Черный Замок

Крепко сжав Дэйриила, Эйль нырнул в холодное Межпространство. Он почувствовал странную, но приятную легкость и не сразу понял ее причину: ослабевший Дэйриил, даже пребывающий на грани бреда, делился с ним Тьмой. «Чертенок», — Эйль поцеловал его в висок. «Наши мертвые придут к нам», — ему никак не удавалось выкинуть из головы треклятую строчку. «Придут к нам». Портал распахнулся, и он выпрыгнул из него. В гостиной было холодно — никто не разжег огонь в камине. Чертенок судорожно вцепился в его плечи. «ЭЙЛЬ!!!» «Тебе надо поспать, радость моя», — шепнул Эйльрих ему на ухо и торопливо проговорил мороковое заклятие. Дэйриил подчинился, пусть и не сразу, но все же забылся в беспокойно-тревожном сне. Эйль поцеловал его в теплые сухие губы и отнес в спальню. Побежденных добьют и без него, а тела их пожрут Скалы. Эйль взмахнул рукой и затворил все окна в покоях. Он непозволительно легкомысленно растрачивал остатки Силы, но он больше не хотел ни видеть ни слышать бойни, происходившей снаружи. Только чертенок был важен. Он снял с Дэйриила изорванную окровавленную форму и уложил его в постель. Разделся сам и забрался под одеяло. Обнял спящего, мирно посапывающего чертенка. Крепко прижался к своему Темному и почувствовал, как тот, не просыпаясь, привычно начал пить Серебряную Силу, во всяком случае, то, что от нее осталось. Он зарылся пальцами в спутавшиеся, пахнущие гарью волосы цвета воронова крыла. Дэйриил, все так же, не открывая глаз, коснулся губами его плеча. Сухими и горячими. Словно у него был жар. «Радость моя», — беззвучно зашептал Эйль. — «Ну и напугал ты меня сегодня!» Он и не надеялся, что чертенок его услышит, но продолжал шептать сбивчивые признания. Целовать, беспорядочно касаясь, с нежностью… лицо, шею, плечи, грудь… прокачанный, плоский живот. Чувствовать солоноватый вкус крови, смешанной с потом. Вздрагивать с каждым новым резким вздохом. Но чертенок продолжал спать. Или создавать видимость. Эйль ласкал его. Словно в первый раз, узнавая заново стройное поджарое тело, залечивал шрамы и синяки на белой и ровной коже. «Целуй», — беззвучно попросил Дэйриил, не открывая глаз. И Эйльрих усмехнулся, увидев алый румянец на его бледных щеках. «Все еще стесняешься?!» Но он выполнил просьбу чертенка. Неторопливо, языком и губами, довел его до сладких стонов. «Эйль, пожалуйста!» Все еще не открывая глаз, Дэйриил нескромно выгнулся на кровати. Эйль не мог отказать ему. Голова кружилась — Дэйриил не прекращал пить его Силу, с каждым новым прикосновением, с каждым поцелуем, забирая у него еще немного. И Эйль был бы рад отдать ему все, но чертенок не забывал об осторожности. Эйль позволил себе полюбоваться Темным красавцем, возбужденным, и так откровенно раскинувшимся перед ним на этой огромной кровати. «Серебряный принц!» — тихо позвал Дэй и глаза его все еще оставались закрытыми. Эйльрих взял его член в рот. Резко. На всю длину. Почувствовал спазмы в горле. Но не остановился. На глазах выступили слезы. Дэйриил застонал и так и не открыл глаз. Движения горлом, языком. Сжатые, а затем расслабленные губы. Он делал именно то, что нравилось Дэйю, считывал его эмоции через их связь и захлебывался ими. А потом остановился и посмотрел его глазами в бархатную темноту закрытых век. И Дэйриил больше не мог сдерживаться. Именно эта темнота, разделенная на двоих, возбудила его больше, чем все ласки и поцелуи. Он кончил, изливаясь в горло Эйлю жаркой спермой. Тихо постанывая и выгибаясь. Эйльрих, едва не потерял сознание