Черный Замок

Дэй проснулся от прикосновения теплых губ Эйля к его губам. Так начинался каждый его день. «Не шевелись и не открывай глаза», — услышал он любимый голос в своей голове и подчинился. Язык Эйльриха скользнул в рот и сплелся с его языком. Дэй ответил на поцелуй. Ох уж этот Эйльрих! Тело мгновенно запылало огнем в ожидании дразнящих прикосновений… И ни одно его утро не было похоже на предыдущее. Поцелуй, долгий и страстный. Именно такие Дэй любит больше всего. «Не шевелись и не открывай глаза». Эйль оторвался от его губ, поцеловал подбородок, шею, ключицы. Дэй почувствовал его дразнящие губы на груди. Соски. Солнечное сплетение. Огненные, мимолетные прикосновения к плоскому животу… Он знает, куда движется Эйль. «Не шевелись и не открывай глаза». Ненадолго задержался на пупке. Целует низ живота. У Дэйя давно уже начался жесткий стояк. Любимые губы нежно касаются его крайней плоти и он, против своей воли, выгибается им навстречу. Эйль быстро вбирает в свой жаркий, умелый рот его возбужденный член и начинает сосать. Сегодня он торопится. Обычно, сначала играет с его плотью языком и губами. Наслаждается его стонами. Дэй всегда срывается на стоны. Он грубо толкается в жаркий, дразнящий, невероятно желанный рот. Снова выгибается навстречу Эйлю, стонет в голос, почти кричит и кончает… Эйль может продлить эту сладкую пытку, если захочет или довести его до оргазма и огненных звезд перед глазами за считанные минуты. Сегодня он выбрал второе. Эйль проглатывает его сперму, снова целует живот, грудь, шею и добирается до губ. Дэй чувствует свой собственный вкус на губах любимого… И, в который раз сходит от этого с ума. Его янтарные глаза широко распахиваются и он заключает Эйля в крепкие объятья, прижимает к себе… до боли в ребрах… чтобы не вздумал удрать, растравив его с утра пораньше… Иногда Эйль позволяет ему прикасаться к себе… И тогда крышу сносит окончательно и бесповоротно… и не только у него… Но не сегодня. Не говоря ни слова, Эйль без труда вырывается из его стальных объятий и ненадолго исчезает в ванной. Когда он, абсолютно обнаженный, снова появляется в спальне, Дэй, в который раз восхищенно любуется его совершенным телом. Эйльрих делает несколько неуловимых для глаз смертных, шагов в сторону окна, произносит непонятные слова на Древнем Языке и темная форма Охотников, подобно воде, обволакивает его стройное, белоснежное тело. Э! Да он собрался удрать! «За мной нельзя!» — его голос звучит сердито, почти зло. Дэй успевает заметить, как он забирает небольшой плетеный короб, стоявший у окна. Он появился у Эйля три дня назад и Эйль наотрез отказался объяснять, зачем ему этот короб нужен. Эйльрих, расправив блестящие, черные крылья исчезает в сером проеме окна. Еще не рассвело. И куда только демоны понесли его в такую рань?! Да еще с этим треклятым коробом?! Дэй, забористо ругаясь на нескольких языках, включая один из демонических, вскакивает с кровати и быстро натягивает форму. Дрожащими руками застегивает он серебряную пряжку ремня, подаренного Эйлем после первой Охоты. Дэй одним, молниеносным движением запрыгивает на широкий каменный подоконник. Черные крылья за спиной. Взмах и он стрелой пронзает холодные серые облака. Далеко Эйль не ушел. Дэйриил находит его через несколько минут. «За мной нельзя!» — голос злой. Эйльрих с бешенной скоростью устремляется вперед. Но Дэй не отстает от него. Эйль ныряет в седые облака. Дэй слишком хорошо знает его. Когда Эйль снова появляется из облаков, его ждет пакостно улыбающийся Дэйриил. Выругавшись, Эйль складывает крылья и бросается камнем вниз к скалам. Дэй повторяет. Оба расправляют крылья, когда острые каменные зубья опасно близко. Эйль с бешеной скоростью петляет между скалами. Но… он слишком хорошо учил Дэйриила, который предугадывает каждое его следующее движение. «И куда ж ты собрался в такую рань позарань?! Небось, Отец приказал какую знатную цацу окучивать?!» «А если нет?!» Воет ледяной ветер и бросает в лицо хлопья снега. Это внизу, в смертном мире уже конец июня, здесь, в Мертвых Скалах, зима круглый год. Правда, летом становится немного теплее. Но, совсем немного. Эйль летит между двумя скалами. Расстояние между ними небольшое и он задевает каменные стены прохода кончиками крыльев. Летят искры. Эйль грязно и злобно ругается. Дэй по-прежнему следует за ним. Эйль пытается скрыться на дне пропасти, утопающей в молочно белом тумане. Вот только, туман не помеха для Дэйриила. Эйльрих летит над бешенной, горной рекой, текущей по дну пропасти. Ледяные брызги обжигают кожу. Дэй у него за спиной. «Может, скажешь?» «Отвали!» Эйльрих снова устремляется вверх, в небо. Он летит вдоль отвесной скалы, почти касаясь ее. Дэй повторяет. Эйль снова врывается в серые облака. Он шепчет еще одно заклинание на Древнем Языке и в небе распахивается слепой зев портала. Эйль ныряет в него. Портал схлопывается у него за спиной. Прежде, он успевает услышать забористое, грязное ругательство Дэйя. Голос Дэйя звучит невероятно зло. Эйль улыбается. Эльрих снова вернулся в реальный мир у подножия Мертвых Скал. Он хорошо запомнил это место, потому и смог вернуться именно в него. Темная зелень колдовского леса вдалеке, кривые, каменные зубы Скал, не покрытые ни снегом, ни инеем. Постепенно камень переходит в не менее твердую землю, сейчас покрытую скудной зеленью. «Ты слишком балуешь его, Эйль!» — услышал он в голове нечеловеческий голос, полный вполне человеческого веселья. «Я слишком люблю его!» — беззвучно ответил Эйльрих и улыбнулся. «Хочешь узнать, что он сейчас делает?» — нечеловеческий голос наполнился лукавством. « Не трудно догадаться! Злится! Проклинает меня!» — не задумываясь, ответил Эйльрих. «Ты настолько хорошо его знаешь?!» «Я бы разозлился! И он наверняка полезет драться, когда вернусь!» «Наверняка!» — эхом повторил Отец в его голове. Но Эйль уже не слушал его. Он летел к лесу. Колдовскому лесу. «Я мог бы помочь тебе, если бы ты попросил моей помощи, сын». «Тогда это будет не интересно! Не вмешивайся, отец!» «Но я останусь, чтобы посмотреть». Ему нужно было добраться до маленькой поляны, скрытой