Черный Замок

Ужинали они, как всегда, в гостиной, сидя на ковре, у камина. Усилив пламя, Дэй принялся с преувеличенным вниманием смотреть на его рыжие, танцующие языки. Он искоса поглядывал на старшего брата. Дэйриил знал, что Эйлю жарко и надеялся, что он выругает его за наглость, но Эйльрих упорно молчал. За окном сгущались вязкие чернильные сумерки, и протяжно выл бродяга ветер. Дэйриил прислушался. Мертвые Скалы и не собирались спать — в их пещерах пробуждались после дневной спячки многочисленные жуткие твари, порожденные или измененные магией Замка. Куда-то спешили дерзкие путники. Дэй брезгливо поморщился и закрылся слабеньким блоком от их черных мыслей — хорошие люди редко забредали в Мертвые Скалы. Ревела бешенная Ледяная. Дэйриил возблагодарил всех богов и демонов за милосердие: Эйльриху не взбрело в безумную голову пойти плавать. Ярко освещенная и жарко натопленная, гостиная показалась ему особенно уютной. Если бы не мрачность и молчаливость Эйля — вечер можно было бы считать идеальным. Отец уже успел заменить разломанный Дэйем столик, наколдовав вполне приличную его копию. Получилось немного грубовато, но Замок особо и не старался — знал, Дэй опять все разрушит, когда разозлится. А злился он теперь часто. На ужин Герт приготовила индейку. Тушеная с овощами, горькими от пропитавшей их магии, она имела не очень-то приятный вкус. Но Дэй, не жалуясь, съел всю свою порцию, и с молчаливого согласия, утащил у Эйля с тарелки немного мяса. Эйльрих, прежде чем начать есть, всегда разрезал еду на мелкие, аккуратные кусочки. Дэйю нравилось смотреть, как красиво двигались его руки, с каким изяществом держал он столовые приборы, будто находился на шикарном, дворцовом приеме, в великосветском обществе, а не в собственной гостиной. Но сегодня движения Эйля были неприятно резкими. «Твой мертвый любовник… давно не навещал тебя». Дэй не решился сказать такое вслух. Эйльрих вздрогнул и уронил вику. «Почему ты решил…» «Я чувствую его ненависть и я — не дурак!» Настала очередь Эйля уставиться в пол. «Я… просил его не приходить больше». Эйль так и не поднял на него глаз. Дэйриил вдруг захотел провести рукой по блестящим, серебряным волосам, зарыться в них пальцами, ощутить их чудесную мягкость, а еще — крепко обнять их обладателя, смущенного и потерянного. «Так вот почему ты удрал неделю назад! Да еще и за блоком спрятался!» — его беззвучный голос был резким и злым. Тьма вырвалась на свободу, и Дэй без сожаления расколотил изящные магические светильники в форме цветов. Эйлю они очень нравились, он приобрел их у каких-то дальних родственников Басилевса и расположил в углах просторной гостиной, казавшейся ему слишком пустой. Отец от души выругал его за трату Силы на левитирующие заклятие. Света от них было мало, но, просто висящие в воздухе без всякой опоры, выглядели они действительно красиво. «Эйль?!» Эйльрих остался сидеть неподвижно и только грустно посмотрел на него. «Разве ты не хочешь наорать на меня?!» «Разрушай. Мне все здесь давно надоело». Но желание разрушать пропало бесследно. Он почувствовал себя ужасно несчастным и одиноким, а еще — очень слабым и беззащитным. Злость утонула, растворилась в черном, беспросветном отчаянии. Он не сразу понял, что это эмоции Эйльриха… — Может, все-таки расскажешь? — тихо спросил он. Дэй протянул руку и робко погладил Эйльриха по бледной щеке, осторожно, касаясь безупречной кожи только кончиками пальцев. Эйльриху так нравится. Он любит нежность, а Дэй в последнее время был непростительно груб с ним и изводил