от эмоций. Давясь, глотал он то, что отдал ему Дэйриил. А позже упал рядом, на спину, почувствовал обнаженной разгоряченной кожей смятые простыни и уставился в сводчатый потолок. Слюна, смешанная с семенем Дэйя, текла у него по подбородку, и стекала на шею и рельефную грудь, бешено вздымавшуюся от судорожных вздохов. Дэйриил, все так же оставаясь неподвижным, коснулся его Тьмой и вновь начал пить Серебряную Силу. Он остановился, когда у Эйля стало темнеть в глазах. «Чертенок», — шепнул его Серебряный Охотник. И забрызгал горячей спермой шелковые простыни, потеряв последние остатки сознания в яркой вспышке наслаждения. Их общего, одного на двоих. Заснуть не удалось. Едва он закрывал глаза — видел сыновей Мариссы и Лэммерта, и каменные завалы, под которыми оказался погребен Дэйриил. Дыхание Дэйя выровнялось и он, наконец, перестал пить Серебро. Осторожно, медленно, чтобы не разбудить чертенка, Эйль выбрался из-под одеяла и вновь оделся в рваную, пропитанную кровью форму. Его раны почти полностью затянулись, но слабость не исчезла — он потерял слишком много Силы. Эйль еще раз посмотрел на спящегоДэйриила. Что-то изменилось между ними, но он не мог объяснить что именно. Эйльрих не смог бы объяснить и себе самому, что именно влекло его прочь. Эйль хотел бы остаться, но не мог. Но и уйти, вот так просто от спящегоДэйриила — тоже. Его сердце сжималось от нежности и тревоги, и Серебряный Охотник прошептал защитное заклятие. И посмотрел Истинным Зрением. Вокруг кровати появился магический круг, вспыхнул серебряным светом и сделался почти незаметным. Ни один демон не сможет пересечь его, чтобы добраться до чертенка. Он не почувствовал чужих, древних чар, тонкой паутинкой вплетавшихся в его сознание. Не увидел чернильных теней, сгустившихся в углах спальни. «Хочешь вернуться к нему?» «Мне нет обратной дороги». «Сейчас есть. И я помогу». «Зачем?» «А разве это имеет значение?» Эйль зашатался и судорожно схватился за спинку кровати. Знакомые резные завитки под пальцами не успокаивали. Окно в спальне было закрыто, и он распахнул его, лишь слегка коснувшись Серебром. Эйль бросился вперед, вглядываясь в привычно серое, затянутое облаками небо. Слишком быстро — споткнулся о кресло и с грохотом опрокинул его. Он не мог объяснить происхождения своего беспокойства. Дэйриил продолжал спать, даже чему-то блаженно улыбнулся во сне. Эйля вновь оглушила тишина, накрывшая внезапно, будто тяжелое жаркое одеяло. Он глубоко вздохнул. Тишина?! Он… не почувствовал Дэйя. Не почувствовал их связи. Ни-че-го. Впервые за двадцать лет его мысли, его эмоции, его ощущения… были лишь его собственными. И это не вызвало у него ни паники, ни страха… Отец молчал. Замок, пусть и ненадолго, но сделался только каменным замком, а не вместилищем для бессмертного, лишенного собственной плоти создания. Возможно, битва и огромный выброс магической энергии, имевшей самые разные свойства, нарушил равновесие?.. Но думать, анализировать… не хотелось. А вот петь и танцевать — да. Свобода и тишина пьянили. Эйль еще раз внимательно посмотрел на Дэйриила. Его Темный спал. И, под действием морока он проспит еще ни один час. Он приблизился к изголовью кровати. Но не лег рядом, не обнял. Хоть и хотел, очень хотел сделать именно это. Бесшумно ступая по каменному полу, он вышел из спальни. Хотя бы немного… побыть только самим собой, не делиться своими мыслями, не прятать их… не слышать мысли чертенка. Эгоистично… Но… он и не знал что так соскучился по этому чувству… Здесь, сейчас