в глубине леса. С воздуха поляну не видно — огромные ветви деревьев надежно скрывали ее. Но Эйльрих точно знал место. А еще поляну охраняет заколдованный медведь. Когда-то он был заклятым врагом Отца. И он проиграл и стал медведем, домашним питомцем Отца. И Отец очень давно, несколько веков назад, и очень строго запретил ему убивать своего домашнего медведя. Этот зверь был действительно важен для Отца. Целый лес ему наколдовал. Чем ближе был лес, тем четче чувствовал Эйль враждебность деревьев. «Прочь! Прочь! Прочь!» Эйль улыбнулся. Он всегда любил трудные задачи. Он внимательно осмотрел огромные деревья, вслушиваясь в их зловещий шепот. Этими воспоминаниями он обязательно поделится с Дэйриилом. Ведь затеял он все это безумие исключительно ради него. Произнеся несколько защитных слов на Древнем Языке, Эйль сложил крылья и начал камнем падать вниз. Крылья исчезли у него за спиной, когда он достиг верхних ветвей древних деревьев. Он сгруппировался. Защитное заклинание не позволяло деревьям схватить его. Ветви больно хлестали. Он продолжал падать. «Вор! Вор! Вор!» — шипели деревья в его сознании. «Я возьму совсем немного!» — попытался возразить он. В ответ ветка дуба больно ударила его по лицу. Эйль приземлился на широкую ветвь, извивавшуюся под ним, словно змея. С невероятной для смертного скоростью он пробежал по ней и спрыгнул на землю. Темно зеленая трава под ногами зашипела, словно змея и попыталась обвить его ступни. Эйль бесцеремонно рубанул клинком Охотника. «Я возьму совсем немного», — повторил он, но его опять не услышали. Ветви деревьев снова устремились к нему. Из чащи, тонувшей в изумрудном полумраке, с жутким рычанием выскочил медведь. Черный, словно ночь. Медведь посмотрел на него человеческими глазами и крикнул хриплым голосом: — Убирайся, Охотник! — Не могу, пока не получу того, за чем пришел! Эйль снова отрастил крылья и подпрыгнул, когда медведь, с глухим, вполне звериным рычанием, бросился на него. Треклятые ветки снова попытались обвиться вокруг него — охранное заклинание слабело, лес вытягивал из него магию. Эйль взмахнул мечом и обрубил несколько особо наглых веток. Он снова приземлился, но крылья убирать не стал. Медведя трогать нельзя — запретил Отец. Но, можно хотя бы подразнить. Хищник снова бросился на него. Эйль взлетел в самый последний момент, обрубив траву, попытавшуюся задержать его. Лапа медведя, заканчивающаяся острыми, стальными когтями, ударила по воздуху там, где только что был Эйль, он успел даже почувствовать, как заколебался от ее молниеносного движения воздух. Продолжая рубить мечом по совсем обнаглевшим веткам, Эйльрих взлетел на несколько метров над поляной. Он чувствовал, почти физически, гнев леса, гнев деревьев, гнев медведя, бесновавшегося внизу и выкрикивавшего в его адрес вполне человеческие ругательства. Эйль перешел на Истинное Зрение. Он мог бы взять то, за чем пришел, только с помощью Силы, но это было бы неправильно, совсем неправильно. Едва его ноги коснулись поляны, он увидел то, что искал — крошечную, темную ягоду лесной земляники! Он позволил траве опутать свои ноги. Его рука схватила ягоду и сорвала ее под негодующее шипение всего вокруг. На него снова бросился разъяренный медведь. На этот раз медведю даже удалось зацепить его — на боку осталась поверхностная, но ужасно неприглядная рваная рана. Эйль выругался и отбросил косолапого с помощью Силы в глубь чащи. Он услышал рычание и ломающиеся ветки. Еще одна ягода оказалась у него в руке. Ветви и трава устремились к нему и он ударил по ним Силой. Да, одним мечом обойтись не удастся. С помощью Силы он мгновенно набрал пригоршню ягод и ссыпал их, темные и душистые в короб, повисший в воздухе, над поляной, защищенный охранным заклятием. Еще… дело пошло быстрее. Наглые ветки и трава снова пытались сцапать его. Даже вознамерились попить его кровь, когда он слишком увлекся ягодами и не ударил по ним сразу. Лес был в бешенстве от его дерзости. Пришло время убираться восвояси — ягод в коробе набралось уже достаточно. Вернулся топтыгин и снова бросился на него. Эйль замешкался и снова получил рваную, безобразную рану, на этот раз на груди. Первая уже почти затянулась. Эйльрих с трудом поборол в себе искушение изрубить вредного мишку на тысячи мелких кусочков. Эйль выкинул медведя с поляны, сграбастал короб с земляникой и, что было сил, рванул вверх, со всей скоростью, на какую только был способен. Деревья, злобно шипя, снова попытались задержать его. Он бесцеремонно бил по ним Силой. Эйль смог спокойно выдохнуть только когда поднялся высоко в небо. «Тебе удалось. И зверушку мою не обидел», — услышал он в голове удивленный голос Замка. «Еще бы!» Эйльрих с головокружительной скоростью полетел к Мертвым Скалам, только рядом с ними он мог открыть портал и вернуться в Замок, где ждал его разъяренный и ничего не понимающий Дэйриил. «Ведь это же для него!» Вот и черные, изломанные зубцы скал. Эйль торопливо произнес Древние Слова. Портал открылся с глухим хлопком, кожу закололо от чуждой, потусторонней энергии. Эйльрих, крепко сжимая короб с добычей, нырнул в межпространство. Он снова вернулся в мир рядом с Замком. — Ну наконец-то! — крикнул Дэй у него над ухом и попытался вырвать короб из рук. Эйль взмахнул крыльями и ловко ушел от него, схватившего воздух вместо заветного короба. — Что в нем?! Что в этом треклятом коробе, демоны его побери?! — заорал Дэй. — Узнаешь, — Эйль задорно улыбнулся и рванул к Замку. Дэй погнался за ним и снова попытался вырвать короб — безрезультатно. Эйль влетел в окно своей гостиной и быстро убрал крылья. На алом ковре, у двери его ожидал Блэки с кузенами. Эйльрих кинул им короб, когда разъяренный Дэй, едва убрав крылья спрыгивал с подоконника. — Отдайте Гертруд, она на кухне! — поспешно крикнул Эйльрих. Дэйриил применил Силу, пытаясь посмотреть сквозь короб. Эйль, пакостно улыбаясь, заблокировал от него и короб, и свои мысли. Горностаи проворно побежали к двери. Короб с ягодой повис над ними в воздухе и быстро перемещался. Дверь приоткрылась и захлопнулась с громким, резким звуком, едва горностаи и короб