своей безумной ревностью. Эйль все ему позволял и ни разу не укорил… Эйльрих не отстранился, но продолжал молчать. Дэй аккуратно отодвинул столик с ужином, используя только Силу Замка. — Милый ты мой! Он придвинулся ближе и обнял Эйльриха. «Расскажи». Дэйриил с удовольствием почувствовал ответное крепкое объятие. «Нечего рассказывать», — голос Эйля был… ужасно грустным, и Дэйю захотелось убить того, кто так расстроил его любимого. Медленно убить. Эйльрих спохватился и спрятал от него свои эмоции за глухим блоком. «Я просто устал, чертенок». «Врешь!» Эйль замолчал, только крепче обнял его и уткнулся носом в плечо. «Эй! Это я так делаю!» — притворно возмутился Дэй. Эйльрих беззвучно рассмеялся, но и смех его звучал грустно и тихо. «Я больше не хочу есть», — прошептал Эйль. «И я не голоден», — Дэй порывисто встал. Придерживая Эйльриха за плечи, он увлек его в спальню. — Мне лень раздеваться, буду спать в одежде! Дэй ожидал возражений, возможно, даже отборной ругани, но в ответ услышал только: — Хорошо. Дэй не поверил своим ушам. — Пожалуй, еще и грязные ботинки надену! — сказал он, все еще надеясь выбесить Эйля. — Делай, что хочешь, — в голосе старшего брата он услышал жуткую, необъяснимую безнадежность, услышал и опять больно сжал его плечи. Дэй тщетно пытался подобрать слова, чтобы поддержать, чтобы убедить Эйльриха, что теперь он не один… Так и не придумав, что сказать, Дэйриил просто поделился с ним своими эмоциями. Холод на мгновение заполнил комнату. Черный Замок решил повидать своих сыновей. Рядом с кроватью, в воздухе повисла темная бутылка с вином. По форме бутылки Дэй безошибочно определил, что вино из замковых погребов. «Да ладно те, Эйль! На Родину ведь возвращаешься! Семью навестишь!» — ехидно сказал Отец в их головах. — «Вот! Старое, выдержанное. На заклятьях! Старше тебя!» «Право, не стоило так беспокоиться…» — смущенно заговорил Эйль. «А ну, хватит мне тут демонова этикета!» — с притворной свирепостью рявкнул Замок. — «Не то раньше Дэйя переломаю здесь все!» «Спасибо, Отец», — сдержанно поблагодарил Дэйриил и забрал бутылку. Дэй знал, что Замок ничего и никогда не делает просто так, и сейчас их бессмертный Отец словно извинялся за что-то перед Эйльрихом. «Ты давно не посылал нас на Охоту, Отец», — сказал Дэйриил, внимательно вглядываясь в пустоту. «Будет вам Охота, черти!» — рявкнул Замок, теперь по-настоящему зло. — «Да такая, что долго не забудете!» И он исчез из комнаты, фактически, сбежал, и Дэй, и Эйль перестали ощущать его магическое присутствие. Дэй почувствовал короткую вспышку Серебряной Силы — Эйль откупорил бутылку у него в руках. — У нас же нет бокалов, — вслух, удивленно сказал Дэй. — Из горла, — прошептал Эйльрих. — Эйль, ты меня пугаешь… Эйль взял бутылку из его рук и отпил из нее, запрокинув голову. Дэй пристально смотрел на него. Ему захотелось коснуться губами белой шеи своего серебряного демона. Эйль улыбнулся и передал ему бутылку… удерживая Серебряной Силой. Дэйриил схватил ее, судорожно стискивая пальцами прохладное стекло. Он сделал маленький глоток. Вино действительно оказалось вкусным и отменно выдержанным, но Дэй выпил не только его. Он забрал у Эйля немного Серебра и… передал ему бутылку, не забыв поделиться с ним Тьмой. Он почувствовал тепло, приятной волной разливающееся внутри, по всему телу. Кровь быстрее побежала по венам. Мир стал чуточку ярче. Ему вдруг показалось, что каменные стены спальни Эйльриха светятся изнутри. Дэй ожидал ругани, но ее не последовало. Эйль редко устраивал подобные «пьянки». Напиваться Силами друг-друга было куда приятнее, чем вином. Но Эйль говорил, что Дэйриилу, с его неокрепшим, развивающимся организмом, это вредно. Прежде, чем забрать у него бутылку, Эйль ласково погладил его по крепко сжатым на стекле пальцам. — Сегодня можно все, чертенок, — прошептал он. — Все и даже больше. Дэйриил опять отпил у него Серебра. Когда Эйль сделал глоток, он почувствовал терпкий вкус вина, так… будто сам пил его. Он вдруг особенно четко услышал стук сердца Эйльриха… словно своего собственного. Тепло, пришедшее вместе с Серебром, принесло ему странное умиротворение и… радость. Он никогда не испытывал ничего подобного от крепких напитков, которые так любят смертные. Ощущения усилились, ведь и Эйль чувствовал тоже самое и делился с ним. Дэй начал пьянеть, но вовсе не от вина. Усилилась их связь. Вместе с вином Эйльрих выпил и его Тьмы. Он смотрел на Эйля и по-особенному остро видел его красоту… пронзительную и совершенную… до боли в сердце. Они — суть одно: свет и тьма… И один просто не сможет быть, существовать без другого. К радости прибавилась терпко-горькая, необъяснимая грусть. Дэй забыл, почему мучился уже несколько недель, почему изводил Эйля ревностью и злостью. Но и Эйль больше не вспоминал о своем страхе, который отравлял жизнь им обоим и который так тщетно, так безуспешно он старался скрыть. Говорить не было смысла, слова, произнесенные вслух или беззвучно, просто разрушили бы это странное хрупкое волшебство, возникшее между ними. И они делились эмоциями, перетекавшими от одного к другому, ставшими их общими. Бутылку передавали, уже не касаясь руками, только с помощью Сил. Вино потеряло вкус. Тьма и Серебро смешались и стали неотличимы. Дэй и Эйль напивались ими. Медленно, много, почти до потери сознания… Дэй отбросил в сторону пустую бутылку, мгновенно растворившуюся в воздухе. От нее остался только сгусток черного дыма, но затем исчез и он. В глазах мутилось. Путались мысли. Стараясь сфокусировать взгляд, Дэйриил посмотрел на улыбающегося Эйльриха. — Я… обязательно все тебе расскажу… однажды, — прошептал его любимый. — А пока можешь беситься и громить. Дэйриил неуклюже обнял его. Он никогда не чувствовал себя таким пьяным. — Когда я злюсь, — прошептал он Эйлю на ухо. — Мне нравится разрушать то, что тебе нравится. — Я тебе разрешаю, братишка… И Дэй разорвал Тьмой одежду на них обоих. Эйль, заплетающимся языком проговорил эргхарт — руну сознания. В голове немного прояснилось. Дэй еще крепче обнял его, торопливо прижался своими губами к его, словно вор, словно делал что-то запретное. Ему вновь захотелось быть грубым, даже жестоким. Теперь, когда его память почти полностью вернулась к нему, во время близости с Эйльрихом, Дэй все чаще ощущал ненасытность, желание обладать, подчинять. Но он сдержался и поцеловал Эйля. Нежно, долго. Прервав поцелуй, Дэйриил посмотрел в любимые глаза. Синие, смеющиеся. «Нежный чертенок!» — услышал он в своей голове. — «Это что-то новое!» «Буду каким захочешь, милый…» Дэйриил начал целовать его лицо, быстро и беспорядочно, едва касаясь губами, сходя с ума от дурманящего аромата лаванды, исходившего от его кожи. Дэй ластился к нему, льнул, тихо постанывая. Эйль гладил его по спине, и Дэй дрожал, задыхался от удовольствия, когда чувствовал прикосновения теплых, знающих рук, то до одури нежных, то проминающих мышцы до огненной боли. Он иногда забывал, насколько сильными могут быть эти руки. Дэй вновь прильнул к его губам. Проснулась Тьма, но он сумел сдержать ее и ничего не разрушил. Он