я… люблю тебя… Эйльрих… Эйль… Мой Эйль… Эйльрих не двигался. Дэй решительно притянул его к себе и поцеловал, очень нежно, очень медленно, словно в первый раз. И Эйльрих ответил на его поцелуй точно так же.