скрылись за ней. — Они, что?! Тоже владеют Силой?! — спросил изумленный Дэй, даже забывший на несколько мгновений и о коробе, и о своем гневе на скрытного Эйля. — Ну, все, кто живет в Замке, немного владеют Силой, — ответил Эйль, хитро улыбаясь. — Что, даже тараканы?! — съехидничал Дэй. «Тараканов у нас отродясь не водилось!» — беззвучный, нечеловеческий голос был полон искреннего возмущения. — «Ну, если только у некоторых в головах!» — добавил Замок со злорадством. — Хватит подслушивать! — завопил Эйль. — Может быть, ты знаешь, Отец, что в коробе? — вкрадчиво спросил Дэй. «Может и знаю, но тебе не скажу!» — рявкнул Замок у него в голове. — Ты слишком любопытен, радость моя, — Эйль снова хитро улыбнулся. — Все узнаешь вечером. — До вечера я изведусь, — неизвестно кому пожаловался Дэйриил. — До вечера ты очень быстро забудешь и о коробе, и о прочих глупостях, — Эйль снова хитро улыбнулся. — Сегодня у нас рукопашная тренировка. А еще будем бегать по дну Ледяной. Дэй ничего не сказал, только злобно посмотрел на него. — Разве это не чудесно?! — Эйль белозубо улыбнулся, и Дэйю захотелось его ударить или… поцеловать… и не только поцеловать… … Так быстро они уже давно не летали. Дэйриил и не подозревал, что крылья Охотников способны на такую скорость. Эйль лишь беззвучно смеялся у него в голове. Дэй даже начал немного уставать, но ему стыдно было признаться в этом Эйльриху, и отставать от него тоже было стыдно. Холодный, зимний ветер свистел в ушах и слезились глаза. Для тренировки Эйль выбрал место, где Ледяная была самой глубокой и самой быстрой. Дно пропасти. И они почти добрались до него. Начался снегопад, слишком сильный и вполне способный, по мнению Дэйя, испортить жизнь. Ветер бросал хлопья снега им в лица. Но Эйльрих безошибочно помнил путь до пропасти. Когда они оказались над пропастью, снегопад вдруг, как по заказу прекратился. Дэйриил подозревал, что их Отец имеет к этим погодным изменениям вполне конкретное отношение. Снег продолжал падать. — Дэй. Эйльрих коснулся своим крылом его крыла. Оба вздрогнули от разряда энергии, пробежавшего по их телам. Дэйриил зачарованно смотрел на него сквозь снег. Казалось, снежинки летят не вниз, а вверх. И они оба куда-то летят вместе с этими снежинками в серое седое небо… Пронзительные, синие глаза Эйльриха, белее снега лицо, точеные черты, шелк блестящих серебряных волос. Красота любимого сводила его с ума. Он все еще не мог поверить, что Эйльрих был способен полюбить его, темного убийцу, жадного до крови и боли, что Эйльрих его… Его и ни чей больше… Горячие руки Эйльриха легли на его плечи. Даже сквозь охотничью куртку он чувствовал, насколько они горячи. Эйль пристально посмотрел на него и Дэй мгновенно утонул в бездонной синеве его глаз. Они замерли в объятьях друг друга, на головокружительной высоте, едва шевеля крыльями, чтобы все-таки не упасть. Эйль был совсем близко, и Дэй чувствовал его теплое дыхание на своем лице. Его сердце на мгновение замерло. Он ждал, что теплые губы Эйльриха привычно коснутся его губ, но… Эйльрих коснулся губами его холодной скулы, на которую упала крупная снежинка. Снежинка мгновенно растаяла от этого прикосновения, и Эйльрих поцеловал его холодную кожу, забирая губами крошечную ледяную капельку. Дэй изумленно выдохнул. Губы Эйля нашли его губы, ждущие, жаждущие… «Сегодня особенный день, радость моя», — услышал он тихий, нежный голос в своей голове. Эйльрих отстранился от него и посмотрел в глаза. Несколько серебристых снежинок упали на его прекрасное, бледное лицо. Дэй стал собирать их горячими губами, дразняще касаясь скул и щек Эйля тоже не менее холодных, чем его собственные. Эйльрих притянул его к себе, крепко обнял и поцеловал… нежно, ласково… Дэй потерялся и забылся в этих теплых объятьях, в этом чудесном поцелуе… «Радость моя…» А затем оба начали падать — они забыли про крылья. Их падение длилось несколько сладких, чудесных секунд, прежде, чем они смогли оторваться друг от друга, прервать поцелуй, разжать объятия… Они одновременно взмахнули крыльями и рассмеялись, снова глядя друг другу в глаза. — Хорошо, что большая высота, — сказал вслух Эйльрих и в голосе его был смех. — А то бы разбились… — Я не против… если так… с тобой… — тихо ответил Дэй. Эйль ничего не сказал, только улыбнулся, так, как он умел улыбаться одному только Дэйю, ласково, искренне. — И все-таки, милый, что же было в том треклятом коробе? — вкрадчиво спросил Дэй. Эйльрих снова смеялся. — И не надейся, хитрец! До вечера ты ничего не узнаешь, как ни старайся! Дэй быстро обнял его и снова поцеловал, страстно, почти грубо. «Даже, если я буду так стараться?!» «Даже, если так!» Дэйриил разочарованно оторвался от его губ. — Ты все узнаешь, — Эйль снова улыбнулся, лукаво и многообещающе. Без предупреждения, Эйльрих вдруг вырвался из его объятий и метнулся вниз, ко дну пропасти, где яростно ревела в своем диком великолепии Ледяная. «Нам надо тренироваться», — услышал Дэй в голове притворно строгий голос и последовал за Наставником. После небольшой разминки на заледенелом берегу, они сбросили охотничьи куртки и ботинки и одновременно вошли в ревущую воду. Ледяная никогда не замерзала, а была ли виновата в этом магия или все же бешенный характер реки — оставалось неясным. На дне пропасти она была самой глубокой и самой злой — пороги, омуты. Эйль часто заставлял Дэйя бегать по дну Ледяной против течения и всегда бегал вместе с ним. Холод пробирал до костей. Одежда мгновенно промокла и Дэй искренне порадовался, что они оставили куртки и ботинки на берегу — мокрые, они становились ужасно тяжелыми. — Догоняй! — крикнул Эйльрих и, с невероятной даже для Охотника скоростью, рванул вперед. Дэйриил побежал за ним. На суше, в воде или в воздухе, ему никогда не удавалось обогнать Эйльриха, в лучшем случае, держаться с ним наравне во время бега. Задыхаясь, он все же смог поравняться с Эйлем. Они бежали еще несколько невыносимо долгих минут. Любой смертный уже бы погиб от переохлаждения. Но они не были смертными, они были Охотниками. Бешено колотящееся сердце было готово выпрыгнуть из груди, но Дэйриил не