оставаться наедине со своими мыслями. Лишь он один… «Прости, братишка! Но ведь ненадолго!» И если бы Дэй проснулся… Если бы остановил его… Но Дэй продолжал мирно спать. Возможно, он тоже радовался тишине в своей голове… Тени в углах спальни сделались темнее. «Эйль!» Серебряный Охотник замер, вслушиваясь. Это не был голос Дэйриила. Это не был голос Отца. «Эйль!» Так тихо и так… знакомо?.. «Ну же! Я здесь!» «Алан?!» «Там же, мой Эйльрих». В тишине, издалека, он услышал… дыхание и бьющееся сердце, почти смертное и вполне настоящее. Так билось лишь одно сердце. Лишь одно, и оно остановилось почти семь веков назад. Эйльрих выпрыгнул в окно гостиной и уже во время падения расправил крылья. Несколько мощных взмахов и он выровнял свой полет. Он без труда нашел… Шрам. Кусок по-настоящему мертвой плоти Замка. Здесь их Отец не мог ни видеть ни слышать. И именно здесь он встречался с Аланом. «Эйль!» Он приземлился поспешно и без изящества. Его крылья за спиной исчезли, едва его разорванные ботинки коснулись испещренной трещинами, неровной поверхности скалы. Трещины, возникшие после сражения, зарастут везде, но не здесь. Трупы погибших уже исчезли. И Эйль не задумался, кто поспешил убрать их. Его взгляд был прикован к одинокой темной фигуре, неподвижно замершей среди тумана. Боль потери опять сделалась острой и невыносимой. Защемило внутри. Так, будто и не было этих семи веков, будто все случилось… вчера?! Глаза щипало, и он часто моргал. Конечно, во всем виноват ветер — он ведь такой сильный здесь, на вершинах скал. — Алан!!! — он закричал вслух, как тогда. И так же безнадежно, отчаянно, рванулся он вперед, навстречу своей Судьбе. Но теперь, когда он был Охотником, когда кровь Замка изменила его, побежал он намного быстрее. Алан не двигался и не приближался к обрыву. Его тело выглядело… живым и не просвечивало, как подобает телу призрака. Эйль добежал. Задыхаясь, ошалело хватая ртом воздух, и все еще до конца не веря в происходящее, он вцепился в своего любимого… умершего семь веков назад. Он сжал Алана в объятьях. И нет… его руки не схватили воздух, как много раз прежде, когда Алан приходил к нему из-за черты. И холода, ставшего таким привычным, он не почувствовал. Нет, сквозь изношенную ученическую форму, именно ту, которая была на Алане в день смерти, он почувствовал тепло живого тела. — Эйль, — звук любимого голоса, шептавшего его имя, окончательно лишил его разума. — Это ненадолго. Пока не восстановится равновесие. Он слышал голос, и он ненавидел произнесенные слова. Ведь почти тоже самое сказал он спящему Дэйриилу. — Если бы тогда ты бежал быстрее… И если бы я… промедлил… «Я бы никогда не отпустил тебя». Эйль нашел его губы, снова теплые и живые, и поцеловал. Сначала робко, все еще боясь почувствовать вкус крови… ведь именно такой вкус был у их последнего поцелуя. Но… нет. Алан оставался… абсолютно живым. Он повалил Темного на испещренные трещинами, холодные камни. Алан не сопротивлялся. Он ошалело касался его худощавого, тренированного тела. Синяки, ссадины и гематомы, оставшиеся после последней в тот день тренировки, были на прежних местах. Время… замерло. Эйль согрел мертвые камни Серебром так же, как и прежде, когда Алан был жив, когда приходил сюда, чтобы увидеть его. — Напрасно тратишь Силу, — шепнул Темный. Эйль не дал ему сказать больше ничего, оборвав все слова, едкие и насмешливые, еще одним поцелуем. Они стаскивали друг с друга одежду дрожащими руками. Конечно, можно было еще раз воспользоваться и Силой, но