Черный Замок

— Гертруд! — окликнул Дэй огромную гоблиншу. Гертруд собиралась войти в покои Эйльриха. В руках у нее была чаша с целебным отваром. — Мастер Дэй… Дэйриил, — тихо сказала гоблинша, так тихо, насколько могла. Ее голос был подобен рычанию. Дэй аккуратно забрал у нее из рук чашу. — Мастер Дэйриил, мастер Эйльрих очень плох, — голос Гертруд звучал почти по-человечески. — Я… сам отнесу ему отвар. Только бы увидеть его. Убедиться… В чём?! Что Эйль не способен залечить собственные раны?! Что же такого было в этом демоне?! Что, в очередной раз сотворили Тёмные в своих подземельях?! А главное, кто приказал им?! И вот на этот вопрос ответ был очевиден. Но… почему Сэм?! Чем же он мог столь сильно помешать их Древнему Врагу?! Или… он вовсе не хотел убивать Сэма, а только… ускорить его изменения?! Руки Дэйриила, словно помимо его воли, крепко сжали чашу с отваром. — Будьте… милосердны, — прорычала Гертруд и, поспешно повернувшись к нему спиной, почти побежала по темному коридору. Пол завибрировал от ее шагов. Прежде, чем она отвернулась, Дэй успел заметить слезы, блеснувшие в ее огромных, жутких, болотно-зеленых глазах с вертикальными зрачками. Тяжелая, кованная металлом, такая знакомая дверь, распахнулась перед ним, и Дэй бесшумно вошел внутрь. Он все еще чувствовал страх, страх потерять Эйльриха. Он почувствовал его, когда Эйль упал рядом с убитым им демоном, когда увидел кровь из его свежих, рваных ран. Дэй привык считать Эйльриха безупречным, неуязвимым, он просто не верил, что с ним может что-то случиться. И он очень сильно злился на Эйльриха за этот страх. Не выпуская из рук чашу, Дэй пересек просторную гостиную и вошел в спальню. Эйльрих, все еще в разорванной тренировочной форме, неподвижно лежал на смятых простынях. Его глаза были закрыты. Дэйриил начал искать глазами маленький прикроватный столик, чтобы поставить на него чашу, но потом вспомнил, что сам же и разломал его во время их последней ссоры и мрачно усмехнулся. Эйль, так любивший всякие изящные безделушки, почему-то не удосужился ничем разломанный столик заменить. Дэй поставил чашу на каменный пол. Он замер, не в силах отвести глаз от Эйля. Мертвенно бледный, в рваной, грязной форме, с плохо зажившими, безобразными ранами, он все еще оставался прекрасным. Дэй так и не смог привыкнуть к его красоте, ошеломляющей, сводящей с ума. Он смотрел на перепутанные, серебряные волосы, в беспорядке разметавшиеся по подушке, на тонкие, правильные черты лица, на белые, изящные руки, перепачканные в темной, запекшейся крови. — Дэй, — родной, любимый голос прозвучал тихо и глухо, но для Дэйриил он всегда был подобен музыке. Словно зачарованный, не отводя взгляда от бледного лица, Дэй приблизился к кровати. — Ты кое-что должен мне, — прошептал он. Эйль не ответил и не открыл глаз. Дэйриил набросился на него. Тело Эйля все еще было пропитано ядом убитого им демона. Каждое прикосновение отдавалось чудовищной болью. Дэйриил чувствовал её, будто свою собственную, благодаря их связи, проклятой и благословенной. Он не опасался яда, ведь демона сотворили с помощью Темной Силы, такой же, как и его собственная. Дэй хотел причинить Эйльриху как можно больше боли… за то, что напугал… за то, что хотел уйти от него… Он впился в сухие губы и смял их в грубом поцелуе. Он только сейчас понял, как сильно соскучился по этим губам. Эйль не сопротивлялся ему, но и не делал попыток его обнять. Он просто неподвижно лежал на кровати, все еще не открывая глаз. Эта показная покорность еще больше разозлила Дэйя. Он прокусил Эйлю губу и с радостью почувствовал во рту вкус крови. Но… Эйльрих по-прежнему не шевелился, не сопротивлялся. Он скрыл свои эмоции от Дэйя мощным блоком. — Сукин сын, — процедил Дэй сквозь зубы и наотмашь ударил его по лицу. Никакой реакции. Ярость