отставал от Эйльриха. Его Эйль задорно улыбнулся и Дэй понял, что сейчас они будут плыть. В этом месте Ледяная была самой глубокой. Река ревела. Дэй задерживал дыхание, когда ледяная вода накрывала его с головой. Тело горело, кровь бешено неслась по венам. Он больше не чувствовал холода. Он чувствовал злость. Эйль снова обогнал его. Водоворот он не заметил и его мгновенно утянуло под воду. Эйль научил его вырываться из воронок, когда ему было пять. Надо набрать побольше воздуха, если успеешь. А когда достигнешь дна — хорошенько оттолкнуться ногами и уйти в сторону от ямы. Самый плохой вариант — двигаться поплавком вверх и вниз — рано или поздно устанешь и нахлебаешься воды. Под водой Дэйриил на мгновение оглох. Легкие горели, требовали новый глоток воздуха. Дэй запретил себе думать о дыхании. Его сознание затуманилось от нехватки кислорода и холода. И тогда он вдруг увидел ее. Он сразу узнал. Все то же черное платье, те же длинные волосы, бледное лицо, хрупкая фигура. Мать тянула руки к нему, ее губы складывались в беззвучные слова. Дэй не почувствовал ни страха, ни тревоги. А затем она исчезла и вокруг снова была лишь холодная, мутная вода. Эйль поставил блок, Дэйриил почти физически ощутил Силу вокруг себя. Едва его ноги почувствовали каменистое дно, Дэй согнул их в коленях и что было сил оттолкнулся. У человека ничего бы не получилось — слишком сильное течение и слишком глубокий водоворот, но для Охотника это была вполне решаемая задача. Дэй достиг поверхности и, захлебываясь брызгами от бешено бурлящей вокруг темной воды с клочьями белой пены, судорожно вдохнул. Он едва снова не попал в водоворот, но знакомая, сильная рука сжала плечо и потянула вперед. Среди белых от пены волн он увидел любимого. Эйль скупо улыбнулся, но его выдали синие, искрящиеся весельем глаза. Наставник спрятал от него свою тревогу, но не слишком умело. «Не зевай!» Он не стал задавать вопросов. Еще несколько метров изнуряющей борьбы с течением и волнами и они выбрались на мелководье. Дэйриил уже понял, что рукопашный бой будет в воде. Он не ошибся. Воды было по пояс. Сначала били, только намечая удары, без контакта. Затем с контактом, но вполсилы. Дэйриил был все еще ужасно зол на Эйльриха и мечтал о настоящей драке. Его мечте суждено было сбыться. Эйль остановил их учебный бой вышел на отмель, где воды было по щиколотку. Он поманил Дэйя за собой. «Полный контакт!» — услышал Дэйриил в голове его голос, едва добрался до отмели. Они обменялись несколькими легкими ударами. И закружились, пытаясь найти брешь в защите. Дэйриил не вставал в стойки. «Сначала бей, о стойках будешь думать позже, если вообще будешь!» — эти слова Эйля он запомнил очень хорошо. «Ноги, Дэйриил! Не забывай про ноги! К ним, что, гири привесили?!» И он бил ногами. Они смотрели друг другу в глаза, держа в поле зрения все тело и молниеносно реагируя на каждый удар. Дэйриил выучил и этот урок — нельзя отводить взгляд. Взгляд выдает, куда ударишь и тебя будет ждать блок или ответный удар. Вскоре Дэйриил забыл о скользких камнях дна. Эйльрих приучал его драться на разных поверхностях, включая лед, битое стекло, раскаленные угли. Во время боевых тренировок они всегда оставались босыми. Каждый его удар встречал жесткий блок Эйля. Ему не удавалось достать Наставника, пробить его защиту. Эйль предугадывал все его удары. Со стороны могло бы показаться, что они танцуют, настолько совершенными были их движения. … Эйль бил больно и быстро. Дэй не оставался в долгу. Он почти полностью забыл о защите, стараясь нанести как можно больше ударов. Когда они смогли остановиться, Эйль очаровательно улыбнулся. — Надеюсь, отвел душу? — спросил он Дэйя. Они выбрались на покрытый льдом берег и Эйль, произнеся короткое заклинание на Древнем Языке, вдруг исчез. Это было очень слабое заклинание и полной невидимости оно не давало. А потому Дэй быстро нашел Эйля, когда он, прошептав слова открывающего заклятья, вынул что-то из магического тайника в скале. Дэйриил успел разглядеть тонкую, серебряную цепочку и еще что-то, ослепительно блеснувшее на ней. Эйль поспешно застегнул цепочку у себя на шее и спрятал под черной, охотничьей рубашкой. — Опять дурацкие бабьи штучки?! — ехидно спросил Дэй. — У тебя бабье все, что элегантно и изящно, — не менее ехидно ответил Эйль. А потом они тренировались. Дэйриил ненавидел силовые тренировки — Эйльрих всегда выматывал его до потери сознания. Отжимания, кувырки, пресс, удары по мешку или по скале. Приседания до боли в ногах. Набивка корпуса. Если он не успевал напрячь мышцу до удара Эйльриха — она начинала болезненно сокращаться, иногда до судорог и тогда Эйль колол его серебряной иголкой. Дэйриил ненавидел эту иголку. Если он терял сознание — спасительное небытие не длилось долго — Эйль возвращал его в реальность с помощью Силы и все начиналось вновь. Но больше всего он злился на самого Эйля — он был рядом, он делал все те же упражнения и больше, чем Дэйриил, и дыхалка у него не сбивалась! … Дэй почти падал от усталости. Эйль мгновенно подхватил его на руки. — И у меня даже нет сил, чтобы возражать, — улыбаясь, прошептал Дэйриил и привычно обнял Эйля. — Ты же знаешь, как я люблю носить тебя на руках, — прошептал Эйль, касаясь теплыми губами его уха. — Небось за тем и загонял до полусмерти! Эйль лишь хитро усмехнулся в ответ. Эйльрих, взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Он по-прежнему держал Дэйриила на руках. Их мокрая охотничья форма заледенела и прилипла к телу. И случилось то, чего Дэйриил стыдился и боялся — он снова почувствовал холод. Он понимал, что все в голове, что это снова сыграла с ним дурную шутку упрямая, человеческая память, но тепла ему это понимание не добавило. Его начала бить мелкая дрожь и он застучал зубами. — Века через два, может три отвыкнешь мерзнуть, радость моя, — прошептал Эйль. — Эттто ппппоняттноо… ннно чччтттоо сссейччччасссс ммне ддделллатттть?! — А сейчас у тебя есть я и я тебя согрею! Эйльрих быстро произнес заклятье на Древнем Языке и перед ними появился портал. Прижимая к груди дрожащего Дэйриила, он нырнул в межпространство, и