тогда… раньше, они никогда не позволяли себе такого. И было важно, чтобы и сейчас было так же… Здесь… Как и в первый раз, когда они пришли сюда, чтобы убить друг-друга, и в последующие, когда они пытались урвать у злодейки Судьбы хоть немного счастья… Боль, нетерпеливые, почти грубые ласки, желание обладать друг-другом на грани одержимости. Они ненавидели и любили одинаково сильно. Словно во сне Эйльрих услышал крик своего возлюбленного, умершего семь веков назад. Крик боли… страсти… «Можно?» — пусть и запоздало, беззвучно спросил он. И ответом был беззвучный смех, тихий, с хрипотцой… высокомерный, вызывающий непреодолимое желание врезать смеющемуся, да так, чтобы подавился этим своим смехом или… любить его до полного взаимного сумасшествия. И Эйль забыл обо всех вопросах. Растворился без следа, безвозвратно потерялся в их любви, острой и терпкой, приправленной ненавистью, злостью… друг на друга… на Судьбу… на этот мир, не способный принять их… Он закричал и рванулся вверх, Скалы вокруг засветились золотом, показав ему свою истинную природу. И он рухнул вниз, изливаясь семенем, в темноту забытья, бессильно распластавшись на Алане, таком же обезумевшем, таком же опустошенном. Так было и раньше… много раз… прежде, чем… Ветер неприятно холодил обнаженную кожу. — Эйль, — прошептал Алан пересохшими губами, и погладил его по щеке. Его голос сделался странно тихим, будто звучащим издалека. — Ммм… — Эйль потерся щекой об его ладонь, подражая коту. Что-то было не так. Скосив глаза, он посмотрел на любимую руку и увидел… что она начинает просвечивать. А еще он почувствовал холод, ледяной холод, которого не должно было быть в живой плоти. — Мне пора, — шепнул Алан, еще тише. — Хочу, чтобы ты… запомнил меня живым… — Но… — хотел было возразить Серебряный Охотник, тщетно вцепляясь в него стальной хваткой, пытаясь удержать. — Так будет лучше… Сейчас, — он с трудом разобрал слова. И остался один на мертвых, растрескавшихся, быстро остывавших камнях. Обнаженный. И душой, и телом. Одинокий и потерянный. И лишь его помятая, обгоревшая форма валялась рядом на камнях. Он вздрогнул… дернулся, ошалело хватая ртом воздух. Волна ярости и боли накатила, заполняя его всего, вытесняя его собственные мысли и эмоции. Так, будто и не было никогда тишины, и не было никогда свободы. — Дэйриил… — он почувствовал прежде, чем увидел. Темный Охотник, одетый в рваную, грязную форму, неподвижно завис в воздухе, перед ним. — Дэй… — он протянул руку, но не смог дотронуться до него. — Это… — Не то, что я думаю?! — насмешливо спросил Дэйриил, сейчас он стал очень похож на своих родственников из Даркхарта. — Но я не ослеп, дорогой братец! — Дэй, — Эйль не скрывал раскаяния в голосе. — Его лицо, Эйльрих, — Дэйриил говорил тихо и ровно, будто на суде трибунала, — теперь он соизволил показать его мне. — Он из твоего рода… был из твоего рода, — попытался объяснить Эйль. — Возможно, — согласился с очевидным Дэй, — А я был куском мяса, заменой ему! На его груди что-то ярко сверкнуло, и Дэй в ярости сорвал серебряную цепь с шеи. Еще раз засветился в скудных лучах зимнего солнца магический кристалл и подарок Эйля полетел в пропасть. — Я не воспользовался им, дорогой братец, — прошептал Дэй, — я знал, где искать тебя. Он не приближался, Эйльрих чувствовал его обжигающую ярость. Он уже не мог отличить свои эмоции от его и ненавидел себя люто, до омерзения, до скрежета сжатых от злобы зубов, а еще его захлестывало отчаяние, боль и разочарование. Его предали. Ему