затуманила сознание. Заставить этого труса говорить! Пусть не прячется за слабостью! Снова удар. Разбитые губы. Из носа Эйльриха пошла кровь. И снова никакой реакции. Разъяренный, Дэй Темной Силой разорвал в клочья одежду на них обоих. На мгновение он остановился, снова, в который раз, залюбовавшись прекрасным, совершенным телом Эйля, но он был слишком зол на обладателя этого тела. Дэй резко перевернул Эйля на живот. Снова с радостью почувствовал его боль. Он грубо вцепился в роскошные, серебряные волосы, пусть сейчас спутанные и перепачканные в засохшей крови. Он прижал Эйля лицом к подушке, перекрывая ему воздух. Даже сквозь блок Дэй чувствовал путанное сознание Эйльриха, находившегося на границе бреда и яви. Дэй больно укусил его за плечо. Злость не проходила, становилась только сильнее. Он приподнял голову Эйля от подушки ровно настолько, чтобы Эйль смог перехватить крошечный глоток воздуха, а затем вновь впечатал лицом в окровавленный шелк. Эйль не просил пощады и не стонал, он все еще оставался абсолютно неподвижным. Дэй попытался проникнуть за его блок и не сумел этого сделать. — Сукин сын, — повторил он сквозь зубы. Он ударил Эйля своей Тьмой. И снова не получил никакой реакции. Плохо зажившие раны на груди и горле снова начали кровоточить. Шелковые простыни пропитывались кровью. Дэйриил вдавил лицо Эйля в подушку. Сердцебиение замедлилось. Дэй кусался, царапался. Затем замер, глядя на белую, окровавленную спину, все еще прекрасную. Злость стала только сильнее. Дэйриил больно сжал упругое, гладкое бедро, — Я сейчас трахну тебя, — прошептал он. Эйльрих по-прежнему молчал. Дэй вцепился в волосы и вновь вдавил его голову до упора в подушку. Он был возбужден. Вот она, кровь Ла Мортов! Он — один из них, и нет смысла это отрицать. На несколько мгновений Дэйриил почувствовал омерзение… к себе, к своим Тёмным родственникам. Он вздрогнул и замер. Но лишь на мгновение. Дэй вытащил из-под подушек тёмный флакон с цветочным маслом. Он быстро откупорил его, растёр на ладонях, а затем на своём возбуждённом члене. Не давая Эйльриху дышать, он принялся грубо вколачиваться в упругие, белые бедра остервенело, задыхаясь от злобы, словно это его, а не Эйля душили подушкой. Он вдруг понял, что шел сюда именно за этим. Он изголодался по Эйлю, и не только по его телу. Дэйриил принялся пить Серебряную Силу. Он двигался все быстрее, терзая упругую, восхитительную плоть. Он пил Серебро и пьянел от запаха крови, от Серебряной Силы, от вседозволенности, от своей власти над Эйлем. Дэй все же не забывал приподнимать его голову от подушки, совсем ненадолго. Взвыв, словно один из монстров, на которых они недавно охотились, Дэй кончил в Эйля. Снова больно, до крови укусил его в плечо и упал, навалившись всем своим весом на неподвижного, истекающего кровью Эйльриха. — Ты снова мой, — прошептал он. — Ты слышишь?! Ты ведь все слышишь и чувствуешь! Эйль молчал. — Я могу прикончить тебя! Прямо сейчас!!! — охрипшим голосом заорал Дэй в ухо Эйльриху. И вновь никакой реакции. Дэйриил вдруг заметил, что кончик белого, изящного уха слегка заостренный. И залюбовался. — Эйль! — тихо прошептал он. — Эйль! К горлу подкатил горький комок. Дэйю стоило огромных усилий сдержать рыдания. Он снова распластался на неподвижном Эйле. Он повернул его голову на бок, чтобы Эйльрих мог дышать. Он слушал тихое, равномерное сердцебиение. И тогда он услышал эмоции Эйля. Боль. Отчаяние. Безысходность. Прекратить. И только один способ. — Тебе надо выпить отвар, — тихо сказал Дэй. «Чертенок, отвел душу? Доволен?!» — злой, насмешливый голос привычно прозвучал в его голове. — Эйль!!! Только не молчи больше!!! Дэйриил перевернул его на спину и с тревогой вгляделся в окровавленное лицо. Эйль открыл глаза. Пронзительно синие, ясные глаза. Эйль улыбнулся