секундой позже они оказались жарко натопленной гостиной Эйльриха. Эйль, все еще не выпуская из рук трясущегося Дэйриила, снова произнес заклятие, и их охотничья форма стекла, подобно воде на алый ковер. Он привычно понес Дэйрила, судорожно вцепившегося в его плечи и все еще стучавшего зубами в ванную, уже набиравшуюся горячей водой. «Спасибо за заботу, Отец!» Ответом ему был беззвучный смех. Он забрался в ванну, все еще держа Дэйя на руках. Они одновременно погрузились в горячую воду. Дэй резко выдохнул и еще больнее сжал его плечи. «Могу сказать одно — это была не последняя наша тренировка на реке», — услышал Дэй в голове его тихий, ласковый голос. «Я ничего не могу сделать с твоей памятью, но я могу научить тебя переносить холод». «Может… не надо?» — с надеждой спросил Дэйриил. «Надо. Иначе холод станет твоей слабостью, которой однажды воспользуются твои враги». «А у меня много врагов?!» «Больше, чем ты думаешь». «Ну, а пока… моими слабостями воспользуешься… ты…» Горячая вода помогла Дэйю забыть о дрожи. Он прижался к Эйлю и провел кончиками пальцев по его груди. И он почувствовал шрамы. — Эй, их же не было сегодня утром! Где ты был?! Кто оставил на тебе это?! — Радость моя, не ревнуй! — Эйль рассмеялся и погладил его по влажным волосам. — Это был всего лишь медведь! Рука Дэйя коснулась его бока и нашла новые шрамы и там. — Смотри, ничего не скрываю от тебя. Ну, или почти ничего… И Эйль поделился с ним своими воспоминаниями. Дэй увидел все, что видел утром Эйль его глазами и Дэй почувствовал все, что чувствовал Эйль, включая боль от когтей медведя. Единственным, что блокировал от него Эйльрих, были ягоды земляники. — Опять не договариваешь! — Иначе не получится сюрприза. — Значит, ради меня ты полез и в Колдовской Лес, и под когти заколдованного медведя?! — Исключительно ради тебя. Вместо ответа Дэй начал целовать свежие шрамы. Нежно, очень осторожно, едва касаясь губами… Эйль изумленно выдохнул, но не отстранился. «Что?! Думаешь, не могу быть нежным?!» «На тебя это не похоже». «Сегодня утром ты сбежал от меня». Дэй прикоснулся губами к его возбужденному члену и посмотрел ему в глаза. Не отводя взгляда, он быстро и взял член в рот и начал сосать. Он давился, на глазах выступили слезы. Эйльрих лишь поморщился, когда он больно задел его плоть зубами. «А вот это уже ты». Пальцы Эйльриха погрузились в его спутанные, мягкие волосы… Когда Эйльрих кончил, Дэй, снова глядя ему в глаза, начал судорожно глотать его сперму. «Радость моя…» Эйльрих притянул его к себе и нежно поцеловал. «Я ужасен!» «У тебя получается лучше. С каждым разом…» Умелые пальцы Эйля коснулись его жесткого члена и принялись ласкать. «Немного помогу тебе». Дэй громко застонал и кончил ему на руку. Его щеки залил алый румянец стыда — он все так же не умел сдерживаться и кончал, стоило Эйльриху только прикоснуться к нему. Эйль улыбнулся и медленно облизал пальцы. От горячей воды и ласк разморило их обоих, и двигаться не хотелось совсем. Мылись без мочалок — им слишком нравилось касаться друг друга. — Синяки уже начали проявляться на коже, — тихо сказал Эйль, вытирая Дэйриила махровым полотенцем. — И не только у меня, — Дэйриил осторожно дотронулся до его шелковых, серебряных волос. — Мне все-таки удалось тебя достать. Эйль ничего не ответил, только хитро улыбнулся. — Да ты поддавался, мерзавец! — и Дэйриил дернул его за волосы. Эйльрих рассмеялся и перехватил его руку. — Залечу твои синяки, — прошептал Эйль и поцеловал его в ладонь. Эйльрих нежно касался губами, оставленных им и уже начавших темнеть синяков, и они исчезали. Дэйриил замер. Он чувствовал Силу их Отца, но не только ее. Было что-то еще, он ощутил это и после боя с василиском, когда Эйль лечил его от яда. Эйльрих не был только Охотником. У Охотников есть лишь Сила Замка. Эйль слышал все его мысли, но снова ничего не сказал, лишь очаровательно улыбнулся. Сердце Дэйриила замерло от этой улыбки. Эйльрих пристально посмотрел ему в глаза. — Ну вот, теперь твоя кожа снова безупречна, — едва слышно сказал он. Вместо ответа Дэйриил подарил ему поцелуй. «А теперь я хочу залечить твои синяки. Позволишь, Наставник?» «Все, что захочешь, радость моя». Дэйриил целовал его идеальное тело. Синяков, к его разочарованию, было мало, определенно меньше, чем у него самого. Он использовал только Силу их Отца и внимательно следил, чтобы не пробудилась его собственная. Они оделись в чистую охотничью форму и пошли в гостиную. На столе их ждал… пирог с земляникой и кубок с дымящимся глинтвейном. Запах свежеиспеченного теста и лесной ягоды Дэй не спутал бы ни с чем. — Эйль!!! — в восторге закричал он. Дэйрил крепко обнял улыбающегося Эйльриха и впился в его губы… Страстно, почти грубо… «Так вот, что было в коробе!» Дэй разрезал горячий пирог острым, серебряным ножом. Они ели пирог из рук друг друга. Так было еще вкуснее. Эйль поднял кубок с глинтвейном. — За тебя, радость моя, — тихо сказал он и сделал большой глоток. Горячий, сладко терпкий напиток, слегка обжог гортань и мгновенно, приятным теплом разлился по всему телу. Эйль с улыбкой поднес кубок к губам Дэйриила. Дэй коснулся его руки, державшей кубок, своей… Разряд энергии мгновенно пробежал по телам обоих… Дэй сделал большой глоток из кубка. — Ты, ведь, не любишь глинтвейн, — сказал он, с лукавой улыбкой глядя в любимые, синие глаза. — Ты любишь и сегодня твой Праздник, радость моя, — ответил Эйль. — Праздник?! — Ты каждый год забываешь, а я помню. — Так что за день сегодня?! — Странник принес тебя к нашему Отцу, — очень тихо сказал Эйльрих. — И появился новый Охотник, его сын и мой младший брат, мой любимый. — Эйль, я ведь опять забуду. — Я буду помнить за нас обоих. Дэй не спросил. Он не мог вспомнить ничего из своего детства, в его голове остались только знания и навыки, полученные от Эйля. Некоторые вещи, например даты и события из прошлого, он забывал мгновенно. Он прекрасно знал, что Замок имеет к его беспамятству самое непосредственное отношение, но никогда не задавал вопросов. Они снова поцеловались… Нежно, долго… Эйль отстранился от него. — У меня для тебя