опять стал пить Серебро. Теплое, живое. Ему всегда было мало Силы Эйльриха, впрочем, и самого Эйльриха тоже. Эйльрих отвечал на его поцелуй, но очень нежно, не пытаясь перехватить контроль. Серебряная Сила ударила в голову — он вновь пьянел. Быстро и безнадежно. И он поделился с Эйлем Тьмой. «Не одному мне быть пьяным!» — беззвучно прошептал Дэй. Руки Эйльриха дразняще долго задержались на его пояснице, а затем спустились на бедра. Жаркие, упругие. Дэйриил шумно выдохнул и коснулся его шелковых волос, зарылся в них пальцами, путая, стягивая, упиваясь их мягкостью. Они опять целовались, теперь страстно, жестко, болезненно. Дэйриил вздрогнул и застонал, когда Эйль прикоснулся к его члену. Эйль двигал рукой по нему, слегка сжимая. Эйль накрыл его губы своими и поцеловал, заглушая стоны. Дэйриил толкался ему в руку и целовался с ним. Время умерло. Дэйриил потерялся, весь растворился в сладкой агонии. Эйль вдруг прекратил его целовать и отстранился. «На живот, чертенок», — услышал он в голове и подчинился. Прижался возбужденным членом к прохладной атласной простыни. Эйль достал темный флакон из-под подушки. «Разреши позаботиться о тебе». Дэй почувствовал в себе скользкий от смазки палец. Сладко застонал и вцепился зубами в простынь. Эйль дразняще потерся членом между его бедрами. Дэй судорожно комкал руками простынь. Эйльрих начал входить в него, как всегда, невыносимо медленно. Дэйриил стонал и рвал простынь. Он нетерпеливо дергался, стараясь быстрее насадиться на жесткий, скользкий член. Эйль прижался к нему и поцеловал в шею. «Мой милый чертенок». Дэйриил вздрогнул, когда он задел простату. Он так и не смог привыкнуть к восхитительному ощущению огня, полыхавшего во всем теле… Эйльрих двигался, то убыстряя темп, то останавливаясь, жарко целовал его в шею, в плечи. Дэй напрягал бедра, стараясь стать еще уже, сжать его. Эйль шумно и часто дышал, иногда срывался на стоны. Дэй пил Серебро и делился с ним Тьмой. Он разочарованно всхлипнул, когда любимый, оставив его пустым и растравленным, отстранился… Но лишь затем, чтобы перевернуть его, покорного и вздрагивающего от истомы, на спину. «Хочу видеть твое лицо, малыш», — услышал Дэй его хриплый, прерывистый голос в голове. Дэй обнял его и притянул к себе. И получил поцелуй. Жаркий и страстный. Дэй согнул в коленях ноги и приподнял бедра, чтобы Эйльриху было удобнее входить в него. Он застонал от восторга, когда снова почувствовал его в себе. Горячего, скользкого и жесткого. Эйль позволял ему вдохнуть, затем снова впивался в его губы. Двигался в нем все быстрее. Дэй сжимал его коленями и почти до боли напрягал бедра. Он кончил, сотрясаясь от сумасшедшей, сладкой дрожи во всем теле, забрызгав их обоих горячей спермой. Эйль последовал за ним через несколько секунд, одурманенный, потерявший связь с реальностью от его оргазма, которым он щедро поделился через их связь. Дэйриил почувствовал в себе его сперму и застонал, а затем закричал. Его крик оборвался, когда Эйль поцеловал его… Дэйриил вцепился в него, сжал в объятиях, желая удержать в себе… хотя бы еще немного. Эйль подчинился не стал вырываться. Позже, уставшие и счастливые, они лежали на смятой постели. Дэй коснулся руки Эйля и привычно сплел свои пальцы с его. «Расскажи…» — его беззвучный голос был хриплым. — Маленький хитрюга! Только поэтому?.. — вслух, насмешливо спросил Эйльрих, крепко сжав его руку. И Дэйриил понял — не расскажет. — Ну, не только… — тихо ответил он, смущенный, покрасневший и снова потянулся к любимому, голодный до тепла и ласки.