предпочли другого. Его… обманывали… все это время. Он… лишь напоминание. Живое напоминание о мертвом. «Ну же братишка!» — беззвучно подначивал Эйльрих. — «Дай волю кулакам! Я заслужил!» «Заслужил», — тоже беззвучно прошептал Дэй. — «Но… я не остановлюсь, если… начну». Эйль ощутил Тьму, голодную и алчущую его свет, только и ждущую, чтобы перехватить контроль. — Дэйриил!!! — позвал он вслух. Эйльрих ждал удара, и не стал бы защищаться. — Давай, ты можешь, — шепнул он. Но Дэйриил все медлил и просто смотрел на него, лежащего на покрытых трещинами, безжизненных камнях, обнаженного, до боли красивого и… беззащитного. Даже сейчас, сквозь ярость, сквозь отчаяние… он не мог не любоваться своим Серебряным Принцем. Его стройностью, его белой, без единого изъяна кожей, шелком волос, хоть и безнадежно растрепанных, потемневшими почти до цвета ночного неба глазами. Он хотел бы метнуться вниз, забыть обо всем и оказаться в любимых объятьях, снова, как и много раз прежде, спрятаться в них от всего мира. Притвориться, что ничего не случилось… Но он оставался Темным, он оставался Ла Мортом и потому… он оставался все там же, парил в холодном промозглом небе над Эйльрихом. Он не мог простить. Но и ударить… Дэйриил направил свою Тьму на вершину ближайшей скалы. Грохот летящих в пропасть каменных глыб на несколько мгновений оглушил их обоих. Распахнулась воронка портала, и Темный Охотник исчез в ней. — Дэй, НЕТ!!! — заорал Эйль, но портал уже схлопнулся… Он вскочил на ноги, все же вспомнил об одежде и наскоро пробормотал Слова Власти. Рваная, измятая форма выглядела ужасно, но ему было все равно. Стрелой взлетел он в серое небо. Портал закрыт, и открыть его снова в этом же месте и времени невозможно. Дэй никогда не перемещался в Межпространстве один. Эйль… боялся. Боялся больше никогда не увидеть чертенка. Вместе с запоздалым раскаянием проснулась и совесть, беспощадная совесть. А еще стыд. Он… предал чертенка. Бросил одного… раненого, беззащитного… Он не имел никакого права откликаться на зов. Он должен был остаться рядом с Дэйем. «Отец», — в отчаянии беззвучно закричал он, зачем-то поднимаясь все выше над Скалами и над Замком, размашисто взмахивая крыльями. — «Ты же знаешь, как это опасно. Он не умеет…» «Он уже у себя в покоях», — спокойно сообщил ему Замок. И Эйль засмеялся, когда почувствовал чертенка во внешнем мире. «Он…» — Эйль смеялся и продолжал лететь вверх, и хоть от дыхания его пошел пар, он не чувствовал холода. Ему хотелось кричать от радости и подняться выше облаков, и увидеть Замок и Скалы внизу сквозь прорехи в них, и ослепнуть, пусть и на мгновение от солнечного света. Дэйриил научился сам перемещаться в Межпространстве и открывать порталы! «Жив и абсолютно невредим», — все тем же будничным голосом продолжил Замок. — «А еще чертенок чертовски зол на тебя». «Когда?..» И Эйль покраснел, он не краснел так со времен своего подросткового возраста. «Нет, он не видел… всего. Он появился здесь позже, незадолго до ухода… Алана». «Ты?..» «Баланс нарушен и чувствительность вернулась. Но это ненадолго». Ему хотелось сложить крылья и камнем лететь вниз, и подобно Алану, найти смерть на дне пропасти. Он изменил Дэйриилу. Он свалился с пьедестала безупречности, на который возвел его Темный братишка. «Не дури!» — закричал Замок у него в голове. Но Эйль предпочел не услышать. Его бессмертный Отец был еще слишком слаб, чтобы вмешаться и остановить его безрассудство. Злость и отчаяние Дэйриила вновь сделались громкими и острыми, вновь