подарок, — с улыбкой сказал он. — И я даже знаю, что это, — фыркнул Дэй. — Та дурацкая бабья штука, которую ты прятал от меня в тайнике! — Ты ведь примеришь ее? Для меня? — ласково спросил Эйль. Серебряная цепочка исчезла у него с шеи и мгновенно появилась в руке. Впечатленный Дэй восхищенно присвистнул. Очаровательно улыбаясь, Эйльрих протянул ему цепочку. Едва пальцы Дэйриила коснулись ее, он почувствовал магию. — Зачарованная, — тихо сказал он. — Так вот, почему ты бегал от меня несколько дней! Возился с этой штукой! — Это был сюрприз. Ты же любишь сюрпризы, — Эйль снова обворожительно улыбнулся. Теперь Дэй смог рассмотреть, что же так ослепительно блестело на тонкой серебряной цепочке — крошечный бриллиант в серебряной оправе. Он восхищенно коснулся невероятно ровных и четких граней. Дэй резко, со всей силой, на которую был способен, дернул цепь — она осталась целой. — Это вещь из внешнего мира и ты зачаровал ее на прочность, — сказал Дэй. — Не только. Все поймешь, когда она будет на тебе. Эйльрих взял из его рук цепочку. Дэй почувствовал ее на своей шее и услышал тихий щелчок крошечного серебряного замочка. Он снова ощутил магию. Тепло… тепло заполнило все его тело… и он посмотрел на Эйля… что-то невидимое заставило его посмотреть. Он отвел глаза, но затем его взгляд снова вернулся к Эйльриху. — Я… смогу везде и всегда отыскать тебя… если только коснусь ее, — прошептал Дэй, глядя ему в глаза. — Это очень сильные чары — ты потратил много сил на эту… бабью штуку… — Это подарок и оно того стоило. На самом деле, Дэйю понравились и бриллиант, и цепочка, только он не за что не хотел в этом признаваться. Эйль, читавший его, словно открытую книгу, понимал это. — Ты ведь… будешь носить мой подарок? — с улыбкой спросил он. — Для меня? Вместо ответа, Дэйриил поцеловал его. Они оторвались друг от друга, когда почувствовали присутствие Силы. Один из кусков пирога поднялся в воздух над столом и начал исчезать, словно кто-то невидимый торопливо ел его. «Вкусно! За последние три века стряпня Гертруд стала вкуснее!» — услышали они нечеловеческий беззвучный голос в своих головах. «Отец!» — Эйль громко расхохотался. «Так вот в кого Дэй стал сладкоежкой!» «И твоя заслуга тоже в этом есть!» — фыркнул в притворном возмущении Замок. «Дэй, а ягоды для пирога он действительно собрал сам!» — сказал Замок с набитым ртом. «Знаю, видел воспоминания». Дэй улыбнулся, снова глядя в глаза Эйля. Кусок пирога, зависший в воздухе, почти полностью исчез. «Я ему не помогал, но и не мешал! А потому этот кусок — мой!» Теперь смеялись все трое. Дэйриил и Эйльрих совсем не удивились, когда действительно услышали смех, вполне человеческий. Дверь распахнулась и на пороге появились несколько горностаев. — Еще гости, — сказал, улыбаясь Эйльрих. На первый взгляд все горностаи были абсолютно одинаковы, но Дэйриил сразу узнал Блэки, он был немного крупнее и держался более уверенно. Горностаи подбежали к столу и встали на задние лапки. Эйльрих бросил им кусок пирога и они ловко поймали его налету. Зверки проворно съели угощение. С трудом, но Дэй все же сумел не засмеяться. Блэки что-то быстро затрещал на своем странном языке. — Он просит еще один кусок для своей беременной женушки. Говорит, ягоды из Колдовского Леса ей не помешают, — с улыбкой перевел Эйльрих. Дэй кинул ему кусок. — Передай ей привет от нас обоих, — сказал он. Кусок пирога поплыл над заторопившимися к двери горностаями. Прежде, чем последовать за кузенами, Блэки еще что-то быстро протрещал. — Благодарит, — перевел Эйль. — И обещает передать привет. А еще говорит, пирог больно вкусный и они боятся нести его в зубах, не удержатся и слопают по дороге. Дэйриил бросил Блэки третий кусок. Горностай поймал его налету и побежал следом за кузенами с пирогом в зубах. — Я знал, что он выпросит у тебя третий кусок, — сказал Эйль. Еще один кусок пирога исчез со стола. «Отнесу Гертруд», — сказал Замок в их головах. — «Она славно потрудилась». Ни Эйльрих, ни Дэйриил не удивились. Они больше не чувствовали присутствия Силы — Замок оставил их наедине. — Иди ко мне, — прошептал Эйль, глядя ему в глаза. Дэй мгновенно потерялся и пропал в этой бездонной синеве. Он сел Эйльриху на колени и позволил обнять себя. Его руки привычно обвились вокруг шеи Эйля. Он положил голову любимому на плечо и замер. Несколько чудесных долгих минут они сидели, обнявшись, не говоря ни слова. Они слушали стук сердец друг друга и смотрели на догорающие в камине дрова. «Эйль…» «Да, Дэйриил?» «Я хочу получить еще один подарок сегодня ночью». «Какой же, радость моя?» — уже зная ответ, Эйльрих нежно провел указательным пальцем по его теплым губам. Дэй поцеловал кончик пальца. «Тебя…» Не выпуская Дэйриила из рук, Эйль поднялся и понес его в спальню, на огромную, застеленную шелковыми простынями кровать. Он быстро, едва слышно произнес заклинание на Древнем Языке, избавляя их обоих от одежды, словно вода, стекшей на пол. Обнаженный Дэй на его руках потянулся к его губам за поцелуем и, конечно же, получил его, нежный и долгий, такие любил Эйль. Не прерывая поцелуя, Эйль осторожно положил Дэйриила на кровать. Дэй нетерпеливо потянул его к себе. Эйль подчинился. «Никакой спешки сегодня, радость моя». «Понятно. Значит, сведешь меня с ума своими ласками?» «Именно». Эйль оторвался от его губ и пристально посмотрел в янтарные глаза. Руки Дэйриила легли на его плечи и больно сдавили их. Эйльрих словно и не заметил этого. Он поцеловал гладкий, белый лоб, затем переносицу, кончик носа. Снова дразняще коснулся губ. Его поцелуи огнем горели на коже Дэйя. Подбородок. Шея. — Эйль… Дэйриил больше не мог сдерживать стоны. Теплые, знающие руки, ласкавшие его грудь, на мгновение задержались на затвердевших сосках и переместились на плоский, лишенный жира, прокаченный живот. Дэйриил почувствовал губы Эйля на ключицах. Плечо. Подмышка. Дэйрил провел кончиками пальцев по его позвоночнику. Он больше не сдерживал стонов. «Радость моя…» Губы и руки Эйльриха стали его единственной реальностью. Кончики пальцев дразнящими, огненными прикосновениями пробежались по его бокам, задержались