ему своей чарующей, белозубой улыбкой, пусть и окровавленными, припухшими губами. Дэй сложил вместе несколько подушек, приподнял Эйльриха, усаживая его на смятой, окровавленной постели. Дэйриил вскочил с кровати и бросился к чаше с отваром. Он запнулся, запутался в ногах, едва не растянулся на холодных, каменных плитах, когда судорожно схватил чашу, расплескал отвар, половина содержимого чаши осталась на полу. Древние камни жадно впитали темную жидкость. — Эйль, — в его голосе была мольба. — Выпей отвар! Дэйриил поднес тяжелую чашу к окровавленным губам, опрокинул ее в приоткрытый рот. Темная жидкость потекла по подбородку и шее Эйльриха на грудь, на рваную, кровоточащую рану. Эйль послушно выпил все, до капли. Дэй обнял его и прижался к груди. Эйль вздрогнул, когда он задел рану. Внутри было пусто и мерзко от того, что он только что сделал. Он ненавидел себя. Ненавидел за то, что не смог справиться с кровью Ла Мортов, не смог остановиться. — Прости, — одними губами прошептал Дэй, но Эйль услышал. Он сжал Дэйя в ответном объятии, привычно зарылся пальцами в черные, словно вороново крыло, блестящие волосы и ласково взъерошил их. — Радость моя! Теперь вздрогнул Дэй. — Я не хотел, — зашептал он, оправдываясь. — Если бы ты заговорил! Если бы просил меня остановиться! Он замолчал, осознавая ужас только что содеянного. — Я тоже не хотел… чертенок, — ответил Эйль. — И я тоже злился на тебя. Я был готов… убить тебя из-за него. — Я знал! Я чувствовал! — вновь скороговоркой зашептал Дэй. — Я… мстил тебе! Сейчас, когда он рассказал, стало немного легче. — Тогда… твоя боль была моей, — тихо сказал Эйль, вновь гладя его по волосам. — Я терзал твое тело и чувствовал твою боль. Твоя месть удалась, братишка. Дэй молчал, потрясённый раздавленный осознанием того, что только что совершил. — Да ты и сам это понял сегодня?! Дэйриил привычно уткнулся носом в его плечо. — Я ненавидел тебя. Ведь я видел его твоими глазами! Твой восторг, твоя безумная влюбленность в него, хрупкого, слабого. И я видел тот сон, вместе с вами впервые… за сотни лет… Дэй молчал. Он боялся говорить. Он начал осторожно залечивать раны Эйля Темной Силой. Он снова делился с Эйльрихом Тьмой. «Почему ты спас его?» — беззвучно спросил он Эйля, не решаясь говорить вслух. «Ради тебя». Потрясенный, Дэй молчал, лишь крепче прижимаясь к нему, теплому и родному. «Я не хотел, чтобы ты прошел через то, что однажды довелось пройти мне, чертенок». Раны заживали и заживали быстро. Дэй вытягивал из крови Эйльриха яд демона, для него самого абсолютно безвредный. «Ты ведь мог и увернуться, с твоей-то реакцией?» тихо спросил он, заранее зная ответ. «Мог», — только и ответил Эйль, снова гладя его по волосам. «Тогда… почему?!» «Я хотел оставить тебя с ним», — слова давались Эйлю с трудом. — «Тебе нужен кто-то вроде него, наивный, молодой, неиспорченный, без сотен лет прошлого». «Эйль?!» Дэй едва смог сдержаться, чтобы не ударить его вновь. «С ним ты будешь счастлив». Дэй слишком сильно обнял его, но, снова почувствовав его боль, разжал руки. «Я никогда не смогу отпустить тебя, Эйль. Не смогу выбрать», — признался он, больше не скрывая собственных страха и боли. «Знаю и надеялся освободить тебя». Эйльрих коснулся его Серебром, слабо, едва ощутимо, и Дэй мгновенно забыл и о боли, и о страхе. «Эйль, не бросай меня!» «Я не уйду, если не прогонишь». «Никогда». «Для Охотников это очень долгий срок», — Эйль улыбнулся, Дэйриил не увидел, но почувствовал его улыбку, улыбку, ради которой он все еще был готов свернуть горы. «Никогда», — повторил Дэй, привычно засыпая, прижавшись к его теплой, рельефной груди. «И, Эйль, а почему Отец не заступился за тебя?» — Дэй ненавидел себя за этот вопрос, но не мог не задать его. «Я просил его не вмешиваться». «Но…» «Спи, чертенок».