заполнили его всего. Но теперь он был готов и он не поддался, и смог отличить свои эмоции от эмоций чертенка. «Что ж, радость моя», — шепнул он в пустоту, зная, что Дэйриил слышит каждое слово. — «Раз я столь сильно противен тебе…» И Эйль, широко взмахивая крыльями, так, что заломило в лопатках, стремительно полетел вверх. Сквозь серые, холодные облака, влага от которых оседала на его коже и волосах, сквозь порывы усиливавшегося шквального ветра, вверх, навстречу солнечному свету. Он поднялся действительно высоко, над густыми облаками, скрывавшими по воле Отца Замок и Скалы от солнца. Здесь, на высоте, было трудно дышать, и от его дыхания пошел пар. Эйль слегка прикрыл глаза, ослепленный ярким золотым светом и посмотрел на облака сквозь ресницы. Казалось, они просто не могли быть серыми и угрюмыми, ведь… сотворены из золотой звездной пыли, не иначе. Восхищение на несколько ярких мгновений взяло верх над раскаянием. Эйль улыбался, чувствуя Дэйя в своем сознании, зная, что чертенок смотрит его глазами. Он… действительно сожалел. Но… он не поступил бы иначе. Сквозь прорехи в облачном одеяле было видно серую, угрюмую землю далеко внизу. Он не сказал прощальных слов — это прозвучало бы слишком глупо и тривиально. Он ничего не объяснял и не оправдывался. Еще раз посмотрев вокруг, Эйль стремительно полетел вниз. Все быстрее. Дэйриил замер, ожидая его дальнейших действий. Он еще не верил в реальность происходящего. Эйль часто устраивал им подобные тренировки. Вверх, потом вниз. И сложить крылья у самой земли. А потом расправить их за несколько секунд до падения. В ушах свистел воздух, и слезились глаза. Острые вершины скал приближались все быстрее, и Эйль сложил крылья. Только он не собирался раскрывать их у самой земли. И чтобы Дэй поверил… он и вовсе убрал их. От чрезмерно быстрой трансформации заныли лопатки. Боль перекинулась и в позвоночник. Лишенный крыльев, Эйль падал вниз. Но… он не мог себе позволить просто кувыркаться в воздухе в свободном падении, подобно смертному. Он сгруппировался, стараясь правильно распределить вес. Со стороны казалось, что он все еще просто летит, только теперь не вверх, а вниз. И Дэй не верил. Эйль не испытывал страха, только небольшое головокружение от все увеличивавшейся скорости падения. В животе заныло и внутренности скрутило в тугим узлом. Дэйриил вцепился в него Тьмой у самых скал. Вцепился и смог удержать. Эйля замутило и суставы отозвались резкой и острой болью. Дэйриил, ошалело выкрикивая матюки у него в голове, потащил его вверх. Безвольного, словно тряпичную куклу. Все выше. А потом ударил о скалу. Не сильно, так он делал в детстве, когда за что-нибудь злился на Эйля. И старший брат не смог скрыть радости. «Тебе не все равно», — шепнул он в пустоту. «Не надейся, что сможешь отделаться вот так, легко», — шепнул Дэй откуда-то издалека. От горечи в его голосе совесть снова кольнула Эйльриха острой серебряной иголкой, но он предпочел не заметить. «Ты будешь жить», — опять зашептал Дэй. — «И уж я постараюсь, чтобы ты мечтал о смерти». «Говори что угодно, братишка», — Эйль расправил крылья и после первого же взмаха почувствовал, как Тьма отпускает его из своих стальных тисков. — «Тебе не все равно». Выругавшись и наградив его звонкой затрещиной, да так, что от удара Тьмы голова резко мотнулась в сторону, протестующе хрустнули шейные позвонки, а во рту появился солоноватый приступ собственной крови, Дэйриил, убедившись, что он больше не собирается делать глупости, исчез из его головы.