на талии и принялись ласкать упругие бедра. Каждое прикосновение разрядом теплой энергии отдавалось во всем его теле. Он с трудом сдерживался, чтобы не начать умолять Эйльриха прекратить эту сладкую пытку и просто взять его. Дэй выгибался навстречу ласкам Эйля. Он знал, что не получит ничего больше, пока Эйльрих не поцелует и не приласкает каждый сантиметр его тела и он позволил Эйлю. Эйльрих лишь дразняще коснулся губами его возбужденной плоти, а затем принялся покрывать поцелуями ноги. Он ненадолго задержался на любимых коленях. Кончики пальцев погладили нежную кожу под коленями. — Эйль… Рука Дэйриила зарылась в его шелковые волосы. — Эйль… Он поймал эту руку и стал целовать запястье. Когда нежные, теплые губы коснулись чувствительной кожи на локтевой ямке, Дэй не выдержал и резко потянул его к себе. Он грубо впился в любимые губы. «Возьми меня… Я весь твой…» Он почувствовал внутри себя пальцы Эйля, мгновенно нашедшие бугорок простаты. Все тело запылало огнем. Эйльрих оторвался от его губ только, когда у них обоих кончился воздух. Дэйриил смотрел на него глазами, полными восторга, затуманенными страстью. Эйльрих снова поцеловал его, нежного, истомившегося, сладко стонущего, окончательно потерявшегося в его ласках, в его поцелуях и жаждущего большего… «Радость моя…» А затем они поднялись в воздух. Дэй не удивился. Он не замечал ничего, кроме Эйля. Он снова больно вцепился в любимые, мускулистые плечи, грубо впился в губы. Он обнял ногами бедра Эйля. Их тела светились серебристым сиянием, разряды энергии перебегали от одного к другому. Дэй коснулся его жесткого члена и направил в себя. Эйль понимал, что, хоть его член и был внутри Дэйя, он перехватил контроль. Дэйриил прижался к нему до боли в ребрах и резко двинул бедрами навстречу, задавая бешенный темп их движениям. Удивленный, Эйль снова подчинился. Он начал двигаться в узком, жарком, упругом Дэйе… так, как хотел того Дэй… И через доли мгновений он, вместе с Дэйем растворился в этой сумасшедшей скачке. Они оба кричали и до боли сжимали друг друга в объятиях. Они все еще висели в воздухе. Дрова в небольшом камине давно догорели. Комнату, сквозь распахнутое настежь окно, освещала лишь Луна. Их белые, ставшие единым целым, упругие, тренированные тела впитывали в себя ее свет. Дэй вновь начал терзать его губы грубыми, страстными поцелуями. «Вот это по мне… Так мне нравится…» услышал Эйльрих в голове его довольный, хриплый голос. А затем Дэй закричал и Эйль почувствовал на животе его горячую сперму. Он кончил через несколько секунд. Мир вокруг взорвался яркими огнями. Они упали на кровать и в изнеможении замерли на смятых простынях. Их тела все еще были сплетены, словно в борьбе. Дэй тихо застонал и положил голову Эйльриху на грудь. «Еще немного… Побудь во мне… Эйль…» … Они проснулись задолго до рассвета. — Эйль… горячие руки легли на бедра, больно сжали. И он взял. Нагло, бесцеремонно, даже не спросив разрешения. Но Эйльрих позволил ему. Он приподнял бедра, помогая Дэйю. Ему нравились эти грубость и наглость. Ведь он прекрасно понимал, что за ними скрывается жажда обладать им, полностью и без всяких условий. Дэйриил влюбился в него, влюбился окончательно и бесповоротно. И эта любовь, пусть и грубая, пусть и собственническая, но искренняя и настоящая, опьяняла Эйля, лишала воли. Он еще никому и никогда не был нужен так сильно. И ему тоже никто и никогда не был нужен… так… Дэйриил стонал и выл, кусал его плечи и царапал спину. Эйльрих снова приподнял бедра, позволяя ему все глубже вторгаться в свою плоть. — Не спеши, — прошептал он. — Я весь твой, радость моя… Но Дэй не мог не спешить. Совершенное тело возлюбленного сводило его с ума. Эйль чувствовал, как он двигается в нем. Рваные, нетерпеливые движения. — Хотя бы притворись, Эйль! — прошептал Дэйриил над его ухом, он с трудом разобрал слова. И Эйльрих подыграл ему. Он громко застонал. Горячие губы Дэйя грубо впились в его белую шею. Определенно, останется красное пятно засоса и воротником его не скрыть. А затем руки Дэйя коснулись его рук, беспорядочно комкавших простынь. Коснулись и сжали. На несколько сладких мгновений Дэй навалился на него всем своим горячим, упругим телом и Эйля унесло. Он и сам не заметил, когда его стоны из притворных стали настоящими. И Дэй почувствовал. И окончательно потерялся, пропал. Он двигался все быстрее. Стонали оба. Эйльрих приподнялся под ним и Дэй грубо вдавил его в смятую постель. Эйль не сопротивлялся, ему было до сумасшествия приятно чувствовать на себе вес Дэйриила, его Дэйриила, Дэйя… Он снова поддался бедрами навстречу Дэйю, безжалостно терзавшему его плоть. Каждое движение приносило ему новую вспышку боли и наслаждения. И он уже не мог отличить одно от другого. Когда Дэй кончил, они оба кричали, окончательно утратив контроль. Тяжело дыша, Дэй снова навалился на него всем телом. До чего же приятно… Эйльрих все еще чувствовал его внутри себя… — Прости, — сказал вдруг Дэйриил и в его голосе звучало искреннее раскаяние. — За что?! — Не могу ничего с собой сделать, — Дэй снова поцеловал его в саднящую шею. — Едва касаюсь тебя, хочу… всего и сразу… …Воспоминание пришло, как и прежде внезапно. Как и прежде, оно было ярким и слишком реальным до боли. Возможно, Отец позволит ему сохранить это воспоминание… Или снова отнимет его… Дэйриил, прошедший лишь первые этапы трансформации, оставался худым, невысоким и хрупким, а еще — слишком слабым. Он практически во всем уступал своим сверстникам из Замка. Он сорвался со скалы во время тренировочного бега. Оледенела дорожка, а Дэйриил не заметил. И Эйльрих не успел его подхватить. Он испугался и ободрал колени. Они ужасно кровили и Дэй, к своему стыду, разревелся, словно девчонка. Он не мог унять глупых слез и трясся от рыданий, когда Эйльрих принес его в Замок. Гертруд приготовила для него горячее козье молоко с корицей, но он даже не притронулся к нему. Хрупкий, худой Дэйриил, почти человек, забрался с ногами на огромный для него стул из красного дерева, и, обхватив колени, ревел навзрыд. Он сидел боком к не менее огромному столу и делал вид, что не замечает стакан с дымящимся молоком. Он вполуха слушал, как Замок выговаривает Наставнику. «И если бы ты, сын мой, не отвлекся на этого Олафа…» «Он всего лишь разбил колени, Отец! Он просто медленно регенерирует!» «Он мог погибнуть! Из-за твоих шашней с этим смазливым мальчишкой!» «Я ведь не клялся быть монахом, Отец!» «Я и не требую от тебя таких жертв!» — в голосе Замка послышалось ехидство. — «Делай что хочешь! Но только не во время его тренировок!» «Да, Отец», — в голосе Эйльриха слышалась плохо скрываемая злость. «Он слишком ценен!» Дэй знал, что Наставник злится на него. И он имел право злиться. Если бы Дэйриил захотел — смог бы удержаться и не упасть. Только, он не захотел. Он хотел, чтобы Эйльрих бросился за ним в пропасть, чтобы спас его, чтобы забыл, хоть на несколько минут об этом своем Олафе! Дэй снова заревел, еще громче. Он тоже злился… На себя, на Наставника, на Олафа, на Замок… На весь мир… Он перестал чувствовать присутствие Силы — Замок ушел из его комнаты, теперь они остались наедине. Он смотрел на Эйльриха сквозь слезы. Он не мог отвести от него покрасневших глаз. А затем Эйльрих оказался рядом с ним. Дэйриил никак не мог привыкнуть, что Наставник способен перемещаться так быстро. Эйльрих встал на колени и… положил руки на его окровавленные ноги! Дэй даже перестал рыдать. — Эйльрих, зачем ты встал передо мной на колени?! — Чтобы вылечить твои. Эйль посмотрел ему в глаза, а затем коснулся губами самой большой раны на его правом колене. Дэй почувствовал тепло, быстро разливавшееся по всему телу. Он бессознательно положил руку на затылок Эйльриха. Как же он мечтал прикоснуться к этим блестящим, серебряным волосам! Рана начала быстро затягиваться под губами Эйля. «Дэйриил! Прекрати!» — Что?! Я ничего не делаю! «Ты знаешь, о чем я!» Рана исчезла, и Эйль принялся за следующую, поменьше. А Дэй, не в силах остановиться, продолжал касаться его восхитительных, шелковых волос. — Эйльрих… Близость Наставника, прикосновения его губ, сводили Дэйя с ума. «Думаешь, я не понял, что ты сорвался нарочно?! Просто не стал ничего говорить Отцу!» — Прости, Эйльрих… Боль в правом колене почти прошла. Эйль вытягивал ее из его тела вместе с ранами. — Ненавижу Олафа! «Тебя никто не спрашивал!» — Он — пустышка! Выскочка! Да и Охотник из него никудышный! — голос Дэйриила, хриплый от рыданий, едва не сорвался на крик. «Замолчи! А то врежу, наглец!» — И он тебя не стоит! — крикнул совсем осмелевший Дэйриил. — Мог бы найти и получше! Эйльрих оторвался от его коленки и пристально посмотрел на него. Его губы были перемазаны кровью Дэйя. Его пронзительные, синие глаза сверкали гневом и… весельем?! Сердце Дэйриила на мгновение остановилось… что, если… что, если не он один… чувствует?.. Эйльрих ничего не сказал. Дэй едва не застонал от удовольствия, когда теплые губы коснулись левой коленки, все еще горевшей от боли. «Я только лечу тебя! Не ищи никакого скрытого смысла!» — Да, Эйльрих… Левую коленку он ободрал сильнее, да еще и ушиб — она уже начинала опухать. Эйльриху придется повозиться. Он снова начал осторожно гладить его голове. Наставник больше не пытался остановить его. Время умерло… умерло для них обоих… — Эйльрих, брат мой… Боль быстро уходила, но все тело горело огнем. Он не мог объяснить того, что чувствовал. Для него это было ново и непонятно. И он боялся спросить. Эйльрих, наверняка, уже догодался. Эйльрих оторвался от его, теперь уже абсолютно здоровой, коленки и снова посмотрел ему в глаза. На его губах была кровь Дэйриила. Дэйю безумно захотелось коснуться этих губ своими, мокрыми и солеными от слез и стереть кровь поцелуем. Но он этого не сделал. Вместо этого он положил горячие ладони на щеки Эйльриха и замер, боясь лишний раз вздохнуть, боясь разрушить хрупкое волшебство между ними. Руки Эйльриха все еще оставались на его ногах, рядом с вылеченными им коленями. Дэйриил внезапно очень остро, очень отчетливо ощутил эти руки на своем теле. Эйльрих вздрогнул. В синих глазах на мгновение мелькнул страх. А затем он, не говоря ни слова, метнулся прочь. Хлопнула дверь и Дэйриил остался один в своей комнате. И Дэй потерял контроль. Теперь это случалось все чаще. Его человеческая природа слабела с каждой новой трансформацией. И с каждой новой трансформацией зло, жившее в нем, становилось сильнее. Он разбил стакан с молоком и принялся крушить мебель. В комнату заглянула Гертруд. — Я сейчас позову его, мастер Дэйриил, — прорычала она, уворачиваясь от обломков столешницы. Дверь захлопнулась и он, в бессилии запустил в нее стулом. Дэй напряг слух и услышал то, что хотел услышать. — Мастер Эйльрих! Мастер Дэйриил… — рычание Гертруд оборвалось в нерешительности. — Сейчас иду, — в голосе Эйльриха прозвучало отчаяние. Покои Эйльриха находились рядом с крошечной комнатой Дэйя, так решил Замок. Когда Эйльрих распахнул настежь дверь и ворвался в комнату, словно ураган, Дэйриил сделал вид, что не замечает его и продолжил ломать кровать — единственное, что осталось целым в его комнате. — Дэйриил… Эйльрих несколькими молниеносными шагами преодолел расстояние между ними и обнял его. Нежно. Бережно. Дэй обожал его объятья… Его руки сами собой обвились вокруг крепкого, тренированного тела. Он смешно ткнулся носом в черную рубашку Эйльриха и с наслаждением вдохнул едва уловимый аромат лаванды. Эйльрих вздрогнул, но не отстранился. Зло внутри Дэйя снова спряталось и затаилось. — Дэйриил… — Никуда тебя не отпущу! Ни к какому Олафу! Он все еще не мог объяснить, не мог понять, но он чувствовал… все сильнее… … Эйльрих крепко обнял его и он прижался к нему всем телом, словно хотел стать единым целым с ним. Несколько минут они лежали молча, слушая дыхание друг друга. — Видел? — тихо спросил Дэй. — Все, — так же тихо ответил Эйльрих и еще крепче сжал его в своих теплых и теперь таких родных объятьях. — И ничего больше не расскажешь? — Ничего. — А Олаф — действительно пустышка! И действительно тебя не стоит! — Ты прав, радость моя, — губы Эйля тронула едва заметная улыбка. — Но тогда я выбирал только таких. — Почему?! — Я… боялся снова полюбить. И я… боялся тебя…